Запретная связь.

— Крошка, я только вернулся. Я так рад тебя видеть, я так соскучился... — счастливо говорил Кемерон.       Лекса его даже не обняла, понимая, что не сможет побыть одна, сдохнуть одна... Лучше бы поехала к родителям.       Спустя несколько минут молчания, парень отпустил девушку и посмотрел на нее, замечая практически безжизненный внешний вид: тусклые, с полоповшимися сосудами глаза, фиолетовые круги под ними и мешки, кожа лица, как будто стала серой, и взволнованно спросил: — Что случилось, Лекс? Ты так выглядишь...       Брюнетка прикрыла глаза, и почему все просто не могли ее оставить в покое? Она проходила сейчас все семь кругов ада, но никто не понимал этого.       Девушка прошла через гостинную в комнату, при этом негромко отвечая: — Кларк убили. Я провела всю ночь в полицейском участке... — Лекса залезла на кровать, сгибая ноги, притягивая их и прижимая руками к животу.       Никто, наверное, и никогда не задумывался, что когда у человека что-то болит, даже если это не живот, а душа, люди машинально ложаться в «позу эмбриона», сворачиваются клубочком... Нет, конечно, это не облегчает боль, ни физическую, ни душевную. Это, как невербальная просьба о помощи, кого-либо... реального (человека) или нереального (Бога, мертвых, бессмертных душ и т.д.).       Студентка выла изнутри о такой помощи. Ибо сама она думала, что ни за что не сможет пережить это. Боль в данный момент не была просто душевной, боль, казалась физической.       Такая поза показывает, что человек нуждается в защите, понимании, сочувствии или просто отгорождается от проблем окруждающего мира.       Вудс чувствовала все и сразу. Больше она не ощущала себя в безопасности, как в объятиях блондинки, ее никто не понимал и ей хотелось пропасть, исчезнуть... Хотелось туда, где сейчас Любовь всей ее жизни. Хотелось к Кларк. И почему человек не может умереть одновременно со своим любимым человеком и уйти в загробную жизнь вместе? Многие были бы рады этому... — Что? Почему ты не позвонила? — возмущался тот и не мог понять, почему ее так долго держали там. Списав состояние своей девушки на то, что та так отреагировала на смерть, решил больше не допрашивать, но все же попросил: — Может хотя бы в душ сходишь?..       Вудс шумно вздохнула, утыкаясь лицом в подушку. В данный момент, она ненавидела Тайлера. Сколько раз он в пьяном состоянии заблевывал их ложе и она ни разу не заикнулась о ду́ше, а тут...       Парень видел отрешенность своей любимой и решил больше не лезть к ней, хотя тот просто опаздывал на работу. Кемерон молча покинул квартиру, решив во всем разобраться позже.       И вот позже случилось в обед... Он набрал номер главы семейства Вудс. — Здравствуйте, мистер Вудс. Это Тайлер. — близких и доверительных отношений между парнем и мужчиной не было, как у Кларк с Джейком. Поэтому только на «Вы». — Здравствуйте, Тайлер. Как семья? — все же из-за культурного долга спросил мужчина. — Все хорошо. Мистер Вудс, вы не знаете, что твориться с Лексой? Я понимаю, смерть мисс Гриффин и все такое. Но она даже не член семьи, чтобы так переживать. — вывалил сразу причину своего звонка парень, не подозревая о том, что отец его девушки ничего не знает. — Что-о-о? — болезненно произнес мужчина, хватаясь за сердце и чувствуя боль, продолжал говорить: — Мисс Гриффин... Кларк...       Для Вудса, за последний месяц, Кларк стала членом их семьи, как будто она была его второй, названной дочкой. Он прикипел к ней сильнее, после того, как они с Лексой частенько посещали их по вечерам. — Да. — пожал плечами Кемерон, не понимая почему вся семья Вудсов так реагировала на ее смерть. Ну да, она была спонсором, но не единственным же. В трубке послышался отдаленный голос. — Эбби! Иди сюда! Кларк... Она умерла... Это Тайлер, он говорит... Это правда?!       Следом, сразу же в телефоне появился женский голос. Мать Лексы не стала любезничать, она и без того переживала за дочь, за мужа, а тут еще кто-то чужой, беспардонно прибавлял им проблем. Да, ибо она видела, как Джейк держится за сердце. Она сразу же выдала мужу таблетку, перед тем, как начать разговор. — Тайлер, мой муж не знал об этом. И мы с Лексой договорились ему не рассказывать пока. Ты же наверное слышал о плохом самочувствии Джейка, от моей дочери. — Да, но я хотел узнать... — блондинка перебила парня, не давая ему договорить. — Я прошу тебя больше не звонить сюда. — с этими словами женщина отключилась. Может быть она была не права, все же ее дочь живет у него. Но выбора у Эбигейл не было, супругу не помогло лекарство и ей пришлось вызвать 911, которая увезла их в больницу.       После того, как ушел Кемерон, Вудс не смогла уснуть. Она наконец дала волю слезам и своему отчаянию. — Почему? За что?! — без конца спрашивала она, надрываясь в болезненном крике. — Почему ты забираешь лучших людей?! Почему именно она???       Да, Кларк была лучше многих живых людей, она была особенной. Особенной, особенной, особенной...       Как лечебную мантру повторяла девушка, хоть и знала, что ей это не поможет, не приглушит боль, даже на секунду.       Слезы градом омывали ее лицо и белую простынь под ней. Лекса поняла почему у нее были тревожные чувства и мысли по поводу блондинки. Не от того, что та ее бросит, а это было, как предсказание скорой смерти ее Богини.       Вопросов было много у нее в голове, и они всплывают многократно, на протяжении всего дня, ночи. Конечно, она не ожидала ответов, но испытывала потребность спрашивать себя снова и снова.... Вопросы сами по себе были криками боли.       Одновременно с вопросами, начали появляться обида и гнев на себя, на судьбу, на Бога, на людей: Беллами, Линкольна, Октавию (тех, кто мог предотвратить), на убийцу...       «Суд», что творился в ее голове был эмоциональным, девушка чувствовала озлобленность, раздражение, обиду ко всем и даже появлялось желание отомстить...       Но, в конечном итоге, Лекса чувствовала гнев только к себе. За то, что она не смогла спасти, за то, что не уберегла, не почувствовала...       Если бы она немного сдвинулась вправо, на несколько дюймов, то выстрелы пришлись на ее руку, спину... Было прохладно и она могла бы попросить Кларк зайти назад дом...       Все сменилось чувством вины... Как бы ей хотелось повернуть время вспять... Она бы кричала, орала, рыдала, умоляла, но не дала им поехать на это мероприятие совсем. Если бы мне знать...       В то время, когда брюнетка засыпала, хоть и ненадолго, то ее сны были альтернативной реальностью. Как будто она ее спасла, и они вместе, лежат на шелковых, темных простынях (любимое постельное белье Гриффин) в комнате Кларк, в ее доме. Все хорошо. Это разлеталось в пух и прах, когда она просыпалась и понимала, что она не в загородном доме, а в квартире своего друга, на хлопковом, белом постельном белье...       Боль, казалась невыносимой. Зеленоглазая давно уже не обращала своего внимания на смены дня и ночи, дней недели, чисел, дат...       Теперь в ее сердце отчетливо зияла глубокая рана (совсем не такая, когда тебя бросают или ты уходишь сам), она причиняет сильнейшие мучения, даже на физическом уровне.       Страдания ее наступали волнами. Периодически они немного стихали и как бы давали передышку (в этот момент, девушка могла встать выпить воды и сходить по физиологическим нуждам), лишь для того, чтобы вскоре вновь сильнее нахлынуть...       Страдания сопровождались плачем. Слезы подступали всегда: когда она дотрагивалась до кольца у себя на шее (понимая, что Кларк ей отдала самое ценное, что у нее было, практически свою душу – кольцо матери); когда вспоминала о совместной их жизни в загородном доме и представляя тот, последний вечер.       Она чувствовала себя нереально одинокой, покинутой, хоть и каждую ночь она чувствовала, как прогибается другой край кровати, когда Тайлер приходил с работы и ложился спать.       К одиночеству прибавлялась беспомощность, потерянность, никчемность, опустошенность. Общее состояние ее было подавленным...       Все эти дни, брюнетка живет или существует за счет счастливых воспоминаний, но когда понимает, что прошлого не вернуть – ее опять накрывают слезы. Глаза ее давно опухли от постоянной соленой влажности.       Настоящее, кажется ей невыносимо ужасным, а будущее – немыслимым без Кларк и как бы несуществующим... Ее жизнь точно кончена...       Несмотря на то, что страдания Лексы становятся все более невыносимыми, она неосознанно продолжает цепляться за них, пытаясь удержать связь с блондинкой. Она думает, что если перестанет вспоминать о Кларк – то успокоится, успокоится – значит забудет, забудет – значит предаст...       И поэтому ее мучениям, кажется нет ни конца, ни края.       В непрерывной депрессии, проходит целая неделя. Лекса сильно исхудала на воде, возможно, она скоро не сможет встать с кровати... — Лекс... Тут твоя мама звонит... — парень осторожно протянул ее телефон. Конечно, хоть и он целыми сутками работал, домой возвращался ночью, он видел угасающее состояние Вудс и не понимал этого, но не вмешивался. Вспоминая, чем обернулось его вмешательство. Сердечным приступом мистера Вудса. Ибо Эбби ему потом перезвонила и вывалила на него все, рассказала и о том, что Лекса была в тот момент рядом с Кларк – видела все. Вот поэтому у нее такое состояние. — Мам... — она шептала, ибо сил даже говорить не было. — Доченька моя... — женщина рассказала девушке, как они с отцом провели эту неделю в больнице, но сейчас возвращались домой. — Как ты, солнышко? — Все будет хорошо... — врала безжизненно девушка. Кажется, она была согласна со своей смертью. Женщина не настаивала на других ответах, хоть и безумно волновалась за дочь. На этой неделе, у брюнетки было день рождение. Семнадцатилетие. Но никто не вспомнил о нем, и оно никому не было нужно. — Лекса, ты помнишь, что тебе завтра в университет? — Мам, я не... Эбби перебила. — Кларк бы хотела этого. Чтобы ты училась, что бы ее потраченное время с тобой не прошло даром, чтобы ты закончила его и стала такой, как она. Сильной, волевой и великой женщиной. — пыталась мать подбодрить свою дочь.       Со словами матери, пришло осознание того, что блондинка, наверное, «переворачивается в гробу», наблюдая за тем, что творит она с собой. Конечно, Гриффин бы это не понравилось и при жизни, она бы сто раз ее уже наказала за такое...       Закончив разговор с матерью и пообещав, что завтра будет на занятиях, брюнетка заставила себя встать с кровати и направилась в ванную комнату.       Ей казалось, что она уже выплакала все слезы, но они с новой силой полились по ее лицу, смешиваясь с горячими струями воды. Это был последний раз, когда Вудс рыдала.       После всех процедур, она опять же заставила, себя поесть, уговаривая свой организм, желудок... Это для Кларк... Ради нее...       Блондинка всегда просила ее есть... Потом заменила все постельное белье, прибралась в квартире и около часа ночи легла спать.       К слову, ее парень пришел позже.