Дитя Порока. Часть вторая.

      — Повежливее к своему отцу, маленькая, — улыбнулся Вильхельм. — Я не знаю, зачем он пришел, но вряд ли я что-то сегодня от него услышу, кроме нытья о том, что еду, оказывается, нужно зарабатывать.       Людвиг отвернул лицо от дочери и постарался прикрыть кружевами худосочные бедра.       — Ладно, я сдаюсь. Если ты его любишь, то пусть остается. — Магда развела руками и легла в постель. — Давайте, приступайте!       — Вилли? Ты позволишь ей смотреть? — голос Людвига напрягся.       — Да. И даже командовать нами. — Вильхельм протянул руку, помогая ему встать на ноги, и скинул халат, присаживаясь рядом с девушкой. — Что сделать этому мешку с костями?       — Пусть танцует! — девушка захлопала в ладоши. — Давай, пляши!       — О, он любил посмотреть на пляшущих голозадых девок! Помнишь тот кабак, в который ты притащил меня, когда нам было лет четырнадцать? Пляши, как эта шлюха, на которую ты залез на моих глазах!       Людвиг закрыл лицо руками и веером. Его плечи тряслись от унижения. Как будто бы его всего вывернули наизнанку и ковырялись в его внутренностях, чтобы предсказать по ним свою судьбу.       — Чего он встал? Он хочет обратно в прачечную? Или он хочет получить плетей?       Людвиг несколько раз мотнул головой и медленно повернулся к ним спиной, начиная двигать бедрами и плечами, развел руки в стороны, повторяя движения танцовщицы. Он старался не смотреть на себя в зеркала, которые словно преследовали его повсюду — Вильхельм любил полюбоваться собой.       — Давай! Крути задницей! — Князь и фаворитка хлопали в ладоши, задавая ему ритм.       Людвиг раскачивался волнообразными движениями, приводя в трепет свои кудри и одеяние взмахами веера. Сложив его, он приспустил пеньюар с плеч, показывая их и чистую белую спину, а затем накинул обратно, приподнимая края и показывая отвисший тощий зад. Танцор присел на свои пятки, развернулся к зрителям, и резко распахнул веер, закрывая свое лицо. Он провел пальцами по груди и животу, замер, и склонился на ковер, тяжело вздыхая.       — Молодец! Хорошо сплясал! — Магда прижалась к Вильхельму и что-то зашептала ему на ухо. Князь усмехнулся.       — Иди сюда!       В один момент Людвига подняли с пола, прижали к спинке кровати и прикрыли его веки черной маской для сна, чтобы он терзался неведением относительно своей ближайшей судьбы. С него стащили чулки и крепко привязали ими за руки к позолоченным завиткам, что украшали спинку, распяв, точно животное для вивисекции.       — Вилли, вели ей уйти! Она не должна на это смотреть! — Людвиг испугано и жалко дернул ногой.       — Нет уж, я буду на тебя смотреть. И карать тебя. Потому что каким нужно быть идиотом и подонком, чтобы обречь нас всех на жалкую и позорную жизнь! Чем ты думал? Чем? Отвечай! — Магда схватила его узкий подбородок и повернула к себе.       — Я не думал… что все будет так… Я думал, что Вилли найдет кого-то помоложе, а меня отпустит… забудет про меня… разлюбит.       — Он говорил, что любит, говорил тебе?       — Многие люди обещают любить вечно, но их чувства проходят очень быстро. Я заботился о своем будущем и не знал, что он настолько собственник… не знал… — Людвиг почувствовал прикосновение холодного ножа к своей груди и дернулся. — Я понимал это слово иначе! Более легко! И никогда не думал, что между нами встанут деньги! Он говорил, что я стою дороже всех денег мира! Что мои глаза прекраснее сапфиров, волосы нежнее шелка, голос слаще пения кастратов, зубы белее жемчуга!       — Ударь его! — приказала Магда. — Он не любил тебя и не хотел быть с тобой.       Вильхельм отвесил Людвигу ощутимую пощечину, так, что голова того ударилась о спинку кровати.       — Ты говорил ему такие слова, а он все равно тебя предал! — Магда ударила отца по другой щеке.       — Довольно! — Вильхельм показал ей выступившие из его носа капли крови.       Людвиг поджал ноги — его гладили тыльной стороной ножа, но фаворит этого не понимал. Его сердце замирало от животного страха, когда Магда присела на его щиколотки, а Вильхельм приподнял его член и надавил под самый корень. Мужчина застонал и завыл, бессильно пошевелив пальцами.       Вильхельм поводил ножом по члену, затем оглянулся на Магду.       — Трахни его в глотку, — девушка забрала нож и прижала Людвиговы ноги к постели, отвернувшись. — Будет плохо стараться, я буду его колоть.       — Она не смотрит. Раздупляй пасть!       Магда поежилась, услыхав причмокивания. Так отчаянно и жадно сосут лишь люди, приговоренные к смерти, лишенные всякой брезгливости. Она услыхала стук головы и костяшек пальцев Людвига, и на всякий случай уколола его в ногу, так, что он дернулся.       — Не трогай его.       Магда нахмурилась. Она чувствовала себя лишней, слыша, как стонет и хлюпает Людвиг, сглатывая сперму, но понимала, что если хочет удержать расположение князя, нужно принять его чувства и подыграть им.       — Пощадите, — прохрипел Людвиг, и Магда слезла с его ног.       — Подожжем его? — она посмотрела на Вильхельма с плотоядной улыбкой. Князь протянул ей свечу.       Почувствовав близкое тепло, Людвиг заорал, забился, дергая ногами, но по комнате завоняло паленой шерстью, когда спалили его волосы в подмышках.       — Все, захлопнись уже! — прикрикнула Магда на его скулеж.       — Тебе идут чулки. Надевай женское почаще. — Вильхельм разрезал путы на запястьях бывшего любовника, и в следующий момент тот бросился на него, прижимаясь и обвивая руками.       — Как скажете… — Людвиг ткнулся в его грудь, покрытую волосами, черной маской, ища защиты.       — Хватит ласкаться! — Магда толкнула его вон с постели. Опальный посмотрел на Вильхельма. Тот кивнул.       — Вставай раком и подставляй сюда свою грязную задницу, казнокрад! — Магда держала в руках пустую зеленую бутылку.       — Вилли! Вилли! — Людвиг умоляюще сложил руки, но мужчина развел их в стороны и уложил его корпусом тела на постель. Колени его стояли на ковре, а гениталии прижимались к резному бортику.       — Дай мне розовое масло, я его смажу, — Вильхельм щедро плеснул на плотно сжатый сфинктер, проникая в него пальцами. — Расслабься.       Кое-как его натянули на бутылку, и Людвиг то пытался расслабиться и принять ее, то начинал стонать и дергаться. Тогда его укладывали и начинали насаживать еще глубже.       — Хватит, а то лопнет, — Вильхельм отстранил пальцы девушки, бутылка вылетела одним махом, а Людвиг взвыл, падая на свои пятки.       — Ночной горшок за ширмой, — подсказал Вильхельм.       Блондин метнулся туда и опорожнился с таким непристойным шумом, что Магда стыдливо закрыла лицо поднятым веером.