Мы будем достойны своего капитана!

      Новый Мир… Сколько же пиратов проиграли в попытке противостоять его силе. На самом его дне, в мягком иле, среди гладких валунов и кустистых водорослей, нашли покой сотни и сотни кораблей. И вот еще один большой двухмачтовый шлюп, пал в схватке с буйством своенравного моря яростного Нового Мира. Старшего брата чуть более спокойного Рая. Первой половины Гранд Лайн.       Изорванные полотнища парусов грустно трепало холодным ветром. Исцарапанные острыми камнями, но на удивление целые борта опрокинутого набок судна уже облюбовали любопытные чайки. Одинокий корабль на высоком скалистом берегу, легко заброшенный туда своенравными волнами, был обречен на погибель.       Но не смотря на столь затруднительное безвыходное положение, носовая фигура, в виде яркого солнечного льва, все также весело и беззаботно улыбалась серой хмари неба и зло шипящим волнам. «Таузенд Санни» твердо знал, за ним вернуться, обязательно! Он будет ждать! Он терпеливо подождет, если понадобится и год, и два, и десять! «Санни Го» не проиграет! Ни времени, ни ветру, ни морю, ни скалам! Он дождется! Тем более с ним остался друг… Его накама…       Ледяная изморось уже покрыла хрупкой скорлупой тросы и черное, еле трепыхающиеся знамя с весело скалящимся Веселым Роджером в соломенной шляпе. Хрупкая хрустальная корка покрыла и выбеленные временем человеческие кости. Некогда веселые кудряшки черного афро грустно обвисли.       Громко крикнула большая чайка. Ее товарки в ответ радостно загалдели и захлопали узкими крыльями. Самая крупная белоснежная птица тяжело переваливаясь на перепончатых лапах прошлепала по накрененной палубе. Загнутый острый клюв чайки, способный легко разбивать толстые черепаховые панцири, со свистом опустился на череп одинокого скелета. Тонкая трещина пересекла лобную кость. Фаланги кисти, вцепившиеся в штурвал, слегка дрогнули. Чайка хрипло недовольно крикнула, примеряясь к новому удару, но в пустых глазницах вспыхнули зловещие зеленоватые огоньки и повеяло могильным холодом. Птица испуганно захлопала крыльями и взмыла ввысь, увлекая за собой и всю небольшую галдящую стаю. А мертвый скелет кряхтя и постанывая поднялся и крепче сжав штурвал огляделся. — Ё-хо-хо-хо… — отразилось от серых острых валунов островка: — Я жив! — но тут скелет запнулся и поскреб слегка заиндевевшее афро на затылке — Хотя я и мертвец! Ё-хо-хо-хо! — и снова чистый смех взвился к низким тучам: — Но где все?..       Небольшие часы в камбузе* тихим маршем отмеривали час за часом. Бруку уже надоело слоняться по палубе и изображать свои коронные 45 градусов, оперевшись черепушкой о борт. Почему-то ему лучше думалось в этой позе. Но вот прошел еще час, а скелет-музыкант так и не придумал, что делать и как искать своих друзей. Своих накама. Брук уже облетел пространство вокруг скалистого островка в виде духа. Но вокруг была лишь бескрайняя сине-серая морская вода.       Брук от нечего делать прибрался в библиотеке, расставив упавшие книги по полкам, и даже на святая-святых, кухне, куда Санджи, лучший и самый умелый кок на памяти музыканта, не пускал ни кого! — Ё-хо-хо-хо! — смеялся скелет, поднимая попадавшие с крючков поварешки, черпаки и лопаточки: — Санджи, госпожа Робин! Простите меня! Ё-хо-хо-хо!       Брук заглянул и в корабельный лазарет. Царство маленького Чоппера. Но там уборки не требовалось. Рогатый врач всегда прятал стеклянные пузырьки, колбочки, баночки, керамические миски и ступки в специальных шкафчиках. А сыпучие лекарственные порошки Чоппер аккуратно ссыпал в непромокаемые коробочки. Так что в лазарете Брук лишь собрал раскатившиеся по полу карандаши и перья, и поправил покрывало на койке.       Скелет обошел все каюты и склады, наводил порядок, тихо напевая себе под отсутствующий нос. Время шло и вот уже закат. Брук заварив себе ароматный чай и устроился на борту, свесив костлявые ноги вниз. Чай расслаблял. Белый зыбкий дымок весело плясал над любимой фарфоровой чашкой. — Ничего, Санни! — костяная кисть руки ласково погладила холодное дерево корабля: — Мы их подождем немного и потом все вместе отправимся за Ван Пис!       Кружка давно опустела и Брук достав любимую гитару неспешно перебирал струны. Журчащая мелодия, то яркая веселая, то задумчиво печальная, гармонично вплеталась в шипение разбивавшихся о скалы волн. И Брук запел. Чистым голосом выводя любимую, но давно уже не исполняемую им песню, «Сакэ Бинкса».       Вот последнее, немного грустное «Ё-хо-хо-хо», растворилось в ночи, вместе с последним прощальным лучом солнца. Брук замолчал. Было непривычно оставаться в одиночестве. Тишина неприятно давила на уши, хоть и отсутствовавшие у скелета. Туман, не рассеявшийся, а даже чуть сильнее сгустившись, напоминал о долгом одиночестве в тишине, когда он потерял свою тень на Триллер Барке.       Брук вздохнул. Привычный шелест волн усыплял. Но странный еле слышный скрежет заставил задремавшего скелета взбодриться. Что-то кралось к нему в темноте наступающей ночи. По несуществующей коже пробежал эскадрон мурашек верхом на блошках, что сразу вгрызлись возрастающим ужасом в старые кости. А яркие светящиеся голубые миндалевидные глаза, поднявшиеся над бортом, да бледные в синих прозрачных чешуйках руки с черными когтями, заставили Брука трястись и медленно отползать к лестнице на нижнюю палубу. — Ты музыкант?! — женским звонким голоском пропело радостное чудище, показывая белоснежные острые почти акульи зубы: — Д-да… — прохрипел перепуганный скелет: — Спой ещё! Ну пожалуйста! — умоляюще сложила ладошки незваная гостья. В свете полной луны синие зубчатые чешуйки длинного хвоста сверкали и переливались, а с длинных угольных волос падали водяные капли.