Запретная связь.

— Спи, мое счастье. Сон заберет всю боль и болезнь. — прошептала блондинка, осторожно целуя ту в щеку. *** — Кларк, а мы так и будем лежать? — возмущалась брюнетка. Да, она проспала до вечера, уже отдохнула, не хотела больше лежать в кровати. Плюс заставлять женщину оставаться в постели из-за себя. — Ну, ты же больна. — У меня ничего не болит.       За последние оставшиеся дни на острове, девушки посмотрели несколько достопримечательностей, вечерами гуляли и даже посетили детскую школу «Koh Tao Primary», для благотворительности. Чем удивила Лексу Вудс. Женщина открывалась ей все больше и больше, и совсем не походила на Дьяволицу. Первое впечатление тоже бывает ошибочным. Пока не поймешь, чем живет человек – не имеешь права судить его. Почему он такой, какой есть. Да, Кларк Гриффин — намного лучше некоторых людей. Она очень добрая...       Вспоминала школьница, как отзывалась о ней Майя. И это было правдой! А еще она видела, как светятся счастьем глаза блондинки, когда она рядом с детьми: играет или помогает с уроками. Такое чувство было, что Кларк уже вырастила своих детей и не одного. К каждому ребенку, даже «закрытому ежику», она смогла найти подход.       Те, кто уже видели женщину, бежали к ней, как к родной матери. Это было непередаваемое ощущение для брюнетки. Наблюдая за этими милыми отношениями, между детьми и ее пассией, по ее коже бежали мурашки и иногда даже непроизвольно катились слезы радости. Гриффин и вправду была им, как крестная мама или крестная фея.

***

      В воскресение, девушки возвращались домой. Летели они на частном самолете кампании «Скайкру». Конечно, это был личный самолет Кларк, ведь и кампания была ее.       Весь полет, на воздушном судне была напряженная обстановка. Ибо, когда Лекса полезла обнять начальницу своего отца, та отмахнулась со словами об усталости. Зеленоглазая почему-то не поверила, ведь та никогда не уставала, она была как энерджайзер. Особенно, когда дело доходило до объятий и поцелуев... Но школьница не стала приставать, списав это на рядом находящегося ассистента, который ко всему ненавидел Вудс.       И лишь одна Кларк знала, что с ней. А точнее, что она должна сделать по приезду домой. Блондинка обязана была расстаться с девушкой и не потому что обещала Блейку. А потому, что эти отношения затянулись и она стала очень много позволять «своей игрушке», теряя тем самым свою голову со школьницей. Да, она сходила по ней с ума, по ее смуглому, невинному и миниатюрному телу. И та давно перестала быть «очередной игрушкой», как были все ее предшественники. Брюнетка стала чем-то большим для Гриффин, стала ее слабостью... Может быть голубоглазая тоже в нее влюбилась? Может. Вот только проблема в том, что Кларк не знала, что такое ЛЮБОВЬ. Да, она любила родителей, няню (Майю), детей из приюта, но любовь к девушкам, парням — это совершенно иное, отличающееся от кровных уз, материнского инстинкта. Поэтому, она не понимала, что чувствует к этой школьнице. Впрочем, как и не хотела разбираться в себе. Ибо даже представить не могла совместного будущего со школьницей. Той не было даже восемнадцати лет и плюс лесбиянство в их обществе презирали.       Как только они пересекли порог Гриффинского дома, Кларк нацепила маску безразличия, разворачиваясь к девушке и до ужаса мертвым голосом проговорила: — Ты свободна. Навсегда! — слезы рвались с невероятной силой из голубых глаз, но женщина сдержала их. Она давно разучилась плакать.       Лекса нахмурилась, не понимая, точнее до нее не дошли слова блондинки. — Собери свои вещи из спальни на втором этаже и внизу тебя ожидает водитель. Он отвезет тебя домой. — хоть и в голосе начальницы присутствовал металл, в нем и прослеживались нотки заботы.       Теперь-то до школьницы дошло и ее глаза сразу заволокли слезы, но девушка не давала им скатиться. Упорно продолжая держать себя в руках, так как знала, что любовь всей ее жизни не переносила эту мокрую и соленую влажность на щеках. А вот голос срывался... Она держалась, так как перед ней стоял хороший учитель. — У тебя появилась другая? Другой? — спросила она, первое, что пришло в голову. Ведь еще вчера было все так хорошо. Они были с детьми и может быть было глупо, но Лекса мечтала иметь ребенка от Гриффин. Или быть второй мамой ребенку начальницы. Без разницы, главное быть всегда рядом с ней и возродить совместный плод их любви.       Что могло случиться за такой короткий промежуток времени? Ведь они даже не ругались... А их ночь любви была совершенна. Может потому что она была последней?.. — Нет. У меня никого нет... пока. Но как я и говорила... — Кларк прошла в гостинную наливая себе полный бокал виски, не как обычно одну треть. Для того, чтобы проще было говорить. Зеленоглазая двинулась за ней, ей нужны были объяснения своей ущербности...       Блонди осушила одним глотком половину бокала и продолжила, даже не поморщившись от крепкого напитка. — Но как я и говорила в начале нашей сделки, что ты здесь пока ты мне не надоешь. Это случилось, и, как я и обещала, не потребовалось года.       Вудс слушала внимательно, смотря в голубые глаза и не отводила своего взгляда. А те глаза, напротив, бегали и практически не смотрели на брюнетку. Сделка... Сделка... Сделка... Повторял внутренний голос школьницы, изливаясь изнутри на органы серной кислотой. Вот так было больно... — Я тебе ничего не обещала, как и всем своим игрушкам. Взамен на секс давала свою заботу, тепло, стажировала, свозила в другую страну и выполнила свои обещания. Кампания твоего отца будет процветать и я дам Джейку хорошую рекомендацию. Ты со мной выросла и можешь спокойно занять место главы кампании Вудсов.       Гриффин «добила» бокал со спиртным и налила всклень следующий, у нее трялись руки от своей речи, хоть она и усмехалась во время объяснения причины.       Все же одна слеза из правого глаза скатилась и Лекса быстро ее смахнула рукой. Игрушка... Игрушка... Игрушка... Твердило ее подсознание, девушка хотела провалиться под землю, выслушивая до боли прожигающую речь каждой клеточкой ее тела. Она не могла вымолвить и слова... Все казалось таким нереальным, сном... Это не могло быть правдой... — Беллами, тебе подсказывал не влюбляться. Зря ты его не послушала. — замахнув в себя еще один бокал виски, она продолжала, так как не понимала почему та все еще тут. — Ты можешь меня ненавидеть, но мне плевать.       Зеленоглазая не могла больше слушать, все что извергают уста Дьяволицы, которая наконец показала свое истинное лицо Демона. — Как ты могла, Кларк, пользоваться моими чувствами, как только я тебе призналась в любви?! Как ты смогла усомниться во мне, что я это делаю только ради компании отца и места в его кресле?! Я сейчас же покину твой дом и не задержу тебя. Вещи можешь выкинуть или отдать еще одной благотворительной организации. Ведь так ты замаливаешь свои грехи.       Вудс говорила со слезами на красных глазах, но ее голос был спокойным как никогда. Она держалась стойко, блондинка и вправду ее многому научила. — Согласна? — удивилась блондинка, чувствуя как и ее глаза увлажняются. Ведь тыкать благотворительностью – это был удар под дых. — Надо же, так быстро согласилась. — Согласилась. — надменно, как могла подтвердила темноволосая, правда шмыгая носом. — Без истерик и криков? — с сарказмом переспросила женщина. — Все мои истерики, крики для тех кого я люблю. А тебя я больше не могу любить, так как нельзя любить человека, который тебя предал. — проговорив это Вудс развернулась и выбежала из дома.       После ухода той, бокал с недопитым виски полетел со злостью в горящий камин, разлетаясь на мелкие осколки и сразу же вспыхнуло пламя огня в нем, от попадания спиртосодержащего напитка. Майя прибежала на громкий звук. — Пирожочек, что случилось?! — взволнованно проговорила женщина, ибо не видела никогда в таком гневе свою приемную дочь. — Ничего! Убери тут все! И передай Мерфи, что меня ни для кого нет! Ни для Беллами, ни для глав других кампаний, ни для чертого дьявола! — практически выкривнув эти слова, так как нервы сдали у Гриффин, она исчезла в своем кабинете, с бутылкой початого виски и закрылась на замок.       Если можно было видеть бессмертные души девушек, во время разговора, то нарисовалась бы такая картина:       Две окровавленные души, стояли друг перед другом на коленях и с кровавыми слезами шепчут друг другу: — Не уходи... — Не позволяй мне...