***
— Никогда не думал, что скажу такое девчонке, но… Отличная подача! — Заткнулся бы ты со своей поддержкой, Маки! Наоки вспылила на чистом автомате. Ей прекрасно было известно, что странная присказка про подачу — это нечто вроде волейбольного ритуала, кто-то из игроков обязательно скажет это подающему. Даже если на его место встанет девчонка, которая ОТЛИЧНУЮ подачу не способна сделать априори. По ряду причин. Нормальные игроки в день перед важным турниром расходятся пораньше с последней тренировки, чтобы как следует привести себя в порядок, отоспаться, отъесться и на следующий день выйти на площадку бодрыми и свеженькими, как молодые огурцы после помывки. Нормальные менеджеры подбадривают своих игроков, говорят вдохновляющие слова или молча делают какие-нибудь подбадривающие штуки, готовят инвентарь, перетрясают аптечку и всё в таком духе. Но если уж менеджер не блещет обычностью, то чего можно ждать от игроков? В мужском волейбольном клубе старшей Аоба Джосай в этом году если кто-то чем-то и блистал, так точно не верностью духу адекватности. Завтра должен был начаться финальный этап отборочных Весеннего Турнира. Последний шанс для волейболистов выйти на национальный уровень той командой, какой они были сейчас, когда второгодки ещё не сменили нынешних выпускников. По такому случаю вечернюю тренировку сэнсей закончил на два часа раньше обычного с чётким наказом каждому набраться сил перед завтрашним турниром. Но потом что-то пошло не так. Что и именно и как именно не так никто уже из членов команды и не вспомнил бы. Зато все помнили когда. В тот момент уборки, когда Нао пошутила мимо кассы по поводу проигрыша в первом матче. А уже оттуда, слово за слово они добрались до этого момента. Знаменательного даже момента в каком-то смысле. Как-никак, Нацумэ впервые за все месяцы своего пребывания в рядах волейболистов решилась поиграть с ними — поиграть по-настоящему, с сеткой, мячом, подачами, пасами, блоками и всеми вот этими делами. И шестёрка стартового состава команды не смогла отказать своему очаровательно пыжащемуся от самодовольства менеджеру. Зрелище обещало быть незабываемым, да и расслабиться перед турниром не будет лишним. В кои-то веки хоть какая-то польза от вечных желчных почти семейных перебранок третьегодок. Конечно, едва взяв в руки мяч, Наоки поняла, что всё же где-то повернула сильно не туда, но соскочить ей в этот раз не дали. Покрепче зажали мяч между ладоней, крутанули, прокатили пятками по полу до позиции подающей и там заботливо установили на место. Причём столь почётной работой занялся лично капитан. Вот Нацумэ ничего и не осталось кроме как, скрипя зубами и сопя носом, принять нужную позу. Ну, а Маки, как верный друг и надёжный товарищ, внесший немалый вклад в это веселье, решил провести ещё один этап инициации. А заодно и ещё раз проехаться катком сарказма по мокрому пятну девичей гордости. Он-то знал, что она при всём желании ему в затылок не попадёт. На попытки Нао совладать с мячом парни смотрели почти с сочувствием — хотя и не без доли ехидства. Потому никто и не торопил её напоминаниями про восемь секунд после свистка, очень уж беспомощной выглядела привыкшая к теннису девушка мнущейся за линией подачи волейбольной площадки. Сказать, что за всё время она так и не постигла всех тонкостей обращения с мячами размером со среднюю голову, значило открыть миру вторую Америку. Она перекладывала его с руки на руку, пытаясь понять, хочет ли оставаться левшой или готова уже переучиться, водила вытянутой рукой по воздуху вверх-вниз, стучала мячом по полу — загляденье одним словом. Как минимум четверых человек в этот момент подмывало пошутить про подачу в прыжке. — Вечно бы на это смотрел, — вполголоса произнёс больше остальных потешающийся Ойкава. Он находился по другую сторону сетки, а потому получить по голове боялся даже меньше чем оставшиеся на стороне Нао Ханамаки с Киндаичи. Расслабленный дальше некуда, он стоял, уткнувшись лбом в собственную руку, которой легко опирался о сетку, вторую уперев в пояс, и любовался на мучительно ершащуюся Нацумэ. Та между тем активно возмущалась в адрес рискнувшего полезть с советами Ютаро. Стоящий позади него в обманчивой готовности принимать подачу Иваизуми посмотрел на связующего обычным взглядом, то есть как на идиота. Потом снова глянул на Наоки и тяжело вздохнул. — Не хотел бы я быть на её месте. — Чего? — непонимающе воззрился на него связующий. — Почему это? — Он имеет в виду, что тяжело быть девушкой, в которую влюбился такой ненормальный как ты, — охотно пояснил Ханамаки, стоящий ближе всех к капитану только по ту сторону сетки. Тоору мгновенно отлип от сетки и, передёрнувшись всем телом, злобно зыркнул на доигровщика глазами. — Как будто быть её парнем легко, — прошипел он. — Да уж полегче, — убеждённо хмыкнул задумчиво глянувший в потолок Хаджимэ. Ойкава в ответ крутанулся уже на пятках, готовый воевать на два фронта, но начать не успел. — Эй, девочки! — требовательно крикнула Наоки. — Я вам там не мешаю? — Нао-сэмпай, если честно, пока ты соберёшься подавать, уже утро наступит, — осторожно подал голос Киндаичи. Его тактика была простой: раз выпускники никакой иной тон, кроме саркастического всерьёз не воспринимают, то он попробует выбить клин клином. Ибо лично ему мучения менеджера удовольствия не приносили. Но не тут-то было. Наоки повернулась к нему с таким видом, что первогодка едва в лужу не растёкся. Мяч в её руке как-то нехорошо скрипнул при этом. — Киндаичи, мы тут вроде на одной стороне, правда же? — вкрадчиво улыбаясь, уточнила девушка, на что Ютаро спешно закивал. — Ага-ага! — Вот и уважай меня как товарища. — Наоки-чан, незачем ругать Киндаичи, — приложив ребро ладони ко рту, позвал её елейно улыбающийся Ойкава. — Он только пытается объяснить тебе, что таких товарищей долго в командах не держат. — Да, Нао, — неожиданно приняв не ту сторону, поддержал друга Иваизуми, — раз уж согласилась сыграть, то кончай давить на жалость. Ободрённый поддержкой, капитан уже состроил победную мину и приготовился сделать контрольный в голову. Ну что поделать, такая уж Наоки-чан милашка, когда слетает с вершины своей уверенности и тыкается лбом в землю. Да и к тому же у них ещё кое-какие счёты незакрытые остались. Самое время проучить эту гуляку. А тут такая… Мяч просвистел над сеткой буквально шаровой молнией и со всего маху впечатался в дерево пола. Аккурат между спиной Ойкавы и ступнями Иваизуми. Наверняка на этом месте при желании можно было бы найти пусть и миллиметровую, но всё же вмятину. Все парни, стоящие на площадке и за её пределами, изумлённо вытаращились на место удара, будто надеялись там обнаружить открывшийся проход в подземное царство. Собравшиеся было слететь с языка капитана слова мгновенно развернулись и потопали обратно в мозг, пережидать бурю. Единственной, кого подача не удивила, стала, естественно, её исполнительница. — Эйс без касания! Бум! — намеренно надменно и громко сообщила Наоки волейболистам и, натянуто улыбнувшись, глянула в сторону стойки для ведения игрового счёта. — Эй, Куними! — позвала она, жестом призывая следящего за матчем кохая сменить одну циферку. Покосившись на неё с опасливым недоверием, Акира поспешил исполнить просьбу. — А сразу ты так сделать не могла? — с полным недоумения осуждением поинтересовался Маки, через плечо взглянув на девушку. — Меня так сильно вдохновила ваша поддержка… — неопределённо отозвалась Нацумэ и почему-то все резко передумали шутить на её счёт. Так-то если разобраться и хорошенько подумать, именно эта девчонка завтра им всем будет подавать воду после игры и полотенца на головы набрасывать. Мало ли что… Начиная с этого момента можно было начинать отсчёт того промежутка времени, который Наоки немного позже назвала про себя ни много ни мало как «Тысяча и ещё миллион причин, почему я никогда в жизни больше не подойду к волейболу» и зареклась когда-либо вообще вспоминать. С таким звучным треском её столпы самоуважения ещё никто не рушил. Единственное, что у неё получилось сделать за неполную первую партию, — оттоптать ноги обоим товарищам по команде, дважды врезаться в столбик и один раз налететь лицом на сетку. Конечно, ближе к середине этой пародии на тренировочный матч девушка освоилась и начала даже приносить какую-никакую пользу, однако вся она сводилась к корявым приёмам и недоделанным пасам. Так что, культурно выражаясь, лучше не стало. В итоге её лишь из понимания не попросили уйти с площадки. Нет, она, разумеется, знала, что ей нечего ловить в обществе полупрофессиональных игроков, но это…это уже хамство! Зачем они вообще на это согласились? Чтобы заставить симпатичную девочку поваляться по полу в попытках поймать ускользающий мяч? Благовоспитанные мальчики называется! — Ненавижу вас, — в сотый уже раз шипела девушка, сидя, скрестив ноги, после конца игры у стеночки и щупая свои свеженькие синяки. Она уже предвкушала, как всю следующую неделю у неё будет гореть кожа предплечий и ныть отбитые коленки и утешалась лишь тем, что начавшийся ноябрь давал повод без повода носить длинные рукава и чулки. — Сама виновата, — всё в тот же сотый раз парировали её недовольство сидящие вдоль той же стены парни. Они не сговаривались и всякий раз получалось, что говорили как минимум двое. Так что за последние минут десять из них каждый эти слова повторил уже минимум дважды. — Да знаю я! — огрызнулась в этот раз Наоки, которой эта игра в «слова-повторялки» уже порядком надоела, хмуро морщась. — Достали. — Что-то быстро в этот раз, — задумчиво заключил Куними, только вернувшийся из кладовой. Как не участвовавшего в матче его торжественно приговорили к роли уборщика. И правильно сделали — первогодки меньше качают права в таких случаях, а Акира и вовсе этого делать вслух не умеет. — Просто если продолжим в том же духе, я опоздаю, — спокойно ответила Нацумэ, глянув на кохая поверх выуженного из брошенного на пол рюкзака телефона, подчёркнуто глухая к вялому выпаду. — Неужели опять обещала помочь с ужином? — невинно уточнил Матсукава, припомнив Нао её паническое бегство с теннисного корта дней десять назад. — Не, на этот раз у меня рандеву с моими ночными кошмарами, — отмахнулась девушка. Что удивило их больше — её ответ или игнор очередного подкола — парни в молчании решали ещё с полминуты, вопросительно переглядываясь. В итоге решили, что ну его этот игнор. — Даже так. Я думал, ты с ними не общаешься, — за всех пожал плечами Иваизуми. И хотя смотрел он на девушку, кулак его предупредительно тыкался в нос сидящему по другую руку Ойкаве. Тот вёл себя удивительно прилежно, видимо, по случаю великого позора обидевшей его Наоки-чан, но всё лучше предупредить катастрофу, чем ждать, что её точно не будет. Нацумэ что-то быстро набрала на экране телефона, убрала его и как-то рассеянно пожала плечами. Даже слишком спокойно. — Поведёшься с вами, не в такую компанию влезешь. — Это вот…почти обидно, — сморщившись, сообщил ей Яхаба, но Нао снова пожала плечами. Мол, говорю же, я тут не при чём, вы сами виноваты в моих выводах. — Ну, не думаю, что это плохо, — задумчиво произнёс вице-капитан. Он знал, что Наоки этого хватит, чтобы его понять, и она поняла. Во всяком случае, едва заметно поёжилась она вполне понимающе. — Наверное, — тихо хмыкнула девушка. Потом вдруг резко вскинулась, встрепенулась и обвела решительным взглядом с десяток всё ещё остающихся в зале волейболистов. — К тому же, если не сделаю этого сейчас, на турнире буду вам паршивым товарищем. От таких заявлений кто-то даже водой подавился, но тактично решил отложить кашель в долгий ящик до лучших времён. Хотя не до таких торжественных и значимых времён как эти. Всё-таки Наоки впервые признавала себя частью команды, а не несравненным атавизмом, снизошедшим до ухода за потеющими на спортплощадке парнями из параллельных классов из исключительно эгоистичных побуждений. Более того, говорила про моральную поддержку. Вот уж и правда, поведёшься с ними… Это они в ней что-то сломали или наоборот из-за них это что-то ещё кое-как держалось? А Наоки будто и не заметила накрывшего всех замешательства. Лихо сбросив лишний груз с плеч, уложив его в короткое предложение, она вздохнула полной грудью. Неторопливо поднялась на ноги, отряхнула шорты, поправила футболку, натянула валяющуюся здесь же куртку, сдёрнула с волос резинку и, подхватив рюкзак за лямку, направилась на выход из зала. Парни по-прежнему молчали. Словно боялись спугнуть проплывающего мимо школьного призрака, который запутался в часах и неожиданно для всех объявился посреди рабочего дня. В общем-то, ничего ошеломляющего не прозвучало, но отчего-то желание глупо шутить пропало. Что-то важное встало сейчас на место, а это глупо расшатывать приклеенную деталь, когда она ещё толком не взялась. И перед самым уходом им решили подкинуть ещё порцию пищи для размышлений. Наоки, будучи единственной, кого мучало чувство недосказанности, остановилась посреди зала, глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, и повернулась к команде. Волейболисты как один напряглись, готовые внимать оратору. — Все же вы знаете, что я ничего не смыслю в этих ваших подбадривающих речах. Я не умею красиво говорить про командную игры, общую цель и вот это вот всё. И даже спустя столько времени у меня жуткая каша в голове, и слова на язык не идут, но… — Нацумэ на секунду замолкала, безуспешно подбирая слова, но в итоге плюнула. — Короче, просто помните, что вы команда. Лучшая команда. И вы обязательно победите в этот раз, ясно? Иначе каждому лично его кроссовки скормлю и заставлю неделю говорить Мизогучи-куну, что он никудышный тренер! Потому что я на вашей стороне. И болею за вас. Так что давайте в этот раз без сопливых проигрышей, идёт? На этом она с искренней лучезарной улыбкой, так обычно ей не свойственной, подмигнула окончательно потерявшимся в собственных простейших ощущениях волейболистам и зашагала к двери. Бред, конечно, жуткий бред она сейчас выпалила, но…так легко стало, что уже неважно. Всё равно никто не станет её за него упрекать, она это нутром чувствовала. — Не бойся, Наоки-чан, мы не подведём. Я же обещал. Голос Ойкавы толкнул девушку в спину. Она остановилась и ещё раз глянула на него всё с той же улыбкой. Не так уж часто они общались без вечного желания поддеть друг друга. Вот и ещё одно доказательство значимости момента. Но Нао не была бы Нао, если бы не добавила в общую карамельно-сладкую идиллию одну конкретно ориентированную каплю горького лекарства для одного конкретного пациента. — Ой, совсем забыла. Говоря о кошмарах… — спохватилась она и торопливо полезла в рюкзак. И в итоге, порывшись там с минуту, выудила обычный белый конверт. Едва ли она заметила, как передёрнулся Ойкава, увидев бумажный прямоугольник у неё в руках, зато это заметили парни. Теперь уже каждый из них очень невежливо ждал окончательного ухода Наоки, чтобы можно было культурно выяснить у капитана, чего это он так напрягся. Тем временем Наоки, дошедшая до двери, лёгким движением втиснула уголок конверта в тонкую щёлку между дверным косяком и стеной. Тот самый пустой конверт, подсунутый, кажется, уже сто лет как коварной Юрико, причина нескончаемого потока мстительных выходок Ойкавы и головной боли от непонятного чувства вины самой Наоки. Ей было жутко стыдно за то, что вытворила её подруга, но рассказать всё Тоору самостоятельно она себя заставить не смогла. И вместо этого выбрала простейший способ. Пусть он сам всё поймёт. — Ру-чан, это тебе. Думаю, сам разберёшься. И упорхнула, оставив парней в недоумении таращиться на своего номинального предводителя. Дальнейшие разбирательства её уже не касались. В этот вечер у неё было дело куда более интересное, значительное и пугающее до дрожи в коленях. Она даже толком не знала, зачем всё это придумала, чего хотела добиться и что вообще надеялась получить. Секундный порыв, совсем как тот, что толкнул её в объятия организованного инициативной Чизуру кружка по интересам, но тогда он выглядел единственным верным решением. Решением, способным хоть как-то повлиять на неё и помочь окончательно разгрести зловонную кучу мусора, которая несколько лет тухла где-то внутри. Ну или хотя бы замести её остатки под ковёр, чтоб об них не приходилось постоянно спотыкаться. И кто как не старая подруга, когда-то окончательно спустившая с цепи её эгоизм, могла взяться за лопату и помочь в этом нелёгком деле? Они договорились встретиться на детской площадке недалеко от младшей школы, куда в своё время, будучи парой одинаковых обшитых рюшками платьев на покрытых синяками ножках и с теннисными сумками больше них самих за спинами, каждое утро вместе топали по серому полотну тротуара. А после уроков наперегонки неслись на клубный корт под аккомпанемент грохочущих внутри сумок ракеток. Потому что те времена для каждой из них были пусть и тайным, но главным сокровищем. Тогда они не думали, кто из них будет первой, не готовы были грызть друг другу глотки ради места в юношеской сборной, да и просто доверяли друг другу. Тогда они просто жили и наслаждались жизнью в обнимку с пластиковой ракеткой и шершавым мячом. Куда только девается вся эта простота со временем? Неужели возраст пожирает само умение радоваться малому и не забивать себе голову всякой шелухой, которая в итоге нужна…да никому не нужна, включая и тебя самого. Выйдя из автобуса на нужной остановке, Нао зябко поёжилась, радуясь, что огромная куртка волейбольного клуба позволяет ей спокойно носить под ней толстовку, пошевелила пальцами в карманах, запрокинула голову и глубоко вдохнула. Потом поймала взглядом клубящуюся у ближайшего фонаря ночную живность, прислушалась к себе. Девушка была уверена, что на подходе к месту у неё начнут отниматься ноги, стучать зубы и покалывать в сердце. Но вместо этого почему-то чувствовала лишь пугающее спокойствие. Даже странно было думать о себе как о толстокожем слоне, которого никакие ужасы повседневности не способны пронять. Да и что за радость трястись от нервов, идя на встречу с таким же слоном? На детской площадке было тихо и пусто как на всякой детской площадке спустя два часа после захода солнца. Гудели фонари, бликовала забытая в песочнице игрушка, мягко поскрипывали качели — среднестатистическое ночное запустение благоустроенной территории. Разве что, поющих в кустах цикад не хватало. На фоне этого тёмная фигура, сидящая на одной из качелей, смотрелась удивительно органично. Впрочем, шуточки светящего в спину человека фонаря Нацумэ не обманули. Она сразу распознала в ночном госте детской обители старую подругу — она вечно сидела на качелях так, будто хотела стечь с них на землю, упершись щекой в одну из железных цепей. Не удержавшись, Наоки решила всё же пошалить немного. Детством, как-никак, повеяло. Как тут устоять? Но поиграть в ниндзя-шпиона ей не дали. Не успела Нацумэ толком сморщиться и, наигранно высоко поднимая ноги, начать красться, как таинственный силуэт, сидящий на качелях, ожил. — Если уж опоздала, будь добра не выпендриваться, — заговорила она меланхоличным девчачьим голосом, бросив короткий взгляд через плечо. А коротким взгляд вышел потому, что за спиной девушки стояла Наоки с задранной левой ногой, поднятыми руками и театрально расширенными от ужаса глазами. Дольше половины секунды на такое смотреть бесполезно, картина умнее выглядеть не станет. Тоже прекрасно это понимая, Нао расслабилась и тихонько усмехнулась. — Ничего-то на этой площадке не меняется. С этими словами она скинула с плеча лямку рюкзака, бросила тот на землю и уселась на свободное сидение качели. Потом, недолго думая, схватилась за цепи, кольнувшие ладони осенним холодом, и оттолкнулась. Ей стоило бы хотя бы глянуть на старую подругу ради интереса, но загвоздка была в том, что интереса-то и не было. Нацумэ просто знала, что Араи Сачико, с которой она была знакома вот уже пятнадцать лет, с которой виделась лицом к лицу в последний раз долгих три года назад, не изменилась ни на грамм. Что это всё ещё та же девчонка с вечно спутанными чёрными волосами, недобрым взглядом и привычкой говорить замогильным голосом, будто прямиком вылезшая из фильма ужасов. Та самая, которая столько раз выигрывала у неё в детстве. У которой Наоки отобрала сначала место аса в школьной команде, потом звание чемпионки префектуры и место на юношеских сборах. Всё это не нуждалось в подтверждении. Так почему бы не покачаться на качелях? Завтра трудный день, а такой безветренный, слабо пахнущий мёрзлой ноябрьской землёй вечер как нельзя лучше подходит для того, чтобы собраться с мыслями. И поговорить со своим старым кошмаром. — Зато тебя, кажется, неплохо помотало на старости лет. — Где-то в нижней точке траектории, пролетая мимо Сачико, Нао перехватила брошенный на неё чересчур внимательный взгляд. Но вместо того, чтобы смутиться, лишь сильнее толкнулась вперёд и вверх. — Ты о том, что я позвонила, что ли? — издевательски глядя исключительно на загорающиеся на небе звёзды, уточнила Нацумэ. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ну, может ты и права, во мне что-то сломалось. Хотя ты же всегда права. Она прямо кожей ощутила, как подруга передёрнулась, услышала тихий скрип сидения и перестук креплений на верхней перекладине, но головы так и не повернула. Не за чем. — А ты всегда на больное давишь, — вяло огрызнулась Сачико. И, что слегка удивило Нацумэ, как будто даже с горечью. Но Наоки снова не подала виду и лишь отмахнулась одной головой. — Да не бери в голову, это рефлекс. — Хочешь сказать, ты на меня не злилась? В этот раз Нао всё-таки остановилась. Так резко выставила ноги, что их едва в обратную сторону по инерции не выгнуло, но колени девушки, на её счастье, оказались крепче сухих веток и её пронесло. Металл цепей протестующе звякнул. Так и застыв на месте, упершись в землю прямыми ногами, хлопая глазами с искренним недоумением, Наоки взглянула на Араи. А та между тем поедала взглядом землю где-то между ними. В какой-то момент пауза стала просто неприлично длинной для разговора двух девушек, не разговаривавших уже в три раза больше года. И из страха, что ещё немного и пути назад — вернее, вперёд — уже не будет, Нацумэ сморщила нос и задумчиво хмыкнула. К своему стыду, она так и не разобралась в этом архиважном вопросе. Точнее, и не пыталась. Хотя стоило бы. А сейчас… Что ж, глупо ждать от себя за полминуты готового вывода, которого ты не сделала за три года. — Наверное. Сачико снова передёрнулась и возмущённо фыркнула. — Наверное? Всё настолько плохо, что ты и сейчас со мной говорить не хочешь? Вместо того, чтобы смутиться, Нао неожиданно заливисто засмеялась. Её внезапно ещё ощутимее и глубже закинуло в старые-добрые времена, когда сложные вопросы о товариществе ещё не тревожили её неокрепший разум. — А кое-кто не изменился даже больше, чем я думала, — наконец выдавила из себя Нацумэ, продолжая давиться своим весельем. Для большего эффекта она дважды от души шаркнула подошвой кроссовка по земле. Араи глянула на неё с искренно дружеским пренебрежением. — Да, я тоже так думаю, — снова фыркнула она, отводя глаза. — Хотя твои волейбольные похождения — это что-то новенькое. Нао мгновенно подавилась смехом, осеклась и с перевела на подругу кислый взгляд. Вот так же она выглядела, когда Юрико озвучила ей последнее своё дурацкое желание. Или когда её впервые втащили в волейбольный зал и назвали новым менеджером команды. — Ты-то откуда в курсе? — У меня свои источники, — легко оттолкнувшись ногами, сообщила Сачико. Судя по ноткам здорового ироничного сарказма, произведённый эффект её вполне устраивал. Наоки со страдальческим воем рухнула лбом на собственные колени, верёвками бросив руки к земле. Каменистая площадка царапнула кожу на костяшках пальцев. По этому поводу девушка ещё раз жалобно всхлипнула, заранее, впрочем, зная, что выпендривается для себя. Каменные статуи бутафорскими слезами не проймёшь. Разве что, только кислотными. Но это же уму непостижимо! Остались вообще в этой префектуре люди, которые не знали про её «волейбольные похождения», учитывая, что даже самые маловероятные кандидаты на это были осведомлены? Араи подняла руку и издевательским жестом похлопала подругу по спине. — Дыши, Нао-чи, дыши. Тебе ли бояться славы? — Очень смешно, — буркнула Нао в собственные коленки и нервно дёрнула плечом. — Нет, смешно было мне, когда я это услышала. Подумать только! Несравненная Нацумэ Наоки и вдруг на побегушках у каких-то волейболистов! Добавить ещё полсотни характеристик Наоки девушка не успела, потому как её грубейшим образом прервали пинком ребром подошвы кроссовка в голень. Пинком заведомо слабым, но более чем доходчивым с точки зрения намёка — нечто среднее между шлепком грязи в лицо и ударом палкой по макушке. — Хорош уже, — прошипела Нацумэ, всё ещё обращаясь больше к своим же коленным чашечкам, чем к рядом сидящей собеседнице. — Мда уж, смеяться над собой ты, видимо, не научилась, — сокрушённо покачала головой Араи. — Можно подумать, ты научилась, — парировала Нао, с неохотой разгибаясь. — А у меня не настолько большое самомнение. — Ой, правда, что ли? — Представь себе. Я даже не считаю себя лучше тебя. — Ещё бы ты так считала. Я бы тебя убила. С полминуты они молча смотрели друг на друга, прежде чем синхронно разразиться смехом. Каждая в этот момент вдруг ясно осознала, сколько же времени прошло с их последней посиделки, с последнего совместного приступа веселья, с последнего сказанного друг другу слова. И вдруг всё это расстояние в мгновение ока растворилось в одной единственной капле секундного порывистого единения. Будто в разрытый котлован разом вывалили всю кучу выкопанной земли. Они всё ещё были друг у друга, несмотря на всё сказанное и сделанное, на все перемены в жизни и в них самих. Всё ещё были подругами. — А всё-таки откуда ты узнала? — поинтересовалась Наоки, когда обе наконец смогли прийти в себя. — Случайно встретила Кими пару недель назад, она и рассказала. Негодование немного отступило. По крайней мере, Сачико в курсе была не благодаря вечернему выпуску новостей, газетной колонке или сплетням случайных одноклассниц. Всего лишь разговор со старой сокомандницей, так кстати встреченной Наоки на летних отборочных. — Ясно, — коротко отозвалась Нао, потому что что-то всё равно нужно было ответить. От покачивания, после длинного рабочего дня её клонило в сон. Взявшись для верности покрепче за цепи качели, она мечтательным невидящим взглядом смотрела куда-то в небо. Менее сонная же Сачико подняла туда глаза несколько по иной причине. — Но знаешь, я жутко удивилась, — неуверенно протянула она, смущённо перебирая пальцами сложенных на коленях рук. — Ты и вдруг бросила теннис. Я даже подумала… — Что это из-за тебя? Араи вздрогнула и бросила на Наоки полный виноватого страха взгляд, ожидая наткнуться на осуждение. Вопреки убеждениям Нацумэ, сама она прекрасно знала, что сыграла свою роль в том, что префектура осталась без чемпионки, и даже спустя три года не переставала возвращаться мыслями к тому самому моменту. Иногда в ушах сам собой всплывал свист ракетки, опускающейся из-за её же головы точно на чужое плечо, на ладони возникала та самая тяжесть, а по шее будто снова скользили капли нервного пота. Она сама не знала, почему поступила так. Просто в тот момент ничего лучше не пришло в голову. Нацумэ ведь так сильно любила хвалиться своей игрой и не смогла принять один-единственный мяч… — Да… — сухо выдавила из себя Сачико. — Ну-у, — задумчиво протянула Наоки и, не отводя глаз от зажигающихся звёзд, ткнула подругу указательным пальцем в плечо. — В каком-то смысле ты тоже виновата, конечно. Но чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что сама виновата не меньше. В конце концов, я же сама всё в итоге бросила, верно? Араи недоверчиво покосилась на Нао, но та по-прежнему смотрела вверх. И лишь её палец всё так же упирался в чужое плечо. Настойчиво, болезненно и…как-то ободряюще. Словно Наоки давала понять, что извинения ей ни к чему, но сказать пару слов всё равно стоит. — Всё равно прости меня, я поступила подло. Ты ведь из-за этого играть не могла… — Не могла. Но ведь травма не на всю жизнь. А я всё равно решила дать заднюю. Предпочла своё самолюбие всему остальному. Включая тебя. На этот раз Араи не удержалась и всё же издала растерянный вопросительный возглас. Жалко ещё, на качелях отодвинуться было некуда. Она боевую подругу по корту помнила не такой. Где обычное ехидство? Где желчный сарказм? Где безгрешная Наоки-чан, которая не может ошибаться на корте априори? Вот и не верь после этого в животворящие свойства удара волейбольной подачей по голове. — Да что с тобой такое? — благоговейным полушёпотом спросила Сачико. Но Нао лишь беззаботно развела руками и с лёгкой улыбкой сокрушённо мотнула головой. — Знала бы я сама. Просто один выскочка-трудоголик что-то во мне поломал, назвав нехорошим словом. — А-а… — сморщившись, протянула Сачико. — Теперь понятно. Выскочка, значит… Ну да, девушку изменит неудачная влюблённость; вот, пожалуйста — полгода и половины человека как не бывало. Хотя всё лучше, чем если бы от человека, в своё время ночевавшего на корте под сеткой, прозвучало нечто в стиле «Да мне, понимаешь, просто надоел этот ваш теннис, захотелось чего-то посолиднее». — Только без шуток, — серьёзно попросила Нао. Скорее для собственного успокоения. За что она ценила Сачико так это за то, что она в принципе не умела подтрунивать над человеческими чувствами. Влюбилась — пускай, это твоё дело, тебе и без шуток окружающих будет чем развлечься и на что плеваться. — Как скажешь. Эту тему они закрыли, не сходя со стартовой линии. Но кое-что ещё оставалось неясным. Во всяком случае, для некоторых. — А чего ты вдруг решила мне позвонить? Вопрос застал Нацумэ врасплох даже при том, что она морально к нему была готова. Зачем? Да кто же его знает! Просто так нужно было… Зачем-то… Просто… К кому, если не к Сачико ей было нести свой самый большой вопрос, костью стоящий в горле вот уже несколько месяцев. — Я… — замявшись, начала Нао, неосознанно принявшись качать головой вправо-влево. — Понимаешь… — Пока не очень, — решив немного подтолкнуть подругу, ухмыльнулась Сачико. Она невольно начинала напрягаться от того, как выглядела Нацумэ, слишком уж непривычное выходило зрелище. В её памяти бывший ас теннисного клуба средней школы Миябуки осталась самоуверенной — порой даже через край — языкастой девчонкой с замашками придворной капризули и нереальной самоотдачей. В общем, неспособной на нервозность и прочую подобную ерунду. Однако Наоки и самой быстро надоело давить из себя по одной букве за раз, так что она резко встрепенулась и лицо её снова стало уверенным. Ну, стало так выглядеть. — Короче, как ты думаешь, мы были командой, когда играли вместе, или нет? Надо отдать Сачико должное, в этот раз пучить глаза от удивления она не стала. Казалось, так неожиданно и резко выпаленный Нацумэ вопрос она восприняла как логичное продолжение всего предыдущего разговора. — Помнишь, как Чио поругалась со своей старшей сестрой? — подумав немного, заговорила она. Долго копаться в памяти Нао не пришлось. В своё время бывшая капитан теннисной команды средней Миябуки Ивасаки Чио так часто грызлась со своей старшей сестрой, значившейся в то время первой претенденткой на роль нового капитана юношеской сборной, что даже не видя ни одного скандала, её команда каждый из них в красках могла себе представить. И однажды Наоки и Сачико стали невольными свидетелями одной из таких перебранок. — Это когда она её после финала регионального пропесочила? Такое не забудешь. — А что ты тогда сделала, помнишь? Нацумэ непонимающе глянула на подругу и кивнула с величайшей осторожностью. И не потому, что не понимала, к чему всё идёт, а скорее наоборот. Что она в тот раз сделала? Ну, вспылила. Ну, бросила вызов старшей Ивасаки. Ну, взяла у неё целый гейм на одних только коронных кручёных эйсах. Ну и что? — А Чио эту подачу с одного раза брать научилась, — с усмешкой припомнила Наоки свои тогдашние слова, словно пощёчина брошенные национальной чемпионке. Разве что не закинула ракетку себе не плечо и не ушла, гордо тряхнув головой, как сделала тогда. Недолго думая, девушки снова синхронно захихикали. — Намекаешь, что я поступила как образцовый товарищ по команде? — уточнила Нацумэ и снова, оттолкнувшись, принялась раскачиваться. — Как тебе удобно, так и думай, — пожала плечами Сачико. — Но, согласись, пример-то хороший. Честно говоря, я даже не представляю, что тебе ответить. По мне, так быть членом команды легко, пока ты не думаешь, являешься ли им на самом деле. — Ты как всегда сама краткость, — подытожила Нао, когда поняла, что продолжения рассуждений больше не будет. Араи вообще любила подбрасывать умные мысли без выводов и всяких пояснений. Она всегда придерживалась мнения, что люди всё равно в итоге делают свои выводы. — С чего ты вообще о таком думаешь? — Да знаешь, возраст берёт своё. — Настолько мне не доверяешь или просто информация не для простых смертных? — Боюсь, что ты начнёшь считать меня ещё большей идиоткой, если я расскажу. Нао и правда не знала, как можно было описать её аморфное внутреннее состояние человеческим языком. Что она могла сказать? Что не знает, сможет ли достаточно убедительно выкрикивать ободряющие реплики на отборочных матчах? Что ей просто противно, что Ойкава вечно подтрунивает над ней, бросаясь аргументами про её полнейшую неспособность понять сущность командного духа? Что всё это в итоге просто самокопания без мотивов, конца и края? Только не вслух. — Всё с тобой ясно, — понимающе улыбнулась Араи в ответ. — Говоришь так, будто хочешь меня обидеть, — шаркнув в её сторону подошвой, беззлобно огрызнулась Нацумэ. — Сложно переплюнуть твои выкрутасы с волейболом, — резонно заметила Сачико. — Наверное, — меланхолично кивнула Нао. Она так и не нашла удовлетворительный ответ на все свои бредовые метания из ниоткуда в никуда, но всё равно не чувствовала, что ей это так уж необходимо. Само по себе то, что спустя столько времени старая подруга на спортплощадке согласилась с ней поговорить, уже давало достаточный толчок. Выходит, что и у такой законченной эгоистки как она могут быть верные товарищи, которые оборачиваются на неё, несмотря ни на что. Может быть, стоит и правда перестать думать о чём попало и просто быть собой? Не зря же парни с их верой в командную игру терпят её столько месяцев. — Кстати, Сачи-чан, как насчёт прийти завтра на отборочные по волейболу?Гейм 10. Важные решения как пища для ума
13 ноября 2020 г. в 14:40
Нао никогда не делала особых различий между днями недели. Среда, пятница или воскресенье — какая, в сущности, разница? Выходные не освобождают от домашних заданий, будни не всегда имеют чёрно-серый оттенок унылой рутины с фиолетовыми разводами бессонницы. Не существует такого уравнения, которое подтвердило бы зависимость между насыщенностью жизни и парой символов, написанных в верхней строчке календарной таблицы, а если даже оно и томилось в потрёпанной тетрадке какого-нибудь полубезумного учёного, мир об этом не подозревал. И не сказать, чтобы страдал от этого. Людям ведь нравится чувствовать себя хозяевами своего времени и досуга, разве нет?
Хотя Наоки подобными мыслями вообще не заморачивалась. Она просто жила себе и всё тут. И больше всего ей было плевать на то, что дни имеют не только порядковые номера, но и какие-то названия.
Вот только так было раньше.
— Чизуру, соберись, чтоб тебя! Это мяч, а не бомба! Ракетка тебе только для красоты нужна?
— Н-нет, чтобы играть…
— Ну вот и играй, хватит спать на ходу! Следи за временем рывка! И разогни уже локти!
— Есть!
— Мизуки, нечего улыбаться, ты не лучше! Я за тебя должна думать об отскоке или как?
— Или как!
— А ну хватит острить!
И так выглядел практически каждый её понедельник на протяжение последнего месяца.
Подписываясь на помощь решительно настроенным первогодкам с затеей в первый же год вывести созданный с нуля клуб на префектурный турнир, Нао заранее убедила себя в её бредовости. Для неё это был всего лишь самый очевидный шанс снова вернуться в свою стезю и не более того. В самом деле, это же просто нелепо. Без толкового тренера и грамотной программы подготовки, без одарённых гениев в составе команды, без колдовских плясок во имя удачи — на что вообще тут был расчёт, на то, что все соперники разом ослепнут? Вера в себя, воля к победе и прочая воодушевляющая мишура, конечно, хорошие вещи, но на голом энтузиазме далеко не уедешь. Уж это Нацумэ понимала отлично. И всё равно согласилась на эту авантюру. Хотя после прихода в волейбольный клуб многое начинало выглядеть верхом благоразумия.
Спроси её кто-нибудь полтора месяца назад, зачем всё это, она бы пожала плечами или отмахнулась с небрежным «Скучно просто стало», вписывая в три коротких слова минимум два серьёзных разговора с разными людьми и одну немую истерику. Просто скучно стало.
Однако теннисный турнир закончился больше двух месяцев назад, а Нацумэ была всё там же, на почётном месте опытного сэмпая, впрочем, с весьма и весьма средними наставническими навыками.
— И чего ты до сих пор возишься с этими малолетками? — спросила её пару дней назад Мэй, которую внезапно нарисовавшаяся в характере подруги тяга к спонтанности откровенно смущала. Создавалось впечатление, что она все годы до этого общалась с какой-то другой Нао.
— Я с ними не вожусь, — возразила Нацумэ и тут же добавила, спасаясь от колкого замечания: — Всего лишь временно выполняю обязанности тренера.
Танигучи на такой аргумент саркастически изогнула брови, даже не стараясь притвориться, что купилась.
— Ты же в курсе, что это и значит «возиться с ними»?
— Что бы ты понимала, — передёрнула плечами Наоки. — Я так тешу своё самолюбие, только и всего.
— А я думала, это по-другому называется, — закатив глаза, вздохнула Мэй, чем поставила последнюю точку в этом бессмысленном разговоре. Всё, что ей было нужно, она поняла и по этим скупым обрывкам информации. Нацумэ просто боролась с собой, мечась между репутацией и желаниями, очевидно не слишком-то утруждаясь выбором. Эту битву она давно проиграла. Но для того, чтобы заставить её озвучить эти желания вслух, признать свою слабость и податливость, требовалось на порядок больше времени и сил, а у Танигучи лишних порций ни того, ни другого не водилось.
Наоки и сама понимала, как бессмысленно уворачиваться от ответов, однако не могла ничего поделать. Такая уж у неё была натура — отрицать саму возможность того, что ею может управлять что-то кроме холодного здравого смысла. Хотя опять же, кто в это поверит после истории с волейбольным клубом?
Впрочем, она ни разу и не пожалела. Злилась — да. Уставала — разумеется. Считала, что занимается жуткой ерундой — да и снова да. Многие эмоции она испытывала, занимаясь с младшими, но почему-то сожаления среди них не наблюдалось; слишком сильно ей, выходит, не хватало этой атмосферы. Настолько, что единственный выходной на неделе, свободный от скрипа кроссовок, чужих потных полотенец и огромной дозы мужских флюидов, она проводила на корте в компании пары первогодок и солнечных лучей, на родном синтетическом покрытии. За одно только ощущение тяжести ракетки и звук пружинящих струн можно было многое простить.
Но ведь нервам-то это не объяснишь. Взгляд профессионала — та же въедливая гусеница, которая будет мучить несчастный куст до тех пор, пока от его шикарной зелёной шевелюры не останется один скелет. Что уж говорить о взгляде одарённого профессионала.
В отношении тенниса Нао была жуткой перфекционисткой и легко могла взбеситься даже от того, что соперник принял мяч под углом, на жалкий градус отклоняющимся от идеального. Даже если в итоге это помогало сопернику выиграть. И если раньше вокруг были в основном люди, вполне способные в ответ на замечание припомнить её личные проколы, то теперь был полный карт-бланш. Чизуру так и вовсе любое слово ловила с жадностью оголодавшего циркового хищника, ждущего подачки дрессировщика. Даже если это слово было ругательным.
Нао не зря тогда упомянула своё драгоценное самолюбие, совсем не зря. От одного взгляда на нервно мнущуюся Суфу, которая со своими способностями вполне могла бы и побороться с ней, внутри поднималась тёмная волна нездорового злорадства. Должно быть, именно так чувствует себя узурпатор, укладывая на чужой трон свою шёлковую подушечку и смахивая оставленные предшественником крошки от печенья.
Чизуру буквально молилась на своего новоявленного тренера. Закончив очередной розыгрыш, — а иногда и во время него — она неизменно искала глазами Нацумэ в ожидании сводки о своих проколах.
Совсем как сейчас.
— Нацумэ-сэмпай, что скажешь?
Нао не удержалась и страдальчески закатила глаза. В двадцатый раз этот вопрос звучал уже не то что не смешно, он уже начинал отдавать параноидальной шизофренией.
— За две минуты, знаешь ли, я не успела придумать ничего нового, — сообщила Нацумэ, усталым жестом потирая шею.
— Ой, правда? — издевательски уточнила Мизуки, сосредоточенно ощупывающая струны своей ракетки. В отличие от подруги, Хаяши проявляла уважение к старшей с исключительно профессиональной позиции; все комментарии, не относящиеся к течению игры, безбожно ею игнорировались. И на абсолютно любой она считала своим долгом огрызнуться, будто третьегодка для неё не то что не авторитет, но даже и не достойное открывания рта создание. Впрочем, последняя в долгу обычно не оставалась.
— Правда, — кивнула Нао, серьёзно глянув на Мизуки. — А вот про твои проблемы с отскоком хоть сейчас могу эссе написать. Никак не пойму, у тебя проблемы с наблюдательностью или с ушами.
— Чего? — мгновенно ощетинилась первогодка, но была тут же осажена выкинутой в её сторону ракеткой. Толстая полоска обода смотрела девушке точно в лоб.
— Того! Сама не видишь проблемы, так хоть меня послушай. Твои удары слишком небрежные. Помни, что мяч ещё и отскакивает от корта, и представляй хотя бы немного, куда он отскочит. Не у всех хватает рефлексов и слабоумия разыгрывать с лёта.
— Нацумэ-сэмпай, но ты ведь тоже часто берёшь мячи до отскока.
Наоки осеклась и инстинктивно поджала нижнюю губу. Чизуру совершенно точно не хотела никого задеть, она для этого была слишком наивной и простой. Всего-то услышала недочёт в речи старшего и законно посчитала своим долгом обратить на него внимание, как сделал бы любой внимательный ученик, услышь он оговорку в речи учителя. Небось, даже не понимает какую подлянку этому самому учителю сейчас устроила и почему это ещё минуту назад корчащая недовольные рожи Мизуки теперь едва сдерживает свой саркастический смех.
— Я — другое дело, — с нажимом сказала Нацумэ после глубокого вдоха, опуская ракетку; всё равно толку от прошлого эффектного жеста теперь ноль. Хаяши сорвалась с крючка, вылезла из угла, в который её загнали. Всё благодаря простодушной подружке, вопросительно хлопающей сейчас глазами. — У гениев свои причуды, так что для меня это раз плюнуть. А вот некоторым для такого придётся поплевать ещё пару лет.
— А кое-кто меня постоянно называет самоуверенным.
— Ага. Ещё Киндаичи позавчера сказала, что ему пора прекращать лезть на приём, пока не научится видеть мяч.
— Или хотя бы эффектно падать.
— Три дня назад то же самое было с Яхабой.
Нао воздержалась лишь только из любви к своей драгоценной ракетке — единственному, что у неё было сейчас под рукой пригодного для телесных наказаний.
По правилам математики минус, возведённый в четвёртую степень, должен превращаться в плюс, однако в жизни всё не так просто. В реальности четырежды помноженный на себя, минус просто становится в четыре раза длиннее.
Разговорчивость Мизуки не такая уж и проблема. То есть не была ею до того момента, как третьегодки волейбольного клуба не вспомнили, что у них, вроде как, в этот день клубный выходной.
Вот уже который час четверо ветеранов стартового состава волейболистов старшей Сейджо протирали штаны на пустующей скамейке у теннисного корта. И ладно бы ещё предлог придумали стоящий, вроде «Хотим посмотреть на твою потрясающую игру, Нао», так нет же. Никакой чуткости или мало-мальски приличного понимания женской натуры. Заняться им, видите ли, всё равно особенно нечем. Хотя как минимум у одного занятие было, это девушка точно знала.
И даже не столько сидение горе-зрителей бесило Наоки, сколько их полная неспособность держать продукт своих желчных словесных желёз за зубами. Словом, отыгрывались за активность своего менеджера на их тренировках как могли.
Старательно маскируя негодование меланхоличной миной, Нацумэ обратилась к парням. Сжимающая рукоять ракетки кисть легко покачивалась, будто от нетерпения сделать очередную подачу чьей-нибудь головой. И вовсе не факт, что голова обязана быть мужского пола; слишком уж несдержанно Мизуки фыркала где-то позади.
— Я так понимаю, вам опять нечем заняться?
— И это тоже, — пожав плечами, ответил за всех Иваизуми, по-хозяйски откидываясь на спинку скамьи.
— Тоже? — недоверчиво переспросила Наоки, на что парень с готовностью ткнул большим пальцем в сидящего рядом Ойкаву.
— Лично я здесь из-за него.
— Ага, — лениво поддакнул Ханамаки.
— Согласен, — поддержал его Матсукава.
Ойкава, в упор проигнорировавший вопрос Наоки и, видимо, собиравшийся из принципа молчать и дальше, к такой подставе оказался не готов. Однако стоило отдать ему должное — всей глубины своей неподготовленности он не выдал. А его забившаяся на лбу жилка вполне могла бы значить и реакцию, обычную для всякого, кого обвинили в чём-то подобном.
— Наоки-чан столько времени тратит на то, чтобы разобраться в волейболе, и на наш клуб. Вот я и подумал, почему бы нам не ответить тем же?
Остальные третьегодки кисло осмотрели это самодовольно пыжащееся от собственного великодушия чудо-явление товарищеского симбиоза, переглянулись, невербально совещаясь, словно давая Наоки понять, что так всё и есть. Тем более что только в отношении самого капитана оправдание это было полнейшей ересью.
Однако это не отменяло того, что притащил их сюда всё равно он и его мотивы были слишком притягательной темой для шуток. Как минимум для посвящённых парней. Так что молчать они, вопреки немым молитвам связующего, не собирались.
— На самом деле он уже неделю с ума сходит, когда ты куда-нибудь пропадаешь, — повернувшись к Нацумэ, сообщил ей Иваизуми. — Ему постоянно надо знать где ты и с кем.
— Ива-чан, что ты такое… — спешно заговорил Ойкава, всё ещё старательно сдерживая в себе негодование. Будто говорили и не о нём вовсе.
— Когда ты три дня назад ушла пораньше с тренировки, он от каждого чиха подпрыгивать и дёргаться начал. Не поверил, понимаешь, твоим словам. Короче, с ума сходил, — не дав ему договорить, подхватил Ханамаки.
— Маки, ты всё…
— Даже твою подружку выцепил. Ну ту, взбалмошную. Что она ему наплела, мы не знаем, только после этого он остаток тренировки бубнил что-то про Кагеяму, Карасуно и тебя, — продолжил рассказ Матсукава, тоже игнорируя потуги капитана. Вообще третьегодки волейбольного клуба Сейджо были удивительно дружны между собой и умели работать в команде и вне площадки. Особенно, когда дело касалось высмеивания капитана, само собой.
Последний на этот раз даже пытаться не стал возражать и оправдываться. Один чёрт, Наоки уже ему не поверит, это уж точно. Так что парень просто уязвлённо фыркнул и крутанувшись на скамье уселся в пол-оборота, упершись локтем в спинку — всё в лучших традициях взрослого уравновешенного человека. Но эту показуху так же оставили без внимания. Разве что оказавшиеся на задних ролях Мизуки с Чизуру растерянно переглянулись, однако их мнение не интересовало уже самого Ойкаву.
— Ты что, реально была тогда в Карасуно? — поинтересовался Такахиро, убедившись, что назойливый протестующий писк связующего затих.
Нацумэ честно развела руками и изобразила простодушную улыбку. Чего ей врать-то? Недоговаривать — другое дело, но врать не за чем. Она свободный человек и бывать может где угодно и когда угодно.
— Ну да. Ходила навестить подругу, которая там учится. — На этот раз эта отговорка прозвучала убедительнее, чем в прошлый. Наверное, сказывался навык вешания лапши на уши именно знакомым волейболистам.
— И другого времени для этого не нашла?
— Неа. Через пару недель уже Весенний турнир начнётся, я вообще спать перестану. Так что выкраиваю время сейчас. Кстати, никто, что ли, не пошутит даже про то, что я туда шпионить ходила? — с деланным недоверием спросила Нао, забавляясь подбрасыванием ракетки.
Парни снова переглянулись и снова решили, что ситуация не стоит хоть сколько-нибудь значимой реакции. Ну и точно не стоит лишних мимических морщин.
— Какая нам разница, даже если ты это делала? — с лёгким снисхождением произнёс Матсукава. — Ты ж промолчала. То есть так и так не помогла и не помешала.
— По живому режешь, зараза, — прошипела Наоки, почему-то чувствуя себя не очень хорошо. Как будто её уже во второй раз за неделю завуалированно, но всё же вслух назвали бесполезной.
— Слушай, — вклинился в разговор Хаджимэ, задумчиво разглядывающий природное чудо голубого неба ранней осени, — я тут подумал. А что вообще Миянэ в тот день делала рядом с залом? Она ж вроде не любитель спортивных клубов.
Мужская часть присутствующих на корте выпускников снова была едина, все они в четыре пары глаз выжидающе уставились на поигрывающую ракеткой Нао. Но вопреки их надеждам, она не растерялась. Ловко подбросив ракетку правой рукой и в воздухе перехватив рукоять левой, она пожала плечами и закинула на левое обод ракетки.
— Да откуда мне знать? У Юри такой сквозняк в голове, что даже меня иногда сдувает. Наверное, очередной бзик поймала или типа того. А Ойкаве вообще везёт на женский пол. Честное слово, вас не учили, что так пялиться на девушек неприлично?
Конечно же, она прекрасно знала, чего это Юрико тёрлась у волейбольного зала в тот вечер. Конечно же, остальные от души повеселились бы, выстёбывая сначала её, потом Нацумэ, а потом Ойкаву — последнего с особым тщанием и жестокостью. И конечно же, ей хотелось, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Но всё же она немного расслабилась, узнав, что подруга по крайней мере не следила за ней тогда. Наверное… Она и правда просто рассказала Ойкаве, куда подевалась ленивая Наоки-чан. Хорошо, что и она всех подробностей удачной встречи в магазине не знала, а то вообще кранты.
Этим объяснением парни как будто вполне удовлетворились, — кроме одного, но он по-прежнему был мало кому интересен — но прежде, чем завязалась бы новая беседа, Мизуки надоело молчать.
— Эй, господа сэмпаи! Можно почесать языками как-нибудь потом? Здесь, между прочим, чужое время тикает! — требовательно вскрикнула первогодка, пнув ногу судейского «насеста».
Из её уст «сэмпаи» прозвучало как… в общем точно без положенного уважительного оттенка или хотя бы его отголосков. Оно и понятно! Они тут сидят на лавочке, выясняют кто там кого на чём поймал, что делал и с кем, а они стоят и подпирают воздух вместо тренировки. Уже четверть часа она потеряла впустую, а за это время можно было бы провести пять розыгрышей, ещё на пять процентов отточить один удар или хотя бы сменить обмотку на рукояти. А они слушают о пятничных приключениях Нацумэ! Классное спортивное времяпрепровождение, ничего не скажешь!
— Мизуки-чан! — испуганно пискнула стоящая рядом с подругой Чизуру, схватившись обеими руками за ракетку и округлив глаза. — Нельзя же так разговаривать со старшими.
— Нельзя, — охотно согласилась Хаяши. — Но это и не значит, что ей, — она резко выкинула ракетку в сторону Наоки, — можно отлынивать. Она сегодня только и делает что отчитывает нас. Давай уже хоть раз сыграем! — задиристо обратилась она к старшей. Нацумэ, словно ожидая такой реакции, резво развернулась лицом к первогодкам.
— Ну наконец-то Мизу-чан проснулась! Думала, не предложишь. Знаешь же, я всегда к твоим услугам. Как насчёт двое на одного?
— Что? — переполошилась Чизуру, инстинктивно шагнув назад. Идея играть против Наоки всегда звучала для неё дико, даже безо всяких новшеств. Благоговение перекрывало кислород её благоразумию. При этом она уже дважды умудрилась своё непогрешимое божество обыграть, пусть даже та и наступала при этом ей на пятки по количеству очков. Зато Хаяши не смущалась за двоих.
— У тебя от самомнения совсем крыша поехала? — подняв брови, уточнила она. Она, разумеется, знала, что Нацумэ хорошо о себе думает и делает это в принципе не на пустом месте, но вот так просто предложить игру двое на одного… За кого она их вообще принимает, за парнокопытных, держащих ракетки в зубах?
— Вот-вот, — внезапно поддакнул всё ещё надутый, как воздушный шарик, Ойкава, но его быстро осадили.
— Уж кто бы говорил, — хмыкнул Иваизуми.
— Ива-чан, может ты прекратишь уже меня позорить?
— Ну так что? — весело пропела Наоки, не обращая внимания на происходящее за её спиной. — Сыграем полный сет по правилам американской формации. Вы вдвоём против меня. Идёт?
— Х-хорошо, — торопливо закивала Чизуру. Как и полагается всякому прилежному ученику своего мастера.
— Я… — начала было Мизуки, но быстро поняла, что ловить здесь нечего и осеклась. Недовольно тряхнула головой, оправила козырёк на голове и направилась на другую сторону корта. — Ладно, чтоб тебя! Но не обольщайся.
— Ни в коем случае, — отсалютовала её спине Наоки и сама зашагала на линию подачи, попутно разминая плечи. Потом о чём-то вспомнила и оглянулась на стайку «зрителей». — Ребят, может устроим тотализатор? Проигравший покупает всем мороженое.
— Без проблем, — легко согласился Ханамаки. — Один вопрос только.
— Валяй.
— Что за американская формация такая?
— А, забыла, что вы непосвящённые, — отмахнулась Нао, закатив глаза. — В общем, играет один против двоих. Подаёт только одиночник, пока не потеряет два очка. Они играют с полями для парного матча, я — для одиночного. Остальное уже не суть важно.
— Ставлю на Нао, — небрежно обронил Иваизуми, вскинув руку. И поскольку в данный момент он от скуки уже практически напополам сложился в позвоночнике вдоль спинки скамьи, эта самая рука напомнила о Лохнесском чудовище и его вечно торчащей шее.
— Ну не знаю, — скептически протянул Маки, взявшись за подбородок. Глянул на воинственно нахохлившуюся Мизуки, на мнущуюся рядом с ней Чизуру, на Наоки, которая будто лёжа на пляже шезлонге коктейль потягивала, и сделал пару осторожных выводов. — Хотя я тоже за Нао.
Внешность, конечно, штука обманчивая, — особенно в спорте, где ты не просто два по пять, а ноль по нулю — но что-то подсказывало парню, что Наоки такой довольной выглядела не от предвкушения поражения. Да и чутьё у неё, как у лучшей, должно работать на ура. Такие даже в шутку не соглашаются на заведомо провальные матчи; гордость не позволяет. А зная Нао…
— Я так понимаю, если ты продуешь, никто никому не должен? — на всякий случай спросил Матсукава и, получив преисполненный согласия кивок в ответ, присоединился к остальным. — Уговорила, я тоже ставлю на тебя.
— Эй, Ру-чан! — позвала Нацумэ, приложив ладонь ко рту. — Твой голос тоже важен. Ну же, ты за кого?
Ойкава, уже не столько дуясь, сколько просто поддерживая игру, брезгливо сморщившись, обернулся, смерил девушку взглядом и показательно громко сделал «Ха!»
— Даже тебе ни за что не победить двоих сразу.
— Вызов принят! — щёлкнула пальцами Наоки и, оправив бейсболку, встала в пол-оборота.
Взяла заправленный в подол юбки запасной мяч, стукнула им на пробу пару раз о корт и взглянула за сетку.
— Готовы?
— С рождения! — донеслось в ответ.
Наоки только усмехнулась этому и ещё раз стукнула мячом. Подбросила его в воздух и подлетела следом, занося ракетку для удара. Быстрый взгляд на ту сторону в поисках нужной точки, фокус на конфликтной зоне и хлёсткий удар с привычной подкруткой.
Чутьё бывшей чемпионки не обмануло. Сделать ставку на их полнейшую несработанность, помноженную на взвинченность Мизуки, было верным решением.
Первая подача пролетела в паре сантиметров от обода ракетки Мизуки. Сама ракетка Мизуки пролетела при этом в считанных миллиметрах от носа Чизуру. И что из этого двоих первогодок удивило больше — вопрос, достойный отдельного рассмотрения. Но именно это определило течение всей игры.
За все шесть геймов Нацумэ так и не потеряла права подачи, ибо ни раз не уступила больше одного розыгрыша подряд. Лучшее явление парной игры, равно как и единственное стоящее, по мнению Наоки, — конфликтная зона для подачи. Всего-то и надо, что целить туда, где вероятность двум товарищам отшибить друг другу голову-другую выше обычного.
Привыкшие к одиночной игре первогодки, ожидаемо, никак не могли сладить с расширившимися полями и определиться с зонами, отведёнными каждой для обороны. Скудная теория о парной игре никак не способна компенсировать недостаток опыта подобных матчей. Они то и дело сталкивались, путались и задевали друг друга ракетками, шипели и переругивались. Любой сторонний наблюдатель, услышав издалека всё это, мог бы решить, что по корту катается клубок из нескольких десятков кошек, вооружённых дубинками.
А опытная Наоки впервые в жизни почувствовала себя таким зелёным новичком. Потому что впервые в жизни наблюдала столь яркую демонстрацию того, что дружба дружбой, а игровое доверие и слаженность живут и формируются по-своему. Пять минут назад это твой лучший друг, с которым вы и крошку хлеба разделили бы поровну, а теперь — смертельный враг, к которому и на километр ближе подходить не хочется. И кто после такого скажет, что полагаться только на себя — форменная глупость и эгоизм?
Тем веселее было наблюдать за озарёнными счастьем поражения лицами пары юных теннисисток после окончания злополучного сета.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты дура?
— Уж точно не чаще чем тебе.
— Я же говорила держаться позади и левее. Или право-лево отличать тебя мама не научила?
— Если бы я не побежала за тем мячом, мы бы его потеряли.
— Он летел в аут, чтоб тебя!
— Мизуки-чан, у нас поля на два метра шире! Включись ты наконец!
Нао была уверена, что при желании эти двое смогли бы стать отличной спортивной парой. Во всяком случае, мыть друг другу кости после матча с абсолютно непроницаемыми лицами они уже научились. Точно как женатая лет тридцать пара, для которой воскресный скандал уже стал обыденной неизбежностью из-за исключительной занятости в остальные дни. Ради этого они, по немой договорённости, по очереди забывали выносить мусор, мыть посуду и кормить любимого пса.
Так что Нацумэ с её колкими замечаниями и прочими составляющими головомойки оставалось только подпирать спиной сеточное ограждение корта и потягивать через трубочку воду из бутылки.
— Эх, молодость!
Отдав все мысли и слова на откуп злорадной мечтательности, девушка едва ли замечала, с каким искренним скептицизмом на лицах смотрят на её по-прежнему сидящие на скамье волейболисты. Как и того, что все они успели от неё весьма заметно отодвинуться подальше.
— М-м, — прервал слегка затянувшееся молчание Ханамаки, — теперь дошло, чего ты с ними носишься.
Нацумэ дёрнулась от неожиданности и с вытянутым лицом повернулась в сторону, откуда ей как-то подозрительно сильно повеяло сарказмом, насмешкой и ещё чем-то, похожим по отдушине на пренебрежение. Обычно, увлечённая игрой в теннис, она напрочь забыла о существовании чего бы то ни было помимо площадки, и состояние это могло длиться вплоть до ухода с корта. Но обычно её в это время никто и не пытался задевать.
— Да-да, мы ещё здесь, — усмехнулся на её немой вопрос Иваизуми.
Оставшись недовольна сомнениями в её наблюдательности, Наоки сморщилась и бухнула ему на макушку ракетку. Струны едва слышно загудели, потревоженные этим движением.
— Сама вижу, — вяло фыркнула девушка.
— Что-то ты подозрительно легко справилась, — недоверчиво глянув на неё, подал голос Матсукава. — Они тебе поддавались, что ли?
Девушка повернулась к нему с нескрываемой иронией и красноречиво кивнула в сторону всё ещё петушащихся первогодок. Те грозно топали друг на друга ногами, трясли ракетками, тыча в разные и точки корта, и ни на секунду не переставали шипеть о чужих промахах. Словом, не очень тянули на проигравших в «поддавки». А видимых причин разыгрывать эту постановку у них было меньше, чем причин играть с Нао в принципе.
— Ладно, я понял, — признавая поражение, поднял раскрытые ладони Иссэй. — Но тогда ты как-то слишком уж нагло самоутверждаешься.
— И я о том же, — поддержал друга Маки.
Нацумэ бросила на парней короткий укоризненный взгляд, тяжело выпустила воздух из лёгких и хлюпнула трубочкой в бутылке с водой. Внимание её неизменно возвращалось к парочке цапающихся кохаев. Из-под нарочито насмешливого снисхождения товарищей с самого дна её нутра сейчас тонкой струйкой просачивалась какая-то странная, меланхоличная тоска. И вот уже то, что ты, казалось, знаешь вдоль и поперёк, где уже давным-давно нет и не может быть подводных камней, смотрится совсем иначе. И оказывается, что в знакомых вещах существует иной смысл.
Она хорошо знала, что парные игроки частенько моют друг другу кости даже после победных партий — тем более девчонки. Но никогда ещё так сильно, как в этот момент, не осознавала зачем это нужно. Наверное, это и была та самая поддержка, которая до сих выглядела как обычный мифический зверь в привычном эгоизме теннисного мира. Ведь кто ещё, кроме товарища, сможет так натыкать тебя носом, чтобы ты это проглотил, осознал и принял к сведению?
Вот оно, тлетворное влияние волейбола с его командной работой и сыгранностью.
— Просто Наоки-чан по-другому помогать не умеет. А так даже признаваться не нужно, что помогаешь.
Ойкава молчал сегодня подозрительно много для себя, но эти подозрения все держали глубоко в себе. Собственно, его молчание и заметили-то только когда он вдруг снова заговорил. Ещё и практически перебил Наоки, собравшуюся пояснять свои благородные мотивы с позиции выгоды для эгоцентризма. Вся четвёрка третьегодок, не сговариваясь, уставилась на своего капитана, отодвинувшись теперь уже от него. Причём Нацумэ, вообще стоящая на ногах, отодвинулась дальше всех.
— И чего это ты вдруг очухался? — поинтересовался у связующего Хаджимэ, на что Тоору показательно громко фыркнул. И тон этого фырка был исключительно миролюбивым.
— Просто лишаю Наоки-чан удовольствия в очередной раз сказать какая она гениальная. И соврать, что ей плевать на этих двоих, — пояснил он, дёрнув подбородком с сторону первогодок.
Упомянутая Наоки-чан от таких заявлений едва трубочку из бутылки в себя не вдохнула вместе с водой. Причём сделала это настолько шумно, что её кашель даже первогодок перепугал так, что они, притихнув, принялись испуганно коситься на старших.
Покосилась на волейболистов и Нацумэ.
— Извини, не расслышала. Что ты там опять ляпнул? — давая Ойкаве шанс на искупление, натянуто улыбнулась девушка с жирным намёком приложив ладонь к уху. Намёк этот и слепой бы кожей почувствовал, но не настроившийся на свою волну капитан волейболистов. Тот лишь снова фыркнул, на этот раз вложив в звук изрядную порцию усталости.
— Твои проблемы. В любом случае мы оба знаем зачем тебе всё это нужно.
Сжатая пальцами мягкая пластиковая бутыль тяжело вздохнула, будто бы от боли, и тихонько зашипела воздухом через трубочку. В воцарившейся тишине даже этот звук вызывал желание спрятаться под скамейку от накатывающей неловкости. Первогодки притихли и, затаив дыхание, напряжённо скребя пальцами по собственным бутылкам, глядели на сэмпаев. Вернее, на одного сэмпая. Хотя едва ли они понимали даже контекст разговора, не то что знали его содержание. Но исказившая лицо Наоки злость была и без того довольно красноречива.
Сама Нао тем временем даже не понимала, отчего вдруг испытала такое желание хорошенько психануть. Вроде бы Ойкава не сказал ничего такого, чего нельзя было бы понять с помощью нехитрых логических цепочек, но то как он это сказал…с каким пренебрежением говорил о том, что она, так любящая подчёркнуто игнорировать свою потребность в окружающих, нуждается в парочке девчонок, играющих тут в командный дух… Её будто прилюдно голышом холодной водой окатили. А потом просто сделали вид, что всё правильно. Что ничего из ряда вон и не произошло. Буквально.
Никогда ещё и никому девушка не была так благодарна за вмешательство без спроса в разговор как Иваизуми в этот раз. Иначе в команде накануне финала отборочных стало бы на одного третьегодку меньше.
— Я как бы не против, чтобы вы выясняли отношения, — буднично зевнув, обратился Хаджимэ к Ойкаве, — но не надейся, что из-за этого мы забудем о том, что ты продул.
— Ива-чан, почему ты всегда меня позоришь?!
— Обычно ты сам справляешься.
— Маки, ты-то хоть…
А пока капитан вместо симпатичной девчонки выяснял отношения со своими игроками, к этой самой девушке обернулся ближе всех сидящий к ней Иваизуми. Очень уж давили на его нежный слух охи-вздохи терзаемой сжимающейся ладонью бутылки с водой. Да и что ему, в сотый раз за день с Ойкавой собачиться, что ли? Надоело уже!
— Эй, Нао, ты там жива? — поинтересовался парень обманчиво скучающим тоном. Больше судьбы бутылки его волновало состояние её владелицы. Та слишком уж самозабвенно жамкала пальцами, скрежетала зубами и пыталась придать себе беспечный вид. Словом, он впервые видел Нацумэ настолько на взводе. Обычно ей как-то всё несколько больше по барабану.
— Ха! Да лучше всех! — подчёркнуто резко огрызнулась девушка. Потом, недолго думая, нервным жестом дёрнула козырёк бейсболки, тряхнула собранными в хвост волосами и, подхватив поставленную у бока скамьи ракетку, отправилась к оставленной в соседнем углу корта сумке.
Хаджимэ, как достаточно тактичная и понимающая личность, больше к ней не лез. У него хватило мозгов сопоставить два и два и понять, из-за чего Нао так завелась — как и у Маки с Матсуном, которые сейчас отвлекали Ойкаву от дальнейших комментариев. Хотя доигровщик и удивился силе этой реакции. Неужели её чемпионское эгоистичное нутро настолько сильно страдало от необходимости признать свою потребность в товарищах? В таком случае, выходит, что быть чемпионом не так уж и весело. По крайней мере, быть чемпионом для и ради самого себя. Паршивое, должно быть, чувство. И как же хорошо, что не знакомое командным игрокам; тут один не то что воевать не сможет, даже до поля не дойдёт.
Но больше всего парня угнетало странное чувство собственной бесполезности, ширящееся в груди. Глядя сейчас на спину присевшей на корточки Наоки, на её так топорно и неестественно расправленные плечи и вздёрнутую голову, на слишком суетливо копающиеся в сумке руки, ему почему-то начинало казаться, что она вот-вот расплачется от обиды. И вовсе не на растрепавшего её тайные мысли Тоору. На саму себя. Больше ей не на кого было злиться. На то, что её собственное «я» упорно продолжало отрицать простейшие вещи, которые должны восприниматься как должное.
Кто угодно из них мог бы сейчас говорить ей что угодно, сколько угодно талдычить про командный дух — она неизменно будет отбрыкиваться от своих же чувств. От страха. Принять чужие правила игры — слишком большая ноша для её гордости, она ни за что на это не пойдёт. Это должен быть кто-то, понимающий её куда лучше.
— Ну вот, теперь всё, — наконец объявила Нацумэ, поднимаясь на ноги.
Небрежным жестом она стянула с головы бейсболку, практически смяв комком, зашвырнула в сумку, застегнула молнию и закинула ремень на плечо. И только после всех этих манипуляций обернулась к парням.
— С вами жуть как весело, но я совсем забыла, что обещала помочь Мито с ужином. Так что мне пора бежать догонять закат.
И на этот раз лицо её выглядело уже даже более обычно чем обычно. Ни следа недавней злобы и растерянности. Всё та же языкастая капризуля Наоки-чан, готовая к труду, обороне и всему прочему, включая новые выпады всяких там связующих. И как минимум волейболисты убедительно сделали вид, что поверили в дурацкое оправдание. Правда, недовольно сморщившегося и подозрительно сощурившегося Ойкаву для этого пришлось пихнуть локтем в бок.
Что пара первогодок, всё ещё мнущихся на своей стороне корта, что оккупировавшие лавку волейболисты молча проводили её глазами до дверцы в сетчатой ограде спортивной площадки. Разве что недовольно бурчала обмотка на рукояти ракетки Чизуру, которую та нещадно скребла ногтями. Словом, и здесь брала пример со своей названной наставницы.
Уже практически перешагнув через порог, Наоки в последний раз обернулась на парней наивно округлившимися глазами. Взгляд её при этом буквально вцепился мёртвой хваткой во взгляд Тоору; будто глаза у него напоминали шоколад не только цветом, а глаза Нацумэ могли не метафорически их употребить. Но даже так связующий не дрогнул.
— О, и на всякий случай! Ру-чан, я всё ещё выиграла мороженое, так что и не думай соскочить. Ну, пока, ребят!
С этим она радостно подмигнула и выпорхнула наружу. Проводив её глазами до ближайшего угла, парня с открытым осуждением повернулись к своему горе-капитану с задатками бедового психолога. Оставшиеся стоять теннисистки могли только хлопать ресницами, врастать ногами в синтетическое покрытие корта и молчать. Потому что едва ли они понимали, что между старшеклассниками происходило.
— Слушай, ну ты безнадёжен, — со вздохом сообщил Ойкаве Матсукава таким тоном, как будто сообщал пациенту о неизлечимой болезни — его непроходимой бесчувственной тупости. Медикаментозное лечение и терапия здесь бессильны, хирургическое вмешательство рекомендуется для душевного благополучия окружающих.
— Ха! Не понимаю, о чём ты! — задиристо выдал капитан, тем не менее сложив руки на груди. Он рад был бы не выдавать Иссэю его правоту так явно, но со своим телом поделать ничего не смог.
— Ну разумеется, — закатив глаза, поддержал друга Ханамаки. — Только когда в следующий раз будешь над ней шутить, выбирай слова. Вот поэтому с тобой дружить и неохота.
— И почему вы меня решили поучить? Как будто она сама никогда так не делает!
— Делает, — снова вступил Матсукава, серьёзно кивнув головой. — Но к тебе в душу она не лезет.
— Я всё понимаю, ты её ревнуешь к Кагеяме, но пока не поговоришь с ней, держи свои капризы при себе, — наставительно сказал другу Иваизуми, покосившись на его постепенно искажающуюся возмущением физиономию.
В тот момент, когда его окончательно перекосило, парень не выдержал и вскочил, полыхая кончиками ушей. Ладно ещё, они стыдили его за излишнюю резкость, спугнувшую Наоки, за которую он и сам почти стыдился, но чтобы тыкать ему какой-то выдуманной ревностью… Ещё и к Тобио… Вот это уже наглость!
— Знаете что…
Но толково донести свои претензии у него не вышло.
— Офигеть! Ты это реально из-за ревности сделал? Серьёзно?
Раздавшийся за спиной насмешливый девчачий голос окончательно добил парня.
— Тебе вообще какое дело?! — вспылил он, вихрем крутанувшись к Мизуки, но та осталась спокойна как наблюдающий за аквариумом взрослый. Она смотрела на него с искренним и отнюдь не благоговейным изумлением, дуя привычный розоватый пузырь из невесть откуда взявшей жвачки. Испытывать уважение к капитану волейбольного клуба Хаяши перестала в тот момент, когда впервые его увидела.
Между тем, её уже, по немому соглашению, приняли в клуб не очень анонимных стёбщиков Ойкавы, и теперь парни, высовываясь из-за спины Тоору, активно показывали одобрительно оттопыренные большие пальцы. А рядом стоящая Суфу не знала куда себя деть и только косилась на подругу, мысленно умоляя не говорить глупостей. Как бы она ни была в себе уверена, эти парни всё ещё были их сэмпаями.
— Да вообще-то никакого, — пожала плечами Мизуки в ответ на вопрос, по-прежнему игнорируя нависающего над ней старшеклассника. — В смысле, мы с ней не друзья, и мне как-то наплевать, что ты в неё втрескался, — тут Ойкава снова вспыхнул, но первогодка и ухом не повела, её интонация затолкала слова Тоору обратно ему в рот, едва те показались наружу, — но ты же вроде как большой мальчик, не? Я всегда думала, что в твоём возрасте так внимание девочек уже не привлекают.
Чизуру едва сдержалась от того, чтобы звучно хлопнуть себя ладонью по лицу. Мизуки в своём репертуаре, ни тени стыда на лице! Практически нагрубила третьекласснику и хоть бы что. Будет ещё говорить, что не берёт пример с Нацумэ… Парни, которым тоже от такого обращения с Ойкавой пахнуло чем-то знакомым, тем временем очень жалели, что под рукой нет судейских табличек. Здесь же все 6.0, не меньше.
Тоору же, которому всё это адресовалось воспринял информацию удивительно спокойно. То ли надоело разбрызгивать инфантилизм и строить из себя обиженного, то ли просто мозги на место встали, — что, в общем-то, значило одно и то же — но он отступил от девчонки с нахальным взглядом задиристого воробья и устало провёл рукой по волосам.
— Ладно, я понял, вы тут все против меня. Но Наоки-чан сама виновата. Ей давно уже пора признать, что и с вами, и с нами она таскается не просто так, и что ей это нужно куда больше чем она хочет думать. Только и всего. А по-другому действовать её не заставишь.
Уж он-то это хорошо знал… В прошлый раз он ей так же глаза открыл на собственную глупость и только тогда она решилась на важный для себя шаг и взялась помогать младшим с турниром. Пусть даже из вредности, от обиды, ради того, чтобы доказать ему, что он ошибается, но всё же сделала. Иных способов отучить её говорить, что «не нужны мне товарищи по команде и команда не нужна и вообще я вся такая исключительная чемпионка-одиночница» он уже не видел.
А то, что у него уже несколько дней руки чесались отомстить ей за тайные свидания с Тобио-чаном, так это просто дурацкое совпадение!
— Значит, и к нам она из-за тебя пришла? — проявив неожиданную прозорливость, уточнила Мизуки.
Ойкава с готовностью кивнул.
— Считай, что так.
— Ясно, — вздохнула девушка с таким лицом, будто неожиданно открыла в своей голове новые грани разочарования в Наоки.
— По-моему, это вообще не наше дело, — вступилась в разговор Чизуру, вызвав на свою голову вопросительный взгляд подруги. Хаяши, конечно, знала, что Суфу бывшую чемпионку почти боготворит, но всё же не ожидала подобной поддержки. Не в споре со старшими. — Она наверняка и сама всё это понимает, а мы только давим на неё.
— Вот тут согласен, — согласно щёлкнул пальцами Иваизуми, заметив подступившее к мыслям первогодки замешательство. Она явно сказала больше, чем хотела — вернее, не хотела. — Пусть она сама разбирается в себе.
— И некоторым, — Ханамаки красноречиво глянул на Ойкаву, — в это лезть вообще нельзя.
Тоору только фыркнул.
— Да я понял, понял. Наоки-чан душка, а я циничный идиот.
— Не, ты влюблённый идиот, — хмыкнула Мизуки и тут же недовольно сморщилась, повернувшись к Чизуру. Та же старательно глядела в небо, будто и не она только что ткнула подругу ракеткой в плечо.
— Кстати, ты там не одной Нао должен, — подал голос Матсукава, снова обратив всеобщее внимание на скисшего связующего.
— Да с вами об этом забудешь…
И никто из этой шестёрки не догадывался, что Наоки и правда уже практически примирилась с самой собой. Почти… Чтобы окончательно расставить все точки, запятые и остальные знаки препинания, ей нужно было сделать ещё одну вещь, которую, впрочем, стоило бы сделать уже давно.
Едва выйдя за пределы школьной территории, девушка достала из кармана телефон, посмотрела сквозь него ещё с минуту и наконец, сняв блокировку, всё-таки зашла в список контактов. Пролистала до самого дна и снова нерешительно замерла, занеся палец над экраном. На лицо невольно наползла слабая усмешка. И почему всегда сложнее и страшнее всего перешагивать через себя самого?
Но оцепенение всё же прошло. Как-никак, она же гений, ей не к лицу бояться простых житейских мелочей.
— Чио-чан! Да, представь себе, это я. Нет, мне ничего от тебя не нужно. Ну, или почти… Ты ведь ещё общаешься с Сачико?