Об Инквизиции и Инквизиторах

«Дискриминация — это плохо», — повторяла про себя Лелиана, тряся головой. «Расовая дискриминация — еще хуже», — заканчивала она сама за себя, смотря на Инквизиторов. Не сказать, что леди тайный канцлер такая уж расистка или человек узких взглядов, несмотря на ее приближенность к церкви, но все чаще она ловила себя на мысли, что Инквизитор Тревельян вызывает у нее гораздо больше уважения, чем остальные трое. «Это все из-за того, что она, в отличие от остальных, всегда ходит серьезная», — уверяла себя Лелиана, сглатывая ком в горле. Это не лезло уж ни в какие рамки. За очередным бокалом вина на пару с Жозефиной, Соловей спрашивает, кому из Инквизиторов та отдает предпочтение. — Никому, — в несвойственной ей манере пожимает плечами посол, что, наоборот, свойственно для нее подвыпившей, — они все являются для меня… Вот слово с языка слетело… Пока леди Монтилье вспоминала несчастное слово, Лелиана подливала себе вина, готовясь к очередному душевному откровению коллеги. — Довольно, сейчас и не вспомню, — Жозефина качает головой. — Лучше объясню. Вот самый лучший пример — Катарра. С виду очередная разбойница-косситка, коих в последнее время, после происшествия в Киркволле, развелось достаточно, которая о жизни явно никакого представления, кроме особо пессимистичного не имеет, а на деле она неплохой тактик и умеет быстро принимать решения в экстренных ситуациях, что часто спасало и ее саму, и ее спутников. А при первом знакомстве кажется, будто и дважды два сложить не может, — девушка отпивает вина, чтобы смочить горло, и продолжает. — Леди Лавеллан. Помнишь, какой она поначалу была? Серой мышью, окопавшейя в библиотеке и бегающей за командором туда-сюда, будто это она его подчиненная. Однако, от частого пребывания в библиотеке она сдружилась с Дорианом, после чего стала гораздо более открытой… Да ты и сама помнишь. А сейчас… Из крайности в крайность, как говорится. А ведь у нее необычайные познания в области магии и истории! Она чуть ли не свободно говорит на элвен, знает множество исчезающих магических искусств и постоянно что-то исследует и мастерит в подвале с Дагной… — тут советница снизила голос до шепота. — Не кажется ли тебе, что у них роман? Впрочем, неважно, какое мне дело до чужой личной жизни? Она слишком много сделала для нас всех и Инквизиции в целом, чтобы обсуждать ее в таком ключе. Ты, например, знала, что на все переговоры с Орлеем она ездит одна? И каждый раз у нее получается расположить оппонента на свою сторону! Удивляюсь этой девушке с каждым днем все больше. Но с первого взгляда и не скажешь, что она ежедневно трудится в поте лица, а не только лишь пьет и безобразничает с Сэрой, — очередной глоток вина и щеки Жозефины неестественно розовеют, что смотрится достаточно странно на ее смуглом лице. — О Вэлене можно рассказывать и вовсе вечность… Но я лучше промолчу, вижу, ты уже притомилась от моих речей. Лелиана, пребывавшая в глубокой задумчивости, лишь кивнула. А потом до нее что-то дошло. — А как же Фредерика? — тайный канцлер пару раз удивленно моргнула, переведя взгляд на подругу. Монтилье лишь пожала плечами, с виду концентрируясь больше на вкусе вина, чем на разговоре. — Она, определенно, хороший лидер, много работает, хорошая подруга, но все разбивается о ее неуверенность в себе и никак не проявляется в важных ситуациях. Я уважаю ее, но одна она бы не справилась. Сгорела бы под завалами работы, как… как огарок свечи. Лелиана призадумалась. Жозефина, конечно, права. Она вообще всегда права, если быть честной, особенно в таких вопросах. Но все равно в душе тайного канцлера скребся маленький червячок недоверия, который не давал ей покоя. — Ладно, хорошо, — Соловей кивнула сама себе. — Я верю тебе. Глупо было бы не верить, — язык ее начал потихоньку заплетаться. — Но ведь только она изначально знала, как у нас ведутся дела. Всем остальным пришлось разбираться в этом по ходу дела. — Фредерика — маг, — перебила подругу Жози, — а ты знаешь, чем это чревато: полное отсутствие знаний о внешнем мире и о том, «как у нас ведутся дела». Настало неловкое молчание, длину которого замеряли лишь потрескивания поленьев и равномерный стук каблучка Жозефины об пол. Через пять стуков дверь в помещение медленно скрипнула и внутрь, осторожно и как можно тише, вошел командор Резерфорд, учтиво кланяясь. — Добрый вечер… дамы, — взгляд его блуждал по комнате, щеки слегка отдавали румянцем, руки не находили себе места и пытались найти эфес меча на бедре, которого там конечно же, не было. — Извините, что подслушал ваш разговор… Внезапно раздался глухой хлопок. Это леди Монтилье хлопнула в ладоши, радостно при этом улыбаясь. — Прекрасно! Тогда скажите нам: кому из Инквизиторов вы отдаете предпочтение? Командор замешкался. Затем воровато оглянулся, прикрыл за собой дверь и прошел к вглубь комнаты за стулом. Усевшись удобнее подле дам, он слегка склонился и доверительно шепнул: — Леди Адаар. — Я и не сомневалась! — посол выглядела так, будто только что скончался ее богатый родственник, передав ей в наследство все свое имущество и красавицу дочь в придачу. — А все потому, что вы привыкли решать вопросы грубой силой! Как и леди Адаар. Каллен порозовел еще сильнее, буркнул себе что-то под нос и потер шею. Видно было, что Жозефина оказалась полностью права. Тишина снова повисла в комнате. — Довольно, — Лелиана встала со стула, подняв свой бокал. — Предлагаю последний тост и расходиться. Собеседники безмолвно согласились и тоже встали. — За Инквизицию! — улыбнулась Шеретт. — И за Инквизиторов, — добавил Каллен. Раздался приглушенный звон стекла, послышалось, как трое одновременно осушили свои бокалы и, кивнув друг другу, разошлись в разные стороны. — А я говорила, что Кадаш нахрен никому не сдался, — прошептала Адаар, прикрыв дверь шкафа окончательно и внимательно вслушиваясь в шаги извне. — Зато, — Лавеллан прочистила горло, — он загробастал себе самого горячего мужика во всем Скайхолде. — Создатель, как я в это ввязалась, — покачала головой Фреда, закрыв лицо руками.