Дрожь

      Открыв глаза, Лухан уперлась взглядом в потолок, непроизвольно став ощупывать рукой то, на чем она лежала. И это было кроватью; мягкой, теплой и невероятно уютной кроватью. Чуть приподняв голову и осмотрев помещение, она поняла, что находится у Бласа. На минуту в сердце затеплилась надежда, что это приключение ей приснилось, что произошедшее всего лишь сон. Попытавшись подняться, Лухан ощутила тяжесть во всем теле, будто ее конечности превышали собственный вес в десятки раз. Терпкий запах костра, идущий от волос, дал понять, что все, что с ней произошло, было абсолютной реальностью. Но как она оказалась тут, девушка не помнила совсем. Последнее, что запечатлела ее память были Северин и Блас, с ненавистью смотрящие на друг друга.       Приподнявшись, сжав от боли во всем теле губы, она аккуратно встала с кровати. Резкая боль смешалась с дикой слабостью. Ее шатало, казалось, тело ей больше не принадлежит. Но поднимая налитые свинцом ноги, она медленно, шаг за шагом, направилась к выходу из комнаты, рукой опираясь об стену. Аккуратно открыв дверь и преодолев небольшой коридор, Лухан оказалась у лестницы. Боковым зрением уловив Анну на первом этаже, она притаилась. — И зачем было все громить тут? Ты абсолютно не умеешь держать себя в руках, — складывая разбросанные Бласом пару дней назад вещи, причитала девушка — Ты тоже. Раз связалась с этим, — послышался голос мужчины. Он был строг. Впрочем, как всегда. — Не хочу это обсуждать! — Отец будет зол. — Я не буду это-о-о обсуждать, — пропела Анна, окунув тряпку в ведро. — Ты когда собираешься сказать Лухан? — убрав прядь волос, внимательно посмотрела на него девушка. — Я не хочу это обсуждать, — передразнил ее Блас.       Услышав это, Лухан было пыталась сделать шаг с лестницы, но тело, как назло, отказалось ее слушать, потеряв равновесие. Успев в последний момент ухватиться за перила, она повисла на них. Заметивший это Блас, тут же в несколько прыжков преодолел десяток ступеней, и подхватил девушку, помогая ей спуститься. — Линарес, тебе никто нет разрешал покидать комнату, — по-привычному отстраненно отметил мужчина, опуская Лухан на диван. От его холодных прикосновений девушку зазнобило. — Мне никто и не запрещал, — справедливо заметила Лухан, удобнее располагаясь на диване. Было больно говорить, еще больнее было делать глубокие вдохи. Легкие горели. — Лухан, я приготовила покушать, —погладив девушку по голове, мягко сказала Анна, та лишь отрицательно покачала головой. — Тебе нужно есть. — Я поем только тогда… — медленно, с хрипом произносили Лухан. — Когда вы мне расскажите то, что хотели. Я все слышала. — Ну, дядя, твой выход, — похлопав Бласа по плечу, Анна, бубня что-то себе под нос, скрылась на кухне. Воцарившую паузу разрезала хлесткая фраза: — Ты умираешь, — без какой-либо подготовки выпалил Блас. Жилка на его шее заметно вспухла и запульсировала. Он был напряжен и, встав у окна, старался не смотреть в сторону Лухан. — Что? — от его слов в горле Лухан запершило. Наступивший приступ кашля мешал как можно быстрее узнать информацию. Принесенный Анной стакан воды чуть исправил ситуацию, смягчил горло. — Ты слаба, Линарес. Я всегда говорил тебе, что ты слабая, — резко обращенный к ней взгляд небесно-голубых глаз прожигал бледную девушку. — Я… Я… — Твое человеческое тело оказалось не готовым. Оно не сможет выносить и родить то, что находится внутри тебя без последствий. — Что… Что??? — услышанное пощечиной ударило по и без того обессиленной девушке. — Скажи, Блас, ты знал это? Тогда, когда намеренно спал со мной? Ты знал? — Я предполагал, — спокойно ответил мужчина, усаживаясь в кресле. — И ты сознательно пошел на это? — слезы хлынули из глаз девушки, скатываясь по впалым щекам. Сердце задрожало как мышиный хвост. Болезненное нутро и без этого предательски сжималось, изводя девушку. — Да что я сделала тебе, Блас? За что ты меня так ненавидишь? — Линарес, не будь слабой, — его слова звучали слишком хлестко, слишком жестко. Смотря на него полными от слез глазами, она не могла найти никакого объяснения его ответам. Обида, жалость к себе, чувство несправедливости взяли вверх над физическим недомоганием. Поднявшись с дивана и закусив губу, она направилась к выходу. Вышедшая из кухни Анна окликнула ее, но Лухан осталась безучастна к этому. Босиком и в ночной сорочке она спустилась по железной лестнице вниз. Холод от металла обжигал ноги, но ей было все равно. Убежать, скрыться. Подальше от него.       Как только нога коснулась последней ступеньки, цепкая рука схватила ее за локоть, оставляя на бледном плече красные отметины. — Не глупи. — Отпусти, — одернув руку, она все-таки преодолела последнюю ступеньку и уверенно зашагала в сторону леса. — Убегаешь к ним? — послышалось совсем близко за ее спиной. — Да, к ним. Они хотя бы мне не врут, — не оборачиваясь, ответила она, не сбавляя темпа. — И что ты этим добьешься? — голос сзади все так же близко раздавался за ее спиной. Резко остановившись, она замерла, глубоко вдыхая воздух. Чувство жжения в легких усиливалось. — Вы так хотели быть ближе к людям, жить как люди, что не заметили как стали людьми. С их слабостями, пороками и подлостью. Скажи, Блас, этого ли вы хотели? — медленно, делая паузы, проговорила Лухан.       Повернувшись, она посмотрела в его глаза. Снова знакомая боль в сердце, будто от каждого его удара по всему телу появлялись маленькие трещинки. Еще чуть-чуть, и она бы взорвалась, разлетаясь на тысячи маленьких осколков: — Они звери, да. Они не открывают фирм, как ты. Они не работают, не носят галстуков. Но знаешь, что их отличает от вас? Честь, Блас, которую ты растерял. Мне не страшно умирать. С меня довольно. Прости.       Ветки под ногами больно кололи босые ноги, но не оставив себе время для раздумий, Лухан попыталась побежать. Преодолев метров десять, сильная одышка заставила ее остановиться. Облокотившись рукой о дерево, девушка старалась прийти в себя. Где-то мысленно внутри призывая собраться, взять себя в руки Перед глазами все плыло. В горле пересохло. Очередной глубокий вдох спровоцировал новый приступ кашля, который усиливался с каждым вздохом. Отхаркивая кровью, она все еще пыталась держать равновесие. Любое дуновение ветра заставляло ее качаться из стороны в сторону, подыгрывая природному явлению. Но почувствовав, как сильные руки подхватили ее, Лухан позволила себе расслабиться, на минуту дав передышку своему измотанному организму. Дальше словно во сне ее уложили на диван. Сквозь мутную пелену она видела Анну, которая насильно что-то вливала ей в рот, попутно вытирая кровь на ее посиневших губах. И уже через несколько мгновений ее забрал к себе сон. Крепкий, сладкий и такой нужный.

***

— Она уснула, — спускаясь по лестнице, тихим голосом произнесла Анна. Заметив с какой скоростью Блас поглощает виски, она вырвала из его рук бутылку. — Остановись. Сейчас не лучшее время.       Блас молчал. Сидел застывшей статуей, олицетворяющей тревожность. Всем своим видом показывал, что готов взорваться в любой момент. Комок нервов, в связке с авторитарностью, он съедал сам себя. Легкое похлопывание по плечу заставило его встрепенуться, будто через него прошел разряд тока. — Э-э-эй. Это я, — убрав руку с его плеча, отскочила на безопасное расстояние Анна. — Она долго не протянет. Но хочу сказать, ты был груб с ней. — Я знаю, — с непривычной дрожью в голосе вместе с выдохом произнес Блас, не уточнив на какое из утверждений он ответил. — Нужно спасать детей. — Что ты предлагаешь? — У тебя же есть связи, — аккуратно начала Анна. Ей самой было неприятно это говорить. — Пока не поздно ее можно подключить к аппарату искусственного жизнеобеспечения. До того момента, пока два плода внутри нее не сформируются.       Сказав это, она опустила глаза. Но чувство, будто ее поджигают взглядом, молоточком било по голове. Он смотрел, не отводя глаз, но Анна не видела этого затравленного взгляда, как и опустошения в нем. — Да, я все понимаю, Аркелл. Но наш род тысячелетие ждал этих детей. — Иди к Северину, — оборвав ее, выдавил из себя Блас. — Что? — большие зеленые глаза стали еще больше. Она не ожидала такой резкой смены темы. — Иди к Северину, — повторил он. — Я отпускаю. Вы любите друг друга.       Поднявшись, Блас подошел к окну. В его мыслях все уже было решено. — А девушка. Что ты хочешь? — Аборт, — повернувшись к ней, он прищурил глаза. — Ей сделают аборт. — Но как?! Ты идешь против своего рода? — Ты тоже, — пожав плечами, произнес Блас. — Дедушка рассердится.  — Ты тоже его слегка расстроишь, — Блас не хотел сейчас думать о Рагнаре, о своем племени, за которое он был в ответе. Он знал, что старейшина уже в курсе происходящего, и был готов взять всю ответственность на себя. — Непутевые мы наследники, — грустно улыбнувшись, констатировала Анна. — Как только она проснется, ее нужно покормить. Не захочет сама, войди в ее разум, как ты умеешь. — Я разберусь. — И еще, Аркелл… — Анна взяла паузу. — Решай быстрее. Время уходит. И когда оно закончится, мы можем потерять и твоих наследников, и ее. — Передавай привет Северину.

***

      Первым, что увидела Лухан, открыв глаза, была раскрасневшаяся, слегка опухшая Марисса, которая невероятно шумно и громко обрадовалась пробуждению подруги. Обняв весьма высохшее тело, она без умолку тараторила, рассказывая ей о всех последних новостях из колледжа. Умолчав лишь о том, как среди ночи раздался звонок Бласа, уставший голос просил придти и поддержать подругу. Блас не стал скрывать от нее последние новости, за что получил колкую фразу, говорящую о том, какой же Эредия низкоморальный павлин. — И вот представь, Пабло стоит с этой официанткой в буфете, мило беседует. Я хотела удавить его своими же бусами, но потому подумала, вдруг он станет этим… большим и волосатым, разнесет все кафе. Но идея неплохая, зато лохматой ветрехвостки было бы негде работать.       Лухан слушала рассказы подруги сквозь слезы. Ее такой родной голос буквально ласкал слух девушки. Сердце наконец вспомнило что-то такое теплое, казалось, утраченное навсегда. — Марисса, как же я рада тебя видеть.       Вошедший в комнату Пабло тихо подозвал к себе Мариссу. — Я скоро вернусь. Не бойся, я теперь всегда буду с тобой, — нехотя отпустив руку подруги, девушка скрылась за дверью. Как только послышался характерный для закрывающейся двери щелчок, тоненькие ручейки слез полились из глаз Лухан, скатываясь вниз и щекотя уши. Она вспоминала то беззаботное время в колледже, с их юношеским максимализмом, бесполезными протестами, с первой любовью. Как же быстро она повзрослела.       От нахлынувших воспоминаний ее отвлекли сильные руки, которые с легкостью подхватили девичье тело. Уложив ее на заднее кресло своего внедорожника, Блас сел за руль и тронулся следом. Лухан, так и не проронившая и слова, смотрела через окно, как Марисса и Пабло сели в свою машину и выехали за ней следом. Всю дорогу она молчала, молчал и он. Остановившись у двухэтажного здания, Блас все так же аккуратно вытащил девушку из машины. Прикосновение его рук даже через ночную сорочку жгло ее нежную кожу.       Далее была каталка, длинный коридор и палата интенсивной терапии. Капельницы, уколы, маска для подачи кислорода. К девушке подключили все, что только можно. Марисса, просидев несколько часов у палаты, была вынуждена вопреки данному обещанию, ненадолго покинуть больницу из-за дурацкого приказа Дунофа. — Не спишь? — тихо постучав, в палату вошла Анна. — А здесь не так уж плохо. — Самый раз для того чтобы умереть, — себе под нос еле слышно сказала Лухан. — Будь сильной. Борись. — Разве у меня есть шансы? Ты же видишь, что никаких. — Аркелл решил, что есть. — Он ненавидит меня. — Ты ошибаешься, — мягко взяв руку Лухан, прошептала Анна. — Дядя, он сложный, но он хороший. — А вот и он! — оповестила Анна о зашедшем в палату Бласе. Лухан поежилась, вжав голову в мягкую подушку. Зафиксированная специальными аппаратами она не могла отвернуться для того, чтобы не видеть его и не ощущать присутствие человека, который сделал ей очень больно. Только вот приподнятая кровать как на зло давала полный обзор палаты, и волей неволей, взгляд упирался в мужчину. Зажмурив глаза, Лухан слышала, как Анна покинула палату, а Блас вымерял её шагами.

***

      Прищурив глаза, он смотрел на прибор, измеряющий показатели девушки. Цифра частоты сердечного ритма превышала 140 ударов. Её организм работал на максимальных скоростях. Повисшая трагическая тишина давила на виски. Нужно было что-то сказать. К счастью мужчины, она начала первой. — Зачем ты пришёл?       Простой вопрос ввёл в ступор. Руки онемели. Её распахнувшиеся пытливые глаза смотрели в упор. — Ну же, не молчи. — Пришёл пожелать удачи, — перебирая в голове десятки вариантов ответа, он, пожалуй, выбрал не самый лучший. — Удача на том свете не нужна, — её обречённый голос ножом по стеклу проскрипел в голове мужчины. — Тебе нужно отдыхать. Впереди тебя ждёт ещё одно испытание. — Ещё одно? Тебе все мало? — говорили только её губы. Говорили тихим, с лёгкой хрипотцой голосом. Он старался не смотреть на неё, устремив взгляд куда-то мимо, на белую стену. — Блас, оставь меня в покое. Я не глупая, я все понимаю. Я чувствую свое тело. Да, я наконец его ощущаю. Оно изнеможденное. Это конец.       Блас молчал. Сжав челюсть, он прошёл мимо кровати к единственному небольшому окну, за которым кипела жизнь: люди в белых халатах сновали туда-сюда, посетители, удобно разместившись на скамейках, ждали своих близких. — Знаешь, Блас… — раздавшийся за спиной голос заставил напрячь все мышцы тела. Он предпочёл промолчать, дать возможность Лухан все сказать. — А я любила тебя, Блас Эредия. И сейчас люблю. Помнишь, каким важным ты зашёл в наш колледж? Как ты хотел меня растоптать? Я любила. Скрывала. Не признавалась даже самой себе. Мне было стыдно от одной мысли, что можно испытывать высокие чувства к такому человеку, как ты. Ты не достоин их. Ты не умеешь чувствовать. Мне больше нечего терять. Считай, что это исповедь слабой сиротки. Несколько лет мы воевали. Так возрадуйся! Я проиграла. Видишь эту палату, считай, что это мой белый флаг. Уходи.       Он смотрел в окно, делая вид, будто его что-то увлекло где-то там на улице. Эмоциональный тупик. Своими словами она оголила его нервы, заставила кипеть кровь, ядом разливавшуюся по телу. На секунду застыв, он провел по лицу рукой, в которой ощущал лёгкий тремор, задержав её у рта. Щетина колола загрубевшую кожу ладони. Покачавшись как маятник, то взад, то вперёд, он отправился к выходу. И лишь у самой двери остановился. Тяжесть. Она везде, в голове, в груди, в сердце. Обернувшись, он столкнулся с её потухшим взглядом. Он был не прав. — Отдыхай.