М. Горький
Стоя у окна и любуясь заснеженным лесом (ледяная буря несколько минут назад прекратила свое существование и лишь завывание ветра за окном напоминали о ней), я попутно расчесывала свои волосы. Еще с детства приученная их зачесывать, сейчас я и помыслить не могла о том, чтобы ходить с распущенной шевелюрой, а с учетом ее густоты и длины… Во-первых, неудобно; во-вторых, жарко шее; в-третьих, опять дискомфортно. То черные кудри падают на лицо, задуваемые даже самым лёгким ветерком, лезут на глаза, мешая читать и писать, а то стремятся попасть в рот во время приема пищи. Поэтому, единственное время, когда я распускала свою буйную шелковистую гриву — ночь. И пусть наутро, несмотря на вечерние расчесывания, вновь появятся невообразимые колтуны, не беда! Особенно при наличии волшебного гребешка, накануне прошлого рождества вручённого мне Киртаном, которого мое нытьё по поводу слишком длинных волос окончательно доконало. Будь моя воля, я бы эти черные локоны обрезала до середины лопаток, но в память о дяде, обожавшем эту брюнетистую копну волос, оставляю болтаться их на уровне копчика. Покончив с не тяжёлым и довольно приятным занятием, я в последний раз провела острыми зубчиками по всей длине перекинутых через правое плечо прядей и отложив гребень на подоконник, обернулась назад, чтобы получить очередной за сегодня сердечный приступ. По центру комнаты стоял… вольготно развалился на стоящей там кушетке Люциус, что б его Бездна разобрала, Малфой. Лишь хорошая выдержка спасла меня от неминуемого в таких случаях обморока и испуганного крика. Из груди лишь вырвался прерывистый вздох, а ослабевшие в миг ноги отказались меня держать, в следствие чего мне пришлось привалиться к оконной раме, уперев руки в стоящий позади подоконник. Немая сцена моего изумления длилась достаточно долго, и пока я осознавала, каким образом напыщенный павлин оказался не где-нибудь, а в моей спальне, предмет моих размышлений зевнул, демонстрируя свою усталость. Взгляд серых глаз скользнул к моей кровати, а их обладатель, явно недолго думая, поднявшись, направился прямиком в постельку. Пред этим, кстати, полуобнажённый гад меня рассматривать изволил, и довольно пристально, скажу я вам. Странно вообще, как в моем теле еще не появились две новые дырки, а сама я так поздно заметила незваного визитера. Но самое удивительное меня ждало впереди, поскольку вместо истеричного: «Мистер Малфой, что вы здесь забыли?! По какому праву сюда вошли?!» — из открывшегося рта вырвалось совсем другое: — И как это называется? — спокойно и даже миролюбиво вопросила я, сложив руки на груди, попутно нахмурившись. — Мне совсем не импонирует присутствие твоей покойной родственницы. В ее обществе я не могу не то, что отдохнуть — расслабиться! — ложась почти на середине моего спального места и укрываясь теплым одеялом, пожаловались мне. — И ты… Вы решили поселиться у меня в комнате, лишая в отместку покоя меня? — приближаясь к наглому блондину, вопросила неосторожно я. Просто думать о собственных словах и между делом примериваться, что тяжелее, хрустальная ваза с цветами или стеклянный графин с водой, сложно. — Нет, но из твоей реплики я могу понять, что мое общество для тебя волнительно? — кое-кто насмешливо вздернул бровь, но и слова мне вставить не дал. — Ведь когда ты находишься возле меня, Ванесса куда-то исчезает, — пожал плечами волшебник, откинувшись на подушки и с ленцой наблюдая за моим обманчиво мягким приближением. — Ради Тьмы! — я остановилась и топнула в праведном гневе ножкой, что позволяла себе крайне редко. Топать, в смысле, а не гневаться. — Вы не могли справиться с одним убогим привидением, которого способна напугать четырнадцатилетняя девушка без демона?! — возмутилась не столько лени профессора, сколько собственным воспоминаниям. Просто обидно до сих пор за все те предательства Курамы и Светозара, которые иногда отказывали мне в дружеской помощи и поддержке! А о Кире вообще вспоминать нечего — родственник и опекун называется! Маленькая и несчастная, испуганная, на вид четырнадцатилетняя девочка, непозволительно высоко подняв подол небесно-голубого бального платья, совершенно неприлично стуча босыми пятками по каменному полу, бежала куда глаза глядели. За ее спиной слышались недовольные восклицания хозяйки замка, а по совместительству бабушки черноволосой девушки, и слышался быстрый цокот высоких каблуков. Виктория набирала явный, но по всей видимости недостаточный, отрыв, благодаря сброшенным еще при выходе из бального зала туфлям. Просто, в отличие от Малефисенты Воканс, юная наследница бегать на высоких шпильках не умела, вот и пришлось пожертвовать обувкой. — Non prohibere!* — послышалось позади Вики, и голубые глаза увеличились от страха. Старшая леди Воканс загоняла внучку в тупик, о чем знали обе, а спрятаться в одной из спален теперь не вариант, разве что… — Aperire!** — резко остановившись и схватившись за ручку первой попавшейся двери, прошипела юная волшебница, отчаянно дергая ручку вниз. Та поддалась, дверь распахнулась и юное дарование ввалилось во внутрь. Растянувшись на полу и окончательно испортив эксклюзивное платье, купленное бабушкой еще месяц назад, нерадивая внучка зажмурилась, с замиранием сердца слушая, как приближаются, а затем и удаляются быстрые шаги за дверью. Приподнявшись на локтях с громким облегчённым выдохом и стоном, непроизвольно вырвавшимся из груди, она обессиленно падает на чистый, не зря эльфов держат, пол. Мысленно Виктория ополчилась на всех подряд, а в первую очередь, конечно, самых близких существ. На бабушку Фису, которая всё не уймётся со своими балами и поиском потенциального жениха внучке; на дедушку Генри, который не решается вступиться за нее и пойти против супруги; на любимого дядю Киртана, который в очередной раз бросил её на произвол судьбы… точнее в руках коварной бабули, отговорившись важным собранием в отделе — Виктории отлично известно его расписание, и вообще, она между прочим, первый секретарь Кира, без которого дорогой Глава ОРДеДе ни на какие собрания не ходит! На Максимилиана, которого ее светлые очи уже третий месяц не видели и соответственно практики в ментальной магии не было; на Кураму, свалившего не понятно куда и не понятно на сколько; на Светика, занятого не понятно чем; на Локи, отказавшегося от ее компании на сегодняшний вечер в виде собутыльницы! Конечно, всех их можно понять, леди Малефисента Воканс в ярости и злости не только прекрасна, но и опасна. Но! Я тоже довольно обидчивое и злобное существо, а поэтому не стоило моему ручному демону, лучшему другу, Ван Хельсингу, а также дяде меня здесь бросать! О предательстве извечного синего хитреца я вообще не хочу вспоминать! Прекратив наконец сетовать на жизнь и казнить самыми ужасными методами родных и знакомых, Виктория соизволила открыть глаза, дабы встретиться взглядом с… призрачной дамой пышных форм и неопределенного возраста. В который раз пожалев о том, что дражайшая старшая родственница стырила её белую волшебную палочку, Воканс в одну секунду оказалась на ногах. Как при этом она не запуталась в подоле платья — загадка. Натянув на губы вежливую улыбку аллигатора, брюнетка принялась мысленно рассуждать, что хуже — вернуться с повинностью в бальный зал или попытаться наладить контакт с привидением? Неумение признавать собственные ошибки и желание к познанию нового, и в целом новых существ, безоговорочно победили совесть и страх, взяв на вооружение боязнь и аллергию на женихов, туфельки на высоком каблуке, долгие и утомительные танцы. — Здравствуйте, а как вас зовут? Я Виктория Воканс, — и поздоровалась, и поинтересовалась, и представилась очень вежливая девочка, прекращая пятиться к двери. — Я Ванесса Воканс, — тоже улыбнулось привидение. Оно бедное и представить себе не могло, на какого демоненка в человеческом обличии натолкнулось. — То есть, — протянул Люциус, нехорошо прищурившись, — ты теперь не отрицаешь существование этого призрака в замке? — Да я и раньше… не особо… — начала мямлить я, отведя ясный взор своих глаз подальше от Малфоя, — отрицала. — Да неужели? — с издевательски мягкими интонациями спрашивает мужчина. — Ну… как бы… да, — кивнула головой я, довольно вяло. — Ладно, — на удивление покладисто ответил профессор, а затем опять пустился во все тяжкие: — задерни шторы и ложись, ты ведь спать собиралась? — Ну что за наглость?! Он в своем уме?! И пока я задыхалась от негодования и переполняющего меня чувства противоречия, наглый индивид прикрыл свои серые бесстыжие глаза, намекая, что он уже спать собрался. Зар-р-раза! — Proxima!*** — прошипела я не хуже болотной гадюки, и шторы таки задвинулись. Злая и недобрая я, предельно громко сопя, пошла к кровати. В голове было на удивление пусто. Ни одной единой мысли по поводу кровавой и ужасной мести Люциусу. Разве что план подвинуть несносного красавца на край кровати, а затем и на пол… к сожалению, под кроватью у меня был огромный теплый и мягкий ковер, в связи с этим падать мужчине будет не больно. Под собственное одеяло я забиралась с опаской, дожилась. Сначала я легла возле края кровати, но подумав немного, вспомнив чьё это спальное место, все-таки подвинулась ближе к центру. Сопеть громко и усердно я не прекращала, искренне надеясь, что если этот бесчувственный человек и не поймет всю непозволительность своих поступков, то, по крайней мере, я мешаю ему спать. Уснуть я, понятное дело, не могла и поэтому крутилась, как уж на сковородке, разве что не шипела, да глаза закрыла, имитируя сон. Со стороны нахального оккупанта послышался тяжелый вздох, полный тоски и усталости, а я тайно в душе порадовалась, моя тактика работает и Люциус не может уснуть. Вот только счастье от маленькой победы сменилось замешательством, а я поняла, что возможно и победила в битве, но война еще только предстоит, поскольку сбоку раздалось тихое: — Двигай сюда, — пришлось открыть глаза и в недоумении уставиться на приподнятую руку Малфоя. Он серьезно предлагает мне приблизиться к нему ближе, чем на пушечный выстрел? Впрочем, если вспомнить наше валяние в гробу, можно и пожертвовать личным пространством на благо справедливости. Однако, когда я оказалась в самом удобном стратегическом месте для спонтанной и неожиданной атаки, меня сверху придавила мощная лапища Люциуса, во-первых, прижав к кровати, во-вторых, ближе к своему обладателю. После та-ко-го, я не то, что двигаться с целью изощрённой мести не могла, а даже дышала с трудом! — Во избежание… — объяснил и явно не договорил волшебник, демонстрируя не только феноменальную память на мои проделки, а также умение распознавать моменты, в которых я задумываю нечто коварное. Впрочем, сама виновата, повторяться грешно. А самое плохое и ужасное, если даже в таком положении, в котором я нахожусь ныне, мне удастся, несмотря на разные весовые категории, скинуть тело Малфоя на коврик — упаду следом вниз. В следствие того, что у Люциуса хватка цепкая, как у клеща. А падать на профессора ЗОТИ пусть и мягко, не единожды проверено на собственном опыте, но все-таки желания не было, спасибо, налеталась сегодня уже. Как бы то ни было, но сдаваться и прекращать отвоевывать собственное ложе я была не намерена. — Задушите… — попыталась я достучаться до совести волшебника, попутно идя на хитрость, так как дышать я тем не менее могла, пускай и не полной грудью. Хотя попытки сделать последнее я не оставляла. — Ничего, переживешь, — и не думал брать какую бы ни было повинность мужчина. Он вообще притворялся крепко спящим: глаза закрыты, дыхание спокойное и глубокое, слишком я бы сказала, рука расслаблена, и ничего что при этом вжимает меня в матрас. Ни дать ни взять, спящий ангел, да только лицо напряженное, в связи с чем вывод — притворяется, а за ним и приговор — не верю! — А если нет? — с живым интересом захлопала я глазками, как наивная дурочка. Жаль, никто не оценил мою актерскую игру, я как никак талант, чай требующий достойных оваций. Вместо заслуженных аплодисментов и восхищения меня удостоили циничного, насмешливого, расчётливого и жестокого, из-за своей бесчувственности, ответа: — Выбор гробов здесь, как мы сегодня убедились, большой. Лопата и дармовая рабочая сила тоже, думаю, найдутся. — Обидно, — я аж всхлипнула, так расчувствовалась. — А я ведь для него столько сделала, и жизнь ему в Хогвартсе скрашивала, и от Розовой Ведьмы, которая ещё та любительница молодых и упругих мужских ягодиц, спасла! И на прогулку вытащила, и вещи купила, и увлекательную, незабываемую, а также эксклюзивную экскурсию по своему замку устроила, и накормила, и компанию нашла, чтобы один не скучал, в комнату свою пустила и при этом не убила, даже одеялом и подушками поделилась! — перечисляла я все хорошее, что для бессердечного гостя сделала, мысленно, как мне казалось. — Со всей душой к нему, а он?! Неблагодарный! — чуть ли не плача, сетовала я на злобного Люциуса Малфоя мирозданию, Тьме, Бездне и даже Мерлину. — Правда? — аж приоткрыл один глаз, не иначе оттого, что прочувствовался всей моей добротой и доброжелательностью, наглый тип. — Ой! — удивлённо взглянула на бледное лицо. — А я что… — мой голос сел, от нехорошего предчувствия, — всё это… в голос? Вместо нормального и предельно короткого ответа «да» или «нет» меня якобы освободили. Почему якобы? Да потому, что Люциус Малфой конечно убрал неугодную мне конечность, вот только сам навис надо мной, упершись руками на подушку по обе стороны от моей головы. И вот засада — у меня в сумраке зрение отличное, а вот у Люциуса зрение обычное, ввиду этого мужчина максимально близко придвинул лицо ко мне, дабы заглянуть в мои широко распахнутые глаза. А я… я… теперь могла отчетливо разглядеть лицо мужчины. Мне даже были видны собравшиеся у обалденных серых глаз мага морщинки, которые, однако, совершенно не портили на удивление моложавое лицо. И вот сейчас спрашивается, зачем я старалась развить беседу? Ясное дело, что острым и эмоциональным разговором я пыталась отвлечь себя, с целью не чувствовать, не прислушиваться к собственным предательским ощущениям. Приятным и странным. — Что же это я такой неблагодарный, в самом деле? — острит Люциус, а у меня сердце в районе горла забилось. — Мистер Малфой, — говорю, а у него лицо перекашивается, как от зубной боли, но я не обращаю на это внимание, вежливая я, и всё тут! — А давайте я с Ванессой разберусь и вы пойдете спокойно отдыхать в гостевые покои? — старательно ищу компромисс и аккуратно пытаюсь выбраться из-под нависшего надо мной мужчины. Он, Люциус в смысле, на соглашение идти явно не собирается, поэтому стараюсь подсластить договор. — Мистер Малфой, давайте вы сейчас уйдёте и до понедельника будете предоставлены исключительно сами себе? Я не буду вас никуда вытаскивать, вам безотказно, в пределах разумного, разумеется, будут подчинятся мои домовые эльфы. Вы свободно будете перемещаться по всему замку с возможностью трансгрессировать за его пределы и внутри его пределов, — у меня банально кончались идеи, чем подкупить аристократа, а потому я перешла к угрозам, то есть, предупреждениям, — Не заставляйте меня применять магию… — да, о беспалочковой магии я до сих пор помнила и не применила исключительно из нежелания причинить вред Люциусу, а не потому, что пальцы на руках заледенели и отказывались подчиняться, в следствие чего, и магия моя не слишком-то хорошо может подействовать. — Это всё прекрасно, — ой, дядя! Зря я произнесла последнюю фразу, светло-серые глаза Малфоя потемнели и в них блеснули недобрые намерения. Я в этом уверена! — Но сначала я должен отблагодарить гостеприимную хозяйку, — саркастически протянул профессор, в одно мгновение преодолевая разделяющее наши лица расстояние и впиваясь в мои губы жарким поцелуем. Протест был подавлен сразу же в зародыше, как и искренний ответ, что «Благодарность гостеприимной хозяйке вовсе не требуется!». Правду говорят, как день начнется, так и закончится. Хотя не знаю когда эта половина суток закончится, но что утро началось с подлянки судьбы, так теперь и Фортуна не желая отставать, решила подкинуть мне «презент». Хотела бы я сказать, что всё произошло в точности, как на единственной и надеюсь последней отработке в моей жизни, но нет. Если во время прошлого поцелуя с Люциусом я могла мысленно жаловаться по поводу неоправданной глупости своего сердечка и по крайней мере могла отстраниться буквально от всего мира, то в этот раз — нет. Сердце принялось колотиться о ребра с сумасшедшей скоростью, а где-то на задворках сознания мелькнула повторяющаяся мысль об остановке этого беспокойного органа. К сожалению, на большее моего рассудка не хватило, розовый дым, взявшийся из ниоткуда, стремительно заполонял голову, выгоняя прочь все связные мысли. И действия Люциуса ни капли не помогали мне вернуть ясность мысли, как впрочем и мои собственные. Или обвившие мужскую талию ноги, а также скользнувшие по гладкой коже груди Малфоя руки можно назвать активным сопротивлением? Короткий стон вырвался из груди сам собой, когда Люциус прикусил мою нижнюю губу, прекратив изучать мой рот и играть с язычком. Его пальцы тем временем пробежались по наличным пуговкам моей ночной сорочки, оголяя грудь. Поцелуй прервался, а я вернулась с небес на землю, правда всего лишь на несколько секунд, за которые Люциус успел стянуть с меня верхнюю часть моего ночного убранства. В это время я могла спокойно хоть как-то запротестовать, попытаться оттолкнуть его от себя или скинуть, да вот беда, я этого совершенно не хотела. Теперь не только мое тело предало меня, но и разум самым коварным способом сдался, оставляя только чувства, ощущения и эмоции. За что я, впрочем, была благодарна, ведь моя строптивая личность могла до последнего бороться со всем миром, Люциусом и с собой только из чувства противоречия и упертости, которой позавидует любой баран. Увлеченно разглядывая плохо скрываемый пижамными штанами бугорок, я и не заметила, как мы с Малфоем оказались в одинаковой степени раздеты. Зато не почувствовать этого я не смогла, так как требовательные губы мужчины вновь накрыли мои немного припухшие. Одеяло куда-то слетело, простыня подо мной сбилась, и только верная подушка под головой, на которой веером разметались мои буйные волосы, не сменила своего положения. Тонкие и гибкие пальцы волшебника зарылись в мою шевелюру, ложась на затылок, удерживая голову и ни в коем случае не позволяя отстраниться даже на миллиметр, мягко поглаживая кожу головы. Другая же ладонь накрыла мою правую грудь, не сильно, но ощутимо сжимая. Я не отставала от Люциуса, и пока он был занят моими волосами, ртом и грудью, сильно отвлекая меня от задуманного, мои руки уверенно скользнули от белой в полумраке груди профессора к его прессу и ниже. Как можно ловчее обвела подушечками пальцев каемку брюк Люциуса, заставляя его судорожно вздохнуть. Он ненадолго отстранился, что развязало мне руки и я преспокойно смогла отомстить наглому аристократу, возомнившему себя вампиром. Подобная идея пришлась мне по вкусу, и изловчившись, мне все-таки удалось вывернуться из-под Люциуса. Мгновение недоумения на его лице, и он уже лежит на моем месте, когда же я сижу на мужчине, пятой точкой чувствуя так заинтересовавший меня ранее бугорок. Но к нему я еще вернусь, а сейчас… Нагнувшись к лицу Люциуса, я сама легонько коснулась его губ в незаметном поцелуе и сразу же скользнула невесомой, как касание крыльев бабочки, дорожкой поцелуев вниз по щеке мужчины, к подбородку и шее. Легкая светлая щетина немного покалывала губы, но ничего неприятного в этом я не увидела, наоборот, внизу живота разгорелся самый настоящий пожар, ничуть не похожий на порхание пресловутых мотыльков. Наконец, достигнув намеченной цели, я сначала осторожно, а затем более смело принялась целовать шею аристократа. Он пах изумительно, мужским парфюмом и лесной свежестью, как после упавшего с неба проливного дождя. На моих губах оставался соленый привкус его пота, никак не портя мою игру, а лишь добавляя ей вкуса, как и тяжелые вздохи Люциуса у меня над ухом. Сама не заметила, как перешла к главной части собственной мсти, начав покусывать кожу Малфоя, наверное, оставляя при этом небольшие засосы. Рык мужчины, как и смена положения, стали для увлёкшейся интересным занятием меня неожиданностью, а вновь оказавшийся сверху Люциус и его тёмно-серые стальные глаза, с видневшимся в них голодным блеском, вызвали физический дискомфорт в ноющем от возбуждения пучке нервов. Инстинктивно я сжала бедра и заерзала на месте, пытаясь хоть как-то убрать это ноющее чувство, что не укрылось от внимания сероглазого аристократа. Хищная усмешка скользнула по бледным губам Люциуса, и вскоре он, не разрывая зрительного контакта начал склоняться вниз. Мучительно медленно его голова приблизилась к одному из полушарий груди, когда со вторым уже активно играла его ладонь. Томительный миг растянулся для меня на маленькую вечность, когда Малфой наконец захватил сжавшийся от дневной прохлады, царившей в комнатах замка зимой, сосок в плен своего рта. Это было божественно! Ноги снова сами собой обвили мужскую талию, без стеснения прижимая меня к эрегированному отростку аристократа. Приятные ощущения длились маленькую, но такую восхитительную вечность, когда Люциус отстранился от моей груди. Сама не заметила, как он умудрился стянуть с меня шортики, а также не уверена, что не помогала ему в этом деле, как сейчас избавляться от его штанов. Один момент и моему изумлённому взору предстал ОН. Будучи бугорком, спрятанным в складках штанов, мужское достоинство выглядело в разы меньше, что конкретно меня смущало и немного сбивало с нужного настроя. И не сразу заметила, что Люциус с таким же энтузиазмом, как и я рассматривает меня. Но даже когда я осознала сиё обстоятельство, это не смогло отвлечь меня от созерцания прекрасного. Крупный, с сеточкой темных прожилок член в прямом смысле стоял колом, настойчиво демонстрируя настрой и намерения хозяина, а всю эту красоту венчала темная головка, на вершине которой виднелись несколько жемчужных капель. Впрочем, мой взгляд скользнул вниз на собственное беззащитно распростертое тело под Малфоем, с удивлением отмечая блестящий набухший от желания комочек всей женской чувствительности, а внизу ощущалась такая влажность, что казалось из меня изливался поток, способный увлажнить меня до самых пяток. Новый громкий стон разрезал тишину комнаты, когда теплая ладонь Люциуса накрыла самое сокровенное местечко. Непроизвольно я выгнулась, зажмурившись, подаваясь вперед, ближе к его руке. — Нравится… благодарность? — опалив горячим дыханием щеку, спросил наглец, чье лицо вновь оказалось близко-близко. Не давая мне ответить, хотя я честно пыталась выдавить из себя хоть что-то, аристократ ловко потер пальцами изнемогающий чувствительный орешек. Тихий крик удовольствия не заставил себя ждать, а моими губами вновь завладели жадные уста Люциуса, в страстном, подавляющем волю и разум поцелуе. Вторая его рука играла с моей грудью, умело перебирая мой сосок, оттягивая и пощипывая его. С трудом выдержав его напор, я все же собрала последние силы в кулак. Надо было бы сказать нечто ехидное, но на длинный ответ наглому гостю мочи не имелось, да и котелок не варил от слова «совсем». Малфой постарался, раздвинув мои влажные складочки и проникнув одним пальцем в средоточие желания, нащупывая точку блаженства и не прекращая играть с узелком общей чувствительности. — Не… знаю, — с трудом, громадным усилием выдохнула вредная я, за что тут же поплатилась. Еще один страстный поцелуй, обжигающий губы и душу. От накала эмоций я всхлипнула, когда гад сероглазый опять куснул меня, на сей раз кажется до крови. Реальный вампир! В отместку за наглость Люциус переместил обе ладони мне на грудь, оперевшись локтями на матрас и заставив меня неудовлетворённо хныкнуть. А затем случилось то, чего я подсознательно опасалась больше всего — один мощный резкий толчок. В первое мгновение я даже не поняла, что случилось, пока резкая кратковременная жгучая боль не разлилась у меня между ног, а на глазах помимо воли выступили слезы. Мне удалось сдержать крик, закусив и так ноющую и кровоточащую нижнюю губу, но не болезненный стон. Руки до онемения сжали простыню, комкая ее еще больше. Боль медленно отступала, переходя в чувство саднения. Но прежде, чем красная пелена застелила глаза, я успела поймать ошеломлённый взгляд серых глаз. Да, наверное, даже по меркам нашего консервативного магического общества, в двадцать восемь или сколько там мне сейчас, оставаться девственницей — это странно. Хотя с другой стороны, в моем случае в этом, пожалуй, нет ничего удивительного. И пусть конечно большая часть моих знакомых и друзей мужчины — это ничего не меняет. Потому что, кто эти мужчины? Самым близким и родным был дядя, который заменил мне родителей, то есть сразу отпадает. Затем, следующий знакомый с детства кадр — Максимилиан, которого я смело могла бы назвать, как раз таки, дядей. У нас довольно теплые отношения, хотя в них часто проскальзывает холодок, он знает меня буквально с пеленок, порой выступал в роли учителя легилименции и окклюменции или, как он с Киром сокращал, ментальной магии. Следом идет мой демон-хранитель. Курама… Рядом со мной он почти всегда остается в форме ворона, а в те редкие случаи, когда я вижу его в человеческом обличии, меня как всегда накрывает всепоглощающая волна ужаса. Боюсь я его с детства, и возможно сейчас уже не так сильно, даже эмоцию страха скрывать могу, но все же. К всему прочему, гастрономические предпочтения Курамы не вызывают во мне романтические чувства. Да и как относится сам демон ко мне? Я всего лишь человечка, за которой он присматривает, потому что однажды, непонятным образом, сумела спасти его демоническую жизнь. На очереди Светозар. Ангел — мой лучший друг, и этим всё сказано. А еще не могу не вспомнить, что лично я мазохисткой не являюсь и некоторые садистские наклонности друга порой пугают даже меня. Больше близких мужчин в моем окружении не наблюдается. Есть еще правда Ален, но Тьма помилуй, у него трое детей, его красавица жена Лора — моя подруга, да и не в моем вкусе этот француз, что и о Райе сказать могу. Между тем, время на личные отношения у меня не особо имелось, я ведь уже упоминала о наказании, которому меня подверг дядя после возвращения из ада? В течение пяти лет я, не покладая рук, учила всю пропущенную магическую программу, сначала сдавая разные эссе, доклады и экзамены Киру, а затем и проверяющей комиссии. В это время я научилась быстро запоминать что угодно, а вскоре поняла, вспомнив о половине прочитанной библиотеке Диса, что хочу стать психологом. Киртан препятствовать моему желанию не стал и выдал семейный маховик времени, которым я на протяжении пяти лет пользовалась ежесуточно. Как итог, пять лет превратились в десять, и сейчас мне около двадцати восьми лет. За это время я даже в колледж походить успела, но загруженная постоянной учебой, а иногда и работой, на любовные дела, и тем более терзания, времени у меня и желания просто не было. К тому же, на потоке было довольно мало парней, а у меня довольно строгий критерий отбора. Пожалуй, именно из-за него никто (Киртан, Курама, Макс, Светик) никогда не волновался по поводу моих кавалеров. Просто никто до высокой планки, мягко говоря, не дотягивал. Разве что Марко… Но о моем поспешном отказе брату Уилфорта я подумаю позже, а лучше никогда, иначе приду к нежелательным выводам. И они намного хуже того, чем я сейчас занимаюсь. Потому что физическая близость — это малость, а душевная, если и не навсегда, то надолго. Можно также вспомнить этот год в Хогвартсе, но и это не желательно. Потому что, несмотря на пройденную войну, мои сокурсники, в большей своей части, остались парнями, ко всему прочему, младше меня. И это всё минусы в моих глазах, как и неумение нынешней магической молодёжи поддерживать свое тело в правильной кондиции. Поэтому нет ничего удивительного, что вполне молодой, привлекательный профессор ЗОТИ мне, скромно говоря, понравился. Я бы и Северуса Снейпа симпатичным посчитала, вот только на нем у меня стоит табу, ведь он явно приходится по душе Мионе. Впрочем, развивать все эти несомненно любопытные темы смысла уже нет. Боль начала медленно отступать, а настойчивые ласки Люциуса вновь возвращали, утихшее было, возбуждение. Кажется, я на некоторое время выпала из реальности, пропустив момент, когда он принялся играть с моим телом. Открыв глаза, я встретилась с изучающим и уверенным взглядом темных серебристых омутов. На мое искрение удивление, в них почти ничего не изменилось, лишь на хорошо очерченных губах волшебника играла странная мягкая полуулыбка. На этот раз я сама потянулась за поцелуем, который получился, в сравнении с предыдущими, очень нежным и ласковым, но не менее головокружительным. Пока я нежилась и таяла в этих бережных прикосновениях губ Люциуса, он медленно и плавно двигал чреслами, то подаваясь немного вперед, то приподнимаясь и практически полностью выскальзывая из меня. Толчки Малфоя становились всё более настойчивыми и быстрыми, но касания рук и уст были всё такими же бережными, а я с каждым его прикосновением, с каждым движением внутри меня получала всё больше удовольствия. Отголоски саднения всё еще присутствовали, но они меркли на фоне блаженства и жара, опаляющего мое тело. Громогласные стоны возобновились и казалось были слышны за пределами замка, но это мало кого волновало. Глаза сами собой смыкались, но силой воли я удерживала их открытыми, потому что просто не могла пропустить эти мгновения, когда на щеках склонившегося надо мной Люциуса виднелся этот милый румянец, а в глазах был лихорадочный блеск. Темп его толчков нарастал, я же подавалась бедрами вперед, пытаясь вобрать его член еще глубже. Он что-то шептал, а я отвечала, но даже под пытками я не вспомню, что именно мы говорили. Помню лишь минуту, когда мир вокруг взорвался тысячью ярчайших красок, пик блаженства накрыл, как волна с головой и разлился по всему телу жаркими струями удовольствия, и последующий за всем этим гортанный рык Люца. Сама я кажется закричала, выгибаясь дугой и дрожа всем телом от высшего наслаждения. Стеночки моего влагалища судорожно пульсировали, еще более плотно обхватывая мужское достоинство, пытаясь выдоить все до капли, а затем я без сил рухнула вниз. Словно сквозь полубред чувствуя, как внутри моего лона что-то вздрагивает и бьётся как рыбка, я довольно улыбаюсь, понемногу приходя в себя. Упавший на подушку рядом со мной тяжело дышащий Люциус явно не привык сдаваться, потому что повернув ко мне голову, мужчина с ехидцей в стальном взгляде повторил свой вопрос: — Так что, понравилась благодарность? — нахальное выражение лица блондина прямо оповещало меня, что кое-кто в моем ответе не сомневался. Вот что за хамство?! — Не уверена, — попыталась ухмыльнуться я, хотя распухшие и искусанные губы плохо слушались хозяйку. — Я как-то… не поняла, — хищный и явно недобрый взгляд мне искренне не понравился, поэтому я поспешила исправиться, — но кажется было неплохо. — Кажется? — вздёрнул белесую бровь Люциус, опасно растягивая слово. — В таком случае нужно повторить, — я дёрнулась в сторону еще быстрее, нежели он успел договорить, но вот засада, Малфой мои действия предугадал. Поймал за руку и дернул на себя, заканчивая фразу, — дабы мы были уверены. — Я и так уверена, — нервно улыбнулась я, лежа в крепких объятиях профессора и пытаясь осторожно вывернуться, хотя уставшее тело меня конкретно подводило. — Всё было замечательно, — пошла я в конце концов на попятную. — М-мм?.. — задумчиво и недоверчиво протянул волшебник, а я, бросив тщетные попытки высвободиться, затихла. — Ладно, — смилостивился мужчина, но объятия не разжал. И вновь у него между бровей залегла так бесящая меня морщинка, а сам он немного нахмурился. Взгляд Малфоя был расфокусирован, и это невеселое отрешенное состояние, которое я в последнее время все чаще наблюдала у профессора мне совершенно не нравилось. — Что-то не так? — спросила я, а рука сама собой потянулась к лицу Люциуса. — Нет, — в секунду вернулся на грешную землю мужчина и лукаво улыбнулся. — Всё чудесно, вот только ты, — меня сжали немного крепче, лишая возможности вбирать кислород полной грудью, — как порядочная леди, теперь должна выйти за меня замуж, — шкодливо улыбнулся этот сумасшедший. Шок, который я испытала, наверное, отразился на моей мордочке, потому что усмешка моего воздыхателя стала запредельной. Точно! Он просто шутит, издевается. Не может он… Это всерьёз? Правда?! — Мистер Малфой, — осторожно начала я, как еще ни с одним пациентом не разговаривала. Но они, в отличие от этого индивидуума, по крайней мере, вели себя адекватно, поэтому мое поведение сейчас тоже вполне нормальное. Впрочем, профессору это явно не понравилось, так как меня перебили. — У меня имя есть, Вик, — на этот раз серьезно проговорил Люциус. — Я знаю, но мистер… — продолжала я упорствовать на субординации, правилах этикета и хорошего воспитания. — И? — настойчиво некультурно перебивал меня этот павлин, который поупрямей баранов будет. Сейчас, кажется, действительно не отстанет пока по имени не назову. Ладно, пойдем на уступки, в этот раз. — Хорошо, — кивнула я. — Люциус, вы ведь правда шутите? — я воспитанная девочка и с профессорами только на «вы». А в голосе столько надежды, что даже в океане воды меньше. — Тем более, — вспомнив о каноне подобных правил, возмутилась я, — это мне полагается требовать, чтобы вы женились на мне! — Я не против, — продолжил действовать мне на нервы улыбкой аллигатора Малфой, — чтобы именно ты этого требовала. — Что за бред?! — негодовала я. — И с чего ты, — все-таки забыла я о субординации, — взял вообще, что я «порядочная леди»?! — Это не бред, — покачал спокойно головой мужчина. — И если ты у нас будешь не порядочной, — тяжелый вздох, — тогда честным волшебником придется быть мне и тебе все равно остается лишь выйти за меня, — опять невинная улыбочка. Нет, ну он точно издевается! А у меня нервные клетки, которые как всем известно не восстанавливаются, понапрасну переводятся. — Ты женат, — привела я железный аргумент, правда забыв о маленький детали, — а гарем в Англии запрещены! — или, по крайней мере, не приветствуются, я с законами плохо знакома. — Я разведен, — не преминули напомнить несчастной мне. — И только давай без других стандартных фраз, в отцы я тебе точно не гожусь. — Но ты… вы мой профессор, — почему-то продолжала я участвовать в этом абсурде. — Как ты любишь выражаться, — хмыкнул Люциус, — это всего лишь на бумагах. Кстати, что насчет твоего возраста? — неожиданно поинтересовался он, а у меня начало складываться острое впечатление, что меня банально отвлекают от чего-то. — По магловскому паспорту тебе восемнадцать, а ты говоришь… — мужчина прищурил глаза, — маховик времени? — И он тоже, — кивнула я, зевнув. — Ад? — вспомнив что-то, догадался Малфой, пришлось опять кивнуть. — Он, и добавь маховик, получится плюс десять лет, — сон начал накатывать волнами усталости, и я поудобнее улеглась возле аристократа. — Насчет замужества, если вы не шутите, Люциус, хотя надеюсь на обратное, знайте, что без нормальных ухаживаний с букетно-конфетным периодом, а также нормального человеческого предложения руки и сердца, я на это никогда не соглашусь, — выставила я свои условия, которые были обязаны вывести бывшего сторонника Темного Лорда на чистую воду, попутно отбив любое имеющееся желание сделать из меня миссис. Вот только Малфои так просто не сдаются, как оказывается. — Всё будет, — заверили меня и, освободив из цепкого плена, принялись гладить по голове. Так приятно было, что возникло желание помурлыкать, но я сдержалась, кажется. — В таком случае, — уже практически продолжала увещевать я, — во избежание возврата ваших букетов с цветами и конфет вам же, — непонятно зачем решила я помочь настойчивому хаму, — сразу оповещаю — я терпеть не могу розы, особенно колючие, хотя кактусы считаю самыми милыми растениями в мире. Мне нравятся незабудки, подснежники и банальные ромашки с тюльпанами, а если это будет полевой букет, собранный собственноручно, то цены вам не будет. — Сбоку послышался смешок. — Учту, — поглаживая затылок, хмыкнул чем-то довольный блондин. — Полагаю это не всё? Есть какие-то особые предпочтения в конфетах? — он смеялся, но по-доброму, поэтому и я сильно ехидничать не стала. — Есть, — серьезно прошептала я и сглотнула. — Предпочитаю обходится без конфет и тортиков, а также вообще без сладкого. Хотя, как ты мог заметить сегодня утром, я люблю мёд, равно как и разные варенья, хотя без малинового жить не могу. В общем, обожаю фрукты и ягоды, однако в особенности предпочитаю мясо…✡🔯✡
Любовь — это доверие.Мэрилин Монро
На сей раз путешествие Северуса и Гермионы прошло без сучка без задоринки. Не было никаких незапланированных мест перемещения, ни жутких лесов, ни мрачных замков. Только опрятная деревушка недалеко от столицы графства Оксфордшир и таксист, который без лишних вопросов, но с подозрительными взглядами довез их до предположительного местонахождения поместья Снейпов. Мужчина шофер недоумевал, зачем этим странно одетым людям нужно выехать в необитаемую местность, находящуюся где-то между засыпанных в нынешнее время года снегом полей. Конечно, эта парочка могла поехать отдохнуть на пикник или с палатками и ночёвкой. Да вот незадача, ни палаток, ни какой-либо иной поклажи у них не было, лишь одна сумка через плечо, и то практически пустая с виду. Также время года не слишком соответствовало поездке на природу, разве что в горы кататься на лыжах, но не водилось в Оксфордшире столь больших гор для зимних курортов. Сама парочка тоже удивляла, жизнерадостная девушка лет не больше двадцати пяти и угрюмого вида мужчина под сорок. Впрочем, это всё не столь удивило таксиста, мало ли он странных пар и людей видел? Но вот когда они приехали на место, которое было подобно пустыне, где вместо песка снег лежит, люди оплатили проезд, и он осведомился, подождать путников здесь или заехать за ними через какое-то время, ему был дан совсем уж сумасшедший ответ: — Мы не нуждаемся больше в ваших услугах, — процедил брюнет. — Да, спасибо большое, что довезли сюда, — улыбнулась, сглаживая момент, кареглазая шатенка, которая, услышав ответ попутчика, прекратила с любопытством осматривать местность и поспешила вмешаться в разговор. — Нас позже заберет другой транспорт, — ответила на вопросительный взгляд таксиста Гермиона. На этом путешествие практически закончилось. Оба волшебника буквально сразу почувствовали отталкивающие маглов чары, а также заклятия отвода глаз. Старое, давно не обновляемое колдовство продержится от силы еще несколько лет, прежде чем окончательно сойдет на нет. Правда, чтобы преодолеть древнее волшебство господам волшебникам некоторое время пришлось попотеть. Но труд этого стоил, как только справились с первой преградой к поместью им открылся восхитительный вид, пусть и немного заброшенный. Это поместье было примерно такого же габарита, как и Малфой Мэнор, с одним незначительным отличием. Если усадьба лучшего друга Северуса была серой, а замок Принцев черным, то поместье Снейпов было их полной противоположностью. И если честно, профессор зелий сразу отмел предположение, что его предки по отцовской линии могли здесь жить. Не слишком-то Тобиас Снейп мог вписаться в это идеальное место, как и сам Северус Снейп. Кремового оттенка стены, как топлёное молоко, отдавали невероятным уютом и комфортом, а роскошный сад вокруг был мечтой любой домохозяйки, которая могла бы себе позволить оплачивать дюжину садовников. Не самое удивительное, но довольно интересное — снег не попал на территорию парка, окружавшего поместье, как и не засыпал само строение. В отличие от громадины Принцев, окружённой лишь зловещим лесом, дом Снейпов был огорожен от мира серой каменной стеной. — Красиво, — во все глаза смотря на открывшийся вид, выдохнула Гермиона. Зрелище действительно было завораживающим, даже у хогварсткого нетопыря перехватило дыхание. — Идем, постучимся в ворота? — спросил Северус, с умилением наблюдая за Грейнджер. Она так неподдельно искренне любовалась и восхищалась красотой этого места, что мужчине вновь захотелось обнять это гриффиндорское сокровище. А в общем, что ему мешает? Сказано — сделано, а если девушку что-то не устраивает, она об этом обязательно скажет. — Угу, — вопреки словам, Миона не двинулась с места, припав плечом к мужской груди. Когда стоящий сбоку профессор приобнял её за плечи, первой реакцией было замешательство, а затем стало так хорошо, светло и уютно. Мир оказался еще более светлым и радостным, чем обычно, хотя это и казалось уже невозможным. Ворота, ведущие к замку, были по-настоящему добротными. Кованые, двустворчатые и железные они имели достаточно внушительный вид. Но к ограждению Северус с Мионой не дошли ровно десять шагов, точнее, как не дошли? Снейп шел вперед, как ни в чем не бывало, а вот мисс Грейнджер… остановилась и шагу дальше ступить не могла. Влево, вправо, назад — с легкостью, а вот вперед никак. — Северус… — позвала она профессора, так как тот потери ученицы не заметил. — Гермиона? — обернулся в недоумении мужчина, нахмурившись. — Что-то не так? — Да, я пройти не могу, — кивнула девушка и сделал шаг на месте. — Шутишь? — поднял бровь зельевар, возвращаясь. — Нет, — с легкой обидой ответила Грейнджер, пока профессор помахивал палочкой возле нее, пытаясь обнаружить хоть что-то. — Странно, — протянул Снейп, пряча бесполезную сейчас деревяшку обратно в рукав. — Это родовая магия, — осторожно озвучил свои выводы он. — Похожая есть в Мэноре Люциуса, вот только мне ранее не доводилось с ней сталкиваться лоб в лоб, поэтому… я даже предположительно не знаю, что делать, — пришлось с неохотой признать полное неведение вопроса мужчине, разведя руками. — И что будем делать? — тут же спросила Миона. — Оставишь меня здесь и пойдешь дальше проверять? И почему магия тебя пропускает? Чье это поместье? Интересная магия, где-то я о ней слыша… — принялась строить предположения и догадки Ходячая Энциклопедия Хогвартса, попутно задавая вопросы и рассуждая. — Гермиона! — пришлось прервать монолог девушки Снейпу, повысив голос. Получилось резко, даже слишком, но эффект того стоил. Мисс всезнайка умолкла, опустив голову, а по мере речи профессора ее плечики опускались всё ниже, — В твоих глазах я такой злобный монстр, что оставлю тебя здесь одну? — перво-наперво спросил он — С чего вообще такие мысли, хотел бы я узнать. — Это самое логичное предположение, — тихо пискнула Грейнджер. — Самое глупое, — не согласился волшебник. — Разделяться на незнакомой территории! А если с тобой здесь что-то случится? На тебя нападут, пока я к воротам прогуливаюсь? — строго поинтересовался Снейп, неосторожно делясь своими личными страхами. — Прости, не подумала об этом, — повинилась она и тут же вскинула голову, дабы заглянуть в черную бездну глаз профессора. Не пристало гриффиндорке бояться, даже когда тебя отчитывает Ужас Всея Хогвартса Северус Снейп. Поэтому подбородок гордо вскинут, вздернутый носик повыше, взгляд поуверенней. Увидев более чем боевой настрой Гермионы, Снейп решил повременить с нотациями. Редко такое случалось, точнее такого практически никогда не было, но подходящих слов у зельевара не нашлось. Не часто ему приходилось сглаживать беседу, в обыденности он с астрономической башни чихал на мнение и чувства других людей, но в данной ситуации… Это был не вариант. Что изменилось? Да многое. Слишком многое, чтобы перечислять всё, однако, самое первостепенное — ему было важно мнение девушки, ему были не безразличны ее чувства. Не найдя подходящего ответа, с непроницаемым выражением лица мужчина дотронулся до руки Гермионы. Она непроизвольно сжала ладони в кулаки, выслушивая справедливые упреки профессора, все-таки думать плохо о нем — это привычка, которую ученица всегда терпеть не могла ни в сокурсниках, ни в себе. Поэтому она так часто выгораживала самого страшного учителя школы перед друзьями, пытаясь не поддаваться всеобщему плохому мнению о мужчине. Предрассудки и предвзятость всегда убивали её, с первым она уже распрощалась, успев проверить все ужасные домыслы о бывшем Пожирателе Смерти, находясь рядом с ним. Со вторым же придётся бороться самостоятельно, так как и разумом и сердечком справедливая гриффиндорка понимала — это всё глупость. Поэтому пересилив себя, Грейнджер разжала ладонь и позволила Снейпу взять себя за руку. Несколько мгновений раздумий и кареглазая переплела их пальцы, с легким сердцем позволяя Северусу притянуть себя ближе к мужскому телу, и… — Получилось! — радостно заметила Миона, порывисто обняв профессора и прижавшись к нему. — Да, — с улыбкой подтвердил Снейп, и не удержавшись, уткнулся носом в каштановую макушку. Вскинув голову вверх, Гермиона, смело глядя в черные глазища зельевара, потянулась к нему. Это было мимолётное касание губ. Быстрый и легкий поцелуй. Короткий светлый миг, который был неожиданно прерван писклявым голоском: — Хозяин? — неуверенный, просительно умоляющий тон резанул слух обоих волшебников.✡🔯✡
Никто не может жить одновременно в двух духовных мирах: дневном и сновидческом.Мирче Элиаде
Уже знакомая непроглядная тьма накрыла мое сознание. Опять этот, не до конца осознанный, сон? — Виктория… — раздалось откуда-то сбоку, и я завертела головой, пытаясь найти знакомый силуэт дяди. Но спортивной фигуры в темноте видно не было, как и ярко сверкающих глаз. Только знакомый голос, пробирающий до глубины души, вызывающий замирание сердца и глупые слезы на глазах. — Кир? — позвала я и сама удивилась, как жалко и жалобно звучит мой голос. Мне ведь уже казалось, что я смирилась с его смертью. Даже вспоминала об этом легко и просто, порой с сарказмом! Но стоило вот так во сне увидеть… да что там! Услышать родной голос, как вся выстроенная стена равнодушия с треском и грохотом обвалилась. Остается лишь надеяться, что со временем всё забудется и мне, хотя бы немного, полегчает. — Не плачь, девочка, — вздохнули совсем близко, но обладателя голоса я не увидела. — Развязка близка. Ты ведь знаешь, чувствуешь это? — В канун… — я вспомнила ритуалы из книжек — в ночь Рождества? — уточнила я, хотя хотелось столько всего сказать! Слишком много вопросов крутилось на языке да много слов было в голове. — Где ты? — все-таки нашла я более существенный, относящийся к этой действительности. — Здесь, — ответ донёсся со всех сторон разом, вызывая приступ мигрени. Я могу чувствовать боль во сне? — Но не ищи меня, не увидишь. — Почему? — слетело с губ быстрее, нежели я успела подумать. — Я слишком слаб, — раздалось в ответ с тяжелым вздохом, — и у нас слишком мало времени. Слушай, не перебивай, Вика, все вопросы потом, — осадил, открывшую было рот, меня экс-глава ОРДеДе. — Напоминаю, всё может быть не таким, как кажется. Хорошенько думай головой, малышка, но не забывай и чувствовать всю ситуацию. Шестое чувство у нас очень хорошее, помнишь? — с горькой улыбкой в голосе вопросили у меня. — Да! — я и вправду помнила, дядя всегда говорил мне доверять своим чувствам. Им не свойственно ошибаться, потому что… потому что мы демонологи, и только благодаря чувственности пятой точки на разные неприятности, а также при доле недюжего ума, до сих пор живы. — Замечательно, — голос стал отдаляться. — Хорошенько приготовься, всё случится в Хогвартсе в месте под названием «тайная комната». — Где? — не поняла я. — Самый нижний уровень, — объяснили тотчас же. — И… — Что? –я уже практически не слышала Киртана. — Будь осторожна! — вдруг прозвучало совсем близко, я даже кинулась вперед, а затем замерла, увидев яркий всполох глаз Кира. — Люблю тебя, не забывай об этом никогда. — Тоже люблю тебя, — мой голос был слабым до жути, но я все-таки смогла выдавить это из себя, надеясь, что адресат услышал мои слова. Поскольку уже в следующее мгновение я проснулась.✡🔯✡
Любое препятствие преодолевается настойчивостью.Леонардо да Винчи
Три огромные пары карих глаз смотрели на Северуса Снейпа с таким благоговением, что мужчине становилось не по себе. В Гермионе же эти взгляды вызывали жалость к маленьким беззащитным домашним эльфам. Сами же малютки испытывали всепоглощающее счастье, потому что нежданный и негаданный наследник появился у ворот замка. Сколько лет уже прошло с момента, когда погиб последний волшебник, носящий фамилию Снейп? Столько, что самый старый из троих ушастых домовиков, который застал того чародея, вспомнить и посчитать не мог. Нет, у него не было маразма, но память на старости лет подводила. Хотя во всем этом была явная злая ирония, над которой смеялись в последствии остальные чистокровные семьи, пока не забыли о существовании этого позора магического сообщества. Род Снейпов «выродился», не из-за слишком надменных взглядов на жизнь и людей без магии, как их извечные соперники Принцы, а потому, что в семье всё больше рождалось сквибов. Отношение некогда влиятельного семейства поголовно кареглазых Снейпов к маглам всегда было мягким, а о детях волшебников, не обладающих магией, говорить вообще не стоит. Такие дети не считались обузой или чем-то плохим, но к сожалению такие дети не могли считать себя полноценными членами магического сообщества с учетом реалий того времени. Поэтому потомки без магии предпочитали уходить в мир маглов, понемногу забывая о своих корнях. В следствие чего, когда погиб последний представитель династии Снейпов, владеющий чарами, никому магическое наследие не передалось. И лишь верные эльфы остались в поместье, держа его в сохранности, порядке и чистоте, умирая с течением времени. Так и остался только один очень старый эльф, воспитывающий молодняк, состоящий из двух домовиков. И теперь у, как оказалось, вполне себе богатого и даже чистокровного волшебника имелась дилемма. Так как некоторые бедные и несчастные лысые домовики слезно просят, попутно бухаясь на колени, переехать жить в поместье. Гермиона, к слову, стала на их сторону, помогая уговаривать Северуса. И ведь даже свободу им не предложила, видимо решила не добивать и так близких к обмороку существ. В четыре голоса заливаются, мол тут всё есть, а чего нету — организуют! И всё бы замечательно, но переезжать куда бы то ни было в планы Снейпа не входило. Правда устоять, когда на тебя жалостливо смотрят четыре пары шоколадных глаз, одна из которых вызывает щемящее чувство где-то между лопаток… Но Северус Снейп не был бы собой, если бы не начал искать выгоду во всем этом для себя. Все-таки он слизеринец, а это, кстати говоря, синдром ничуть не хуже гриффиндорского. — Я могу переехать сюда после окончания учебного года, — вынес в конце концов вердикт Снейп. — Но есть проблема, поместье слишком большое для меня одного, — бросил он выразительный взгляд на Грейнджер. Картина маленьких кудрявых детишек, бегающих рядом с зельеваром, до сих пор стояла перед глазами Северуса, а поэтому надо действовать как можно решительней. Да и домовики интуитивно окрестили девушку «доброй Хозяйкой». — Северус, — протянула неуверенно Гермиона, вдруг прекращая увещевать, как здесь хорошо и чудесно. Вообще она сама не знала, насколько хорошо это место, но эти искрение домовики… — Думаю это можно будет обсудить позже, — смилостивился Снейп, давая маленькую передышку Грейнджер, а также время «на подумать». — Синки проводит хозяев в столовую отобедать, — кивнул старший эльф на тощего, как жердь домовика, — а Тинки с Динки приготовят хозяйские комнаты, — радостно, но сдержанно закончил сморщенный, как изюм домашний эльф. Возражать никто не стал, так как быстрый перекус в кафе, который устроили себе волшебники, ждущие такси в деревне, не считался за полноценную трапезу и лишь на время утолил голод. Поэтому место дислокации (холл поместья, в который прыткие эльфы втащили не сильно упирающихся Гермиону и Северуса) сменилось на небольшую уютную кремовую гостиную, в которой до прибытия Синки, ушедшего за едой, случилось нечто забавное и важное. — У меня такое впечатление, — оглядываясь по сторонам, и видя на каждой стене по несколько портретов, поделилась Миона, — что за нами следят. — А за нами действительно наблюдают, — усмехнулся профессор, которого застывшие портреты кареглазых волшебников не смогли обвести вокруг пальца, застыв на месте. — Странно, право слово, что картины так долго сохраняют молчание. — Но… — протянула шатенка, в двое активней завертев головой, — это точно магические образы? Просто они… — договорить мисс Грейнджер не успела, потому что её перебила эффектного вида женщина с портрета, висящего совсем рядом с креслом Мионы. — Конечно магические, милочка, — фыркнула блондинка, хотя ее голос тут же потонул в шквале, поднявшемся в гостиной. Каждый нарисованный человек желал высказаться, не обращая внимание, что из-за гомонящих рядом сородичей, его не услышат. Снейп скривился, будто съел несколько лимонов и подавил огромное желание рявкнуть так, чтобы все заткнулись. Всё-таки он не у себя в подземельях, а это не класс гриффиндорцев. Еще обидит людей, которые скорее всего приходятся ему предками, а воспоминания о матушке Блэка всё еще были свежи в памяти. Вдруг эти окажутся такими же снобами и попытаются испортить ему если не жизнь, то настроение? И зельевар не был уверен, с какой легкостью можно снять эти картины, вдруг они тоже зачарованы хитрым образом, как портрет Вальбурги Блэк? Возиться с ними у профессора ни времени, ни желания не было, поэтому надо сдержаться. Широко распахнув карие глазища, Гермиона пыталась понять, кто обращается к ней, нужно ли отвечать, и, как и всех угомонить? Беспокойно вертя головой, она замерла, увидев один единственный портрет, сохраняющий спокойствие. Это был темноволосый высокий задумчивый мужчина средних лет. Он был чем-то похож на Северуса, темные глаза смотрели внимательно и вдумчиво, а между ними залегла небольшая и неглубокая складка, на лице застыло задумчивое выражение с легкой полуулыбкой. Гермиона неожиданно улыбнулась, тихонько хихикнув от пришедшего в голову сравнения. Этому человеку на хватало круглых очков на носу, нелепого светлого костюма и ранца, а так вылитый Игон Спенглер из знаменитых «Охотников за привидениями»! Сравнение оказалось приятным, потому что ученый из фильма понравился гриффиндорке больше всех остальных персонажей. Умный и спокойный, он придумал и сконструировал ловушку для призраков, без него весь энтузиазм двух других профессоров ни к чему хорошему не привел. По крайней мере, так полагала Гермиона. Переведя взгляд на своего профессора, Гермиона не сдержала улыбку. Ей не привыкать к шумным местам, а вот Северус явно любил тишину и спокойствие, в следствие чего сейчас недовольно кривился, бросая убийственные взгляды по сторонам. На учениках это работало, на портретах тоже. Некоторые из них, после мимолетного контакта с черными безднами взгляда Снейпа, затыкались и бледнели, видимо прочитав в нем обещание самых жестоких мук. Гермиона немного опустила голову, пытаясь скрыть ухмылку за распущенными каштановыми кудрями и заметила свою бисерную сумочку. Времени вернуть её в комнату у девушки не было, да и незачем делать это было, так как в ней находилось всё самое необходимое для путешествия хоть в лес, хоть куда. Заклятие Невидимого расширения девушка давно выучила наизусть и применяла довольно часто, буквально на всех своих вещах. То карман мантии слишком меленький, то в сумку все учебники и тетради не влезают, то еще что-то. Гениальная мысль стукнула Гермиону по голове, как обухом. Конечно, надо будет проконсультироваться с Викторией, а еще самой более подробно изучить этот вопрос, но если… Если даже на минутку представить, что ей удастся сотворить нечто подобное! Такие возможности по поимке демонов открывались, что у Грейнджер дыхание перехватило и Снейп бы наверняка заметил этот нездоровый блеск в глазах ученицы, кабы его терпение в этот же миг не кончилось. Помахав на прощание ручкой хозяину, оно со спокойной душой и совестью отбыло на долгосрочный отдых после нескольких лет верного служения. — Тихо! — это не был возглас, рык или тем более крик, но в комнате за секунду наступила благословенная тишина. Снейп никогда не орал, он всегда был тих. Зельевар говорил тихо и размеренно, так, что его слышали буквально все. Именно своим леденящим душу бархатистым голосом Снейп пугал все свои классы. Некоторые ученики считали, что он цедит слова, другие, что он их шипит. — Ваш обед, хозяева! — оповестил вошедший в комнату Синки.✡🔯✡
Умение хранить тайну говорит о тактичности — либо о равнодушии.Мария Домбровская
Сквозь сон Люциус почувствовал, как упругое и податливое женское тело откатилось от него. Вот минуту назад он еще чувствовал теплое дыхание у себя под мышкой, а девичья ручка обнимала его за талию, а теперь рядом пустота. Такая ужасная пустота, что невольно просыпаешься, попутно рукой пытаясь нащупать Викторию и вернуть её обратно. Приоткрыв тяжелые ото сна веки, Малфой с непониманием смотрит на брюнетку. Кажется ей стало жарко, так как скинув с себя одеяло, заодно полностью оголив не прикрытые ничем прелести, Воканс тяжело и быстро дышала, с шумом втягивая в себя воздух. Черные длинные кудри разметались темным ореолом вокруг головы девушки, а пухлые коралловые губки что-то беззвучно шептали. Видимо Викторию мучил кошмар, в ином случае она бы не металась беспокойно по кровати. Люциус хотел было остановить, разбудить ее, когда услышал отчаянно-тихое: — Кир! Она, как будто звала неведомого человека, сильно нуждаясь в нем. Малфой тряхнул блондинистой головой, он уже слышал где-то это имя. И кажется из уст той же Вики, а также от ее опекуна. Люциус всё не мог припомнить имя того странного мужчины, а тем временем, Виктория вновь дернулась на постели. Застывшая было рука мужчины опять потянулась к ученице. Он ухватил брюнетку за плечо, а меж тем она совсем тихо прошептала: — Тоже люблю тебя, — просыпаясь. Кому были адресованы эти слова? Этого Малфой спрашивать не стал, хотя на сердце лег тяжелый камень, но ему и так было достаточно голубых глаз, в которых плескалась такая боль, что дыхание перехватило. Кем бы этот Кир-Киртан не был, девушка явного обожала его. Это осознание резануло сознание Люциуса мгновенно, но другая мысль тут же успокоила. Не окончательно, но бальзам на душу пролила. — Люциус, — спросонья и после кошмарного сна, Виктория не слишком контролировала свою вежливость. — Можешь разжать руку? — кривясь, спросила она. Только сейчас экс-Пожиратель Смерти понял, что с силой перестарался. Быстро отдернув руку, мужчина с неудовольствием отметил красные следы на нежной коже девушки, оставленные его пальцами. Стало неуютно и погано, чтобы исправить ситуацию, профессор серьезно выдохнул: — Прости. — Ничего, — потирая плечо и надеясь, что синяков не будет, с трудом, но всё же улыбнулась голубоглазая. — Снился дурной сон? — с сочувствием спросил блондин, так как сам Люциус спал рядом с девушкой сном младенца. — Можно и так сказать, — откинувшись на подушку и подтянув к себе одеяло, дабы укрыться и укрыть Малфоя, произнесла Воканс. Повисла тишина, для кого неловкая, а для кого благословенная. Ведь Виктория имела возможность обдумать свое «сновидение», а также воскресить в памяти вспыхнувшие перед самым пробуждением родные глазища дяди. Без сомнений его. В отличие же от брюнетки, данная тишина казалась Люциусу если не пыткой, то очень неуютным мгновением, которое необходимо развеять. Что он мог спросить у нее? В памяти всплыл образ полной дамы… нет, не той, которая контролирует юные грриффиндрские дарования, а призрачной, с фамилией Воканс. — Почему Ванесса исчезает, когда ты рядом? — ворвался голос Малфоя в сознание девушки, руша все подобия логических цепочек. — Боится, — пожав плечами, задумчиво отвечает Виктория, но испытующий взгляд серебристых глаз явно требует более развернутого ответа. Голубые глаза горели реальным демоническим огнем, смотря не просто в душу, а в саму суть чело… призрака. Безжалостно прекрасные — скажут наблюдатели; безжалостные и ужасающие своей силой — исправит их, почувствовавшая на собственном опыте мощь горящего магией взгляда Ванесса Воканс. Это не было больно физически, впрочем, где вы видели физическую оболочку у привидений?! Но это было отвратительно и чрезвычайно болезненно морально. А маленькое чудовище не прекращало экзекуцию, пока не увидело всё самое интересное, вплоть до момента смерти женщины. Сначала, обрадовавшаяся появлению новой жертвы, умершая дама даже не придала внимания странному поведению живой родственницы. Девочка-подросток без страха, но с опаской во взгляде, вызывала лишь радость — вот и появилось у Ванессы развлечение на ближайшее время! Когда же ребенок спросил, не хочет ли она поиграть, женщина насторожилась. Ответ на вопрос, что за игра, ошарашил привидение, давая фору маленькой хулиганке. Потому что игра «Вскрой черепушку без ножа» не требовала участия двух сторон, достаточно одного ментального мага и одной жертвы. Конечно, призрак — это не живой человек и не кошка. Но отпечаток души владеет воспоминаниями о жизни и даже может чувствовать, обладая при этом сознанием. То бишь можно попрактиковаться в легилименции — вынесла вердикт Виктория и приступила к выполнению задачи. А что еще прикажете делать? Сознание соседской живности уже давно выучено наизусть, Макс непонятно сколько еще будет пропадать, Киртан тоже занят, а Курама и Светозар напрочь отказались помогать Воканс осваивать ментальную магию. А ведь это так интересно! Пусть и больно, по крайней мере, после слишком долгого копания в чужих мыслях и воспоминаниях у брюнетки появлялась жуткая мигрень. Но это такая мелочь. Поэтому вместо того, чтобы идти с повинной к бабушке Фисе или пытаться сбежать из родного замка обратно в большой и пустой особняк дяди, лучше заняться делом! Так и поступило юное дарование, медленно и верно взламывая сознание замешкавшейся Ванессе. Сбежать, утонувшая в водовороте прошлой жизни, женщина уже не могла. Ей пришлось вновь пережить все самые красочные воспоминания вместе с наглой девчонкой, которая с упорством горного козла пёрла вперед, не смотря на все нелепые попытки привидения выставить подобие преград. В момент, когда всё кончилось — Ванесса не поверила, что вот она — свобода! Но голос маленького воплощения зла и любопытства вернул ее на землю из объятий счастья и облегчения. — Ну что, давай по второму кругу? — осведомилась Вика с задорной улыбкой, блеснув было потухшими голубыми очами. Ответа не последовало, женщина-призрак метнулась к стене, исчезая в ней. И ничего, что спустя пять минут непрерывного полета по заклятию, наложенному некогда любимым племянником, ее выбросит обратно, потому что у нее есть лишь два выбора. Первый, оставаться до конца света в этих покоях и второй, летать по всему замку, а возможно и миру, за человеком, неосторожно вошедшим в дверь её бывших покоев. И в этот раз Ванесса Воканс делает то, над чем раньше бы от души посмеялась — осознанно остается в надоевших до рвотных позывов стенах, упуская «жертву». Тем более, что слова живой родственницы, брошенные вдогонку, подстегивают резче сотни хлыстов: — Постой! Ты куда?! Я ведь хотела попробовать тебя в ад отправить… — … вот так она от меня сбежала! — закончила Виктория, с обидой вспоминая, как злая женщина, на которой она хотела поставить столько экспериментов, слиняла. — И как ты хотела разобраться с ней сейчас, чтобы она от меня отстала? Если Ванесса исчезает каждый раз, когда ты появляешься рядом? — хмыкнул злостный блондин, не прочувствовавшийся всей трагедией девушки. — Да легко и просто! — вскинула горделивый взгляд брюнетка. — Это раньше я не могла призрака к себе подтянуть, а сейчас у меня есть несколько стопроцентных идей по данному поводу. Просто… — она задумалась, — всё времени на это не было, да и подзабыла я о ней, если честно говорить. Как думаешь, её просто предупредить насчет тебя или развеять? — вопросительно уткнулась взглядом в блондина Вика. — Второе, — недолго думая, ответил Люциус. Малфою и вспоминать не нужно, о том, как настойчиво прижималось к нему это привидение, могильный холод её объятий сам всплывает из ниоткуда, заставляя забыть об сострадании. — Хорошо, — спокойно кивнула девушка и легко улыбнулась мужчине так, что сердце у последнего в груди неприятно закололо. Само собой сорвались тихие слова, как бы он ни хотел рассказывать ей этого! Но рано или поздно, совесть, которая вопреки всем домыслам и слухам имеется у Люциуса Малфоя, заставит его признаться. И позже сказать правду Воканс будет намного болезненнее чем сейчас, для обоих. — Еще кое-что…