Иду за тобой

      Гордо расправленные плечи, приподнятый в порыве здорового бахвальства подбородок, уверенная походка, глаза, поблёскивающие от уверенности и предвкушения череды лёгких побед — было время в её жизни, когда Наоки только так и появлялась на спортивных турнирах. Тогда она была лучшей, несла на себе порядочную долю ответственности за командный кубок. Тогда она точно знала свои способности и здраво оценивала силы. Знала способности и силы остальных игроков из команд-соперников, окружающих её. И ничего не боялась.       А ещё высыпалась перед соревнованиями.       Сейчас же, представляя себя со стороны, она могла лишь пренебрежительно фыркать. Кто она сейчас? Как ни вуалируй, девчонка на побегушках, «сбегай-подай-принеси» для чужой команды, сборища игроков, пришедших из другого мира, который она никогда не сможет понять и принять до конца. Менеджер, которая даже подбодрить своих товарищей перед важной игрой толком не способна. Бесполезная, слабая, нервничающая хуже любого первокурсника на первом экзамене. Сонная, с затёкшей спиной и до сих пор звучащим в ушах постукиванием барабана стиральной машины.       Словом, не больно-то похожая на чемпионку национального уровня.       Утешала себя Нацумэ нынешним утром лишь тем, что она и не обязана была так выглядеть; сегодня Весенний Турнир по волейболу, а не теннисный чемпионат, и она не игрок, а просто менеджер клуба. Не главное действующее лицо, а надёжный — насколько это возможно в её случае — тыл.       Посему из автобуса девушка вывалилась со всей силой своей второстепенности. Так, чтобы никто в её роли не усомнился.         — Понятия не имею, кто придумал сделать в автобусах такие кресла, но он явно был садистом.       Ей хотелось бы кряхтеть это чуть более наигранно и не с таким болезненным видом хрустеть позвоночником, но увы. Дорога от школы до спорткомплекса на заднем сидении автобуса прошла очень уединённо и по-настоящему скучно, ибо Наоки всю её проспала сном честного ночного труженика. Вот только спала она, сложившись пополам между своей спинкой и спинкой переднего кресла. И тело было от такого решения откровенно не в восторге, отзываясь истерическим всплеском ноющей тяжести на каждое движение. Слышавшие жалобные завывания парни были искренне удивлены, что менеджер вообще смогла выбраться наружу без посторонней помощи. Ещё и с объёмной картонной коробкой в руках и огромной сумкой через плечо.       Между тем Нацумэ бросила безуспешные попытки размять мышцы, не выпуская из рук поклажи, самодовольно скривилась, театрально вытянула руки перед собой и разжала пальцы. Коробка шлёпнулась оземь с глухим, но громким «Бух!», верхние створки на мгновение приоткрылись, являя миру зрелище ослепительной чистоты свежевыстиранной спортивной формы. Сумка грохнулась уже с куда более явственно-возмущённым звуком. Команда взглянула на это почти с жалостью. Однако осуждать Нацумэ всё равно никто не стал, ибо её даже коллективное осуждение не интересовало.       Тем более, что теперь у неё наконец-то появилась возможность как следует потянуть плечи и хрустнуть спиной.       — Кошмар! У меня всё тело как одно огромное бревно, — продолжила капризно сокрушаться Нао, одним ухом внимательно вслушиваясь в своё окружение. Кто-то сейчас точно должен был пошутить про это самое «бревно». Она же их знала.       Но сегодня вокруг неё будто сплошь аквариумные рыбки плавали — все такие молчаливые, насупленные, подчёркнуто серьёзные. Короче, прямо как настоящие спортсмены. Никакого удовольствия. Даже третьегодки шутили как-то чересчур…взросло… Хотя эти, скорее, так и развлекались.       — Говорят, от такого неплохо ночной сон помогает.       — А ещё неплохо было бы не гонять мячи с мелкими до самого вечера.         — И хотя бы иногда вспоминать о своих основных обязанностях.       Не ощутив ни в одной из ответных реплик никакого должного задора, Наоки закатила глаза, шумно выдохнула и повернулась к своим товарищам. Выглядели они до жути впечатляюще — стояли и со скучающими лицами разглядывали своего менеджера на фоне Сэндайского спорткомплекса. И явно интересовались последним намного больше; хотя бы потому, что на фасаде у Нацумэ не было дверей, в которые толпами валили игроки других школ префектуры. Потому что Нацумэ на этом празднике волейбола была пусть и приглашённым, но вынужденным гостем.       Да и, откровенно говоря, её выкрутасы давно уже никого в клубе не впечатляли, о чём, вообще-то, и сама Нао прекрасно знала.       — И для кого я тут распинаюсь, — буркнула девушка, скорее для приличия. Сегодня её и саму не слишком тянуло качать права и поливать окружающих артиллерийским огнём своего сарказма. Во-первых, она тряслась вместе со всеми, а во-вторых, бессонная ночь у стиральной машинки мало для чего добавляет желание.       Впрочем, кое-какое желание недосып всё же подпитывал и вполне себе неплохо. С самого утра Нао тянуло пакостить всем и каждому; нечего другим нормально жить, когда она страдает. И сейчас ей пришла в голову неплохая идея как минимум привлечь к себе безусловно заслуженное внимание.       Нацумэ со своей сводной бабулей встречалась лицом к лицу от силы раза три, — их было настолько безопаснее держать порознь, что даже на семейных сборищах их собирали отдельно, лучше в разные дни — однако кое-чего девушка всё равно успела понабраться. Самой, без живого примера ей никогда бы не удалось научиться изгибать лицевые мышцы в таких приступах чопорности, какой она изобразила теперь.       Будто невзначай откашлявшись, держа нужное выражение лица, девушка важной наседкой опустилась на корточки и решительным жестом распахнула створки брошенной ею же картонной коробки. Копаться особенно не хотелось, да и не за чем было. Так что в ход пошёл первый же комплект.       Парни, отреагировав на кашель, с интересом косились теперь на своего менеджера. Однако в тот момент, когда она развернула одну из форменных футболок у всех почему-то мурашки по спинам пробежали. Слишком уж явно выделялась светло-салатовая ткань на фоне влажноватого, откровенно осеннего асфальта и лужи, которую от Наоки отделяла буквально одна вытянутая рука. Угораздило же вчера купиться на благородное предложение девушки самой перестирать всю командную форму, оба комплекта. Подстава же, как есть подстава!       Но вместе с тем чувствовали все в этот момент одно и то же — жуткое облегчение. Не участливое сочувствие к Киндаичи, чья сменная форма так некстати оказалась первой в стопке, став жертвой менеджерских репрессий, а именно огромное облегчение. Потому что «хорошо, не моя». Один только Куними с отстранённой вежливостью похлопал старого товарища по плечу.       Нао тем временем, задумчиво хмыкая, разглядывала футболку, колышущуюся в её руках, словно сохнущее полотенце. Ноздри теребил отчётливый запах любимого стирального порошка Мито и утренней свежести, в которой вся эта коробка формы и сушилась. После ночи сна в обнимку с тазом сначала у дребезжащей машинки, а потом ещё на заднем дворе у бельевых верёвок ей, конечно, было противно даже думать о своей затее. Но на то она и капризная эгоистка. Делать нечего.       Взявшись одной рукой за воротник футболки, Наоки театрально-драматичным жестом отвела руку в сторону. И понадеялась, что никто не расслышал её отрывистого жалостливого вздоха.         — Ну и ладно, значит…       Волейболисты затаили дыхание. Несчастный Киндаичи замер в блаженном ступоре, уже видя, как футболка живописной половой ветошью ложится на коричневое илистое дно лужи.       — Ты хоть что-нибудь можешь делать без показухи?       Помощь пришла, откуда не ждал никто, включая, скорее всего, и самого помощника. Этот угрюмый говорок в клубе вообще слышали редко, а произносящим что-то кроме громких ругательств и того реже. Раза в два. И уж точно никто не мог подумать, что они услышат его сейчас.       По рядам младших спортсменов прошелестел судорожный вздох, третьегодки едва слышно усмехнулись. Все, включая Нао. Она, пожалуй, даже обрадовалась такому повороту. Всё же, как-никак, снова в центре внимания. На пару с самым проблемным и эгоистичным игроком команды.       Всё ещё держа вытянутой руку с футболкой Киндаичи, девушка с хитрой улыбкой обернулась на второгодку.       — Ну чего ты так заволновался, Кин-чан? Я же просто пытаюсь разрядить атмосферу. А то вы все такие скучные, что у меня зубы сводит, — сказала она, растягивая каждое слово, игриво потрясая футболкой. Знала, что на них это работает безотказно. Сейчас он злобно фыркнет, отведёт глаза и отвернётся, пряча едва заметный румянец, выступивший на щеках. Сто раз уже так делала.       Но не тут-то было.       Кьётани елейная ухмылка на её губах лишь сильнее раззадорила и утроила решимость продолжить наседать. «Свирепому Пёсику» давно уже хотелось покрепче сжать челюсти на менеджерской самоуверенности, но удобного шанса всё никак не представлялось — то мешали остальные третьегодки, то насыщенность тренировки. А то и мёртвая хватка ядовитых клыков самой Нацумэ. Но всякому терпению должен прийти конец. Так почему бы не перед финальным рывком в префектурных отборочных?       А Нао…она просто не могла упустить возможности потягаться с кем-то в словесной перепалке. Она прекрасно знала, что раздражает новоиспечённое секретное оружие великолепного Ойкавы-сана как минимум тем, что слишком много говорит. Совсем как сам Ойкава. Но он капитан команды, связующий, ключевая фигура на площадке, как ни крути, а Нацумэ — шумный, вызывающий паразит с чересчур распалённым самомнением. Вот, как видел её Кьётани. И её это абсолютно не смущало. Так много кто и помимо него считал; не исключено, что даже в кругу друзей. Поэтому она всегда рада была дать отпор.       Лучшего способа хоть немного отвлечь внимание команды от напряжения предстоящих сегодня четверть- и полуфинального матчей она всё равно придумать не могла. Может, эта идиотская попытка хоть в следующей жизни зачтётся.       — Это твоя проблема, — фыркнул парень в ответ, грубым пинком посылая в стороны Нао ближайший камень. — Всё, что у тебя получается, это чесать языком. Так что можешь катиться отсюда, никто не мешает.       Удивились, кажется, все кроме Наоки — то ли внезапной разговорчивости Кьётани, то ли смелости. А может его странному спокойствию и тому, что от его голоса ничьи уши не начали кровоточить. Что угодно из этого могло ещё больше растянуть ухмылку девушки. Ведь спорить с тем, что оспорить невозможно априори, намного веселее. Особенно, когда остатки здравого смысла поела ржавчина житейских переживаний.       Однако открыть рот девушка не успела.       — Нао, кончай уже ломать комедию. И будь добра выплёскивать свои нездоровые желания на Ойкаву. А ты не будь таким наивным, знаешь же, с кем дело имеешь. В любом случае, заканчивайте свои разборки, нашли время. Мы все здесь товарищи по команде, независимо ни от чего. Даже если кто-то любит валять дурака.       По рядам второгодок и первогодок пробежал одобрительный ропот, впрочем, сопровождавший почти любое выступление вице-капитана. Кьётани снова пренебрежительно фыркнул и, крутанувшись на месте, показательно расталкивая остальных, зарылся вглубь строя. Минуты не прошло, как инцидент оказался замят настолько, чтобы все вернулись к своим делам.       Нао шумно вздохнула и с укоризной повернулась к Иваизуми.       — Последнее мнение на мой счёт мог бы оставить при себе. Хотя бы если хочешь остаться моим другом.       — Ага, мог бы, — охотно пожал плечами Хаджимэ. — Но тебе полезно напомнить…       — Моё место? — участливо предложила менеджер, перебив его, но парень остался к этому глух.       — Что не все готовы помогать тебе бороться с трясучкой, — терпеливо закончил он, глянув на Нацумэ как на стоящую на коленях провинившуюся младшеклассницу. И от его взгляда не укрылось, что пальцы её на мгновение чуть крепче сжали ткань многострадальной футболки Киндаичи.       — Так нечестно, Ива-чан, — вздохнула Наоки, складывая форму обратно в коробку. — Теперь все знают, что я тоже человек.       — Тебе это только на пользу.       — Хм, наверное… Кстати, — девушка внезапно встрепенулась, поднялась на ноги и несколько раз крутанула туда-сюда головой, будто локатором, вызвав понимающие усмешки у подошедших к Иваизуми Маки и Матсуна, — почему мамочку опять изображаешь ты? Где наша прима?       — Уже соскучилась? — уточнил Ханамаки, на что Нацумэ сокрушённо развела руками.       — Скучаю я по нему, только пока он рядом ошивается, — призналась она. — Но нам пора идти внутрь, а что подумают о нас, если заявимся без капитана?       — О, так тебя наша репутация заботит! — с деланным одобрением присвистнул Матсукава. Нао с готовностью отвесила по этому поводу поклон и немедленно согласилась, что больше ничто в жизни её не тревожит.       — Ну, он явно развлекается больше нас. И если не поторопишься, скучать по нему тебе больше не придётся, — усмехнулся Такахиро, бросив выразительный взгляд девушке за спину, где как раз находился вход в спорткомплекс, где уже успели затеряться тренер вместе с помощником, понадеявшись, что игроки сами справятся с дорогой от автобуса.       Наоки обернулась рывком собаки, взявшей след подстреленной хозяином утки. Немногим левее входа, куда один за другим входили школьные команды вперемешку со зрителями, у зеленеющего в ноябре декоративного кустарника, толклась пёстрая стайка девчонок. Мелькали цветастые рукава пальто, резинки для волос и огромные брелки на сумках; даже с такого расстояния будто чувствовался аромат фруктовой жвачки и ягодного блеска для губ, смешанный с подростковыми флюидами. Ядерная смесь, верный признак класса эдак третьего средней школы — ну точно не больше второго класса старшей. Ойкава в этом скопище выделялся, как выделялся бы матёрый баобаб, посаженный в один горшок с аккуратным бонсаем.       И — видимо, на радость Наоки — со смущённой улыбкой почёсывал в затылке, явно заставляя весь свой фан-клуб млеть от счастья.       Нацумэ большого труда стоило не швырнуть в него коробкой со сменной формой прямо отсюда. Она считала…хотя нет, была абсолютно уверена, что связующий мстит за небрежно оставленное ему вчера для раздумий липовое письмо Юрико. Утром одного взгляда на капитана хватило, чтобы понять, что даром для него этот жест гадкой Наоки-чан не прошёл. Настолько, что сегодня он не поленился отделиться от остальной команды гораздо раньше положенного и собрать вокруг себя вдвое больший цветник, чем было прилично.       Он разгадал план Миянэ куда легче и быстрее самой Нао. И теперь собирался бить врага его же оружием — деланной, нарочной ревностью.       А больше всего бесило, что у него, чёрт возьми, получалось. Нао будто прямо перед собой видела его ехидную улыбку, пропитанную ядом победы. Бывалый похититель девчачьих мыслей обставил её как девчонку всего за пятнадцать минут, ещё и добившись своего. Один-ноль! Снова, чтоб его!       Однако, пусть даже играть в эту увлекательнейшую игру можно было — и, пожалуй, даже нужно было — вдвоём, Нацумэ предпочитала всё-таки теннис. Волейбол, на крайний случай. Затянувшаяся партия в пасьянс чувствами друг друга порядком надоела ей, азарт выветрился ещё в тот момент, когда она всё рассказала подругам.       Ей-богу, лучше бы Юрико и правда занялась всем сама. Для любовных плясок с бубнами у Нао явно не хватало ни терпения, ни мотивации.       — Если ему это помогает не бояться играть против Тобио, пусть хоть прямо так под сетку выходит. Лишь бы вовремя.       — Если он так выйдет, нам и победа над Датэко не светит. Тогда я его лично придушу, — пообещал Иваизуми. Пообещал спокойно, без лишней и вообще хоть сколько-нибудь значительной угрозы, однако все же они знали, кто пойдёт выдёргивать эту розочку из цветника, когда тренер задаст вопрос насчёт её отсутствия.       Оставалось только надеяться, что капитан команды достаточно хорошо отпечатал в своём нерадивом уме содержание турнирной сетки и расписание матчей на сегодня. Вчерашний, первый день плей-офф префектурного этапа Весеннего Турнира для Аоба Джосай прошёл согласно их званию действующих «финальных» соперников Шираторизавы, то есть довольно просто, незамысловато и, хотя вслух этого никто произнести не решился, откровенно скучно. Первые матчи для лучших команд вообще довольно часто становятся лишь началом разогрева, стартовой линией. Циничная природа спортивных соревнований в этот момент обычно показывает себя во всей красе, вышвыривая проигравших с изысканной лёгкостью и без права на место в памяти победителей. Но взаимное уважение призывало никогда не озвучивать эти подлые закономерности.       Зато сегодняшний день обещал гору веселья, раскрытых ртов и потерянных лиц. Как-никак, последние две ступеньки на пути к финалу, шанс переступить которые получит лишь две команды из всей префектуры. И Сейджо предстояло вырвать этот шанс из когтистых цепких лап возмужавших воронов. Но перед этим нужно было пробить дыру в крепчайшей железной стене.       — Противно признавать, но его кончина серьёзно подмочит наши шансы против вообще кого угодно, — со смешком заметил Маки, хлопнув вице-капитана по плечу. — Эй, Нао, ты точно не хочешь устроить нам шоу для поднятия настроения?       Перехватив хитрый взгляд товарища, девушка снова нашла глазами шоколадную макушку связующего, после чего, ни секунды не думая, молча присела, закинула на плечо ремень сумки и подхватила коробку с формой.       — Не сегодня. Я вас уже и так неплохо развлекла.       Парни недоверчиво переглянулись между собой, однако промолчали, позволив Наоки последовать за остальной командой. Они, конечно, любили подтрунивать друг над другом и вообще воспринимать все слова несерьёзно, но, несмотря на это, оставались товарищами по команде. И эта порой взбалмошная, непостижимая девчонка тоже была её частью. А значит, тоже имела право сегодня волноваться, нервничать и не отвечать на показуху Ойкавы, которая, скорее всего, была просто таким же бессмысленным и бесполезным способом стряхнуть хотя бы часть напряжения.       Пожалуй, в этот день каждый имел право делать любые глупости так же, как и отказываться от них.

***

      Волейбольный турнир в качестве какого-никакого участника Наоки посещала во второй раз в жизни и этот опыт ей нисколько не помогал чувствовать себя увереннее. Её всё время преследовало то самое чувство, которое знакомо любому, кто проспал свою автобусную остановку и уехал в дальние окраинные районы. Выйдя на конечной, можно думать только о том, что город всё ещё знакомый вдоль и поперёк, но навязчивое ощущение отчуждённости не позволяет выйти из-под надёжного прикрытия остановки. Эдакая странная сумма помноженной на живое любопытство уверенности в своих знаниях с первобытным страхом не найти в густом лесу место постоянной стоянки, делённая на крайнюю степень недовольства такой подлянкой со стороны так убаюкивающе урчащего автобуса. Словом, то ещё удовольствие.       Однако были здесь и свои маленькие прелести.       Крохотные моменты разминочного затишья, когда монстры спортивного напряжения и соперничества сменяются ядовитыми флюидами юношеского максимализма, всех видов самодовольства и неприязни отнюдь не по-спортивному здоровой. Теннисисты в большей своей массе разминались отдельно, иногда даже от собственных команд, на любом свободном корте и вообще клочке земли — у стены, у дерева, у скамеек с расставленными на них жестяными банками из ближайшей урны. Зато волейбольные команды всем составом неизменно оказывались лицом к лицу на игровой площадке. А главное, что даже при таких условиях, можно было поражаться происходящему в игре. Сколько ни пялься, ни выглядывай чужие навыки на открытой разминке, узнаешь в лучшем случае процентов десять.       И если теннисные турниры выглядели, на взгляд Нацумэ, несколько пафосно надутыми, то волейбольная свалка всех со всеми вызывала у неё неподдельный восторг. Вот уж где живое общение.       Устроив сетку с добросовестно наполненными до краёв бутылками на полу у скамьи, девушка с довольной улыбкой утёрла со лба несуществующий пот и принялась высматривать, что пропустила за две минуты отлучки. Откровенно говоря, не много. Парни только-только примерялись к площадке, выкатывали сетки с мячами, проверяли мячи на прыгучесть, подтягивали шнурки. Особо нерасторопные меняли футболки и смаковали выданный менеджером обед.       Вот и вторая причина недосыпа. Сделать четыре дюжины онигири — не десяток раз загрузить стиральную машинку. Зато готовка явно и оценена была на несколько порядков выше стирки. Выражение благоговения, расцветшее на лицах парней после первого же укуса, Нацумэ отложила в отдельную памятную коробочку.       И Ханамаки довольно ёмко умудрился выразить его словами.       — Слушай, Нао… — задумчиво протянул он, с интересом разглядывая подмигивающую тунцом начинку рисового колобка. — Выходи за меня.       Нацумэ не подумала удивиться даже ради приличия. Во всяком случае глаза у неё воодушевлённо блеснули явно не от переизбытка смущения. Ещё бы, когда почти полсотни парней разом оказывается в безоговорочной власти твоей, отнюдь не коронной, стряпни. Что ж, по крайней мере, если мечта Юрико не сбудется, она хотя бы знала, как умереть не в одиночестве.       До ушей Нацумэ донёсся издевательский смех Ойкавы; этот звук она даже во сне отличила бы. Повернув голову, менеджер наткнулась глазами на столь занимательное зрелище, что её брови подлетели сами по себе. На нейтральной территории, сбоку от сетки связующий одной команды, злодейски хохоча, раскинув руки, нависал над связующим другой команды, который пребывал в куда более непредставительном виде. Бедняга Кагеяма мало того что валялся на полу, так ещё и делал это в такой позе, будто собирался кувыркнуться через голову назад, но на полпути вспомнил, что не умеет этого делать, да так и остался — ноги впереди головы, руки в разные стороны, а всё пониже спины воодушевлённо приветствует солнце. Валяющийся буквально в метре мяч недвусмысленно намекал на причины происходящего.       Хотя бы не возникало сомнений, кто тут из этих двоих был самым взрослым.       Наоки не удержала тяжёлого вздоха. И этот человек на раз-два брал любой школьный тест, считался лучшим игроком своей позиции в префектуре и вообще имел статус того ещё чудовища. Да-да, тот самый несостоявшийся злобный гений, чьи амбиции ограничиваются буквальным падением противника на лопатки. В такие моменты ей больше кого бы то ни было хотелось знать, что она в нём нашла.       Не успел Тоору, вволю поглумившись, отойти, как Нацумэ уже сидела на корточках у поверженного Тобио. И поскольку разговаривать с нижней половиной человека ей было слишком непривычно, девушка с лёгкой усмешкой разогнула связующего Карасуно, взявшись за подошву кроссовка.       — Знаешь, тебе следует меньше вестись на провокации, — посоветовала она, когда Кагеяма наконец оказался в нормальном сидячем положении.       Впрочем, довольнее он от этого не выглядел. Физическая ли боль от падения или душевная от мелкого, но глубокого тычка по самолюбию так скривила ему лицо — вопрос наверняка и для него самого был сложный.       — И извини за это недоразумение, зовущее себя капитаном, — добавила Нао, прежде чем парень открыл рот. Причём часть про недоразумение подчеркнула особенно, зная, что оно самое сейчас лишь делает вид, что занято наблюдением за разминкой.       — Да нет, я сам виноват, — хмуро отозвался Кагеяма. — Не знаю, что на меня нашло.       — Сказала бы я тебе что, — вполголоса пробурчала Нацумэ, косясь в сторону Ойкавы.       — Я сдержал обещание.       Нао не сразу сообразила, что слова адресовались именно ей, так что в первую секунду вообще пропустила их мимо ушей. Однако какое-то неприличное молчание, воцарившееся вслед за этим, заставило ей снова перевести взгляд на Кагеяму — на вызывающе улыбающиеся глаза, на чуть сжавшиеся губы. Понадобилось ещё дважды хлопнуть глазами, прежде чем до неё наконец дошло, о чём шла речь.       И стало как-то жутко стыдно, что она забыла о том не столь уж древнем серьёзном обещании встретиться в плей-офф, в шутку заключённом ими у дверей спортзала Сейджо.       — Ага, — улыбнулась Наоки, почти виновато разведя руками. Где-то там от этого выражения лица злобно брызнуло слюной кое-чьё самолюбие. — Выходит, я тоже.       — Второе я тоже обязательно сдержу, — твёрдо сообщил Тобио, поднимаясь на ноги и протягивая Нацумэ ладонь. Наверное, стоило бы отказаться, посчитав это за жест собственной капитуляции, но девушка всё равно охотно приняла помощь. Хотя бы ради удовольствия публики.       — Карасуно ни за что не проиграет, да? — вспомнила менеджер вслух, бросив задиристо-насмешливый взгляд парню за спину; туда, где копошилась остальная команда «воронов». — Что ж, посмотрим, чего вы стоите.       Перед тем, как разжать пальцы, связующий покрепче сжал их и встряхнул чужую ладонь. Обещающе и без доли сомнений.       — Поверь, теперь даже вам не победить нас так просто.       «Будто в прошлый раз нам было просто», хотела было сказать Наоки, однако всё же промолчала. Все они успели заметить, что прошедшие с роковых для них межшкольных лето и осень изменили команду Карасуно — каждого в отдельности и всех вместе. Невооружённым взглядом это вряд ли заметишь, но тому, кто прошёл не один спортивный турнир, кто видел не один десяток соперников и не единожды терпел поражения, достаточно и одного ощущения. Ощущения опасности, тянущего свои щупальца с той стороны площадки.       — Верю, — только и бросила девушка вслух.       Матч с Датэко был просто разогревом для них. Настоящая битва только начиналась. И победа в ней означала абсолютное чемпионство. Чутьё бывшей чемпионки не обманешь; тот, кто возьмёт этот полуфинал, наконец-то заставит Шираторизаву уступить своё место на пьедестале.       Правда, если игра против лишившейся опытных третьегодок команды Датэко прошла для Сейджо партией в войнушку в песочнице с шикарным подзатыльником в виде последней атаки Иваизуми, то напряжённая игра с Вакутаниминами для Карасуно вполне могла стать последней.       — Кстати об этом. Что там с Савамурой-куном? — обеспокоенно уточнила Нацумэ, покосившись на капитана соперников. Тот выглядел как будто вполне обычно. Конечно, не считая огромного синяка на левой щеке, похожего на знак отличия положившего всё на алтарь победы. Даже думать не хотелось, что могло произойти, окажись то столкновение чуть менее удачным.       — А, — спохватился Кагеяма, проследив за её взглядом. Словно и ему стало на мгновение стыдно за то, что он тут бахвальством занимается в то время, как капитан там всего полчаса как вышел из медпункта. — Думаю, с ним всё хорошо. Уже. Не то чтобы всё было плохо, но сейчас он выглядит готовым играть.       — Идиотизм способен заглушить любую боль, — беспомощно хмыкнула Нао и развела руками. Ей всерьёз не верилось, что хоть один спортсмен в мире, будучи в шаге от безоговорочной победы и будучи способным стоять на ногах, сможет заявить, что «пожалуй, отдохнёт в медкабинете, пока все на него не наплюют».       Уж тем более не капитан волейбольного клуба Карасуно.       — В таком случае переживать не о чем. Никто из нас не намерен отступать.       — Ну и отлично! Честно говоря, без Савамуры было бы жутко скучно. Тот парень, что вышел вместо него, явно был не готов к такому повороту.       Финальный сет предыдущего матча нынешних противников стоял у Нао перед глазами до сих пор, словно в голове стоял заевший видеомагнитофон.       После того, как Савамура с Танакой столкнулись на приёме мяча и капитан заработал неслабую шишку, на площадку вышел один из весьма и весьма немногочисленной замены команды бывших «падших соперников» — второгодка под номером шесть, доигровщик. Как образцовый менеджер с кучей других более интересных хобби, Наоки даже не знала его имени, вообще ничего не знала.       Всё, что она знала, так это то, что этот парень не сможет заменить их капитана в такой момент. В момент, когда игра давно вышла за рамки беспечного обмена ударами и подачами, в практически критический момент. Четвертьфинального матча отборочных Весеннего Турнира, последнего для нынешнего состава. Просто не сможет он. Даже ей хватило ума понять это, лишь взглянув на его лицо.       Даже…даже команда это понимала. И всё равно… Они носились с ним, будто он ценнейшее сокровище. Словно он не обуза, пропускающая мячи, растерянная и осознающая собственную беспомощность и бесполезность, словно игра без него невозможна вовсе. Какая-то игра в товарищеские поддавки, честное слово! Всё, что угодно, только бы лжекапитан не впал в окончательное уныние. И чего ради, спрашивается? Он ведь и правда не Савамура, чтоб тебя! Как, как они все умудрялись так легко делать вид, что их не бесит его нерешительность и неуклюжесть, выбывание капитана? Почему они так легко приняли его на площадке?       Почему у неё самой так ни за что бы не получилось?       Вопреки нежеланию снова пускаться в эти непролазные дебри неразрешимых вопросов, Нацумэ снова протянула руку к ним. И рука эта сейчас же оказалась парализованной практически по локоть ядовитой отравой, которой сочился любой из этих вопросов.       Командная игра — не её территория.       Возможно, месяцы в волейбольном клубе и научили по-другому смотреть на вещи вроде товарищеской поддержки, важности чужого плеча, всегда незримо стоящего где-то рядом с твоим собственным, и тех поступков, которые определяют твою ценность как товарища. Возможно, доверие в спорте перестало быть пустым звуком. Возможно, что и так. Однако некоторые вещи ничто из этого изменить не сможет.       И Нао ни разу не позволила себе поверить, будто сможет стоять на одной площадке бок о бок с кем-то.       Стоять под сеткой в окружении других игроков это не то же самое, что не быть в одиночестве. Пусть противник тот же и цель одинакова, сражение у каждого своё. Так всегда происходит. Вас может быть двое, пятеро или шестеро — рано или поздно каждый всё равно останется сам по себе. В любой момент любая шестерня отлаженного механизма может звонко щёлкнуть и закрутиться в обратную сторону. И хорошо, если остальные смогут перестроиться под неё. Иначе катастрофы не избежать.       Но как заставить их снова двигаться в унисон? Этого она никак не могла понять. И знала, что никогда не сможет.       Сколько бы вокруг неё ни произносилось важных слов, сколько бы поступков ни совершалось… Она просто не могла поверить, что на площадке от какого угодно товарища может быть польза. Когда ты один на один с противником, нет и не должно быть никого другого. Есть ты, твоя сила и сила по ту сторону сетки — вот и всё. Сокомандники — помеха. Жестоко, но так повелось в её мире. Доверие не спасёт от разногласий, взаимных упрёков и тихого раздражения, копящегося внутри твоего существа, как ржавчина на жестяном ведре. Никто не сможет переступить через свои желания в угоду желанию другого. Она убеждалась в этом сама, убеждалась не раз. И этот опыт многого ей стоил.       Этот опыт окончательно убил в ней всякое желание не только принимать чьё-то присутствие около неё на корте, но и даже верить в то, что принятие в принципе возможно.       Какая же она на самом деле…отвратительная эгоистка.       В тот момент ей захотелось плюнуть самой себе в лицо, залепить пощёчину да такую, чтобы в ушах зазвенело, хорошенько встряхнуть собственное существо, душу из него вытрясти. Услышь Сачико её мысли сейчас, наверняка сама всё это с радостью сделала бы. Весьма убедительно попросила бы не лезть не в своё дело, жить в своём теннисе и просто быть поддержкой. Но как, чёрт возьми, ею быть, когда ты даже не понимаешь, хорошо ли играешь эту роль?       — Ты про Энношиту-сана? Да, думаю, он и правда был не готов выходить в качестве замены в такой момент, но иного выхода не было. И он справился куда лучше, чем мог бы.       Вот, даже Кагеяма разобрался. Нужные фразы у него уже сами изо рта выскакивают, причём без намёков на неискренность, натянутость или корявое неумение. Может, этого нельзя постичь, пока не начнёшь играть?       — Вот как, — неопределённо протянула она в ответ на слова парня.       — Что-то не так? — насторожился Тобио, безошибочно угадав смену интонации. Они, конечно, были не настолько давно знакомы и уж тем более никак не близко, однако этого было достаточно, чтобы понимать, что Нао так легко скачки своего настроения выдавать не станет.       Видимо, в этот момент и она вспомнила об этой своей особенности.       — А, да нет! Это я так! Думаю, что взять с собой, когда мы в январе поедем в Токио, — весело отмахнулась она. В справедливой надежде, что Кагеяма правильно всё поймёт и сможет поддержать её хотя бы своим молчанием; всё равно им обоим пора была возвращаться к брошенной разминке.       — Пожалуй, стоит взять растяжку с девизом старшей Карасуно, — ухмыльнулся парень напоследок, прежде чем раствориться в предматчевой толчее собственной команды. Хотя даже в ней нашлись глазастые наблюдатели, которые тут же набросились на него с вопросами, стоило только отойти от менеджера соперников. А ему ведь только-только удалось избавиться от гнёта их последней удачной встречи.       Наоки не стала наблюдать за истязанием младшего товарища его любопытными сэмпаями и вернулась к скамье, около которой оставила сетку. И всеми силами сдерживалась от того, чтобы тактично поинтересоваться, когда это у капитана команды стало так много лишнего времени, чтобы так пристально следить за её перемещениями по залу.       Впрочем, отвлечься от этого было не так сложно. Стоило только подцепить в толпе подходящую жертву. И раз уж на сегодня жертва уже определилась, почему бы и не она.       — Эй, Кин-чан, чего такой мрачный? Всё дуешься, что в прошлом матче не сыграл? — весёлым тоном окликнула она проходящего мимо Кьётани. За это её смело можно было окрестить потенциальной самоубийцей, геройским героем и полнейшей идиоткой в одном лице, но очень уж менеджера смущала крепость хватки доигровщика на мяче, что он держал в руке. Если он собирался отрабатывать подачи, то лучше сразу лечь всем в радиусе хотя бы одной половины площадки. Такого притащить в команду можно было лишь будучи совсем отчаявшимся победить обычными силами. Вот и считай Ойкаву после этого нормальным.       И всё же было в этом второгодке, так похожем на бойцового питбуля в строгом ошейнике и на коротком поводке, нечто. Нечто настолько знакомое, что Нао просто поверить в это не могла. Если Кагеяму за его гениальный эгоизм жизнь уже ткнула куда надо, вознаградив за все страдания достойной командой, то кое-кому хрустнуть носом о жестокую реальность ещё только предстояло. Тут они, пожалуй, были похожи. Даже слишком. Учитывая, что в отличие от неё, Кентаро, вообще-то, был командным игроком. Хотя бы по факту.       Кьётани обернулся не сразу. Заметно было, что он этого делать и не собирался; во всяком случае точно не хотел. Нацумэ прекрасно видела, как его передёргивало от каждой её реплики, от одного присутствия. Однако она всё ещё была третьегодкой и членом клуба — любимой игрушкой Ойкавы и хорошим другом для Иваизуми. А иметь дело с этими двумя ему хотелось в последнюю очередь.       — Ты ещё здесь, трепло? — огрызнулся он, всем видом выдавая желание отработать подачу на голове девушки. Та на это задорно хихикнула. Издевательски задорно.       — Я здесь буду весь матч. Не хочу пропустить твой дебют. Так что ты уж постарайся, ладушки?       — Не смей мне…       — Нао, имей совесть! Я же сказал тебе отстать от него.       К материализовавшемуся за её спиной Иваизуми Нацумэ повернулась уже с куда меньшим восторгом и предельно кислым видом. Вот и всё веселье, детки! Мамочка вернулась! Собираем лопатки, панамки и утираем со щёк чужие ядовитые плевки. Даже глаз на затылке не требовалось, чтобы понять, что Кьётани слинял моментально.       — Ма-ам, ну ты опять! — не удержавшись, проныла Наоки. Хотелось ещё в отчаянии вцепиться ему в футболку, однако это уже дела и действия, так сказать, семейные.       Вместо ответа чужая ладонь скользнула ей сзади по голове. Подзатыльник вышел совсем лёгкий, — уж точно и на четверть не такой, какие получали Ойкава с Кьётани — но его хватило, чтобы вытаращить глаза и, издав возмущённый возглас, отшатнуться.       — Это ещё за какие заслуги?!       Вице-капитан с готовностью поднял руку и принялся с весьма серьёзным видом загибать пальцы. Возможные словесные выпады не ожидавшей такой дружественной благодарности Нао его сейчас не волновали.       — Во-первых, я тебя ещё утром попросил перестать вымещать на других своё волнение. Для этого у нас отдельные люди есть, — с этими словами он недвусмысленно ткнул пальцем в Ойкаву. — Во-вторых, я предупреждал, чтобы вы двое меня так больше не звали. А в-третьих, у тебя самой слишком мрачный вид. Как и сказал Кьётани, если не хочешь быть вместе с нами, тебя никто здесь и не держит.       Последнее предложение выглядело так, словно её открыто послали туда, откуда лучше бы не возвращаться. По крайней мере, Нацумэ в тот момент показалось именно так. Что её послали после всего, что она уже сделала и сломала внутри себя, чтобы вообще здесь стоять.       — А что мне делать, если я вас совершенно не понимаю? — вспылила она, злобно зыркнув глазами на Иваизуми. — Ни вас, ни вашего волейбола, вообще ничего! Каждый раз, когда мне кажется, что я всё поняла, вы снова что-то выкидываете такое, от чего у меня голова лопается. Как будто специально заставляете меня в себе же сомневаться. Так что валяй, скажи, что я делаю не так!       Ей редко случалось так распаляться, особенно, в обществе волейболистов. Умелое владение сарказмом делало броню практически неуязвимой. Но лишь снаружи. Сейчас Нао лично по кирпичику разнесла её изнутри, проковыряла дыру размером с неё саму в своём же самообладании, которое подводило её от силы дважды в жизни. И из-за чего? Из-за дурацкой игры, в которую так самозабвенно играл парень, в которого она по уши влюбилась! Из-за того, что боялась потянуться к нему, будучи уверенной, что не понимает и сотой доли того, что должно. Что пока не поймёт, не имеет права даже пытаться делать что-то в его отношении. А окружающие ещё и норовят ткнуть в эту ранку каждый своей палкой. Какого чёрта, спрашивается?       Хаджимэ всплеск эмоций обычно непрошибаемой подруги воспринял легко, даже не дёрнувшись. Разве что брови едва заметно подпрыгнули вверх, но на этом реакция ограничилась. Только слепой на его месте не понял бы, что у Нацумэ внутри давно уже было неспокойно, что собственное уязвлённое эго в ней грызло само себя не в силах понять, почему его безукоризненная картина мира вдруг стала такой бесполезной.       И на всё это у него давно был готов простой ответ.       — Перестать так стараться. Для начала.       — Чего? — инстинктивно ощетинилась Наоки, но снова для самой лишь себя.       — Ты ищешь смысл там, где его нет. Расслабься уже и просто вернись на землю. У нас тут полуфинал, помнишь?       С этим он и исчез, напоследок ободряюще хлопнув девушку по макушке, уже скорее забивая ей в голову свои слова, нежели надеясь выбить её собственные.       Нацумэ только беспомощно фыркнула и недовольно сжала кулаки, чувствуя подкрадывающийся румянец. «Помог» называется. «Друг» называется. Перестань стараться… Чтобы вообще вернуться к началу и спокойно сбежать, что ли? Взгляд невольно заскользил по переполняющим площадку игрокам в поисках капитана Сейджо. Интересно, он тоже такого мнения?       Ей очень хотелось бы, чтобы весь её гневный монолог дошёл и до его ушей, хотелось подойти и выпалить всё это и даже больше. Только вот Нао не сомневалась, что он сказал бы ей то же самое.

***

      Карасуно действительно изменились за лето.       Настолько, что едва не выиграли всухую два сета подряд.       Наверное, ещё год назад никто и не подумал бы ставить их в один ряд с Сейджо, которые неизменно оказывались в финале соревнований все последние годы, даже не допустил бы, что они могут взять хоть очко. Что смогут противопоставить что-то подавляющему превосходству Ойкавы и остальных.       Однако табло говорило само за себя. Один-один, сет за сет. Только полный матч мог разрешить этот спор. Иного было не дано.       К концу матча установившуюся на площадке атмосферу искреннего спортивного соперничества нельзя было игнорировать уже никак. Каждый для каждого был настоящей занозой в заднице, соперником с огромной порцией головной боли в запасе, но это была не ненависть, не обида и не ярость — лишь желание победить, заставив противника выложиться на полную. Нао хорошо знала это чувство. Борьба с достойным тебя противником заставляет трепетать всё существо, проявлять способности, о которых ты и подумать не мог, и победа не станет полной, пока соперник не покажет всей силы. И если в итоге ты побеждаешь благодаря поддавкам или удачно дунувшему ветру, внутри остаётся разочарование много хуже того, что принёс бы тебе проигрыш. Это был спорт в чистом виде.       Третий сет обещал стать запоминающимся. Хотя бы потому, что начался с подачи Ойкавы. Отдать ему инициативу сейчас значило одним махом похоронить свои шансы на победу в земле по самый пояс; не только Карасуно изменились с межшкольных. Игроки Сейджо тоже неплохо прокачали свои навыки подачи. Включая и того, кому это меньше всего требовалось.       И Тоору свою задачу выполнил, задал темп началу решающей партии. И они крепко держались за этот темп. До того момента, пока Кьётани не начал совершать ошибки.       Он, конечно, всю игру был не больно-то паинькой, но отлично справился с ролью «секретного оружия». И всё же, легко выходил из себя. А как только начал выходить из себя, блокирующим читать его стало проще, чем своих сокомандников. Это злило его ещё больше.       В итоге замена его на Куними стала единственным верным решением. Когда хмурый доигровщик проходил мимо тренерской скамейки, он остановился на мгновение, однако, казалось, даже не внял призыву тренера остыть. Он был на взводе — из-за того, что его удалили, из-за того, что его обыгрывали его же слабости. И из-за пристального взгляда Нао, направленного на него с края скамьи.       — На что уставилась? — не удержавшись, огрызнулся он, проходя мимо неё к тому прямоугольнику, где ютились все запасные игроки.       Нацумэ честно пожала плечами. Ей нечего было ответить на это, она сама не знала.       — Просто пытаюсь понять, что ты должен сделать. Ты как будто играешь отдельно от них. Но разве волейбол — не командная игра? Зачем ты тогда играешь?       Парня аж передёрнуло, когда она взглянула ему прямо в глаза. Без тени обычной иронии, насмешки, вообще без капли обычной себя, которую все они привыкли видеть; она выглядела, пожалуй, даже растерянной, сбитой с толку. И почему-то была уверена, что именно он даст ей ответ на все её вопросы. Он, в котором она с каждой секундой матча всё яснее видела саму себя — законченную единоличницу, не признающую чужую помощь на площадке ни в каком виде. Если он сейчас не сможет поступить правильно, значит она никогда не поймёт, что делает не так.       На секунду выражение её лица выбило Кентаро из колеи. Он нервно дёрнул плечом и бросил быстрый взгляд на площадку.       — Если собираешься читать нотации, то зря. У тебя хреново получается.       — Ну, тут ты прав, — невольно улыбнулась Нацумэ, — я не Хаджимэ-кун. И всё же… Почему ты совсем один на площадке, где вас шестеро? Ты же хочешь это понять.       — Не твоё собачье дело! — огрызнулся Кьётани и уверенно продолжил свой путь. Однако от девушки не укрылось то, как он на мгновение отвёл глаза. Всего на мгновение. Но ей и этого хватило.       Вернуться к матчу Наоки не успела. Едва она повернулась, как со стороны запасных донёсся угрожающий скрип кроссовок, глухой удар и возмущённый голос Яхабы. Обернувшись, менеджер наткнулась глазами на то, как запасной связующий держит сменившегося доигровщика за грудки и грубо встряхивает. Это Яхаба-то! Который даже на неё ни разу не огрызнулся и не укусил в ответ. Это именно он в этот самый момент отчитывал их проблемного игрока.       Начало нравоучений Нао, разумеется, не слышала, но вполне была способна догадаться о нём по тем фразам, которые доносились до неё сейчас.       — Это важный момент для наших сэмпаев. И если ты его испоганишь, я никогда тебя не прощу, — угрожающе прошипел Шигеру едва ли не в самое лицо доигровщику, сжимая ткань его футболки на груди так сильно, что руки подрагивали.       Даже удивительно, что в ответ на это Кьётани не отпихнул его, не заломил руки и даже не обругал. Он так и продолжал стоять: спокойный, что светильник под потолком.       — А я думал ты совсем дохляк. Ни рыба, ни мясо, — наконец произнёс Кентаро.       Яхаба на это отозвался нетерпеливым фырком и отцепился товарища.       — Не скажу, что ты сильно ошибаешься, — нехотя, но всё-таки честно признал он. — Может, от меня и нет никакого толка, но я уважаю своих сэмпаев. — Нао готова была поклясться, что в этот момент сменный связующий осознанно перехватил её взгляд. — Пока ты на площадке, любое очко, которое ты зарабатываешь, принадлежит всей команде. Ты там, чтобы зарабатывать очки для нас всех. Поэтому пожалуйста, поделись с нами своей силой. Ради победы.       Сложно было сказать, дошли ли его мысли до адресата. Нацумэ могла судить об этом, только исходя из собственных ощущений. И не могла сказать, что впечатлилась словами младшего товарища. Однако тот взгляд… Выходит, он считал её сэмпаем, достойным уважения, наравне с остальными, с теми, кто вырывал сейчас победу в турнире из цепких вороньих лап. Даже при том, что она была девочкой со скамейки. Девочкой со стороны, абсолютно чуждой всему его миру. И хотел, чтобы она была вместе со всеми в этот момент. Всё, что нужно было им для победы, — сила каждого в отдельности, пожертвованная на благо команды. Вся сила. И вся она принадлежала им всем.       «Перестань так стараться. Ты ищешь смысл там, где его нет». Кажется, теперь до неё наконец дошло, что Иваизуми имел в виду. Неважно, что происходит на площадке. Она не там, её туда никто и не зовёт, ей не нужно прикрывать кого-то и доверять кому-то прикрывать себя. Для неё не имеет значения, насколько мешают или помогают друг другу шестеро игроков на площадке, она не обязана понимать, почему они поступают так, как поступают. Её место было за белой границей игровой зоны. И задача её была в том, чтобы просто верить в них, только и всего. Со всей возможной силой верить в их знания, умения и отдавать на общее благо всё, что она только могла отдать в такой ситуации.       Она знала, что и Кьётани это понял. Понял по-своему, отлично от неё, как игрок. Однако понял.       Возможно, всё это не имело смысла. Возможно, всё это жуткий бред и завтра она снова будет думать, что ошибается, но это будет завтра. А пока она здесь. И она — уже часть команды.

***

      — Чёрт возьми! Как же бесит!       Пожалуй, этой фразой Иваизуми можно было описать всё — и матч в целом, и этот конкретный тайм-аут, и настроение, царящее на площадке.       Они первые добрались до двадцати очков финальной партии. Они смогли укротить непримиримого монстра, обратить его силу на благо всей команды. Они остановили пинч-сервера Карасуно, ставшего самым большим сюрпризом за весь матч. Ойкава смог добыть им матч-поинт чистейшим эйсом, какой только можно было представить. Пусть даже Карасуно и смогли ограничить Ойкаву двумя подачами, матч-поинт по-прежнему был на их стороне. Одно очко. Одно очко сейчас должно было решить всё.       Именно в этот момент «вороны» решились на последний манёвр, который только могли позволить себе сейчас — снова вывели на площадку вице-капитана, второго связующего. И первая же его подача поломала весь фундамент победы, на который надеялись Сейджо. Окажись рыжий Хината хоть на секунду медленнее, всё закончилось бы здесь же. Однако он успел. Едва не покалечил Кагеяму по дороге, но остановил атаку Кьётани.       Вторая подача Сугавары вывела из розыгрыша главное оружие Сейджо — Иваизуми. Приняв подачу, диагональный лишил себя возможности на атаку, однако Ханамаки смог заменить его. И на этот раз из игры вышел Сугавара. Его приём исключал любую возможность атаки Кагеямы, так потрепавшей нервы в прошлый раз.       «Вороны» собирались напасть стаей. Выполнить синхронную атаку и добить этот розыгрыш с неожиданной стороны. Блокирующие готовы были пропустить мяч. Только бы коснуться его, только коснуться. Одно касание вполне возможно. Одно касание может стоить целого очка.       И точно в этот момент, когда сердца всех вокруг сжались от напряжённого предвкушения продолжения битвы за мяч, Кагеяма сделал скидку. Не отдал пас никому из готовых атаковать товарищей. Невесомым движением он попросту толкнул мяч через сетку.       Принять такой финт было невозможно, и Тобио это знал. Потому и смог провернуть его с такой невозмутимой лёгкостью. Второй тайм-аут был неизбежен. Собственно, как и недовольство игроков Сейджо.       Не удержавшись, Нао тихонько прыснула, выпуская всё своё напряжение. Перехватив взгляд Кагеямы, она только с усмешкой подмигнула ему, на что парень ответил едва заметной улыбкой. Бой ещё не окончен.       — Да уж, Придуркава, он точно твой кохай, — едва слышно пробурчала она, поднимаясь со скамьи. Благо, успела сходить за свежей порцией воды, сейчас всем требовалось как следует остудить головы.       Что-то подсказывало ей, что, несмотря ни на что, конец слишком близко. И она ни за что не призналась бы в том, что уже знала его наперёд.       — Что, завидно стало, Яхаба-кун? — весело обратилась Нацумэ к парню, когда тот поравнялся с ней. Не понравилось ей то, как он зыркал, выйдя с площадки.       Он и на неё было зыркнул, но быстро одумался, увидев многообещающую полуулыбку, и мгновенно притих.       — Противно признавать, но да, — ответил Шигеру. — Этот парень… Мало того, что спокоен в такой момент, у него ещё и талант нехилый.       — Похоже на то, — согласно кивнул мимо проходящий Ватари.       — Хотел бы я иметь хоть немного его таланта.       Наоки эти слова не сказать чтобы удивили, равно как и взгляд, которым их запасной связующий сверлил фигуру Кагеямы по ту сторону площадки. Но всё же странно было слышать это в такой момент. Впрочем…существует ли для обычного игрока то самое, подходящее время, когда ему действительно можно завидовать гению и желать его силы? Этого она не знала. Зато точно знала, что рождаться гением отнюдь не обязательно, чтобы быть лучшим. Даже наоборот.       — Твой талант может раскрыться даже прямо сейчас. Или завтра. Или послезавтра. А может через год. Или даже в тридцать. Не могу быть уверенным насчёт физических способностей, но… Если ты думаешь, что этого не произойдёт, так и будет.       Будь обстановка более приватной, а тон голоса более непринуждённым, Нао наверняка подпрыгнула бы от неожиданности, хотя стоило бы ожидать услышать Ойкаву, выйдя к самой площадке в начале тайм-аута. И всё равно его тон почему-то насторожил её. Как настораживала в своё время перемена во всём его существе, стоило только раздастся стартовому свисту. Внешне капитан был спокоен. Однако Нацумэ была готова поспорить, что эта скидка ударила по нему больнее чем по кому бы то ни было ещё. Много и много больнее.       И знала, что не ей и не сейчас стоило лезть с сочувствием. Всё, что она могла сделать в этот момент, так это раздать покрытые испариной бутылки с прохладной водой.       Время тайм-аута вышло. Пришло время финального раунда. И с каждой секундой уверенность в его окончании лишь крепла. Скамейка под Наоки едва слышно скрипела, сжимаемая напряжённой хваткой бывалой теннисистки.       Снова приём Иваизуми, снова атака Кьётани. И снова перехват; на этот раз приём Танаки. Связующие Карасуно меняются, остальные сжимаются для рывка — на подходе их коронная синхронная атака. Мяч у вице-капитана, а значит решающий удар уйдёт лучшему игроку. Мощнейший спайк, и блок Сейджо разбит в щепки. Маки едва удаётся поднять мяч у самого у пола. Но лишь ценой чистой доводки.       А то, что произошло дальше, Нао ещё долгие годы прокручивала в памяти. Всякий раз, как ей становилось сложно, невыносимо и хотелось всё бросить, она вспоминала тот единственный момент полуфинального матча её единственного Весеннего Турнира.       Глянцевой молнией мяч взмыл в воздух. Сила, приложенная Адзумане неумолимо толкала его за пределы площадки с невероятной скоростью, и вместе с этим мячом уносился их шанс на победу. И тут Ойкава двинулся. Привыкшая к построенной на чистой реакции игре в теннис, Наоки знала, чего стоят подобные рывки с места. Всё равно что гнаться за мчащимся в небе самолётом, надеясь правильно угадать точку падения. Этого не добиться везением. Это результат долгих упорных тренировок, знания игрового поля от первой до последней линии, знания собственных возможностей. Никакой природный талант не даст этого сам по себе.       Многие на его месте упустили бы этот мяч. Он упал бы в нескольких метрах от площадки, поставив точку в и без того затянувшемся матче. Многие бы поверили бы, что у них не выйдет ещё до того, как броситься в погоню. Многие, но не капитан Сейджо.       Он достал его. Достал бы в любом случае.       Наоки даже спустя многие жизни не смогла бы забыть тот пас, невероятный, невозможный пас из-за пределов площадки в одну единственную точку одному единственному игроку. Единственному, кому связующий действительно мог доверить этот пас. Она помнила вытянутую руку Тоору, указательный палец которой смотрел точно в грудь Иваизуми. Помнила его взгляд — даже в такой ситуации выражающий контроль над ситуацией. Помнила мнимую лёгкость и небрежность самого паса и тот грохот, с которым капитан влетел в оставленный неподалёку судейский столик.       Пас был слишком точным для самого себя, Иваизуми принял его и провёл съём. Но Савамура принял мяч.       Следующие несколько минут стали самым напряжённым моментом в её жизни — мяч метался из стороны в сторону, от игрока к игроку. Невозможно было понять, кто, откуда и как бьёт, на чьей половине площадки вообще происходит розыгрыш, мысли утопали в криках десятков голосов. В какой-то момент она, обычно всегда молчащая, считающая ниже своего достоинства драть глотку, поймала себя на надрывном, бессвязном вопле поддержки, готова была запрыгнуть на скамейку с ногами.       Так продолжалось до тех пор, пока мяч не оказался у Тобио; идеальная доводка в сумбурном кошмаре. Когда пальцы связующего оказались в миллиметре от мяча, коротышка пошёл на взлёт, и Наоки уже знала, что это конец.       Блокирующие среагировали буквально на жалкую долю секунды позже необходимого. И лучше бы не делали этого совсем.       Мяч шлёпнулся на пол уже в звенящей тишине, буквально в метре от замершего в позиции для приёма Ойкавы. Ударившись о его сведённые руки, кожистый кругляш отскочил в сторону. Точно за пределы площадки. И всё из-за вставшего на его пути блока. Сами Сейджо непостижимым образом оказались виновны в своём же проигрыше. До чего злая ирония!       Наверное, полагалось проливать слёзы, биться в истерике или хотя бы дрожать от безмолвных рыданий, но она чувствовала только горькое удовлетворение. Тобио всё-таки сдержал обещание. И она заранее знала, что так будет. Ну не предательство ли?       Наоки не полезла ни к кому из парней. Слишком сложно было разобраться в собственных ощущениях, чтобы помогать кому-то другому справляться с его всеобъемлющим отчаянием, обидой и горечью. На слёзы волейболистов девушка смотрела с отстранённым спокойствием, лишь гоняя по рту мерзкое послевкусие полного надежды напряжения, в итоге обернувшегося полным провалом. В голову будто ваты напихали: мысли вязли и путались, звуки казались какими-то инородными. В ушах по-прежнему стояла пугающая тишина последнего удара. Последнего пропущенного удара.       В итоге Тобио победил с помощью своего однажды уже поверженного лучшего орудия. Нет, всё-таки спорт — самая подлая штука в мире.       Она не обратилась ни к кому из них, пока они собирали вещи и медленно, словно в полудрёме выходили из зала. Под предлогом проверить, всё ли собрали, менеджер осталась в зале последней. Лишь она и пока ещё пребывающие в экстазе победы Карасуно, собирающие свои вещи куда шумнее и суетливее её команды. Ещё бы, кто будет спокойно сидеть на месте и молчать после такого!       Что ж, по крайней мере разговаривать с победителями проще чем с проигравшими.       — Признаю поражение, Тобио-чан!       Уже закинувший на плечо ремень сумки и собравшийся на выход Тобио от неожиданности едва не вскрикнул, когда его плеча коснулся тонкий палец. Обернулся и дикими глазами уставился на миролюбиво протягивающую раскрытую ладонь Нао. Пришлось дважды глянуть на неё и снова на ладонь, чтобы окончательно прийти в себя и принять рукопожатие. А казалось бы, обычно в таких ситуациях принято реагировать более спокойно.       Ответить парень ничего не успел. Пока он собирался с мыслями, рядом уже нарисовался его жизнелюбивый напарник мандаринового цвета, в котором и сейчас энергии наверняка хватило бы на целый финал. Ну, посмотрим, каков он будет завтра.       — Я же говорил, что мы одолеем Великого Короля! — задиристо выпалил Хината, без стеснения глядя Наоки прямо в лицо своими огромными карими глазищами. Нацумэ просто не смогла сдержать смешок.       — Не зазнавайся, коротышка, — предупредила она, больно ущипнув его за веснушчатый нос, вызвав звонкий возглас. — Вам, воронятам, ещё нужно завалить мудрого орла.       — Завалим, не волнуйся, — неожиданно вмешался чужой голос. Подняв глаза, Наоки с тенью недоумения столкнулась нос к носу сразу со всей командой Карасуно. И, судя по улыбке, последняя фраза принадлежала похожему на монаха Танаке.       Глядя сейчас на них невольно верилось, что и правда завалят. Переломят орлу хребет, перебьют крылья, заклюют до изнеможения и наконец прервут его бесчеловечную охоту; воронья стая сильна, когда она стая.       — А, поверь, я-то не волнуюсь, — небрежно пожала плечами девушка и направилась к выходу. Нужно было догнать остальных, пока её здесь не оставили.       — Потому что мы победили? — толкнул её в спину обиженный голос Хинаты.       Наоки оглянулась в последний раз уже на самом пороге спортзала.       — Нет, потому что знаю, что у вас выйдет. Так что вы, того, не подведите нас, ага? Всё-таки мы дали вам шанс сразиться с Шираторизавой. Дерзайте, падшие соперники!       С этим, махнув на прощание рукой, она и вышла в коридор, не дожидаясь благодарностей. Ей предстояла ещё нелёгкая миссия по приведению в чувство своих настрадавшихся товарищей. Только перед этим пришлось встретиться с ещё одним своим ночным кошмаром.       Выйдя в главный холл, Нацумэ пришлось тут же прятаться за ближайшую колонну, а уже там в безопасности оправляться от шока. Она прямо чувствовала, как едва не отданная богу душа всё ещё активно рвётся наружу от осознания увиденного. А увидела она никого иного, как помянутого минутой раньше «мудрого орла»; вернее, его голову — Ушиджиму Вакатоши. И вот уж кто точно за всё лето никак не поменялся, вообще ни в чём. Как будто и форму с того финала ни разу не снял — такой же безэмоциональный, источающий тупую мощь африканского буйвола и такую же излишнюю уверенность каменный голем в бело-малиновом. Заранее ощипанный собственной самооценкой орёл. Но, честное слово, чтоб он был один! Так нет же! Ойкава стоял здесь же, источая неприязнь и за себя, и за Ушиваку.       Наоки невольно кольнуло чувство вины; капитан ведь наверняка вернулся в здание искать её. Хорошо, хоть сама не успела показаться во всей красе, а то вообще кранты.       — Ойкава, позволь дать совет: не сходи с верного пути.       Нацумэ, недоверчиво сморщившись, высунулась из своего укрытия и взглянула на холл ещё раз. Да как будто кроме этих двоих никого не было. Ну… Выходит, у голема манера речи и голос были настолько же дубовыми насколько каменным было лицо. Интересно, удобно жить с одной эмоцией?       Собравшийся было пройти мимо Ойкава нехотя остановился. Восприняв это как знак внимания, Ушиджима продолжил.       — Один раз ты уже пошёл не по тому пути. Ты мог пойти туда, где все твои таланты смогли бы раскрыться, но предпочёл этому свою бесполезную гордость. Это было глупо.       Наоки, спрятавшаяся от греха подальше снова за колонной, не увидела лица Ойкавы в этот момент, но всем нутром почувствовала, как его передёрнуло. Знала это, потому что сама несколько месяцев назад упрекала его в том же самом; хотя и делала это не с таким хладнокровием, как главный волейбольный ас региона.       — Имеешь в виду, что я должен был пойти в Шираторизаву, а не в Сейджо? Чтоб ты знал, ничья победа заранее не предрешена.       — Но прямо здесь и сейчас сильнейшая команда — это моя команда.       Тоору на секунду притих, но лишь за тем, чтобы в следующую секунду выдать громкое «Ха!».       — Да ты как всегда смешно самоуверен! — сказал он и замолчал. Очевидно, что этот выпад был скорее данью собственному характеру, нежели реальной попыткой расшевелить собеседника. Во всяком случае, продолжил связующий уже без грамма сарказма: — Бесполезная гордость… Хм, наверное…       Наоки, приставным крадущимся шагом движущаяся вдоль колонн в сторону выхода, собиралась уже сделать последний рывок к свободе и оставить старых соперников наедине. Никогда у неё не было привычки подслушивать чьи бы то ни было разговоры, да ещё подобного содержания. Но не успела она высунуть из укрытия даже носок кроссовка, как Ойкава снова заговорил. И нечто, прозвучавшее в его голосе, заставило девушку замереть на месте.       — Слушай, Ушиджима, ты можешь думать, что хочешь. Но я ни разу не пожалел о своём выборе. И мой волейбол ещё не закончен. И мою бесполезную гордость тебе стоит запомнить получше.       Тут Нао всё-таки не выдержала и метнулась в сторону дверного проёма, даже не заботясь о скрытности. Ей казалось, что что бы дальше ни прозвучало, ей самой лучше остановиться здесь. И снова ощутила себя виноватой. Увязнув в собственных глупых метаниях, она совсем забыла о том, что не одна она здесь путается в себе и ничего не понимает, и что её проблемы далеко не самые значимые.       Надо бы переговорить с ним. И вопреки надеждам Юри, снова не о любви. Что же делать, если никак у них с этим не складывается?       Но для начала стоило бы всё же выполнить свой товарищеский долг.       Возможность сделать это представилась ей куда раньше, чем она ожидала, — буквально тут же, в нескольких метрах от спорткомплекса — но лучше уж было сразу и без лишних раздумий. Иначе можно начать снова сомневаться, что вообще имеешь на это право.       Очевидно, не ободрённые проигрышем, парни не торопились забраться в автобус и отправиться обратно в школу на «разбор полётов». Хотелось хоть немного забыться перед тем, как им снова будут напоминать обо всём, что они сделали сегодня не так. Как будто они сами этого не знали. Понимая это, тренера не особенно настаивали на отъезде, позволяя игрокам побродить по парковке, попинать колёса автобуса и собраться с мыслями. А кому-то и утереть слёзы.       Наоки ворвалась в это царство уныния цветистым, пышущим жизнерадостным сарказмом торнадо. Одолжить свою силу команде, вот что ей нужно было сейчас сделать. А её ядовитая сущность, стойкая к любым ударам спортивной жизни, была и её единственной силой.       Держа в голове эту мысль, она приблизилась к парням. И тут же, словно в стену, воткнулась носом в непроглядную мглу пораженческой ауры Киндаичи, оказавшегося первым на её пути. Тот, как видно, не оправился ещё настолько, что даже все жизнеотрицающие монологи ещё не закончились.       — Чёрт, как мы вообще могли проиграть…им? Когда они стали так сильны? Чёртов Кагеяма, чёртов коротышка! Чёртовы Карасуно! Из-за них наш последний Весенний Турнир…       Нацумэ должна была бы сочувственно вздохнуть, утешить и пустить солидарную слезу, но вместо этого принялась возмущаться про себя насчёт этого его «последнего турнира». Вы подумайте, какие речи от первогодки! Да у него этих турниров ещё целых четыре штуки впереди, а он тут слёзы глотает! Он, а не третьегодки. Это для четвёрки ветеранов команды этот полуфинал стал последним, а младшие-то… Конечно, девушка понимала, что кохай имеет в виду, но всё равно её покоробило. Особенно то, что остальные-то молчали. Хотя, наверное, это было к лучшему. Так она точно привлечёт всеобщее внимание.       Да поднимется её личный занавес!       — Боже, Киндаичи! Что ж ты раньше-то молчал, бедняжка!       Услышав её оглушительный возглас, парни как один дёрнулись и уставились на девушку. И больше всех таращился тот самый Киндаичи, которого крик ударил в самые уши и который больше остальных недоумевал, чего это вдруг обеднел. Наоки, заранее готовая ко всему разговору наперёд, постаралась принять позу поживописнее — распахнутые в ужасе глаза, ладони на щеках, приподнятые плечи; всё как нужно, когда с перебором переживаешь за здоровье товарища. Кажется, что-то там утром было про показуху, но ничего лучше она и в этот раз придумать не смогла.       — Нао-сэмпай, ты чего? — кисло поинтересовался Ютаро. Меньше всего сейчас хотелось играть по её правилам, но, если не ответить, менеджер вообще не остановится, пока все здесь не взбесятся.       Нацумэ про себя усмехнулась, словно рыбак, уверенный в своей подсечке, и продолжила всё с тем же неподдельно-чрезмерным ужасом.       — Ну как же? Тебе голову проломили во время матча, а ты молчишь!       — Чего? Всё со мной нормально! — не удержавшись, взбрыкнул парень, вызвав у девушки вопросительное «Хм…»       — Уверен? — недоверчиво сморщилась она, прощупывая его всего цепким взглядом. Во второй раз уже остальные чувствовали благодарность, за то, что именно Киндаичи мужественно принимает на себя весь удар. Его мнение при это мало кого волновало, толпе нужен козёл отпущения.       — А могу быть не уверен?       — Ну не знаю… Может, тогда отбили внутренности?       — Да к чему ты это…       — Что, снова мимо? Тогда… Точно! Наверное, оторвали руки, да?       — Вот эти руки, прости?!       — Сломали ноги?       — Нет!       — Перебили позвоночник, что ли?       — Нет!       — Тогда какого чёрта ты сопливишь тут как маленькая девочка?       Внезапная смена тона Наоки заставила собравшегося было угрожающе шагнуть к ней Ютаро замереть на месте и снова вопросительно вытаращить глаза. Даже непрошибаемый Куними, стоящий рядом, недоверчиво приподнял брови. На лице Нацумэ ни следа притворного ужаса не осталось. Она пристально вглядывалась в лицо оторопевшего товарища с таким видом, будто собиралась сейчас вытащить из-за спины длинную жердину и отходить за лишнюю сентиментальность прямо здесь.       Огрызнуться на неё со всей силы казалось слишком дерзким и слишком детским поступком. Однако и пропускать такой недвусмысленный удар по свежей ране было чересчур благосклонно и трусливо.       — Что значит «какого чёрта»? — спросил парень, опустив голову и крепко сжав кулаки. Наружу снова просились слёзы бессильной ярости, так что пусть уж лучше асфальт, чем укоряющая одной своей позой Нао. — Мы проиграли. По-твоему, мы должны радоваться?       — А, по-твоему, значит, проигрыш не может обойтись без разведения сырости? — хлёстко бросила Нацумэ, ни на секунду не замешкавшись. Всё это было у неё в голове, как хорошо заученный сценарий у театральной примы.       — А ты, значит, рада, что мы проиграли? — сухо бросил ей в ответ Куними, на что Нао закатила глаза и сложила руки на груди.       — Не нужно перевирать мои слова. Или для вас ценность товарища измеряется только количеством заплаканных платочков? Тогда это точно не ко мне, уж извините.       — Нао-сэмпай, если ты не против, нам сейчас не до твоих шуток, — подчёркнуто вежливо окликнул её Ватари, явно чувствуя, что если промолчит сейчас, не выполнит своего долга надёжного либеро.       — Во-первых, — начала Нао, призывно подняв вытянутый палец, — до моих шуток всегда и всем. А во-вторых, я не понимаю, из-за чего у вас весь сыр-бор, мелкие.       Второгодки с первогодками правильно истолковали это «мелкие», по всей команде пробежал возмущённый ропот. Одни только третьегодки молчали, бесстрастно наблюдая за разворачивающейся сценой. Придурь Наоки их не смущала, а теперь так она вообще была вольна делать, что захочет. Это больше не их команда, не их дело, так что пусть горе-менеджер изгаляется, сколько её душе угодно. А если её циничное лицемерие сможет ещё больше сплотить младших, так это даже и не плохо.       В итоге первым из-под давления открытой издевательской насмешки Нао, которая ещё вчера заверяла их в том, что верит в команду и их победу, решил выбраться Яхаба. С него достаточно было товарищей, не способных быть товарищами.       — Во-первых, не могла бы ты так к нам не обращаться, — угрожающе процедил он, передразнивая её слова. — А во-вторых…       Договорить он не успел. Нацумэ в секунду оказалась подле него и, схватившись сгибом локтя за шею, сгребла в охапку. Вторая рука в это время потянулась к стоящему ближе всех Кьётани. Не прошло и мгновения, как оба парня уже слабо барахтались в крепких объятиях натренированных теннисом рук менеджера, согнутые ровно на разницу в росте. По крайней мере, в девушке был не метр с кепкой, иначе согнутые пополам они выглядели бы ещё хуже.       Наоки между тем издала заготовленный заранее удручённый вздох.       — По глазам вижу, ты вообще не понял мой посыл, — обратилась она к Шигеру.       — Меня ты какого хрена схватила? — хмуро поинтересовался Кентаро. Ему ничего не стоило хорошенько вдарить ей и освободиться, однако всё произошедшее опустошило каждого из них ровно настолько, чтобы не сопротивляться уже ничему.       — А ну цыц! — строго прикрикнула Наоки. — Потому что, тебе это будет ещё полезнее.       — Что будет полезнее? — прошипел Яхаба, ёрзая в объятиях менеджера хуже, чем пойманная руками живая рыба.       Вместо ответа Наоки, приподняла обе руки и ткнула в троицу старшеклассников. На это они, впервые за всё время, приподняли брови.       — Гляньте на них, — предложила девушка, обращаясь сразу ко всем присутствующим. — Только хорошенько. Что видите?       — Своих сэмпаев, — недовольно отозвался Шигеру, смотря куда угодно, только не на старших. Почему-то ему казалось, что происходящее его рук дело и вообще не дело так провожать сэмпаев и отвечать на их поддержку.       — Ну почти, — надув губы и покачав туда-сюда головой, согласилась Нао. — На самом деле это старпёры. Отжившие своё ветераны. Старые, потрёпанные жизнью неудачники. Или скажете, что не похожи?       — Мы тебе, случайно, не мешаем? — кое-как выдавив из себя усмешку, уточнил Маки, на что девушка тут же протестующе шикнула.       — До вас очередь дойдёт, сейчас я с мелочью разговариваю. Так вот, это просто кучка неудачников. А главный из них вообще сбежал подальше с глаз ваших. Чуете, да? И взгляните на их лица. Для них это был последний шанс выбиться в люди. Показать, что они тоже чего-то стоят. И что в итоге? Они его профукали. Упустили. Буквально с позором подарили соперникам. И что дальше? Ничего. Они понимают свою беспомощность, понимают, что они нули без палочки без вас. Возможно, им уже никогда не сыграть в волейбол, не выйти к сетке. Их никуда не звали и нигде не ждут. Остаётся только…       Стоящий спиной к остальным Иваизуми в конце концов не выдержал и, громко чертыхнувшись, обернулся.       — Чтоб тебя, Нао.       Нао только хитро улыбнулась в ответ. Может, младшие до сих пор и не понимали, что происходит, считая её выходку не более чем очередной блажью любящей внимание самовлюблённой девчонки, но старшие её поняли. Она просто пыталась вернуть расклеившимся товарищам какой-никакой настрой, стряхнуть с них пыль, оставленную поражением, и заставить хоть на миг почувствовать себя так, будто они только вылезли из автобуса, на дворе начало лета, начало межшкольных, а все последние проигранные матчи — не больше чем дурацкая шутка. И длинный язык был единственным доступным ей оружием.       Конечно, ещё через пару часов они все разойдутся по домам и завтра, встретившись в школе, будут меряться мешками под глазами и масштабами отёков, но это будет потом. Возможно, и сама Нацумэ, оказавшись наедине с собой, зальёт форменную куртку слезами обиды так, что она всю жизнь будет просыхать, но это будет потом. Пока она лишь, как умела, пыталась вернуть им толику уверенности в себе.       — Но-но, — укоризненно цокнув языком, Наоки пригрозила другу пальцем. — Сказала же, что вы потом. Так вот, мелочь, о чём это я?       — Что-то там про неудачников, — с осторожной усмешкой подсказал Куними.       Наоки глянула на него через плечо и заговорщицки подмигнула.       — Точно! Только я вас прошу, не повторяйте это, ладно? — Парни неуверенно закивали, тиски напряжения понемногу отступали под натиском пусть и слегка переигранного, но всё же искреннего желчного оптимизма менеджера Сейджо. — Так вот, я это всё к тому, что это для нас всё кончилось. Это нам уже самое время выбрасывать форму, опускать руки и рыдать по-стариковски. А вам ещё рано киснуть! Как минимум четыре турнира вам ещё обеспечены.       — Проблема вовсе не в этом! — снова взбрыкнул Яхаба, да так резво, что Нао едва не выпустила его из своих медвежьих объятий. — Не в том, что мы сами больше не будем играть. Всё из-за того, что…       Продолжать собственную мысль у связующего просто не поворачивался язык. Не хотелось вслух самому вспоминать о том, что команда уже не будет прежней. Ни их команда, ни команда Карасуно — больше ни одна из команд не соберётся прежним составом, просто никак. И вместо того, чтобы наконец-то победить всех и стать лучшими, они продули. Смешно! И он ещё талдычил Кьётани про «важный момент для сэмпаев». Что толку-то в итоге?       — А что, цель вместе с нами уходит, что ли? — простодушно перебила его размышления Наоки. Повернув голову, парень наткнулся на взгляд деревенской дурочки.       — Нет, но… — начал было он, но тут Наоки так пожала плечами, что он осёкся на полуслове.       — А раз нет, то и говорить больше не о чем.       — Всё останется так же. Просто мы должны будем побеждать и за старших тоже. Вот и всё.       Повисла немая пауза, заполнявшаяся лишь далёким рокотом моторов других автобусов и гомоном уезжающих команд и разбредающихся зрителей. Волейболисты с неподдельным удивлением уставились на говорящего. Теперь уже и Наоки не удержалась и округлила глаза, недоумевающе повернувшись к зажатому её левой рукой Кентаро. Вот уж от кого-от кого, как говорится. Выходит, он понял всё куда лучше, чем все они думали.       Может, это значит, что и она всё делает правильно?       — Ну вот, даже Кин-чан меня понял! — воодушевлённо засмеялась Нацумэ, ещё крепче прижав к себе неразговорчивого кохая. Тот недовольно крякнул, однако промолчал. Хороший знак.       — Да уж, кто бы подумал, — поддакнул с другой стороны Яхаба, которому всё же достался уничтожающий взгляд.       — Все поняли? — громко уточнила Нао, бегая глазами по сгрудившимся вокруг парням. — Мы уходим, но будем за вами следить. Теперь вам придётся стараться ещё и за всех нас. Чтобы без соплей следующим летом, лады?       Дружное «Лады!» окончательно прорвало купол пораженческого уныния. Пусть и на время, но эта дыра останется зияющей и широкой, чтобы лишние сожаления смогли вылететь из неё и бесследно растаять в холодном бледно-голубом ноябрьском небе. Или ещё где подальше.       В кои-то веки и тяга к позёрству оказала ей хорошую услугу.       Жалко, что так бывало не всегда. Во второй раз так легко точно не будет, это она знала наверняка.