Drive anywhere Do what you want I don't care Tonight I'm in the hands of fate I hand myself Over on a plate Now
Хамфриз очень не любил быть гонцом с плохими вестями. Это неприятно, преследуемо и всегда заканчивается одинаково – гневом, криками и возложением всей ответственности на говорящего. Несмотря на то, что Уильям Т. Спирс был большим профессионалом и в основном реагировал он крайне корректно, приносить очередную неприятную новость своему начальнику Алану не хотелось – подполковник и так ходил напряженный, словно злился на весь свет. Но выбора не было. Стук в дверь. – Да! – Разрешите? – Алан плавно просочился в кабинет, сжимая в холодных пальцах очередную рабочую папку. – Да. Что у тебя, Хамфриз? – Спирс поднял уставшие глаза на своего подчинённого. Старший лейтенант подошел к столу, раскрыл папку и протянул ее Уильяму. Подполковник вопросительно посмотрел на Алана, затем перевел взгляд на фотографии, собранные отдельной стопкой. Спирс посуровел. Ничего хорошего оперативные кадры показать не могли. – Докладывай, – взяв папку в свои руки, Уильям аккуратно положил ее на стол, поверх заполняемых бумаг. Пальцы потянулись к фотографиям. – Талеска нигде нет. Звонков на закрытый канал связи не поступало. Я послал группу в укрытие, чтобы проверить, там все вверх дном. Подполковник шелестел толстой матовой бумагой, сильнее хмурясь с каждым новым фото. Дом, который Контора выделила Франклифу, был старым и заброшенным, но тому, кто охотился за спец агентом СБ, это не помешало разнести его в пылу битвы еще сильнее. Особенно Уильяму не понравилась кровавая дорожка, что вела из холла на улицу, по ступенькам вниз. Она обрывалась у самого края тротуара, оставив красные пятна на проезжей части. – Убили и погрузили в машину. – Так точно, – откликнулся Алан. – И преступник был один. Толпа бы и то меньше грязи оставила. Сатклифф? – Скорее Нокс. Хотя, эта любовь к красному… Но Сатклиффу не было резона так пачкаться, тем более у него в подчинении на регулярной основе целый взвод. Сделали бы незаметно. Уильям бросил фото обратно в папку и откинулся на кресле. Выражение крайней озабоченности не сходило с его лица, и Алану казалось, что он наблюдает за крайне редким событием. – Труп найден? – Никак нет. Вероятно, и не будет. – Они что, совсем страх потеряли? – голос Спирса звучал тихо. – Они считают, что могут убить кадрового офицера? И после спокойно радоваться жизни? Хамфриз неосознанно вытянулся в струнку и поднял подбородок. Эта тихая ярость передавалась ему от Уильяма, и обычно не реагирующий ни на что Алан резко прочувствовал всю несправедливость и обиду, что хорошо читалась в каждом произнесенном слове. Спирс медленно поднялся на ноги. – Вызови майора Купера.***
Утро следующего дня для Эрика Слингби и Рональда Нокса началось с трудностей. Они были отловлены у своих квартир и закинуты в черные тяжелые машины. Ноксу, как самому громкому и решительно настроенному на переговоры, быстро объяснили, что сейчас не время открывать рот. Рон периодически сплевывал, кровь застилала правый глаз. Со Слингби дело было проще – его наметанный глаз сразу опередил, что работает вполне компетентная группа захвата, поэтому спокойно упал на землю при первой же просьбе. Его только обыскали и вполне чинно, с заломленными назад руками, посадили в автомобиль. Можно сказать, дешево отделался, только костюм в пыли. Дорога не показалась заложникам длинной. Буквально через двадцать минут они оба оказались в разных камерах, ровно через стенку друг от друга. И вот тут началось основное представление. Рональд кричал на высоких тонах, срывая голос, захлебываясь болью. Эрик слушал каждый его стон, бессильно сжимал кулаки и молчал. Главного бухгалтера избивали показательно, как по учебнику, не задевая жизненно важных органов и голову. Четверо Жнецов издавали звуки только на выдохе, со свистом, активно работая кулаками. Хорошо хоть Косы не применяли. Затем наступила очередь Слингби. Он не сопротивлялся, только зажимался и закрывал голову руками. Было больно. Эрик не кричал, он боялся, что может напугать Рона своим голосом и заставит его переживать за себя. А этого нельзя было допустить. В это самое время машина Сатклиффа остановилась у офиса Тод-Инвеста. Грелль хотел было уже открыть дверь, но охранник с переднего сидения внезапно остановил его жестом: – Мистер Сатклифф, не выходите. – В чем дело? – Грелль подался вперед, пытаясь отследить взгляд Жнеца. В это момент серый седан, которого раньше никто здесь не видел, мягко сверкнул фарами, потом еще раз. После из автомобиля вышли трое Жнецов. На шее каждого висели зеленые ланъярды с бейджами. – Мальчики, это за нами! – Сатклифф оскалился. – Проблемы, мистер Сатклифф? – Вполне ожидаемые. Сидите в машине. Выходить только если меня будут убивать. – Мистер Сатклифф, у нас инструкция! – дружно выпалили водитель и охранник, как будто это была самая частоупотребляемая фраза в их разговоре с Шефом. – Я вам эти инструкции даю, я их и отменяю. Сидеть в машине. В непредвиденной ситуации следовать за мной. Грелль щелкнул ручкой автомобиля и медленно поставил ногу на асфальт. Потом так же медленно, с вальяжностью в каждом движении, выбрался на воздух и продемонстрировал всем присутствующим свою очаровательную острозубую улыбку. Начинался спектакль. – Здорово, братва! – быть как можно более неуместным, двусмысленным, непринужденным – вот что сейчас разыгрывал Грелль. Одетые в традиционно черные костюмы, Жнецы сдержанно отреагировали на приветствие. – Мистер Сатклифф, пожалуйста, пройдемте с нами. – Основания? – Считайте это личным распоряжением вышестоящих органов. Красный Жнец стоял ровно. Полы черного тренча, что доходили Греллю до колен, ласково трепал легкий ветер. Аккуратный узел галстука был явным вызовом мирозданию. Хвост из неизменно красных волос был хорошо уложен и создавал нужную картину происходящего. Картину под названием “Я вам всем не по зубам”. Наверное, лучшего момента для встречи с таинственным руководителем и не придумаешь. – Хорошо, – спустя несколько секунд раздумий ответил Сатклифф. – Но мои ребята, – кивок головой в сторону своей машины, – едут в сопровождении. И плевать мне на ваши распоряжения.***
Уильям Т. Спирс чувствовал себя спокойно. Неуемная ярость от всех событий благоразумно отошла на второй план, предчувствуя новую беду. Надо сохранять голову холодной, говорил себе Уильям. Нельзя поддаваться на возможные провокации. А они будут обязательно, это же Сатклифф. Спирс глубоко вдыхал осенний воздух. В нем было что-то знакомое, но совершенно неуловимое. Словно этот запах переносил его из сквера напротив Управления Внутренних Дел в такие далекие времена молодости, куда-то лет на восемьдесят назад, когда жизнь казалась если не праздником, то чем-то новым, наполненным до краев. Когда Уильям проводил рукой по волосам и не чувствовал под пальцами идеальной прически, а только приглаживал непослушные вихры. Когда-то он и сам был таким. Непослушным. Из этого меланхоличного настроения его вывело легкое жжение. Красный огонек сигареты, затухая, все же успел подобраться к самой коже. Уильям сипло втянул в себя воздух и бросил остатки никотина вниз, на сырые листья, и притоптал окурок каблуком. Это движение отрезвило, заставило вернуться к насущным проблемам. Две машины припарковались на выделенной стоянке для спец транспорта, и оттуда появились Жнецы. Красноволосый выходит из автомобиля осторожно, резко оглядывается на машину сопровождения. Уильяму это не нравится, но, видимо, таковы были условия происходящей встречи. Сатклифф что-то говорит сотрудникам, а те, в свою очередь, кивают в сторону Спирса. Подполковник уверенно держится, пристально наблюдает за тем, как не спеша сокращается расстояние между ними. Походка у директора Тод-Инвеста слегка нервная, но шаги намеренно тяжелые, словно Грелль вгрызается низкими каблуками в брусчатку. Сатклифф смотрит на Спирса во все глаза, впиваясь в лицо, не отрывает взгляда, не опускает ниже по телу. И ухмыляется, сильно кривя левую сторону лица. На лице Уильяма – сплошное равнодушие. О него и будут разбиваться все эмоции. Грелль подходит на расстояние вытянутой руки и замирает. Не говорит ни слова, не разрывает зрительный контакт. – Мистер Сатклифф, – Уильям проговаривает медленно, будто старается распробовать это обращение, – меня зовут Уильям Т. Спирс. Уильяму нет необходимости скрывать свое имя или прикрываться оперативным псевдонимом. Они будут видеться по меньшей мере раз в месяц, да и в том, что Сатклифф наведет свои справки, сомневаться не приходилось. Грелль медленно кивает, слегка щурит глаза. – Меня что, так низко оценили? – он оборачивается к Управлению Внутренней Безопасности и фыркает. – То есть всем выдают строгих начальников из Службы Безопасности Правительства, а меня обделяют. Или у вас кадров не хватает? Издевается, подлец, думает Спирс. – Кстати, а в каком вы звании? Севвелы у себя полковника держат, – доверительно сообщает Сатклифф, кладет руки в карманы тренча и призывно улыбается. Он прекрасно знает, что делает. И в который раз испытывает легкое возбуждение по этому поводу. – Это не является темой нашей встречи, – Уильям поворачивается к зданию спиной и делает несколько шагов вперед по дорожке. – От меня вы узнаете вводную по нашим будущим взаимоотношениям. Грелль недовольно нахмурился – нет, вовсе не на слова своего спокойного оппонента, а на его движения. Спирс явно привык быть главным, ведущим во всех видах отношений. Сатклифф не терпел, когда так явно высказывали позицию силы. Во-первых, не эстетично. Во-вторых, что уж скрывать, задевало. Пришлось поддаться и преодолеть увеличивающееся между ними расстояние в несколько быстрых шагов. – Сотрудничество с нами является обоюдно выгодным процессом. Как вы успели заметить по своим коллегам, мы будем предъявлять к вашим действиям свои требования. Взамен вы сможете рассчитывать на нашу поддержку в разрешении различных ситуаций. – Которые вы будете создавать сами, – Грелль недобро улыбнулся. – Да-да, мои коллеги делились со мной подробностями. Уильям едва заметно выдохнул через нос. – Возможно, ваши коллеги упоминали, что в случае неисполнения поставленных перед ними задач есть опасность остаться не у дел. – О, мистер Спирс, так вы умеете намекать! – Сатклифф придал своему голосу всю возможную беззаботность, но Уильям хорошо различил в этом металлический оттенок. – Я говорю вполне прямо. Вы можете оказаться в компании червей и крыс, если сделаете шаг в сторону без нашего ведома. Уильям прибавил шагу. Злость на действия Сатклиффа еще не прошла, так этот Красноволосый Жнец еще и издевался над Службой Безопасности и над ним в частности. Именно сейчас, в самый первый раз, Спирс хорошо прочувствовал желание подавить, усмирить, затмить привычным черным цветом все это красное безумие, что сейчас стучало каблуками рядом с ним. Нужно было отдать должное – Грелль его не боялся. Как не боялся ни конкурентов, ни Правительство. И очень зря. Казалось, что Сатклифф просто не понимает, куда его заведет такой стиль жизни и общения. Уильям тяжело сглотнул, когда наконец сформулировал свое настоящее желание. Он хотел преподать Сатклиффу урок. Выбить всю спесь, разбить эту уверенность о собственные руки. Подчинить и поставить в ряд к остальным. – Что ж, – Грелль продолжал идти в ногу с представителем власти, пытаясь вместе с этим понять, куда конкретно они идут, – отказов вы, естественно, не принимаете. Спирс не посчитал нужным что-либо отвечать на эту реплику. Все и так ясно. Тем более что у подполковника был запланирован показательный элемент в сегодняшней встрече. Они уже практически вышли из сквера, когда Уильям остановился на тротуаре и оглянулся. С его стороны к ним медленно приближался черный минивен с зеленой эмблемой Управления Внутренних Дел. Сатклифф нахмурился и инстинктивно сделал шаг назад. Позади него свистнули тормоза. Грелль оглянулся через плечо и увидел две машины – одна принадлежала ему, вторая же имела все опознавательные знаки Службы Безопасности – красные ленты на золотом гербе. Из минивена вышел сухой подтянутый жнец одного роста с Греллем. Он молча кивнул Спирсу в знак приветствия. Сатклиффу внезапно подумалось, что если Спирс – это смерть бюрократического толка, а он сам – смерть безумная, то этот Жнец казался ему смертью настоящей. От него веяло холодом и какой-то мученической усталостью. – У вас все в порядке? – обратился Уильям к своему старому знакомому, с которым было осуществлено немало операций. Купер – а это был именно он, – кивнул. – Как договаривались. Спирс развернулся к Сактлиффу и внимательно посмотрел своей проблеме в глаза. – Надеюсь, наш разговор был результативным. Ждите дальнейших инструкций. Грелль молчит, но на его губах появляется змеиная улыбка. Она раздражает, она побуждает сжать правую руку в кулак. Это ничего, думает Спирс. Сейчас будет первый урок. Купер плавно открывает дверь минивена, и несколько сотрудников его отделения выходят из него, таща за собой Слингби и Нокса. Их достаточно бесцеремонно ведут в сторону Спирса. Эрик первым видит Шефа и качает головой. Рональд шипит от каждого движения, щурит глаза от дневного света. Сатклифф смотрит на своих друзей, потом – с нескрываемой злостью и презрением – на Спирса. Вскидывает левую руку и слышит, как открылись двери его автомобиля. Охранники проходят к нему, и, получив кивок в сторону избитых Нокса и Слингби, молча забирают их из рук не сопротивляющихся сотрудников безопасности. – Вы можете быть чертовски убедительным, мистер Спирс, – высокий голос Сатклиффа звучит сталью.***
– Какого… демона это было? Рональд лежит на белоснежной постели, в окружении таких же стен. Его кости срастутся быстро, его раны затянутся в положенное время. Сгиб локтя обвивают различные тонкие трубки, они ведут выше, к капельницам. Сатклифф смотрит на большую склянку внимательно, считает про себя капельки. Они складываются в определенную мозаику, сложив которую можно получить правильные ответы. Грелль тянется к карману белого халата, нащупывает в нем темную упаковку сигарет и сжимает пальцы. В больнице нельзя курить. Тогда он просто достает одну никотиновую палочку и проводит ей под носом. Знакомый запах действует успокаивающее. – Это, Ронни, называется “ответка”. Мне казалось, ты знаешь это слово. Нокс вспыхивает, открывает рот, чтобы ответить на колкость, а затем тушуется. Ему нечего возразить. Это он привел Талеска к ним. Это он убил его. Сатклифф видит эту реакцию, вздыхает и садиться на стул, пинком придвинув его к кровати. – Ронни, так или иначе, они все равно бы вышли на нас. Сейчас надо быть втрое осторожнее. Не подпускать никого, к каждому относится с подозрением. Потому что пока мы не наладим с СБ нормальные отношения, покоя нам не видать. – А мы наладим? – Нокс посмотрел на Шефа из-под нависающей челки. Этот же вопрос задавал себе и Сатклифф. Он видел в Спирсе угрозу, но пока не мог оценить трезво ее масштабы. Его интуиция говорила достаточно громко и уверенно – беги. Беги со всех ног, не дай себя поймать, иначе это убьет тебя. – Мы должны, если хотим выжить.***
Так начинается совместное сотрудничество Тод-Инвеста и Службы Безопасности Правительства. Сатклифф встречается со Спирсом каждый месяц. Сначала Грелль больше молчит, и, словно лиса, принюхивается ко всему происходящему. Уильям показывает себя только с профессиональной стороны, и ни словом, ни делом не показывает личного. Он обращается к Греллю официально, не называет по имени. Спирс встречается с ним только на нейтральной территории, на улице или в неприметных ресторанах. Сатклифф считает, что даже там работают сотрудники безопасности, потому что в таких заведениях всегда приглушенный свет и крайне молчаливые официанты. Грелль не спеша выясняет все что можно по своему куратору. Ему нравится так называть Уильяма. Это подходит всегда спокойному и обстоятельному Жнецу. Правда, узнать удается немного: Академия, стажировка при прежнем режиме, монотонная работа, одна горячая точка, затем – быстрый скачок вверх после революции. О личной жизни неизвестно ничего, и Сатклиффу посоветовали не соваться в эту тему. Красный Жнец сдерживается только поначалу, пока привыкает к этим обязательным встречам. Затем начинает отдаваться затее со всем присущим ему размахом. Ему начинает нравиться выводить подполковника из себя. У Грелля появляется личный курьер, который доставляет печатную документацию прямо в руки Уильяма. Сначала это одинаковые, обезличенные отчеты в черных папках, затем, когда Сатклифф застает Спирса за чтением каких-то других материалов в такой же папке, их цвет меняется на тёмно-вишнёвый. Затем, словно случайно, он оставляет в одной из них лепестки роз, и ликует, представляя недоумевающее лицо Уильяма, когда тот вытряхивает их на пол. Грелль прекрасно осознает, что ведет себя неадекватно. Как приличному Жнецу, ему бы стоило спрятаться как можно глубже в нору и бояться изо всех сил. Дрожать так, чтобы начальство слышало и одобрительно кивало. Но Сатклифф так не может – опасность только подстегивала его. Она обжигала губы, рот, спускалась по глотке вниз, к животу, и горела внутри. Она пьянила, заставляла лезть на рожон. Красный Жнец понимает, что, заперев себя в кабинете и делах, он давно не чувствовал ничего более прекрасного, чем эта нарастающая тревога. Но это только одна сторона Грелля. Безумная, важная, но одинокая сторона. Вторая благоразумно возмущается от каждой проделки и кричит криком, когда Сатклифф разворачивает свои представления перед Уильямом. Она просит одуматься, взывает к ответственности перед другими сотрудниками и фирмой, умоляет оставаться спокойным. В такие моменты Сатклифф словно выцветает и превращается обратно в собранного и делового начальника. Спирс видит эту перемену на лице Грелля каждый раз и не понимает, что ее вызывает. Он бы списал на инстинкт самосохранения, на безумие, на что угодно, только не на самого себя. Но все поворачивает в совсем иное русло в один весенний день, когда Грелль пришел чуть раньше в один из небольших парков, что раскинулся недалеко от здания Службы Безопасности. Сатклифф стоит к Уильяму полубоком, и в его красных волосах затерялось такое ослепительное солнце. Оно переливалось на локонах, ласково касалось их, и этот яркий красный цвет заставил Спирса остановится как вкопанного. Это было словно наваждение. Грелль казался таким отстраненным, таким не наигранно спокойным. Уголки губ были подняты вверх, голова опущена вниз, словно Жнец был заинтересован чем-то у своих ног. Подполковник перевел свой взгляд на ту же точку и не увидел ничего особенного, только молодую сочную зелень. Каким ты можешь быть разным, подумал тогда Уильям. С этого момента все изменилось. Внешне все оставалось по-прежнему: Сатклифф снова и снова делал упор на своей персоне, Спирс все так же отстранялся от него равнодушием и сосредоточенностью. Уильям не знал как, но Грелль интуитивно чувствовал границы общения и старался не переходить их. Можно было даже подумать, что найден такой необходимый баланс для этих взаимоотношений. Если бы не взгляд. Поначалу Греллю кажется, что он ошибся, он спутал изучающий взгляд Спирса с чем-то другим. Но, наткнувшись на него снова, он пугается. Отстраняется, пытается отвертеться, прячет собственные глаза в пол. Его бы должна была радовать чужая реакция, которой он так упорно добивался, но вместо этого только мороз по коже. Сатклифф отчаянно надеется, что это было разовым обстоятельством, но нет. Вот уже полгода Спирс смотрит своим тяжелым взглядом так, что Грелль взвивается внутри, поджигает себя и кутается в сигаретном дыму и шарфах. Не смотри на меня так. Не разбирай на части. Сатклифф проживает в себе напряжение, изредка утоляя его алкоголем. А Спирс делает следующий шаг – он перестает разговаривать с Греллем как незаинтересованное лицо. Он подается вперед при каждом разговоре, не соблюдает положенную дистанцию. Сатклифф не понимает, ведь это не те рабочие отношения, о которых было заявлено. Это подчинение, прямое, самое откровенное. Уильям Т. Спирс решил вести себя с Греллем Сатклиффом через позицию открытой силы. Это ломало. Загоняло в угол. Вот что нужно было сделать с самого начала, думает Спирс, когда видит, как отшатывается от него Сатклифф, хотя Уильям только аккуратно придержал Жнеца за локоть, объясняя новую диспозицию и задачи на будущий квартал. Нужно было подпустить к себе, повесив на удочку невозмутимость и спокойствие, а затем, когда жертва привыкнет, показать свое превосходство. Но и этого Уильяму становится мало. Он понимает, что ждет этих встреч, наполненных сарказмом и откровенным хамством. Спирс даже на своем рабочем месте не чувствует себя более властным, чем наедине с Греллем. Подполковник так привык к постоянному и беспрекословному подчинению, что поставленная перед самим собой задача объездить Сатклиффа, как горячего коня, заставляют губы дрогнуть в улыбке. Так проходит их первый год.***
Сатклифф запирается в своей квартире как в последней из крепостей. Он задергивает шторы на высоких окнах так резко, что ни в чем не повинный карниз скрипит от его напора. Грелль не включает свет, хоть и сбивает пару предметов на своем пути. Он прячется. Он прячется от вечно изучающего взгляда, который не дает ему покоя. Этот взгляд принадлежит Уильяму Т. Спирсу. И он не отпускает. Грелль чувствует явную вибрацию под ногами. Голыми ступнями он прикасается к полу и замирает, пытаясь прислушаться к своим ощущениям. Ничего не происходит. Но ведь было? Только что было. Это все твоя голова, Сатклифф. Это твои нервы. Это ты дрожишь. Дрожишь от ярости, от невозможности что-либо уже изменить. Сам во все влез. Самому и разбираться. Грелль сбрасывает тяжелое пальто с плеч и оставляет его валяться у окна. Туда же – пиджак. Пальцы работают нервно, задерживаясь над каждой пуговицей дольше нужного. Жилет. Галстук. Все прочь, все, что хоть как-то сковывает движения и напоминает о том, что ты под прицелом. Сатклифф остается в рубашке, тонких брюках и перчатках. Последние сроднились с кистями рук, давно став второй кожей. Красный Жнец уже и не вспоминает о них, он никогда не отвечает на рукопожатия, не подает голой руки. Многие расценивают этот жест в качестве неуважения, горделивости, спеси. Но Сатклиффу плевать. Его слава идет далеко впереди него, и элемент вольности в его привычках – совсем не то, на что обращают внимание его враги. Надо ли упоминать, что у Сатклиффа был целый ящик этих перчаток? Директор Тод-Инвеста кажется слегка успокоившимся, когда присаживается на корточки и достает из внутреннего кармана пальто три небольших пластмассовых тюбика. Они напоминают аптечные – обезличенные, одинаковых цветов, с крышками, на которые нужно нажать, чтобы они открылись. Грелль срывает бесцветную пломбу-оплетку с первого и делает два решительных глотка. Зажмуривается, почувствовав, как прохладная жидкость попадает в горло. У нее химический привкус. Сатклифф встает в полный рост. Его глаза уже привыкли к темноте, и он ясно видит очертание мебели, дощечки паркета, резкие углы стен. Грелль идет на кухню. Она такая же белая, как и все в его квартире. Слингби всегда смеялся над шефом, приговаривая, что тот живет в больничной палате. – А кожаная стена тебе зачем? Слушай, а она прям мягкая, – Эрик прикоснулся рукой к впадинам с блестящими пуговицами, когда Грелль только переехал. В целом, Начальник Безопасности был не так уж и неправ. Сатклифф просто не хотел подтверждать то, что Слингби и так знал. Дотянувшись до верхней полки, Красный Жнец взял с полки бутылку сухого вермута. Очень не хотелось лезть за стаканом, но руки уже начинали подрагивать. Сатклифф, послав все еще раз к демонам, достал наощупь стеклянный сосуд, и, стараясь не расплескать, налил в него алкоголь. И выпил снова залпом. Закашлялся. Повторил. Сатклифф накачивал себя. Стимуляторы с алкоголем были опасным сочетанием. Но когда это останавливало? Грелль бросает на кухонный стол два закрытых тюбика. Ему приходит в голову вылить стимулятор прямо в вермут, но нежелание закончить как Севвел-старший останавливает. В конце концов, единственное, чего на самом деле хочет Жнец – это избавиться от чувства слежки. От запаха крови. Он преследует его всегда. В каждом свежеотпечатанном документе, в чернилах его дорогой ручки, машинном масле для Косы. Кровь чудится ему по утрам, она распахивает свои красные врата сразу от кровати Сатклиффа, следует за ним по пятам. Кровь бежит вместе с ручейками воды с волос, кровь впечатывается в следы полумесяцев от ногтей. Дым его крепких сигарет пахнет кровью. Алый цвет со всей силой разлетается по его белой квартире. Сатклифф привык не заглушать его, а, наоборот, всячески подчеркивать. Он носит черное, добавляя красные аксессуары, довольно улыбается, когда слышит свое официальное прозвище. Грелль всем своим видом показывает – да, смотрите на меня, наслаждайтесь мной, ведь никто и никогда не посмеет быть настолько непохожим на вас. На красного безумца в белой комнате. Сатклифф вскрывает второй тюбик. У него дрожат руки, голова неестественно запрокинута назад. Жнец то дергается всем телом, то неподвижно замирает на месте и судорожно выдыхает, словно пытается удалить из легких весь воздух. Грелль пробует наркотик осторожно, словно тот способен ожить и укусить в лицо свою жертву. Реакции меняются. Теперь они замедленные. Глотка заполняется новой дозой вермута. Зрачки расширяются. Сатклифф выжидает минуту, затем снова делает осторожный глоток алкогольного напитка. Кажется, пора. Можно спустить себя с поводка. Жнец медленным движением кладет указательный палец в рот, осторожно покусывает его, и прихватив кожу заостренными зубами, тянет перчатку на себя. Один палец, второй. Грелль не помогает себе другой рукой, словно боится нарушить одному ему известный ритуал. Когда пальцы выскальзывают из плена такой знакомой формы, Сатклифф закрывает глаза. Он проделывает все те же манипуляции со второй рукой. Глаза все еще крепко зажмурены. Жнец вытягивает кисти перед собой, держа их на весу. Они дрожат все сильнее, они такие беспокойные. Сатклифф считает секунды про себя, и, наконец прочувствовав в себе храбрость, открывает глаза. Смотрит на свои руки. И кричит. Звук начинается с самого низа, поначалу это и не крик вовсе, а что-то, напоминающее глухое карканье. Потом сильнее. А следом, словно отдавшись всем чувствам, резкий, вырывающийся из груди, вскрик. Руки Грелля были в крови. Она лилась потоками, она расстилалась под его ногами со страшной скоростью. Вязкая, с ошметками-сгустками, она забирала его руки, кончики пальцев отваливались от плоти, и их так же уносило куда-то прочь. Сатклифф видит эту картину далеко не в первый раз. Но именно в самом начале он сошел с ума. Всегда собранный, но ужасно впечатлительный, он выбрал для себя самое разрушающее оружие, которое калечило изощренным способом. Эти огромные зубья не жалели никого, они отрывали, мяли, уничтожали все живое, к которому прикасались. В самый первый раз, так же глядя на свои руки и крича, как ненормальный, Сатклифф был спасен Эриком. Его напарник слышал только два слова: ”Руки” и “Кровь”. Нахмурившись, Слингби предпринял попытку привести своего подельника в чувства, но все было тщетно. Тогда Эрик просто снял свои перчатки и натянул их со всей осторожностью на руки Грелля. Тот медленно, но успокоился. Словно с каждым миллиметром закрытой кожи он становился лучше, спокойней, рациональней. – Вот и не снимай их, – такое простое предложение стало для Грелля пророческим. Он и не расставался с ними. Это был последний оплот его разума. Уничтожая себя наркотиками и алкоголем, в самых сложных ситуациях Сатклифф не мог отказать себе посмотреть в бездну еще раз. Сердце непривычно резко и больно забилось. В ушах шум. Тело налилось сдавливаемой тяжестью. Уронив голову на столешницу, Жнец резко оборвал свой крик. Все закончилось.