Иду за тобой

      Спонтанность в решениях бывает оправдана и даже приятна, только когда точно знаешь, к чему она может привести. Думать головой перед тем как сделать обычно полезнее, чем бросаться, сломя эту самую голову, в пекло новых, неизвестных и зачастую весьма и весьма мутных впечатлений, абсолютно точно сулящих разве что кучу лишних хлопот. Все остальные же последствия имеют довольно эфемерный и неопределённый характер.       Например, если подруга предлагает после уроков поехать с ней в город, можно смело соглашаться; ведь компенсация за несколько часов у примерочных в виде огромного кремового пирожного точно обеспечена. А вот вступление в школьные клубы стоит обдумать по крайней мере на пару минут подольше. Иначе об этом решении жалеть придётся до самой выпускной церемонии, причём включительно. Ну и что уж говорить о том, чтобы заявиться в спортивный клуб и с порога объявить о своём намерении немедленно занять должность менеджера, при этом имея знания и опыт, помноженные примерно на ноль.       Так Наоки думала вплоть до середины первого триместра своего выпускного года. Но очень многое в мире имеет навязчивое свойство изменяться просто потому, что когда-то всё должно измениться.       Полгода назад от волейбола она знала только название и что-то там про мячи и сетку. Четыре месяца назад была уверена, что даст дёру после первой же недели. Три месяца назад решила потерпеть до летних каникул — дел-то всё равно особых не было, а тут какое-никакое разнообразие. Два месяца назад вместе с командой пережила сокрушительное поражение и поняла, насколько сильно на самом деле всё это время желала вернуться в привычную среду спортивных турниров. Месяц назад с подачи старого тренера и одного мерзкого типа открыла давно запертую дверь в запылившуюся каморку своего прежнего мира. Тогда же осознала, что по уши влюбилась в мерзкого типа.       А сейчас уже с необычайной ясностью осознавала, как привязалась к волейбольному клубу. И всерьёз жалела, что не допускала мыслей о подобных авантюрах раньше, когда тающая в неясной дали прямая школьной жизни ещё казалась бесконечной.       Да, она действительно научилась получать удовольствие от должности менеджера: от благодарных взглядов на притащенную ею сетку с полными бутылками в разгар тренировки, от наблюдения за незнакомой прежде игрой, от того, как казавшийся всю жизнь чужим и непонятным мир всё больше открывается, на глазах преображаясь. Каждый удачный приём и пас, каждый блок и съём, каждый идеальный эйс воспринимался теперь, словно собственное достижение. Все выигранные тренировочные матчи становились лишним поводом для ликования. Всё то, о чём за два с лишним года она успела подзабыть, в чём, как ей казалось, она и не нуждалась вовсе, Нацумэ жадно добирала сейчас. Так усердствует проведший многие часы в пустыне человек, добравшись наконец до блаженной прохладной текучести воды. Все прошлые сомнения теперь выглядели жалкими детскими капризами.       Но это всё радости возвышенные, те, что не принято афишировать или понимать. Они незримы, как призраки, и существуют себе где-то на подпорке вместе с удовлетворением от сытного ужина и сладостным чувством после хорошего выходного сна. Настоящее же счастье и радость кроются в удовольствиях мелких, сиюминутных.       Первое место в её новом списке любимых вещей — разумеется, после шедших вне очереди бессонных ночей в интернете за волейбольными регламентами и стоящего в ушах даже ночью гула стиральной машины — занимало привилегированное положение единственной девушки в обществе полусотни парней. Нет, разумеется, все эти неуклюжие попытки выглядеть в её глазах прямо-таки волейбольным профи, неловкие «Ой, извини!» под аккомпанемент захлопывающейся двери в клубную комнату и прочие возрастные прелести были очень сомнительным удовольствием, однако всё это стоило того факта, что за невинный румянец и хлопанье ресниц ей многое прощалось. Не со стороны тренера, конечно, но Нацумэ и не с ним училась в одних классах и ела в одном кафетерии.       Зато парни из команды прямо-таки на руках готовы были её носить. И как всякая приличная, думающая в первую очередь о личном комфорте и выгоде девушка, Наоки с радостью этим пользовалась, стараясь, однако, не перегибать. Всё же она слыла эгоисткой, а не легкомысленной дурой.       Поэтому, опаздывая время от времени на дневные тренировки, не особенно терзалась муками совести, так как заранее была уверена, что обязательно хоть кто-нибудь, но прикроет ей спину. Конечно, если только не опаздывала на добрых два с половиной часа как сегодня.       — Простите за опоздание!       Для большей эффектности стоило бы ещё выбить ногой дверь, но за такое, во-первых, можно было и получить нагоняй, а во-вторых, долбиться в открытую дверь проблематично как минимум с позиции здравого смысла. Так что всё, что Нао оставалось сделать, это согнуться пополам, изображая всю глубину своего раскаяния, прямо здесь же, не сходя с дверного порога.       Она, уже несясь по аллее вдоль учебного корпуса к залу, успела настроиться на ор Мизогучи-куна и потому заранее зажмурилась, безмолвно молясь за свои барабанные перепонки. Как-то уж так сложилось у них в клубе, что все шишки раздавал именно помощник тренера, а не он сам. Хотя это наверняка был просто хитроумный план Ичихары-сэнсея как освободить и свои голосовые связки от нагрузки, и голову от проклятий своих игроков, оставшись при этом вообще не при делах. Наоки была в этом уверена процентов на шестьдесят-семьдесят.       — Нагнёшься ещё немного и кувыркнёшься через голову вместе с сумкой.       Сегодня определённо был день незадачливого менеджера, ибо не верилось Наоки в склонность Мизогучи к дурачествам. А менять тембр голоса он стал бы только в этом случае. Да и ответ, откровенно говоря, был не в его стиле децибел на двести.       Нацумэ недоверчиво сморщилась и разогнулась. Ремень с тихим шорохом заскользил по ткани футболки, раздался металлический перестук ракеток друг о друга. Успевшая сползти едва не на макушку хозяйки увесистая теннисная сумка, всё такая же восприимчивая к гравитации, вернулась на законное место на спине. Причём произошло это с таким рывком, что будь у Нао мышцы более ватными, она вполне могла бы и шлёпнуться копчиком на пол. Но обошлось. И этому девушка была несказанно рада. Хватит с них и зрелища её виноватых поклонов пустоте! А то глядите-ка как глаза выпучили, лишь бы ничего не пропустить!       Одни только третьегодки виду не подавали и, ни слова не сказав, приветственно закивали, будто ничего необычного в принципе не происходило. Хотя, как это не сказав ни слова. Как минимум один из них одну реплику уже произнёс.       — Не поняла. А где вышестоящие? — кисло уточнила Наоки, на всякий случай обведя взгляд весь зал. Однако ни тренера, ни его помощника это найти не помогло, если только они, конечно, не прятались где-то под потолком.       — Чего? — с лёгким оттенком недоумения в голосе переспросил Иваизуми, которому первая реплика и принадлежала. — Их сегодня нет.       — Как это нет?       — Я думал, ты в курсе. Тренер об этом говорил вчера вечером, когда ты ушла.       Нацумэ саркастически выгнула брови и сложила руки на груди. Ей как-то и в голову не приходило, что она умудрилась обнаружить у себя зачатки телепатических навыков.       — И как я тогда должна была оказаться в курсе?       — Кое-кто обещал тебе передать, — подал голос Ханамаки, очень красноречиво оборачиваясь на стоящего у сетки за его спиной капитана команды.       — Кое-кто, говоришь… — хмурым эхом повторила Наоки, ещё более красноречиво глянув в сторону Ойкавы. Тот, судя по лицу, из всего клуба испытывал наибольшее удовольствие от происходящего. Однако стоило отдать ему должное; будучи теперь зажатым со всех сторон кучей взглядов разной степени безразличия и непонимания, он всё же сообразил, что стоит изобразить хоть толику вины.       — Ой, Наоки-чан, прости меня! Перед сегодняшней контрольной у меня совсем всё из головы вылетело! — торопливо запричитал Тоору, вытягиваясь по стойке «смирно». После принятия нужной позы он, недолго думая, зажмурил один глаз, высунул язык и, пригнув голову к плечу, несколько раз легонько стукнул себя кулаком по макушке. Дескать, вот какой я дурачок, не за чем на меня сердиться.       — Можешь не стараться, тут все и так знают, что ты идиот, — одёрнул его Матсукава. Впрочем, он мог бы и не напрягаться. Все и так знали, что капитан волейбольного клуба идиот; или во всяком случае слишком уж часто и умело пытается под него косить.       Ойкава удивительно спокойно воспринял новость о своём идиотизме, ограничившись поджатыми губами и демонстративно направился поднимать вылетевший за пределы площадки мяч. На тренировках он вообще редко бывал разговорчивым.       — Нашёл, кого попросить, — вяло огрызнулась Нао в сторону Иваизуми, напрочь проигнорировав повод для очередной шутки. В последнее время у неё вообще с этим были большие проблемы и вовсе не потому, что ни с того ни с сего взыграло необъяснимое уважение к объекту своей симпатии.       Вместо остроты девушка просто прошла к ближайшей скамейке, скинула на пол сумку с ракетками и со вздохом крайнего облегчения опустилась на сидение, вытянув вперёд ноги.       Благополучно оправившись от крайне любопытной в своей непривычной нелепости сцены, члены волейбольного клуба вернулись к брошенным делам — кто продолжил отрабатывать подачи, кто тренировать съёмы и блоки, словом, все снова были при деле. Кроме менеджера, которая сидела, как тряпичная кукла без позвоночника, запрокинув голову, бессильно уронив руки и, казалось, едва сдерживаясь, чтобы не стечь на пол усталой лужей.       — Опять занималась тем, о чём я думаю?       Нао открыла слипавшиеся от двойного воздействия света потолочных ламп и усталости глаза, издала неопределённый звук с прямо зависимым от трактовки значением и перевела глаза на троицу третьегодок, всё ещё стоящих на месте, изучающе глядя на неё. Не хватало лишь Ойкавы, но король ни за что не станет общаться с теми, кто задевает его самолюбие, пока те не извинятся. Ну, или пока не прижмёт нужда, но это явно не тот случай.       Парни давно уже бросили обращать внимание на такое состояние Нацумэ и пытаться предлагать свою помощь, потому что так недолго стать неврастеником и начать постоянно дёргаться. Такое ведь повторялось практически каждый день на протяжение вот уже почти трёх недель.       Наоки, уже в полном спортивном облачении, прилетала в зал спустя час, а то и больше после начала тренировки, с огромной теннисной сумкой наперевес, минут пятнадцать сидела где-нибудь, точно так как сейчас вытянув ноги. Только после этого вставала и приступала к своим обязанностям. И приступала с таким видом, будто занималась этим уже много недель подряд без всяких намёков на перерывы. А всё потому, что по-прежнему продолжала помогать новоиспечённому теннисному клубу с тренировками. И как на любое циклическое событие с очень небольшой периодичностью на это давно перестали реагировать.       И это был её собственный выбор. Вот никто и не лез со своим сочувствием.       Всё это Нацумэ прекрасно понимала, но слишком уж тон вопроса у Ханамаки был скучающий. Как будто она тут не умирала от усталости у него на глазах, а жаловалась на сломанные ногти, картинно вздыхая и кокетливо хлопая ресницами. Мог бы хоть воды девушке предложить для приличия.       — Ага, — без энтузиазма отозвалась она, упираясь локтями в колени.       — Не пойму, зачем ты это делаешь, если это тебя так выматывает? — подал голос Иваизуми, даже не глядя на девушку. Куда интереснее было следить за мячом, который он подкидывал у себя над головой.       Нацумэ тихонько хмыкнула и, приподняв одну бровь, перевела на парня вопросительный взгляд. Это же ну точь-в-точь вопрос, который ей задавали каждый день перед уроками, во время обеда и ещё иногда после уроков.       — Тебя Юри-чан, случаем, не кусала?       — Обязательно каждый раз острить? — вопросом на вопрос ответил недовольный Хаджиме.       — Прости, — смиренно пожала плечами Нао. — Просто вы в одном классе, а она меня уже достала с этими вечными вопросами.       — Ты, вроде, говорила, что бросишь этих, — Матсукава на секунду сморщился, пытаясь припомнить, как Нацумэ называла первогодок из теннисного, — криворуких малолеток как только закончится префектурный по теннису. То есть бросишь уже месяц назад.       — Ну да, говорила, — недовольно фыркнула Нао, закатывая глаза. — Но я же не торчу с ними постоянно, верно?       — Ага, всего-то часа по четыре каждый день, — усмехнулся Такахиро.       Наоки хотела было огрызнуться, но ей помешал некстати вырвавшийся сладкий зевок, как нельзя лучше проиллюстрировавший всё её отношение к сложившейся ситуации. После такого уже можно было ничего и не говорить, и всё же Нацумэ не могла промолчать, хотя ничего мало-мальски оригинального в голову не пришло.       — Ничего не каждый, — сказала она, заходясь в ещё одном зевке. — И вообще мне не это мешает спать по ночам, а просмотр волейбольных матчей с летних межшкольных. Короче говоря, вы мне мешаете больше.       — Так может, стоит всё-таки бросить возню с детьми и заниматься чем-то одним? — уточнил Матсукава, таким тоном, словно давая понять, что вариантов дел, пригодных для бросания, у Наоки не так и много.       — И почему вы не можете более возвышенно выражать радость от моего пребывания здесь? — потягиваясь, улыбнулась Нао. — Но я не могу сейчас всё там бросить. Как вспомню подачи Мизуки или хватку Маюми, так мне страшно становится за будущее всего японского тенниса.       — Тогда, может, стоит уйти отсюда, пока можешь?       — Ни за что!       Это вырвалось как-то само собой. Резко подобрав ноги, Нао рывком вскочила со скамьи, решительно сжала кулаки и выпалила первое, что пришло в голову, на чистом инстинкте. Ещё так громко и уверенно, что проходящая тренировка снова на мгновение приостановилась, однако лишь на мгновение. Хватит на сегодня перерывов на впечатления. А то тяжело будет через два месяца на отборочных Весеннего Турнира объяснить соперникам, что виной косым атакам и не отточенным комбинациям стала излишняя эмоциональность менеджера в один конкретно взятый день. Как, впрочем, и тренеру.       Обычно она таким не страдала, но от этого короткого вопроса Иваизуми мурашки по спине пробежали. Бросить волейбольный клуб… Нет, идея-то не новая. Сама Наоки уже не единожды всерьёз раздумывала над ней, ведь глупо даже сравнивать значимость и ценность тенниса в её жизни с так внезапно вошедшим в неё волейболом, который до сих пор таил в себе слишком много неизвестного. Это же будет вполне нормально и логично, она даже не сама решила вступить в клуб.       Однако если подумать…так ли уж сильно тяготила её вся эта волокита? Бессонные ночи, разумеется, не приносили особой радости, но всё остальное, — матчи, тренировки, новый непознанный мир спортивных правил — оно-то определённо того стоило. Ещё раз, всего раз увидеть матч с Шираторизавой, увидеть, как заветное победное очко появится на соседней от них стороне стойки для ведения счёта. Снова увидеть схватку связующих, понять, на что готов Кагеяма ради победы над давним соперником. Это же не так много, верно? Для четвёрки третьегодок этот Весенний Турнир станет последним, а потом они разбредутся кто куда, возможно, рискуя никогда больше не то что не сыграть в одной команде, но даже не выйти к одной сетке или вообще не встретиться.       Уйти сейчас, когда всё это настолько сильно стало волновать её? Да никогда в жизни!       Жалко только, что ничего подобного она никогда не говорила вслух и ничем не выдавала этой привязанности, из-за чего ответом на нынешний порывистый выкрик стала неловкая пауза. До чего же всё-таки в такие моменты оказывается полезным умение моментально брать себя в руки.       — В смысле, я хотела сказать, что уже поздно бросать, — спокойно продолжила Нао так, будто ничего и не произошло и весь разговор от и до происходил в нейтральных темах, фразах и на более чем нормальной громкости. — Весенний Турнир совсем скоро, а я уже обещала тренеру, что останусь здесь вместе с вами. Ненавижу нарушать обещания. К тому же, я обязана лично убедиться, что вы не облажаетесь в матче с Шираторизавой ещё раз.       — И она нам говорила о возвышенности чувств, — покачал головой Матсукава. — Спасибо, что не сказала, что надеешься на наш проигрыш.       — А зачем мне говорить очевидные вещи? — беспечно развела руками Наоки, тихонько радуясь, что её окружают люди, настолько склонные к сарказму. Иначе пришлось бы совсем туго, окажись она в плену участливых взглядов, полных немого вопроса. А так отшутился и всего делов. Вся нервозность выразилась в одном единственном движении ладонью по волосам.       — Как знаешь, — пожал плечами Иваизуми, чей вопрос затерялся в лабиринте из очередной пары шуток. Как бывало и много раз до этого. — Но, если уж остаёшься здесь, постарайся хотя бы не спать на ходу.       — Да, ма-ам, — послушно протянула Наоки.       — И хватит уже подражать Ойкаве.       Нацумэ мгновенно и с нескрываемым удовольствием зацепилась за подкинутую идею. Изображать ужимки Ойкавы вообще стало одним из её новых хобби, особенно учитывая, как хорошо она с этим справлялась.       — Что-о? Но ты ведь реально похож на ма…       Внезапно Нао осеклась на полуслове, несколько раз наклонила голову то к одному плечу, то к другому, изучающе взглянула на собеседника. Потом взялась одной рукой за подбородок, задумчиво помолчала ещё с минуту после чего звонко щёлкнула пальцами в сторону Иваизуми.       — Да, точно! Вылитая «мама» из чайного домика!       — Чего, прости? — с кислым видом переспросил парень.       — Ну, а что? — передёрнула плечами Наоки. — Ты когда орёшь на Ойкаву это прямо вылитая головомойка главной гейши окия от хозяйки. А мы, как кучка неопытных майко, делаем вид, что ничего не замечаем.       — Беру назад слова про твою приземлённость. До такого ещё додуматься надо было, — с усмешкой сказал Матсукава. А в следующее мгновение в Наоки полетел небрежно брошенный им мяч.       Нацумэ ловко перехватила мяч, разок подкинула его над головой и отвесила поклон благодарной публике.       — Благодарю за внимание! Если что, я здесь буду до… — она снова на секунду задумалась и, не глядя, швырнула мяч куда-то влево. Маячил там, кажется, кто-то из второгодок. — Собственно, от вас зависит, сколько я здесь ещё буду. Не подведите уж.       — А говорила, что не будешь озвучивать очевидные вещи, — пожал плечами Ханамаки, но пожал слегка неуверенно. В конце концов, ничего очевидного вслух сказано и не было, победа Сейджо на грядущем Весеннем Турнире имеет такую же вероятность, как и любое другое событие — либо да, либо нет.       Однако признавать своё, пусть и частичное, но неверие в себя и свою команду всё ещё было ниже достоинства игрока стартового состава, к тому же ещё и третьегодки. Одна мельком сказанная будто бы самому себе под нос фраза, никем толком не услышанная и не воспринятая всерьёз, порой могла коренным образом повлиять на атмосферу в команде, на игру, на всё. Скажешь вслух, что твои товарищи слабаки — даже выбрав любую другую формулировку и вложив во фразу иной смысл — и сразу станешь кандидатом в изгои. А грань между кандидатом и полнейшим пустым местом очень тонкая. А если вылетит один, обречены будут все. Это Наоки тоже успела подчеркнуть за все прошедшие месяцы здесь. Ещё один минус в копилку минусов командных видов спорта.       Прекрасно понимая, что это один из редких случаев, когда желание оставить за собой последнее слово, тоже лучше оставить где-нибудь за, а не толкать его перед собой, Нао молча принялась переплетать растрепавшийся хвост. С теннисного корта она убегала в такой спешке, что даже не удосужилась сменить обувь. Что уж говорить о приведении причёски в порядок.       Однако сказать-то всё равно что-то надо было.       — Очевидные они или нет, но Шираторизава всё ещё не побеждена. А вы стоите здесь и вот уже полчаса чешете языками вместо тренировки.       С этими словами, тряхнув заново затянутым на затылке хвостом, Нао неспешной, отдающей королевским шлейфом походкой прошла между третьегодок за сеткой с бутылками, заботливо оставленной кем-то из парней на соседней скамье, словно осязаемое напоминание. Подобрала небрежно брошенные, сползшие на пол полотенца, сложила в более-менее лицеприятную стопочку на краю скамейки, составила на место столь же небрежно расставленные где попало бутылки. Пора была и менеджеру приняться за любимую черновую работу. Как-никак, она тоже часть команды, пусть её роль и ограничивается пресловутым пятым колесом, практически атавизмом, висящим на остальных.       Прежде чем направиться на улицу, девушка остановилась и через плечо взглянула на троицу старших членов команды.       — Кстати старшая гейша за время нашего разговора успела провести десять удачных подач и ещё столько же пробить в молоко. А вы до сих пор стоите на месте.       Отлично, поднять себе самооценку и блеснуть наблюдательностью получилось просто блестяще, теперь нужно было как можно резвее свалить, пока они не поняли, насколько шикарный повод для шпилек только что оказался озвучен. Нацумэ категорически не нравилось рисковать собственной неприкосновенностью во время отпускаемых острот и разбрасываться двусмысленными фразами, однако в этот раз она просто не смогла сдержаться. Идиот Ойкава сам по себе или нет, дело уже десятое. Куда важнее, что он одержимый идиот, то есть автоматически идиот в квадрате. А кому понравится быть выставленным идиотом на фоне идиота?       — А, кажется, теперь понял, чего ты не хочешь уходить, — скучающе протянул ей в спину Такахиро, из-за чего Нао пришлось спешно поворачиваться и показывать готовность слушать. Ничего хорошего сейчас не будет, а значит лучше не давать поводов повысить голос. Взгляд при этом как-то сам собой скользнул в сторону и на мгновение выхватил капитана среди толпы мечущихся среди летающих мячей первогодок.       — Удиви меня, — небрежно бросила она, переводя взгляд на Ханамаки. Тот в ответ подозрительно ехидно усмехнулся.       — Боишься потерять место любимицы Ойкавы?       — Разумеется! — охотно подтвердила Наоки. — Как президент его фан-клуба я не могу себе позволить снова оказаться среди простого сброда.       — Ага-ага, я понял.       — А вообще, знаешь, иди ты, Маки, — демонстративно отворачиваясь, заявила Нацумэ и зашагала к двери, всем видом давая понять, как глубоко оскорблена подобными пренебрежительными замечаниями. И очень радовалась, что за грохотом волейбольных мячей по полу и стенам зала невозможно расслышать, как сердце её на мгновение сбилось с привычного ровного ритма полного меланхолика.       Стоя на улице, под мерное шуршание текущей из крана струи, плеск воды о пластиковые стенки, тихое поскрипывание закручиваемых крышек и стрёкот цикад в кустах Нао пыталась понять, почему слова Маки вызвали у её организма такую странную реакцию.       «Боишься потерять место любимицы Ойкавы…» Конечно же, это тоже играло свою роль в нынешней решимости во что бы то ни стало удержать за собой роль менеджера мужской волейбольной команды. Уйти сейчас — всё равно что оставить долгое время бывшую неприкосновенной реликвию на растерзание толпе искателей приключений, причём на самом видном месте. Всё-таки, несмотря на все шуточки и ту странную игру, которую они вдвоём вели, ходя вокруг да около, Нацумэ любила капитана волейболистов. Возможно, недостаточно сильно, чтобы решиться задушить свою гордость ради попытки объясниться, но точно достаточно, чтобы начать ревновать.       Естественно, у неё было особое положение в сравнении с остальной толпой жаждущих внимания девчонок. И ещё естественнее, что она не готова его отдавать без боя. Так же любая девушка на её месте поступила бы, разве нет?       Расправившись с бутылками, Наоки хорошенько потянулась, ещё раз зевнула, попутно мотнув головой, чтобы стряхнуть остатки сонливости, вдохнула поглубже и, подхватив свою поклажу, направилась обратно в зал. Однако только-только поднявшись на нижнюю ступеньку крыльца, остановилась и заглянула в зал как бы с позиции беспристрастного наблюдателя.       Голоса перекрикивались, сетки дрожали, кроссовки скрипели. Свободная тренировка — время отработки индивидуальных навыков. А потому из-за количества беспорядочно летающих туда-сюда мячей начинало немного рябить в глазах. Но всё же лишь немного.       Воспользовавшиеся отсутствием тренера игроки как могли отлынивали, садясь с тяжёлыми вздохами к стене, жалостливо потирая конечности, промакивая и без того сухие, как потрескавшаяся глина, шеи и лица. Но что-то заставляло их подниматься снова и снова, после каждого приседа. Мучила совесть при взгляде на усердно работающих товарищей? Едва ли. Их толкало одно общее желание победить, естественное для всякого спортсмена. И желание не стать обузой команде. Разумеется, большая часть из этой толпы даже на площадке не постоит во время настоящего матча, даже не сможет услышать подбадривающих выкриков кроме тех, что будут рваться из их собственных глоток. Но они надеются на лучшее и стремятся быть готовыми. Готовыми в любом момент выйти, чтобы стать необходимым толчком, стимулом для победы.       Старшая Сейджо была лучшей лишь на словах. Как и множество других команд. Да, они считались сильнейшими в префектуре после Шираторизавы, да, последние годы они практически во всех матчах отборочных побеждали со счётом по сетам два-ноль, да, многие боялись их и уважали. Однако сама команда отлично знала, что они лузеры. Вечное второе место, постоянно проигравшие, с треском проигравшие. Всё, что им оставалось — занять место многолетнего чемпиона, пинком сбросить его с насиженного пьедестала. Как, впрочем, и всем остальным. Игроки Сейджо даже при своём статусе не забывали о том, что они как все. Им попросту не давали об этом забыть, раз за разом выстраивая стену, год от года становящуюся всё выше — настолько выше, насколько сильнее становились они сами. И это не давало им остановиться и зазнаться.       Наоки мало что понимала в командных заморочках, во всяких там «шестеро сильных на площадке сильнее одного», но хорошо знала, как больно бывает падать, когда забрался уже слишком высоко и как тяжело бывает подняться. По ней били даже разодранные падением колени. Волейболисты же продолжали подниматься со сломанными ногами. И за это девушка уважала их, всех до единого.       Может быть, во всём этом их клуб и не уникален, однако у неё есть только он. И после всего того, что она увидела, уход стал бы просто трусливым предательством.       Бросить должность менеджера? Позволить какой-нибудь Акияме, из спорта видевшей в жизни разве что уроки физкультуры, хозяйничать здесь, без зазрения совести пуская слюни на парней? Уму непостижимо! Разве она сможет понять, почему атмосфера бесконечной, зачастую бессмысленной борьбы с привкусом горьких слёз поражения и отчаяния — это повод не сдаться, а продолжать бороться? Только не своими куриными мозгами! Никогда и ни за что никто из этих недалёких ветреных кукол и близко не подойдёт к команде. Она этого не позволит.       От переполнившего её боевого настроя Нао не удержалась и гордо расправила плечи. Вот только хватило этого ненадолго.       Едва она переступила порог, как кто-то громко проорал что-то про осторожность, а в следующий миг Нацумэ взглядом выхватила несущийся по воздуху, бешено вращающийся мяч. При этом нёсся он определённо в её сторону.       Но девушка не зря столько лет носилась за мелкими мячами по корту и больше трёх месяцев наблюдала за большими; проблем с реакцией у неё не было. Отступив на несколько шагов назад, слегка приподняв сетку с бутылками, Нао вскинула ногу. Мяч коснулся её с характерным грохотом вгрызающегося в бетон стенобитного орудия. Однако амплитуды замаха хватило, чтобы дать достойный отпор. Увесистый пинок отправил мяч обратно за сетку, почти по той же самой дуге, которую он прочертил на пути к Нацумэ.       — И кто это сделал?       Наоки не стала утруждаться криком. В резко наступившей тишине можно было бы этот вопрос и вовсе прошептать, все и так услышали бы.       У Нацумэ не было репутации любительницы выбивать из других дурь физически или словесно, она предпочитала молча оставлять за собой право в любой момент пустить в ход острый язык. Оттого и боялись её несколько иначе, чем боялись бы раздавай она направо-налево осязаемые пинки, но вряд ли намного меньше. Так что дожидаться дальнейших её реплик никто не стал. Несколько десятков указательных пальцев мгновенно нацелились на одного единственного человека.       Проследив глазами путь до точки, в которой все эти лучи тактичного товарищеского предательства во благо большинства сходились, Нао непонимающе вскинула брови. Парень же вообще, казалось, значения происходящему не придал. Только фыркнул так, что стоящие рядом первогодки боязливо отшатнулись и как ни в чём не бывало направился к корзине за ещё одним мячом. Даже вылети Наоки наружу, влепившись лицом в его подачу или раскинь здесь мозгами в более чем буквальном смысле, реакция с его стороны вряд ли последовала бы.       Нацумэ, впрочем, и не ждала молитвенных поз. На осторожные извинения кого-то из младших она только небрежно отмахнулась. Жива осталась и ладно. Тем более, что знала она эту коротко стриженную осветлённую голову, взгляд из-под бровей и чуть ссутуленные плечи. Такой взгляд вообще был визитной карточкой второгодок, повидавших в жизни уже на год больше первогодок и всего на год меньше третьегодок, из-за чего они частенько позволяли себе относиться к старшеклассникам, мягко говоря, по-особенному. Правда, лишь за спиной у последних.       — Это ещё что за явление природы? — с усмешкой спросила Нацумэ, опуская сетку на сцену у дальней стены зала. Вопрос не адресовался никому конкретно; а вернее предназначался любому, кто смог бы ответить.       — Кьётани Кентаро, класс два-один, — охотно пояснил подошедший за водой Яхаба, странно покосившись на вышеназванного сокомандника. Последнему факту связующий явно был не особо рад. — Тот ещё тип.       Нацумэ вопросительно хмыкнула и, занявшаяся было собиранием близлежащих мячей, обернулась туда же, куда смотрел парень. Кьётани, судя по всему, характером обладал точно под стать внешнему виду. Пяти минут не прошло с того момента, как едва не пришиб менеджера, а уже собачился с кем-то из второгодок запаса, помимо прочего не особо ограничивая себя в формулировках. А у маячащих здесь же выпускников, очевидно, жутко чесались кулаки.       — Ага, слыхала про него, — заключила Нацумэ, забрасывая в корзину пару поднятых мячей. — Но здесь-то он что забыл?       — Вообще-то, он в прошлом году уже состоял в команде. Но на одном из тренировочных матчей нагрубил третьегодкам и со временем вообще перестал появляться. У него отличные способности, но совершенно никаких манер и понимания командной игры.       — У меня тоже.       Шигеру с опаской скосил глаза в сторону буксирующей сетку с мячами Наоки, прикидывая, стоит ли развивать эту тему, если начал её не он, или всё же лучше благоразумно промолчать. И решил всё же попытаться свести всё к корявому, но комплименту.       — Вряд ли ты с ним сравнишься. В отличие от него, ты просто всегда играла в одиночку.       — Боюсь даже узнать, из какой отстойной ямы его достали и зачем, — хохотнула Нацумэ, заметив настрой кохая, собственноручно сворачивая разговор со скользкой дорожки. Хотя про себя была благодарна ему за последнюю фразу, пусть она и была сказана скорее из желания не вызвать ответной отрицательной реакции, нежели из реального отношения к ней.       По залу снова пронёсся громкий возглас и снова тем же самым голосом. Похоже, старый новичок сдерживать свои претензии или хотя бы выражать их в более культурной — или хотя бы изящной форме — не умел совсем.       — Я так понимаю, это вот ходячее недоразумение должно помочь нам победить в отборочных, да? — недоверчиво сморщилась Наоки, эффектным жестом отправив в корзину ещё один мяч. — И кто только такую идиотскую идею предложил?       На этот вопрос Яхаба как-то неопределённо повёл плечами, давая понять, что и сам имеет об этом более чем смутное представление. И поскольку сказать ему было нечего, вернул на место бутылку и отправился дальше тренировать пасы. Однако и вопрос не ушёл в пустоту.       Удачно оказавшийся рядом Ойкава обернулся с таким видом, будто только этого и ждал всю жизнь — как бы объяснить горе-менеджеру что здесь к чему. Ну правда, даже руки в бока упёр и лицо самодовольное скорчил, всё как нужно. Складывалось впечатление, что за угрозу бесславной и преждевременной кончины Нацумэ его ещё и поблагодарить полагалось.       — Нравится? Это моё новое оружие! — гордо заявил он, вместо Наоки глядя на своё драгоценное пополнение в команде, которое в данный момент грызлось уже со старшими, успевая одновременно ещё и младших распугивать своими подачами. Благо, Иваизуми был настороже, всегда готовый прописать непослушным детишкам по самое не хочу за их выкрутасы. В следующее мгновение возмущаться начал уже вице-капитан, и это заставило излишне претенциозного второгодку присмиреть.       Девушка саркастически выгнула бровь и закатила глаза. Нет, всё-таки мамочкой в их клубе был точно не капитан; этому и роль старшего брата-то досталась бы с натяжкой. Скорее уж чересчур хвастливой младшей сестры.       — А, ну тогда всё понятно. Такая идея могла прийти только в твою тупую голову.       — Между прочим, я умнее тебя! — мгновенно огрызнулся парень, едва сдерживаясь, чтобы не ткнуть пальцем в сторону забияки Наоки-чан. Напоминать о том, что оценки не всегда становятся показателем интеллекта, ему великодушно не стали.       — Ага-ага, — задумчиво протянула Наоки вместо этого. — Только не в этот раз. Ты меня упрекал за эгоизм и отсутствие командного духа, но даже я рядом с ним ангел. Чем нам вообще поможет это подобие бешеной собаки?       К удивлению девушки, взгляд на неё бросили отнюдь не осуждающий и даже не призывающий её перестать тупить и узреть очевидное. Правильнее сказать, полный лукавой радости с примесью превосходства.       — И откуда ты знаешь его прозвище? — неожиданно серьёзно для шутки поинтересовался Тоору. — Да, я в курсе, что от него у нас будут проблемы, но мы не в том положении, чтобы воротить нос. Сейчас любое сильное оружие, даже опасное для нас самих, сгодится. А он может стать очень сильным оружием.       Снова эта улыбочка бывалого манипулятора, за которую его, в общем-то беспечного и довольно придурковатого на вид человека, и сторонились. Наоки тоже так делала в своё время. Но ей тогда и не хотелось лезть глубже, хватало и поверхностных взглядов. А теперь она залезла глубже и точно знала, что всё не так просто. Ойкава всегда знает, что делает, каждый шаг он продумывает заранее и даже не почешется, не предусмотрев все возможные варианты последствий этого. Да он даже в куче случайных ситуаций умудрялся действовать так, словно это не было неожиданностью, и поворачивать мелкие неприятности в свою пользу.       В волейболе, само собой. В жизни милашка Ойкава-кун если и был всё таким же сообразительным и прозорливым, то умело скрывал это за маской большого ребёнка с манией величия. И часто перегибал с этим палку.       Однако сейчас речь шла именно о волейболе, а значит и далеко идущий план действительно существовал. Наверное. Слишком он выглядел натянутым, во всяком случае для Нао уж точно.       — А, поняла! Завидуешь, что у Тобио есть тот шустрый рыжик, а у тебя только кучка неповоротливых пенсионеров? Решил тоже завести себе проблемную зверюшку?       Не ожидать подобного поворота мог разве что человек, впервые заводящий с Нао разговор, особенно если он строит при этом такое лицо, словно все обязаны тотчас же пасть к его ногам и признать свою одноклеточность. Естественно, что Ойкава под этот критерий не подходил. Но он и не удивился. Скорее уж, в очередной раз остался недоволен тычком в сторону своей гордости.       — Ты не могла бы хотя бы иногда делать вид, что тебя действительно интересует ответ на твой же вопрос? — поинтересовался парень, старательно делая вид, будто от недовольного нервного тика у него на лице дёргается вовсе и не его собственная бровь.       Нацумэ невинно захлопала глазами и взялась за подбородок. Да, интересно, а могла бы? Хотя вряд ли. Ей проще было сказать то, что взбрело в голову, чем заморачиваться со всей маскирующей шелухой. Смысл потакать снобизму Ойкавы, если он и так бьёт через край? Может, лучше всё-таки заставить его избыток вылиться наружу? Тем более, что разводить связующего на перепалки было отдельным видом удовольствия, ведь он один и мог поддерживать нужный тон. Конечно, была ещё Мэй, но она слишком уж серьёзно ко всему относилась.       — Ну извини, — простодушно развела руками Наоки, топя всю несуществующую надежду на свой внезапный прилив благородства. — Само напрашивалось. К тому же, ты передо мной виноват.       — Это не повод сравнивать меня с Тобио-чаном!       Нацумэ не удержалась и тяжело вздохнула. И это вот самый страшный кошмар многих волейболистов префектуры, связующий-чудовище с невероятным чутьём и способностями. Много ли народу продолжит его опасаться, если хоть раз снять эту обиженную физиономию на камеру и выставить на всеобщее обозрение? Она сама уж как минимум взглянула бы другими глазами.       — Хм, пожалуй, и правда не стоит. А то ведь получается, что я равняю первогодку старшей школы с детсадовцем-переростком. Это нечестно по отношению к Тобио.       — Ладно-ладно, я понял, — послушно перебил её парень, однако «фи» своё всё же выказал, сложив руки на груди, капризно поджав губы и отвернувшись. — Извини, что не предупредил по поводу сегодняшней тренировки.       — Другое дело, — удовлетворённо хмыкнула Наоки, возвращаясь к созерцанию тренировки. И особенно активно, по понятным причинам, кося взглядом в сторону нежданного пополнения. — И всё-таки не понимаю, почему не обойтись без него. Он же нам весь командный дух перебьёт своими выходками.       — Так-так! Вот это да! Наоки-чан, и давно тебя так волнует командный дух? Не ты ли мне недавно заявляла, что командные игроки редкие эгоисты, а командная игра просто пустая трата времени?       На этот раз обиженно отвернулась к противоположной стене уже Наоки. Только она ещё и фыркнула, как злобная фурия. Ишь ты, память у нас какая хорошая! Это не он ли полчаса назад строил из себя невинную барышню с синдромом вневозрастного склероза?       — И вовсе я не так говорила.       — Признаю, в прямом цитировании я не силён, — сокрушённо покачал головой Тоору. — Но смысл точно был такой. Так откуда же у нашей недотроги Наоки-чан взялся такой…       — Ма-м! Петухава опять задирается!       Лучшего выхода из ситуации, кроме как призвать высшие силы, Нао просто не придумала. Своими же словами она загнала себя в яму, а поняла это слишком поздно. Более того, была совершенно не готова отвечать за вырвавшуюся изо рта сокровенную мысль. Выдай она что-нибудь подобное в качестве напутственной речи перед началом последнего этапа отборочных Весеннего Турнира, стоя на сцене, в лицо всей команде, никто бы даже и пискнуть не посмел. Потому что всякого за это задавило бы умилённое большинство. Что уж говорить об Ойкаве, которого третьегодки и так периодически давили, без повода, от простой скуки. А тут она, как сопливая неумеха, оговорилась, стоя с ним один на один. Вот именно поэтому быть частью команды — та ещё зараза.       Иваизуми оказался удивительно понятливым — сразу догадался, что капризный возглас относится именно к нему. А возможно, он просто ждал чего-то подобного. И наверное, именно поэтому не заорал в ответ. Остальная команда тактично сделала вид, что страдает эпидемией глухоты, да и чудачества выпускников сами по себе уже мало кого удивляли.       Не успев даже подкинуть мяч, парень замер посреди разбега для подачи и вопросительно повернулся на голос. Картина выходила ещё та: Нацумэ, возмущённо хмурящая брови, стояла и тыкала пальцем в Ойкаву, пока тот стоял рядом с хитрой ухмылкой лоснящегося кота, слопавшего весь килограмм рыбы, заготовленной хозяйкой к приходу гостей. Короче, пара детишек на детской площадке. Уж никак не капитан и менеджер волейбольного клуба частной старшей школы.       — Если кто-нибудь из вас ещё хоть раз меня так назовёт, я тебе оторву голову.       Больше вице-капитан ничего не сказал, лишь бросил очень красноречивый взгляд туда, где произнёсшей последнюю фразу Наоки и не стояло. Зато там стоял кое-кто другой, и он явно был не в восторге от вырисовывающихся перспектив.       — Между прочим, я молчал!       Однако на выпад связующего Хаджимэ никак не отреагировал и преспокойненько вернулся к тренировке, оставив всё того же связующего в весьма расстроенных чувствах.       Долго расстраиваться, впрочем, не пришлось. Плюс большого коллектива как в том, что всегда найдётся кто-то, кто придёт на помощь, поймёт и утешит.       — Не пытайся, — сочувственно протянула Нао, похлопывая страдальца по плечу. — Пока не начнёшь носить юбки, тебе меня не превзойти.       Тоору в ответ бросил на неё кислый взгляд.       — Звучит как предложение. — Внезапно он коротко хмыкнул и небрежным жестом провёл рукой по волосам. — И почему каждый наш разговор в итоге превращается в нечто подобное?       Нао в ответ с нарочито беспечной улыбкой пожала плечами.       — Кто его знает? Наверное, просто не умеем говорить нормально. Кстати, возвращаясь к теме разговора… Что в этом «пёсике», — она пальцами изобразила огромнейшие в своей саркастичной ироничности кавычки, — такого особенного, что мы должны его терпеть?       — Почти всё, — развёл руками парень. — Он отличный доигровщик, а наша ударная мощь откровенно хромает. Если хотим победить Шираторизаву, придётся чем-то пожертвовать. Да и это не самое страшное, что можно было бы вообразить.       Наоки, несмотря на в меру уверенный, в кои-то веки не выпячивающий нарочно своё превосходство тон капитана, всё же скептически сморщила нос.       — Победить Шираторизаву, говоришь… А что, если в финале будем играть не с ними?       Парень покосился на девушку с лёгким налётом иронии во взгляде, но говорить ничего не стал. Забавно. Она вроде бы признавала и осознавала всю реальность их поражения в решающем матче, однако выход в финал под сомнение всё равно не ставила. Ох уж эти, порождённые шлейфом былых побед двойные стандарты!       — Всякое может быть. В префектуре у Шираторизавы не так много конкурентов, но кто знает. Вдруг Ушивака внезапно разучится играть, тогда их могут вышибить в первом же матче. В любом случае, нам придётся сражаться с сильным противником, так что нужно использовать всё, что только возможно. А то судя по нашей недавней встрече с Тобио, даже коротышка из Карасуно намерен стать сильнее.       Наоки внезапно поймала себя на том, что, практически не моргая, ловит каждое слово; не хватало только капающей на пол слюны. И едва эта мысль возникла у неё в голове, как захотелось с криками накинуться на Ойкаву, только бы заткнулся. Ему-то, может, и дела нет, а она в такие моменты заново и с новой силой понимала и принимала свои чувства, осознавала, почему в своё время она начала смотреть на него не теми глазами, какими смотрела почти три года до этого. Почему влюбилась, в конце-то концов.       Хорошо, что в её случае любовь вообще никак не препятствовала обычному отношению.       — Кажется, до меня наконец дошло, почему у тебя нет друзей, — объявила она, едва чужой монолог о силе сошёл на нет. — Использовать всё? Серьёзно? Вообще-то, мы тут о живых людях говорим. А из твоих уст это звучит, как будто весь клуб — это твой ящик с игрушками, которые без тебя не имеют смысла.       — Наоки-чан, не перевирай мои слова! И вообще-то, к твоему сведению, у меня полно друзей! — огрызнулся парень, причём, как заметила Нацумэ, больше на первую часть её замечания. Если с тем, что его считали идиотом, он согласен был не больше чем любой другой человек, которого так окрестили, то вот звание главного кукловода его совершенно не смущало.       Наоки в ответ взглянула на него, даже не пытаясь скрывать издёвку. Вступать в заведомо провальный спор как-то немного не в стиле великого и всезнающего Ойкавы-сана. Видимо, мозг его и правда рассчитан был на один лишь волейбол.       — Например?       — Ива-чан, скажи ей, что…       — Ещё чего. Мне на тебя вообще плевать, Петухава.       Нацумэ не удержалась и громко прыснула, едва успев заткнуть ладонью рот, через который, словно через корабельную течь, вот-вот должен был хлынуть её смех. При этом даже не столь важно было, над чем именно смеяться — над невозмутимым тоном Иваизуми, отшившего так нуждавшегося в поддержке товарища, над перекосившимся лицом Ойкавы, которому очень, видимо, хотелось начать качать права или над всплывшей в памяти утренней шуткой Юрико. Как бы то ни было, смех точно сейчас был бы очень к месту.       Догадавшись, что сдавленные звуки рядом с ним это не последствия излишне тяжёлого приступа аллергии на воздух, парень уязвлённо поджал губы и взглянул на едва не загибающуюся от беззвучного хохота Нао. Она этот взгляд заметила и с готовностью подняла глаза. Опять же, даже не пытаясь притворяться тактичной. Тут и дураку понятно было бы, что вся ситуация была ею просчитана, с той самой фразы про друзей. Но так просто пасовать нельзя, только не перед таким очевидно издевающимся противником.       — Ладно, — как можно беспечнее бросил Тоору. — Ива-чан просто стоял ближе всех, вот и всё. Он далеко не единственный мой друг.       Тут он стал так внимательно озираться, что девушка даже подумала, что он сейчас каждого начнёт зазывать в друзья. А некоторые первогодки такие впечатлительные, что могут ведь и согласиться, лишь бы старших не злить. Но нет, приставать к младшим капитан не стал.       — Эй, Маки, Матсун! Хоть вы скажите Наоки-чан, что у меня есть друзья!       Двое оставшихся выпускников, так некстати проходящих на расстоянии жалких пары метров от Ойкавы, что, как известно, не крюк, непонимающе переглянулись и воззрились на нервно подёргивающуюся бровь Тоору. Это он ещё не видел, как Наоки отчаянно махала руками в его сторону и закатывала глаза, давая окружающим понять, что у неё тут просто плановый психоз, не стоящий внимания и уж тем более ответа.       — Не знаю, что там у вас в очередной раз происходит, но я уже говорил, что дружить бы с тобой не стал, — лениво отрезал Ханамаки и спокойно продолжил идти куда шёл. Матсукава и вовсе только головой покачал, но зато так, что к нему вообще можно было больше никогда не приставать.       Осознавая, в какую лужу он только что сел и чем это может быть чревато, Ойкава решился на последний отчаянный ход и уверенно повернулся к последнему бывшему в зале представителю выпускных классов. И на всякий случай, для большей значимости, всем телом.       Наоки только спустя минуту осознала, что недобро упавшая на неё тень и не думает отступать, а значит, очевидно, нависает она не просто так.       — На меня не смотри, — отчего-то резко растеряв веселье, ощетинилась девушка и инстинктивно отставила назад одну ногу, готовая в любое мгновение ретироваться.       — Наоки-чан, а разве ты не мой друг? — почти проскулил Тоору, только вот проскулил щенком, который даже не старается заслужить лакомство, а просто попрошайничает, делая ставку на свои умилительно поблёскивающие глазки.       Нацумэ косплей оценила, однако вестись на провокацию не собиралась. А вернее просто не хотела, потому как она сама давно уже успела вслух и практически прямым текстом признать, что вестись будет и ещё как.       — Я твой менеджер и прошу тебя вернуться к тренировке. Иначе все твои красивые слова о победе быстро превратятся в пустой трёп.       Говорила, а самой не верилось, вот ведь глупость какая! И давно её в тупик такие детсадовские ситуации стали ставить? Уловка, достойная экстра-места на конкурсе самых предсказуемых из всех предсказуемых поворотов щекотливых разговоров, ещё и ею же подстроенная, а она всё равно повелась. А самое паршивое, что ведь и придумать ничего путного в ответ не могла. Разве что, ещё больше себя скомпрометировать. Хотя для этого уже можно бы и просто завопить сейчас во всеуслышание нечто вроде «Если кто-то ещё не понял, я по уши влюблена в Ойкаву! Да-да, вот в этого полудурка!» Но нет. Лучшее, что она могла сказать, она уже сказала, так что теперь лучше просто помолчать. Ещё бы не дурацкий сам по себе отводящийся куда-то в сторону потолка взгляд...       Оставшийся довольным произведённым эффектом, Ойкава хмыкнул напоследок и уже честно хотел отправиться выполнять совет, но, не сделав и двух шагов, остановился и через плечо снова взглянул на Нао.       — А кстати, Наоки-чан, я тут кое-что вспомнил! Давно ты называешь Тобио-чана по имени?       Нацумэ первым делом непонимающе сморщилась. Уж за чем-за чем, а за такими тонкостями своей речи она не следила и далеко не сразу вспомнила о том, что, кажется, целый разговор назад действительно назвала Кагеяму по имени. Но это произошло настолько машинально, что даже в памяти практически не отложилось. Видимо, только у неё были такие проблемы; кое-чья память же работала как губка.       — Тебе какое дело? — фыркнула девушка и только в этот миг до неё дошло, что вопрос не слишком походил на подколку. Скорее уж, это напоминало…подозрение?       — Да так просто, — невозмутимо развёл руками Ойкава. Тут ему полагалось бы пойти дальше и остаться удовлетворённым и таким ответом, но он остался стоять. Будто ждал чего-то ещё. — Странно это, не находишь? Вы ведь с ним даже не разговаривали ни разу.       — У тебя на виду, может и нет, — не задумываясь, брякнула Нао и мгновенно спохватилась. Нельзя, ни в коем случае нельзя проболтаться о том их разговоре с Кагеямой. Во-первых, это нечестно по отношению к тому, кого здесь не было, а во-вторых, для ушей Ойкавы в том разговоре ничего и нет. Срочно нужно придумать что-то другое, любую глупость, только бы отвлечь.       Тоору, заметив её замешательство, вполне логично решил зацепиться за него и, не отводя внимательного взгляда от мнущейся с внятным ответом Нацумэ, снова задал ещё один наводящий вопрос.       — Честно? То есть, вы, выходит, болтаете без меня? Интересно, с чего бы это.       И вот тут в голове вспыхнула неожиданно бредовая, почти гениальная в своей абсурдности идея.       — Это… Помнишь, то письмо, которое я пару дней назад нашла у себя на парте перед уроками? — Ойкава недоуменно сморщился, но всё же кивнул. — Так вот оно оказалось от него.       Если бы не царящий вокруг шум волейбольной тренировки, наверняка было бы слышно, с каким скрипом шевелятся шестерёнки в голове парня, в попытках сопоставить все озвученные факты. Но так как невозможно уговорить подошвы кроссовок не скрипеть, а мячи не стучать, об этой работе можно было лишь догадываться по сокращению лицевых мышц. И результат всего скрипучего процесса оказался до ужаса банален.       — Чего?       — Нао, тащи швабру! Первогодки тут всю воду разлили!       — Прости, Ру-чан совсем некогда болтать! Сам видишь, без меня никуда! — всплеснула руками Наоки и торопливым шагом отправилась навстречу заброшенным обязанностям. Но перед тем, как окончательно уйти, поставила точку в разговоре, легонько хлопнув так и стоящего на месте Ойкаву ладонью по плечу.       А про себя гадала только, поверил ли он в её слова и будет ли это всё считаться выполнением задания Юрико.