Дрожь

      Через десять минут Пабло принесли что-то похожее на костыли, и слегка пошатывающаяся компания скрылась в лесу. Дорога проходила в полном молчании, и каждый боялся его нарушить. Лишь Пабло иногда кряхтел от боли, хоть и старался это делать как можно тише. Марисса то и дело пыталась помочь ему, но сама шла с трудом, поэтому основная ее помощь заключалась в подбадривании его взглядом.       Блас повел ребят совсем другой дорогой, не той, которой они добирались сюда и не к которой они успели уже привыкнуть. Добравшись до его внедорожника, мужчина разблокировал автомобиль и помог сесть парню. — А как же моя машина? — спросил Пабло, с трудом умещая свою ногу в салоне. — Дашь мне ключи, я пригоню ее куда нужно, — сухо ответил Блас. Никто не рискнул перечить.       Отъехав на несколько километров, он остановил автомобиль, развернувшись, осмотрел ребят. — Решил нас тут выкинуть? — ехидно спросила Марисса, наглаживая ногу своего молодого человека, в глупой надежде на то, что от ее действий его боль утихнет. Но, гонимая заботой, делала только больнее, хоть Пабло героически старался этого не показывать. — Если не замолчишь, я так и сделаю, — не остался в долгу Блас. — А теперь слушаем все меня. И не смейте задавать глупых вопросов! Раз произошла такая ситуация, и вы оказались в нее замешаны, потому что суете свой нос куда не нужно, то стоит выходить из нее без лишнего шума. — Почему? Я хотела праздник закатить по этому поводу, не каждый раз ведь в таком карнавале участвую, — Марисса театрально взмахнула руками. Пабло облегченно вздохнул. Боль от прикосновений девушки испарилась, но ненадолго. Теплая рука вскоре снова вернулась на его ногу. — Ты, — проигнорировав выпад девушки, Блас голубыми глазами стрельнул в сторону Пабло. — Отцу скажешь, что тебя укусила собака, а ты, Андраде, матери скажешь, что хотела ее отогнать, споткнулась и упала. — А если мы всю правду скажем? Нехорошо родителям врать, — девушка поморщилась. — Если вы расскажете правду, то у вас два варианта. Либо вам не поверят и заподозрят в употреблении наркотиков, либо вы станете причиной кровопролитной войны между оборотнями и людьми. Повторюсь, если бы вы не сунули свой нос куда не надо, не пошли что-то выяснять, все было бы хорошо. Но сейчас вы подставляете под угрозу все поселение, ни один житель которого не причинил вреда человеку, — спокойно, ровным тоном сказал Блас, чем заставил Мариссу немного остепениться и вжаться в кресло. На самом деле такого Эредия они никогда не видели. Без напыщенной самодовольности, неуместной строгости. Перед ними сидел другой человек, которого хотелось слушать: — Теперь ты, Бустаманте. Я сожалею, но случилось то, что случилось. Мы очень не любим подобное. В твою кровь попала слюна вервольф, и… — Что и? — пауза в речи старосты слишком напрягла светловолосого юношу. — И поздравляю, ты один из нас! — на выдохе произнес Блас. —  В каком смысле? —  на лице Пабло читалось полное недоумение. Стальные тиски сковали его легкие. Стало трудно дышать. Округлившиеся глаза и приоткрытый рот говорили о том, что парень точно не ожидал подобного поворота. Такая информация не могла сразу уложиться в голове. Нужно было время для ее осмысления, пока же все это звучало бредом. — Через два дня ты начнешь обращение. Не бойся, на твою жизнь это особо не повлияет. Переходный период будет трудноват, поэтому я вас сейчас покажу своему врачу, а затем отвезу в колледж. У тебя будет день, чтобы решить, как отпроситься у отца и вернуться ко мне. — А что будет, если он его не отпустит? Серхио не даст просто так прогуливать колледж, — как-то тихо и неуверенно попыталась встрять Лухан, сидевшая молча все это время. — Он начнет обращение, чем напугает всех. Так как он не будет знать, как пользоваться своей силой, и животным началом, он разгромит все вокруг, и очень повезет, если никто из людей не попадется ему на пути. Потом его заберут службы, и будут долго изучать, он попытается сбежать и его пристрелят, — как-то невзначай ответил Эредия, но заметив испуганный глаза ребят добавил. — Просто был подобный прецедент. Моя задача состоит в том, чтобы научить тебя жить в облике человека, владеть своей внутренней силой и управлять эмоциями. Позже, когда все уляжется и успокоится, я введу тебя в нашу общину. Ты сможешь спокойно продолжить обучение, просто ты будешь немного отличаться от сверстников, но они об этом даже не догадаются. — Хватит пугать нас страшилками! Мы сами можем кого угодно запугать, — подала голос Марисса, что казалось совсем неуместным. Хоть она и ловила каждое его слово, ее злил этот новый Блас: спокойный и рассудительный. Даже больше, чем старый. — Я могу не помогать. Или вы думаете мне это надо? — Хорошо. Я понял тебя. Я решу вопрос с отцом. Сколько на все это уйдет время? — Пабло, закатив от нахлынувшей боли глаза, произнес на одном дыхании. — Я не знаю. Но недолго. Только запомни: завтра вечером ты должен быть у меня. Если ты начнешь обращение среди людей, это будет катастрофа. — Блас развернулся и завел мотор. — А теперь едем к врачу. Нужно вас всех внимательно обследовать.       Визит к врачу не показал каких-либо серьезных отклонений. Рваная рана Пабло не была глубокой, сотрясение у Мариссы серьезным, а ребенку Лухан ничего не угрожало.       Остановив машину чуть поодаль от колледжа, он высадил ребят, в очередной раз напомнив им о необходимости явиться в срок. Затем переведя взгляд от удаляющейся парочки, слегка небрежно обратился к Лухан: — Предлагаю заехать в кафе, поужинать. У меня дома нет ничего, — но беглый взгляд по девушке дал понять, что это было не самым лучшим вариантом. Прическа Лухан напоминала больше гнездо из спутанных волос, а на тело было надето всё то же хлопковое платье, которое ей одолжила Анна, только уже весьма порванное и грязное. — Хотя нет, с таким твоим внешним видом нас не пустят в цивилизацию, поехали домой. Я заеду в магазин. — Что ты за человек, Блас? — как-то обессилено, облокачивая голову на холодное стекло машины, спросила Лухан. Ей было невыносимо душно. Хотелось убежать, спрятаться. — Я не человек. — Теперь ты можешь открыть мне, почему я? Почему именно я должна родить этого ребенка? — решив, что сейчас самое лучшее время, девушка начала тяжелый во всех смыслах разговор. Зная Бласа, она не ожидала от него откровений, но хоть какие-то пояснения ей были необходимы. Девушка заметно устала от жизни в полном непонимании происходящего. — Потому что так решил совет старейшин, — не глядя на нее, ответил мужчина. — То есть, ты просто исполнил их желание? — треск разломанных надежд отозвался в голове у девушки. Где-то в глубине души в ней еще теплилась глупая девичья мысль, что она ему не совсем безразлична. А иначе зачем это всё? — Линарес, ты серьезно думаешь, что я добровольно переспал бы с тобой? — ухмылка скользнула по лицу мужчины. — Ну да, я же сирота, серая мышь. Я забыла, — с горечью отозвалась Лухан. Кажется, она потеряла контроль над собой. — А знаешь? Я понимаю тебя. Я далека до идеала красоты. На фоне той же Мии я невзрачные комок недоразумения. И как я могла подумать, что…       Не договорив, Лухан осеклась на полуслове, понимая, что чуть не сказала лишнего. — Могла подумать что? Ну же, договаривай, Линарес? Ты подумала, что я влюблен в тебя? Что за глупости приходят в твою голову? — Нет, сеньор Эредия, я даже в страшном сне не могла себе пожелать таких мыслей, — отрезала девушка и, насупившись, отвернулась к окну. Что-то похожее на внутренний крик заструилось по ее венам, разгоняя кровь и заставляя сердце учащенно биться. Мысленно она ругала себя и тут же жалела. — На самом деле я не хотел сказать то, что ты там про себя надумала. Дело не во внешности. Просто это была не моя воля, — не отрываясь от дороги, вымолвил Блас. Спокойный, казалось, что в нем нет никаких эмоций. — Почему они выбрали меня? Зачем им вообще этот ребенок? — выждав паузу, продолжила девушка. Она корила себя за минутную слабость, за то, что показала ее Бласу. — Наш род слишком мал и нам нужно периодически разбавлять кровь для продолжения его существования. Увы, Линарес, но твоя участь была решена еще десять лет назад. Ты когда-то спасла Рагнара, с тех пор он следил за твоей жизнью. — Ты сказал, что я спасла его, но я не помню такого… — Я плохо знаю ту историю. Знаю только, что он убегал от полиции, и ты его спрятала, — выруливая к дому, сказал наотмашь Блас. — Он особо не посвящает меня в свои тайны.       Тяжелый внедорожник остановился возле небольшого здания на окраине леса, только вот люди, находящиеся в нем, не спешили выходить. — Линарес, ну что ты смотришь на меня так? — устало спросил Блас, заметив как девушка испепеляет его своим взглядом. Мужчина обладал особым чутьем, подобающему волку. Только это чутье было гораздо тоньше, чем у простого лесного зверя — он чувствовал все на ментальном уровне, любую эмоцию, любое сомнение, и сейчас он прекрасно ощущал вибрации боли, исходящие от Лухан. Внутри ее закоулков души было что-то, что она старательно скрывала.       В ответ лишь было тяжелое молчание. Ей стало совершенно очевидно, что у него нет никаких чувств к ней, им движет только какое-то непонятное чувство долга. Маленькая толика надежды, живущая в ней, растаяла как дым. Выйдя из машины, она нарочито громко хлопнула дверью и отправилась ко входу в дом, попутно вытирая накапливающуюся влагу у глаз.       Блас, поставив машину на сигнализацию, так же неспешно зашагал к железной лестнице, ведущей на второй этаж, где уже стояла Лухан. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он быстро отпер дверь и первой в дом пустил девушку. Обстановка с ее прошлого посещения ничуть не изменилась, только вещей разбросанных стало больше. Молча поднявшись на второй ярус квартиры, она вошла в комнату, в которой ей уже приходилось недолго жить, и в которой до сих пор лежали ее вещи, забытые в прошлый раз. Не долго думая, она сбросила с себя грязное платье и надела, уже казалось ей такую странную, домашнюю одежду. Посмотрев впервые за неделю на себя в зеркало, она с ужасом отметила, что достаточно поправилась. Щеки выросли, грудь увеличилась, а бедра стали гораздо круглее. От прошлой, подростковой, угловатый фигуры не осталось ничего. — И как я так быстро набрала вес? — вслух подумала девушка, ущипнув себя за щеку.       Стук в дверь отвлек ее от чересчур придирчивой оценки своего внешнего вида. — Чего тебе? — крикнула девушка, тоном показывая, что не желает никого сейчас видеть. — Я пожарил яичницу, спускайся! — послышался из-за двери стальной голос Бласа. — Ты серьезно? — Лухан приоткрыла дверь и заглянула в небольшую щелочку. — Посмотри на меня! Я жирная! Я больше не буду есть! Никогда! — Линарес, что за вздор? — Блас буквально силой открыл до конца дверь, рассматривая перед ним стоящую девушку. Справедливости ради, после того, как она сняла свое мешковатое платье, он тоже заметил разительные изменения в ее фигуре. — Спускайся, или я тебя силой спущу. — Я сказала — нет! Уйди, — твердо и довольно уверенно отрезала Лухан, пытаясь закрыть перед мужчиной дверь. Но эта попытка оказалась бессмысленной, сильные мужские руки схватили ее за талию, оторвали от земли и понесли прочь из комнаты. Не успев опомниться, девушка уже сидела за столом, а перед ней стояла тарелка с вкусно пахнущей яичницей и парой сэндвичей. — Я сказала, что не буду есть, — демонстративно отвернулась Лухан. — Прекрати свои капризы. Ты носишь ребенка! Тебе нужно есть! Да и к тому же эта полнота тебе идет, — как бы невзначай произнес Блас. Только нужные слова долетели ровно туда, куда он метил. Успокоив девушку, мужчина вышел в гостиную, где принялся разводить камин.        Спустившись, Лухан долго сидела гипнотизируя тарелку, не обращая внимание на протестующее урчание желудка. Который начинал немного побаливать от жуткого голода. Не выдержав, тонкие пальчики схватили вилку, и уже через пять минут девушка недоуменно смотрела на пустую тарелку. Лухан было абсолютно понятно, что она совсем не прочь съесть еще немного, но какая-то внутренняя гордость и проснувшийся самоконтроль, запретили ей это сделать. Вымыв посуду, она аккуратно, на носочках прошагала в гостиную. Блас сидел на стареньком диване, умиротворенно попивающий коньяк и очень внимательно следящий за огнем в камине. Атмосфера легкого таинства опустилась на эту небольшую комнату. — Можно рядом присесть? — как-то неуверенно спросила она. Ее переполняли самые разные чувства, голову буквально давило от мыслей. Но сердце девушки хотело покоя, который сейчас исходил от мужчины, расслабленно сидящего напротив нее. — Садись, — кивнул он, не отводя взгляда от огня. — Красиво. Я люблю огонь, — Лухан мягко опустилась на примятый диван и последовала его примеру, переключив свое внимание на изящные языки пламени, которые танцевали свое огненное танго под аккомпанемент треска свежих полений. — Это удивительное природное явление, противоречивое: может осветить путь, согреть, а может и обжечь, — стакан с коньяком в руках мужчины потихоньку осушался. — Блас, расскажи о себе, — Лухан закрыла ноги пледом, на улице стемнело, а это значит дневное тепло сменилось ночной прохладой, легким ветерком сквозившей из открытой форточки. Девушка отметила про себя, что в этот раз шторы не занавешены. Но спрашивать об этом не рискнула, чтобы не испортить момент. — Ты разве обо мне мало знаешь, Линарес? — Мой опекун это ты? — как-то для самой себя неожиданно спросила Лухан. — Вряд ли Рагнар мог стать моим опекуном, сомневаюсь, что у него есть хоть какие-то документы. — Ты проницательна, Линарес, — Блас ушел от ответа, что не помешало Лухан все понять. Где-то в глубинах души она догадывалась об этом, но признавать не хотела. Это порождало слишком много вопросов — Именно поэтому ты издевался надо мной столько времени? — тоненькие пальчики девушки сжались в кулак. Невольно скользнули воспоминания, как он, будучи ее старостой, заставлял отрабатывать общественными работами любые провинности. Он, жесткий и властный, не упускал даже самой призрачной возможности для того, чтобы лишний раз напомнить ей, что она всего лишь никому не нужная сиротка. — А вот тут твоя проницательность закончилась. Я просто делал тебя сильнее. Общество богатых детей со свойственной им вседозволенностью сильно расслабляет. А тебе нельзя, ты должна быть сильной, — сказав это, он сделал глоток обжигающей жидкости, отчего непроизвольно поморщился.        Лухан услышала его слова и впервые уловила тон с несвойственным теплом. Решив закрыть эту тему на довольно приятной для нее ноте, она поспешила открыть другую: — Рагнар не твой отец ведь, расскажи мне о своем детстве, о своих настоящих родителях. Кто они? — заметив, что под действием алкоголя Блас слегка захмелел и расслабился, она аккуратно продолжила расспрос. — Не думаю, что тебе это нужно. — Ты отец моего ребенка и мне хочется знать все. Между нами больше не может быть тайн. — Моя мать была обычной женщиной. Отец — обычный волк, который запылал чувствами к человеку, — сказал Блас абсолютно спокойным голосом, как будто в этом нет ничего сверхъестественного. — Разве такое может быть? — Мое рождение, это второй случай в истории существования вервольфов. Первый случай стал причиной появления нашего рода — рода Оборотней. — Это очень интересно, — Лухан наблюдала как отблески пламени отражалось на красивом и мужественном лице мужчины. Его глаза блестели, а взгляд, с легким прищуром, был погружен вглубь огня. — А где сейчас твои родители? — Мать, будучи беременной на большом сроке, сбежала в лес, а когда жители близлежащих деревень узнали о причине ее побега, устроили на нее охоту. В лесу они встретили группу кочевников, которые тогда блуждали в поисках пропитания. Они ей помогли родить. Позже их пути разошлись. Я не знаю, что достоверно с ней случилось, то ли ее поймали, то ли ее убили на месте. Знаю только, что волк, мой отец, держа в пасти сверток с младенцем, нашел тех кочевников. В эту же ночь он умер, так как все его тело покрывали глубокие раны. — Этими кочевниками был Рагнар и его семья… — догадалась Лухан. — Да, только на то время страна страдала от засухи, эпидемий и голода. Звери в лесах гибли от нехватки пропитания. Вервольфы кочевали по лесам, в поисках хоть какой-нибудь пищи. Из-за клятвы данной когда-то предками, они не имели права нападать на человека. Рагнар боялся, что не сможет прокормить младенца, именно поэтому в одну из ночей он подкинул меня в приют… До шестнадцати лет я рос обычным человеком. Окончил школу, пошел учиться дальше, пока однажды не встретил странного мужчину, который и показал мне мои возможности. Все эти шестнадцать лет он следил за мной. Собственно, это все. — Но ты отличаешься от них, — заметила Лухан. — Ты образован, ты живешь в цивилизации… — Так уж получилось, что мне комфортнее в городе, заниматься людскими делами. — А что будет с Пабло? — девушка поднялась, чтобы налить себе немного воды из прозрачного кувшина, стоящего на журнальном столике. От сильного волнения в горле пересохло, стало больно глотать. — Если он вернется в срок, с ним все будет… — не успел мужчина договорить, как его прервал пронзительный визг девушки, а в следующее мгновение кувшин с дребезгом разбился об пол. Подскочив к ней, Блас сгреб ее в охапку и отвел подальше от разбитого стекла. — Что случилось? — не совсем понял он. — Там… Там… — палец девушки указывал на образовавшуюся лужу на полу. — Что там? — мужчина наконец разжал руки, которыми держал Лухан. — Я увидела в отражении того, кто напал на нас… — побледневшая Лухан присела на диван. — Ложись спать, Линарес. Ты устала. Слишком много впечатлений, вот тебе и видится всякая ерунда, — лаконично ответил Блас, скрывая истинные эмоции. — Ты прав. Я сейчас все уберу, — Лухан подскочила на месте, понимая, что по ее вине весь пол в стекле и воде. — Оставь, я сам. — Да мне не сложно. — Я сказал, я сам! — голос Бласа был резким, громким, грубым, привычным. Сейчас он не принимал никакие возражения. Увидев округлившиеся глаза девушки, в которых читалось смятение, он немного сбавил тон. — Ложись. Тебе нужно отдохнуть. И ты, и ребенок вымотались за день. Я все уберу сам. — Хорошо. Ну тогда, спокойной ночи! — не став продолжать спор, девушка улыбнулась и зашагала на второй этаж, где спряталась в своей комнате.       Наспех приняв ванну и от души порадовавшись благами цивилизации, девушка в одних трусиках плюхнулась на кровать, отметив в своей голове, что завтра стоит прикупить пижаму. Увиденные в отражение прожигающие желтые глаза, она с легкостью списала на усталость. Прокрутив в памяти диалог с Бласом, она медленно и сладко уснула.

***

— Что тебе здесь нужно? — выйдя на задний двор, мужчина нервно сжимал кулаки. — Аркелл, ты сам все знаешь. Отдай то, что принадлежит мне.