12 мая
Мы всё ещё кружим по лабиринту. Замки по-прежнему не реагируют на касание, хотя энергия к ним подаётся исправно, несмотря на всеобщее запустение. Вчерашняя попытка Рэнфилда разобрать один из них так и не увенчалась успехом: он сетовал, что раньше не встречал конструкции такой системы, а те, что стоят в Городе, ему хорошо известны. Коридоры по-прежнему одинаковы — и как только Рэнфилд различает: где мы проходили, а где ещё не были? Разве что чаще стали встречаться варварские надписи, призывающие к убийству, и следы давних повреждений: трижды за сегодня нам попадались старые пожарища. Стены, впрочем, собраны здесь добротно: счётчики показывают приемлемый уровень излучения, замеры напряжения энергопотоков неизменно в норме. Связи, правда, нет.(добавлено позже)
Рэнфилд нашёл, наконец, путь внутрь крепости. Поразительно: кто-то повредил и разобрал часть стенного сегмента: переборка из чередующихся слоёв надёжных металлических сплавов, изолянта и крепчайших полимеров общей толщиной в двадцать дюймов оплавлена. Чем же это вообще могло быть сделано? Неужели дождь, что должен идти при первых признаках появления открытого огня, не помог погасить этот адский жар? Воистину, проклятое место. Я спросил у Рэнфилда: что здесь вообще произошло? И он сказал, что когда-то крепость взяли штурмом люди из Города. Наши предки. Однако в учебниках истории информацию об этом событии искать не следует, и вообще лучше бы мне никогда не упоминать ничего, связанного с запретным округом. Завершение столь долгих поисков мы отметили хорошим ужином. Напряжение этих дней отпустило, и я всё-таки решился. Я немного иначе представлял себе наше признание, а вышло как-то буднично. Я подошёл к Рэнфилду, когда он готовил место отдыха. Обогрев в самой крепости настроен ещё хуже, чем за её внешним периметром, и я заготовил было фразу по этому поводу, но она не понадобилась: он всё понял по одному моему взгляду. Безусловно, Рэнфилд опытнее всех моих прошлых партнёров вместе взятых, хотя и несколько чересчур деликатен на мой вкус. Что ж... у нас ещё многое впереди.14 мая
Я должен описать всё случившееся по порядку, хотя с каждой минутой оно всё больше кажется не более чем дурным сном. Рэнфилд вновь ушёл один, оставив меня в жилых покоях на третьем ярусе. От нечего делать я обследовал их тщательнее и обнаружил, что расположенные вдали от баррикад сохранились нетронутыми. Некоторые оказались интересно обставлены. Я нашёл настоящую кровать, огромную, как вся моя холостяцкая квартирка. Я поддался искушению и прилёг вздремнуть. Мой сон потревожило прикосновение: чьи-то пальцы гладили меня по щеке. Спросонья я решил, что это Рэнфилд нашёл меня, и приглашающе открылся ему. Но тут я услышал женский смех. Я всё ещё полагаю, что в тот миг я действительно проснулся и резко сел, так что увиденное мной было явью. Три женщины окружили меня: несомненно молодые, с длинными густыми волосами, какими в наши дни может похвастаться не каждая леди высокого достатка, в лёгких и мало что скрывающих одеждах, но исхудалые и болезненного вида. Их голодные глаза неотрывно следили за каждым моим жестом — похоже, я их забавлял. Я попытался заговорить с ними, но лишь смех был мне ответом. Затем одна из них склонилась ко мне и поцеловала в губы, в уголок рта, затем ниже и ниже — и чёрная волна накрыла моё сознание. Очнулся я только что... в одиночестве и чувствуя себя разбитым. Откуда здесь вообще могут быть люди? Кто-то из ближайших поселений забрёл сюда и заблудился? В Борго нам бы наверняка сообщили о пропавших без вести, особенно о девушках. Селиться в запрещённом округе нельзя: кроме всего прочего здесь нет постоянных источников пищи, и, хотя показания счётчиков не превышают норму, долго находиться в поле излучения у Последней Стены опасно. Рэнфилд, должно быть, уже вернулся к нашему лагерю — нужно поговорить с ним.19 мая
Они приходят каждую ночь. Где бы я ни пытался спрятаться, они отыщут меня. Мы с Рэнфилдом окончательно потеряли друг друга. Я оставляю ему пометки на стенах: дата и направление, всё нашим конторским шифром, но находят меня они, а не он. Я заблудился и не могу выйти из крепости, но сомневаюсь, что далеко бы ушёл без запасов. Я так ослаб, что засыпаю на ходу и всё хуже различаю реальность и наваждение. Эти записи служат последним якорем для моего рассудка — я ни за что не должен прекращать вести их. Три грации, имя которым безумие, лихорадка и смерть — не иначе. Они ранят меня и слизывают мою кровь. Временно насытившись, они позволяют мне уйти, а затем расходятся искать: кто первая поймает. Они проникают в мои сны — и я просыпаюсь бредущим на их зов, как сомнамбула.(запись не датирована)
Это оказалось правдой. Я нашёл тот самый зал. Огромный витраж на всю стену. Простая геометрия без изысков. И Вечная Ночь по ту сторону. Я долго не мог приблизиться, но всё же сделал это — и я увидел край Последней Стены. Наш мир парит в чёрной-чёрной пустоте. Нет никакой надежды выбраться. Как же холодно.