Don't think about result

      Всё стало слишком неловким.       Теперь утром они просыпаются вместе в одной кровати, а после опаздывают на совместное занятие, потому что не привыкли тратить время на возню в постели. Когда они оба появляются после семи минут с начала занятия в дверях аудитории, большая часть людей из трех присутствующих групп думает, что они вновь что-то не поделили и в том причина их опоздания.       Но когда звучит первый вопрос преподавателя и они в миг вскидываются отвечать, находясь на разных краях ряда, всем становится странно, потому что никто вдруг не стремится взять слово первым, уступая.       В итоге звучит одна версия, а второй просто не возражает, хотя видно, как его потряхивает от желания высказаться, а изгрызенный в центре карандаш едва ли держит обе части на тонком темно-сером грифеле.       - Александр, вам есть что добавить к позиции мистера Джефферсона?       - Нет, сэр.       И все смотрят на него, как на ненормального.       Через неделю их первая с Джеймсом смена в одиночку. Он не уверен, стоит ли ему откладывать то, что он задумал и в итоге склоняется к решению «там решу».       Джеймс не слишком внимательно следит за ним, зато он сам не сводит с него глаз, в перерывах глядя на папку с делом Чарльза Ли. Алекс знает, что за ними следят камеры, но если он возьмет стопку папок с полки с нужным делом, вряд ли это будет смотреться подозрительно.       Специально он задевает краем папок кружку Джеймса на столе и та разбивается вдребезги.       - Блин, прости. Много папок набрал, нефига не видно за ними. Обещаю, верну такую же, - трещал Алекс, виновато глядя на разлетевшиеся осколки.       Мэдисон осуждающе хмурится, но совсем недолго. Видимо, эта кружка была не особо ему важна.       - Можешь не возвращать, всё равно их куча стоит в комнате. Раз эта не пережила естественный отбор – ладно, я всё равно хотел избавиться от парочки, - сказал парень и пошёл за тряпкой, потому что вода в помещении с кучей важных бумаг - такое себе дело и в плюс не пойдет.       В итоге этим отвлекающем маневром он вставил себе палки в колеса, потому что на шум прибежала Барбара, работающая по соседству и с сомнением, что новенькие могут работать в одиночку, не покидала кабинет до конца их смены.       Браво, Гамильтон, твоя стратегия послала тебя же нахуй!       В комнату он возвращается злой и нервный. Он вытаскивает из рюкзака рамку с фотографией и ставит её на место на тумбочку.       - Ты брал фото с собой в архив? – недоуменно спрашивает Томас.       - Можешь думать, что я очень сентиментален.       Джефферсон покосился на него, думая над чем-то ещё.       - Не замечал за тобой.       Алекс слишком зол на себя, чтобы обратить внимание на подозрительный блеск в глазах парня.       В столовой они не садятся вместе, но постоянно смотрят друг на друга сквозь спины студентов. Лафайет всё это просекает и делает единственную вещь, которая только из его уст будет выглядеть не подозрительно.       - Томас, Джеймс, может, к нам? – зовёт их Лаф и Алекс смотрит на него, как на гребаного героя комикса, представляя его в плаще и стоящем на краю какого-нибудь Крайслер-билдинга.       - Нет проблем, - пожимает плечами Джефферсон, будто это всё пустяки, но его взволнованность видна в излишней спешности, когда он чуть не спотыкается о лавочку около своего стола.       Александр коротко улыбается и притворно-незаинтересованно ковыряет еду в тарелке. Даже когда Томас садится рядом, он никак не реагирует. Хотя это ложь: его сердце заходится быстрым стуком.       В такие моменты его мозг порой отключается. Джон случайно проливает пол стакана с соком, заговорившись с Джеймсом и смотрит на него.       - Блин, Алекс, не дашь немного салфеток?       - Даду.       Даду, блять.       Он дает салфетки другу и закрывает рукой лицо.       Томас находит это забавным, но не показывает при ребятах. Зато потом подкалывает его в комнате фразами:       - Дадишь мне тетрадь?       - А кружку дадишь?       - Да Томас, блин, хватит, я знаю наш язык!       Обидевшись на приевшиеся после пятого или шестого раза подколки, он ложится в свою кровать и пресекает все попытки Томаса лечь к нему.       - У себя спи! – шипит Алекс и поворачивается к стене, ещё бурча какое-то время о наглости Джефферсона.       Постояв ещё немного у его кровати, как пес под закрытой хозяином дверью, он всё же проходит небольшое расстояние, и Алекс слышит скрип его кровати. Значит, пошёл на место. Отлично.       Хотя одному под одеялом теперь как-то неуютно. И тем не менее, он никуда не собирается, он сказал своё слово!       Перед сном он без интереса листает ленту фейсбука, просматривая многочисленные посты Джея с гулянок, несколько крутых фоток Адамса со студ союза и ничего больше особенного. Тем не менее сон шёл слабо.       Судя по шороху одеяла, Томас тоже пока не спал.       На телефон пришло сообщение, и Алекс скептично выгнул одну бровь, узнавая имя своего соседа по комнате в уведомлении. Вот оно, современное общение.       - Повернись-ка на секунду. Т.Дж.       Закатив глаза, Александр через плечо глянул на кровать Томаса и тут же повернулся обратно с шокированным лицом.       - Ты с ума сошёл? Иди в ванну! А.Гам.       - Неа. Т.Дж.       Алекс зло уставился в экран, едва ли не до треска давя на него пальцами, чувствуя, как при этом алеет его лицо вовсе не от гнева. Чертов Джефферсон вообще стыда не знает: он лежит спиной на кровати, зажав в зубах низ кофты и приспустив хлопчатые шорты с нижним бельем… Блять, он смотрел всего одну секунду, а столько запомнил!       - Уверен, что не хочешь посмотреть? Т.Дж.       - Уверен! А.Гам.       - А я смотрю на тебя ^~^ Т.Дж.       Эта беззастенчивая честность злила, а ещё больше смущала, в два раза сильнее. А когда появились звуки со стороны кровати Томаса, глаз начал дергаться.       - Томас, перестань! А.Гам.       - Не уверен что могу сейчас перестать. Т.Дж.       - Я действительно хочу сделать это с тобой даже если ты просто будешь нахрдиться в комнстт Т.Дж.       Текст на экране пошёл с опечатками, но Алекс всё равно понимал пока о чём речь. Черт, этот парень не остановится, да?       - автрмазамена делает многое но даже она плохо справляется с тем что я пишу левой рукой на трясущемся экране. Т.Дж.       - просто правая рука занята ;з Т.Дж.       И от понимания чем именно лицо Александра вспыхивает ярче горящего в темноте комнаты экрана телефоне.       - Томас. А.Гам.       - Ты разве не хотел бы. Т.Дж.       - сделать это Т.Дж.       Он сглатывает и чуть сдвигает ноги друг к другу.       - Я представляю твою руку вместо своей тогда в доме Чарльза Т.Дж.       - Еслии бы тогда ты делал это я бы спустил намного раньше Т.Дж.       - Я бы точно положил руки тебе на зад и сджаал бы сильно оставив солед. На твоей 4оже всегда Остаются яркие следы это побуждает делать их снорвва Т.Дж.       Джефферсон прав, следы от засосов оставить проще простого на его теле. Его кожа очень чувствительна к такому. Несмотря на это, он всё равно позволяет касаться её, потому что это так же и очень приятно.       - Если бы ты захотел тогда дать меа как нужно я клянусь что сделпл бы теье максимально прия но читльы ты захотел снова. Потрму что я бы точно захотел снова я каждый день думаю о том сколько и где хотел бым взять тебя. Возможно я иногда лапаю тебя когда ты спишь со мной извини мне мало представлять Т.Дж.       Эта информация прилила от головы к низу жаром. Невольно он начинает представлять, как бы всё произошло, позволь он тогда Томасу взять его сзади или проснувшись утром, когда он трогал его. Что бы тогда произошло?       Жарко.       - Ты ерзаешь. Я вижу. Всё ещё удобно лежать на животе? Т.Дж.       «Пошёл ты, Джефферсон. Какого ты мне всё это пишешь в паре шагов от меня!»       Со стороны кровати Томаса донеслось громкое прерывистое дыхание и Алекс закусил край губы.       - меня возбуждает сто ты читаешь это я вижу горящий экран и как быстро сообщения становятся почитанными Т.Дж.       Это сообщение подбивает Алекса из вредности щелкнуть кнопкой по блокировке экрана и погасить его, но когда приходит уведомление, текст сообщения вновь высвечивается на нём:       - Я мог бы говорить и вслух но дыхания не хватает и в зубах кусок рубашкитак что не упрямся и открой диалог Т.Дж.       На самом деле он хотел сделать это в ту же секунду, как выключил экран.       - бля мне жарко пиздец Т.Дж.       - это реально круче чем делать. Все одному Т.Дж.       - даже просто твоего внимания мне достаточно чтобы так воздбудить с я я не нормальный Т.Дж.       Дыхание сбивчивое, местами возрастающее по громкости, доносится от кровати Томаса. Всё сложнее оставаться равнодушным, он хочет хотя бы повернуться и посмотреть, как он делает это – кончает смотря на него.       Он тоже ненормальный. Он тоже ненормальный.       - Алекс последние минуты чтобы причоедиритьс Т.Дж.       - Я буду кричать. Твоё имя на весь корпус клянусь Т.Дж.       - Чёрт не могу больше писать Т.Дж.       Александр и читать бы не смог. Он подрывается с кровати в два шага оказываясь уже на чужой, нависая над Томасом. У того мутный взгляд из-под полуприкрытых глаз, кусочек рубашки стиснут в зубах, специально чтобы открыть взору плоский крепкий живот и грудь, а трусы приспущены уже дальше бедер. Телефон всё ещё сжат в руке с потушенным экраном. Правая рука замерла на члене, пока её хозяин не уверен, что ему делать.       - Руки убери. К голове, - грубо приказывает Алекс, раздраженный тем, что его всё же втянули в это с полустоящим членом под уже его брюками.       Он думает, что не в правилах Джефферсона подчиняться в постели, но промахивается с догадкой, когда его ладони послушно сжимают подушку рядом с головой.       Ноги Томаса немного ерзают по противоположному краю кровати, выдавая нетерпение. Всё же ещё бы немного и он бы кончил, но заставил себя подчиниться Александру. Эта власть над ним добавляла желание сделать что-нибудь лучшее. Хах, он и не представлял, что так тщеславен.       - В итоге ты добился своего, да? – задает риторический вопрос Алекс, оглаживая руками торс парня, нарочно сильно проводя большими пальцами по низу живота и выше. Парень под ним вытягивается, чтобы продлить прикосновение.       Александр замечает, как сильно растрепались волосы Томаса и благодаря поту приклеились к краям лица. От увиденного он облизывает губы языком и наклоняется к плоскому темному животу.       Томас стискивает подушку сильнее, когда Алекс ведет языком от живота и выше. На конце пути он оказывается нос к носу с парнем, дразняще опуская взгляд на его губы, в которых, к сожалению, да, зажат край рубашки. И Томас понимает, что поцелуй ему нифига не светит, потому что нельзя отпустить ткань. Он смотрит с обидой.       Александр не может поверить, что заставляет этого гордого парня отказывать себе в чём-то и покорно лежать под ним.       Чтобы не затягивать уж слишком сильно, он смотрит ему прямо в глаза, - он клянется, что понятия не имеет откуда в нём столько пошлости, - когда обхватывает рукой горячий член. Так близко он видит в них всё: изумление, смущение и всё это переходит в томное наслаждение, когда глаза окончательно становятся черными.       Алекс не имеет опыта в подобном, но представляя себя на его месте, пытается реконструировать движения рукой и когда Томас вздрагивает и прогибается под ним, касаясь его груди своей, он понимает, что чертов гений и в этой области.       Учащенное дыхание попадает на его лицо, оно невыносимо горячее. Алекс вновь облизывает губы, всё же сомневаясь в том, что хочет сделать. Но черт он хочет. Он хочет.       Александр спускает ниже и убирает руку. Едва ли Томас понимает, что он хочет сделать, уже реагируя лишь на расходящееся по телу наслаждение, но всё равно взглядом без мыслей вообще смотрит за действиями Алекса. Они вдруг загораются, и он что-то сжевано говорит ему сквозь стиснутые на ткани зубы, но когда Алекс решительно берет его член в рот до середины, слова превращаются в довольное мычание.       Гамильтон не уверен, что ему нравится процесс, но способ – да, ему реально нравится, как Томас вздрагивает, когда его член оказывается почти полностью во рту, а потом выгибает спину дугой, когда, проводя языком по всей длине, он покидает его.       В какой-то момент край рубашки выскальзывает из зубов Томаса, и его голос берет ноты более свойственные его тембру, что звучит ещё лучше для Алекса.       - Блять, Алекс, всё… - прерываясь на глубокие вдохи и краткие выдохи, пытается сказать Томас. Но Александр не слушает, он хочет довести его до конца. - …закончи… рукой, серьезно… ты вообще в… Блять!       Тело Томаса всё дрожит, когда удовольствие доходит до крайней точки. Он сильно прогибается в спине и жмурится, громко простонав широко отрыв рот.       Александр понимает, что сделал всё клёво, когда во рту становится неприятно вязко. С непривычки его слегка подташнивает от ощущения постороннего выделения на языке, но он не успевает сбежать в ванную – Томас вскакивает с подушки, хватая его лицо снизу ладонью.       - Открой, - негромко приказывает Томас. Особо длинные пряди кучерявых волос упали ему на взмокшее лицо, а глаза по прежнему были темными, отходящими от возбуждения.       Алекс отказался, протестующе замычав и плотнее стиснув губы с зубами. Ему показалось совсем отвратительным то, на что так хочет взглянуть Томас.       - Гамильтон, открой рот.       Он давит пальцами на его скулы, пытаясь насильно разжать челюсть.       Из глубин горла ему удается проговорить: «Больно».       Чудо, что Томас понял этот странный звук и немного разжал пальцы.       - Тогда сам открывай.       Александр не хочет, он думает, что Томас посмотрит на это с отвращением, потому что ему самому мерзко держать чужую сперму во рту так долго. Желание избавиться от неё поскорее всё же заставляет приоткрыть рот и со стыдом отвести глаза.       - Черт, а я пытался сказать, что так будет, - говорит Томас и проводит большим пальцем ему по губам. – Но выглядишь супер, Гамильтон.       Но насмешки нет в его голосе и, вернув взгляд к парню, Александр видит в его глазах любование и даже жадность. Задумавшись над этим вновь, но со стороны другого человека, Алекс и вправду согласен, что ему бы тоже понравилось увиденное.       - Иди выплевывай, я вижу, что тебе неприятно, - наконец говорит Томас и отпускает его.       Он едва ли бегом не бежит к раковине и всё выплевывает, выполоскав рот несколько раз. Возможно, он сможет привыкнуть к вкусу и составу позже, иначе как-то не хочется вновь заниматься этим. Хотя то, как реагировал на него Томас, стоило того.       Он столько позволял ему сегодня.       «Он в целом многое мне позволяет», - задумывается Алекс.       Когда Александр возвращается в комнату – Томас уже засыпает, но так просто он не отделается.       - Ну что, набрал себе воспоминаний на следующий раз?       - Господи, Гамильтон, каков процент шанса уговорить тебя никогда не вспоминать о том, что ты сегодня прочитал? – сонно спрашивает Томас, закрывая ладонью лицо.       - Где-то примерно ноль. Извращенец.       - Я?       - Сам почитай, что ты писал, - пожал плечами Алекс, заползая к Томасу на кровать, чтобы лечь рядом. - Представляет он мою руку.       - Але-е-екс.       - Стыдно тебе? Вот стыдись лежи.       Довольный собой донельзя он устраивает голову на широком плече Джефферсона. Тот решает промолчать, авось пронесет. Не проносит.       - А если я буду пялиться на тебя на истории – ты возбудишься?       Томас поворачивает лицо медленно и жутко, как какая-нибудь страшная хрень из фильма ужасов.       - АЛЕКС.       - Да что сам же про внимание… Сплю, ладно.       Громко выдохнув носом, Томас устраивает голову на прежнее место и закрывает глаза.       Минуты не проходит.       - Зачем мы живем, Томас?       - Блять, всё, это невозможно! Иди к себе! Иди! К! Себе! Сейчас же!       - Не, всё, я сплю.       И в доказательство занял больше места на плече. Томас зло попялился на него какое-то время и всё же поверил ему. Зря, зря, зря.       - Думаю, чтобы говорить об этом, нужно затронуть появление жизни. Мне нравится теория постоянных катастроф.       - Единственная катастрофа, произошедшая с этой планетой – это появление здесь тебя! – вскипел Томас, приподнявшись на матрасе. – Иди в свою кровать! Быстро! Я спать хочу!       - Да я всё, правдаа-а-А-А-А, ПОСТАВЬ!       Томас поднял его на руки с кровати и, сделав пару шагов, кинул на соседнюю.       - Всё, здесь спи! – тыкнул он в матрас пальцем, как собаке на подстилку. – Не смей! Залезь обратно! Залезь, блин! Всё. Спи тут. Спи. Тут. Я кому сказал – даже не тянись ручками во сторону конца кровати! Всё.       Обидевшись, Алекс завернулся в одеяло с головой и уткнулся в стену.       Томас успокоился и пошёл обратно к своей постели. И только он закинул одну ногу, перенося вес тела на неё – в спину влетело неугомонное тело и повалило его на матрас вниз лицом. Куда-то в набивку он пробурчал: «Гамильтон, твою мать!»       Не ощущая даже косвенно чувство вины, он прижался к широкой спине, в которую вцепился в полете и всё же решил успокоиться, устроившись удобнее в постели.       Избрав тактику “не тычь в зверье палкой, пока оно успокоилось”, Томас, покорившись ситуации, пытается заснуть лицом в матрасе, положив одну руку под голову, а вторую оставив отсыхать без крови под двумя телами. С одной поживет, не левша слава богу.