Герой

      На следующее утро они решили покинуть Лотлориен. Они не были ограничены во времени, но его нельзя было терять. Если тьма поглотит Средиземье раньше, чем они уничтожат Кольцо, то все погибнет.       Узнав об принятом решении, Галадриэль и Келеборн вызвали девятерых хранителей к себе, дабы попрощаться с ними перед долгой дорогой и снарядить их всем необходимым.       Талион, Леголас и Гимли грузили вещи на белоснежные ладьи, когда эльф неожиданно спросил: — Как давно вы знакомы с Халдиром?       Девушка так и замерла с мешком в руках. Гимли переводил свой заинтересованный взгляд с одного на другого. Подобного рода вопрос она не ожидала услышать в такой момент. Почему он спросил именно сейчас? Чутье подсказывало ей, что он, скорее всего, следил за ней и слышал весь ее вчерашний разговор. Если это так, то зачем он это сделал? Какое ему дело до ее отношений с Халдиром. — Это не важно, — отмахнулась Талион, вновь взяв себя в руки — обида по-прежнему тяжким грузом лежала на сердце. Через несколько секунд она добавила: — Это произошло много лет назад, когда мне еще было около двадцати лет и я приехала в Лориен, чтобы успокоить свое сердце. — Что? Ты знаешь этого грубияна и невежду? — удивился гном, вытаращив на нее глаза. — Откуда? — Мы встретились в Лориене, но я мало что помню из тех дней, проведенных мною здесь. Помню лишь ощущение легкости и умиротворения, с которым я уезжала отсюда, и как мне хотелось бы сюда однажды вернуться вновь. К сожалению, лишь темные времена вновь привели меня в это место. — А я вот очень рад, что мы уезжаем отсюда, — проворчал гном. — Не хочу больше его видеть. Талион, держись от него подальше, а то мало ли что с тобой может случится.       Девушка весело рассмеялась. — Хорошо, Гимли, — ответила она. — Но ведь на самом деле тебе хочется побыть здесь еще немного, верно? — Ну… может только самую малость, — гном слегка покраснел. — Чтобы еще раз взглянуть на нее.       Талион улыбнулась. Она понимала, как сложно порой признавать даже такие простые чувства, как уважение или восхищение кем-либо. Она и сама восхищалась Галадриэль — ее красотой, величием. Даже уникальная по-своему Арвен отходила в мыслях Талион на второй план. Галадриэль не была похожа на других эльфов потому, что была глубоко мудрой и пережила больше, чем кто-либо другой. В ней было что-то великое, чего не было ни в ком другом, но что это, Талион до сих пор не могла для себя определить. — Госпожа Галадриэль желает говорить с Вами.       Она не сразу поняла, что обращаются к ней, пока она не увидела, что Гимли и Леголас стоят на месте и смотрят на нее. Талион проследовала следом за эльфом куда-то вглубь леса. Для чего она понадобилась госпоже в такой час? Что та хотела сказать ей?       В этот раз Халдира не было рядом — Галадриэль стояла одна посреди лесной поляны. Теплая и искренняя улыбка озаряла ее лицо, и от этого казалась еще ярче и прекраснее. — Госпожа Галадриэль, — Талион поклонилась, — зачем я понадобилась Вам в такой час? — Хотела кое-что вручить тебе. Это поможет тебе в дальнейшем.       Галадриэль протянула ей небольшую узорчатую шкатулку, которая помещалась в ее руке. Талион приняла ее. — Это лечебная мазь. Даже ее малого количества хватит на то, чтобы излечить проклятые раны. — На что Вы намекаете, госпожа?       Галадриэль посерьезнела, и улыбка сошла с ее лица. — Я видела сон о тебе, Талион. О том, что случится с тобой в будущем. — Что Вы видели, госпожа? — насторожилась она. — Прошу, скажите мне. Я должна знать, что меня ждет. — Я не имею права раскрывать тебе подробности, а потому лишь скажу, что увидела там любовь и смерть. — Любовь и смерть? — удивилась она. — Но ведь это же совершенно противоположные вещи.       И Вы сами говорили, что ныне всякая существующая любовь омрачена печалью. Значит, новая любовь попросту не может возникнуть. Галадриэль снова улыбнулась и подошла поближе к девушке, взяв ее за руку. — Запомни, Талион: любовь, зародившаяся и пережившая темные времена — самая крепкое, настоящее и искреннее чувство. Однажды ты поймешь это… В будущем тебе понадобится больше сил, чем сейчас, ибо вместе с расстоянием растет и опасность. И в такое темное время Братству как никогда нужна будет твоя сила и твоя вера в надежду. Не сдавайся. Не останавливайся. Иди вперед и веди остальных. И самое главное — не переставай верить в надежду, неси эту веру другим. Ведь сейчас это единственное, во что большинство из нас может поверить. ///       Ладьи плавно отчалили от берега и начали свое путешествие вдоль великой реки Андуин. Талион обернулась назад, чтобы в последний раз окинуть берег, на котором стоял Халдир. Его взгляд, обращенный на нее, был так печален, что сердце защемило. Что-то подсказывало ей, что она видела его в последний раз.       Каждый из хранителей получил подарок от Галадриэль. Сэм получил веревку, Фродо достался флакон, Мерри и Пиппину — нолдорские кинжалы, Леголасу — лук Галадримов, Гимли… — Кстати, Гимли, — обратилась к гному Талион, который сидел прямо перед ней, — что же тебе подарила госпожа? — Я попросил у нее один лишь локон золотых волос, — грустно произнес гном в ответ. — Она дала мне три.       Талион на секунду улыбнулась, но затем снова помрачнела. Большая надежда была возложена на Арагорна, ведь она слышала все то, что Галадриэль сказала ее брату. Если они проиграют, то Арагорн потеряет Арвен и падет во тьму, какой прежде люди не ведали. Она хотела разделить с ним эту ношу, чтобы облегчить ее, но что она могла сделать? Что она могла сказать? Как облегчить эту ношу, о которой она имела смутные представления? На кону стоят его любовь и честь. А она полукровка, которая не имеет представления о своей дальнейшей судьбе.       Она не могла перестать думать о словах Галадриэль. Любовь и смерть. Что могло объединять эти два совершенно непохожих слова? Как они появились в ее сне? Талион понимала, что вряд ли найдет ответ на этот вопрос, пока не пройдет еще какое-то время. — А что ты получила в дар от госпожи? — внезапно спросил Гимли после затянувшегося молчания. — Лечебную мазь. Говорят, она даже может исцелить проклятые или отравленные раны. — Проклятые? А разве такое возможно? — с сомнением спросил он. — Судя по всему, да.       Какое-то время они ехали молча. Талион разглядывала природу вокруг — вечно-зеленый лес, переживший уже несколько столетий и поколений. Эльфы хорошо следят за большей его частью, и все же порой тьма проникает в него — это было заметно по нескольким голым, одиноким деревьям, стоящим в отдалении. Сейчас никто не защищен от того мрака, который поглощает Средиземья. Как Талион может нести другим то, во что самой уже начинает верится с трудом? Как она может помочь людям обрести надежду? Саурон отравил и извратил ее до такой степени, что только безумец поверит в нее.       Как вернуть надежду? Что ей нужно сделать? ///       Ближе к закату хранители причалили к берегу и разбили лагерь. — Оденьтесь потеплее, — предупредил Арагорн. — Эта ночь будет холодная.       Отойдя чуть подальше от лагеря, Талион уселась на каменистый берег и уставилась на ровную водяную гладь. Мысли путались, смешивались в одну кашу, носились в лихорадке от одной крайности к другой, словно пытаясь разорвать голову на части. Еще немного, и она действительно разорвется. Талион даже не заметила, как Леголас подошел к ней и присел рядом, сразу, как только заметил ее отсутствие. — С тех пор, как мы покинули Лориен, ты стала мрачна как никогда прежде. Это все из-за Халдира? — Да что ты привязался к нему?! — резко набросилась на него девушка. — Причем здесь вообще он?! Он не имеет никакого отношения к тому, что со мной происходит! Мы с ним никак не связаны, ясно?!       Эльф изумленно посмотрел на нее, а Талион быстро замолчала, осознавая, что натворила. — Прости меня, — проговорила она через пару мгновений. — Последнее время со мной происходит что-то странное… — Я заметил это, — перебил ее Леголас. — Ты плохо спишь и почти ничего не ешь. Что случилось, Талион?       Девушка не ответила и отвернулась. Она была готова вот-вот расплакаться, но сдерживала себя из последних сил. Нет, нельзя. Сейчас не время быть слабой. Надежда… Да, надежда. Нужно цепляться за надежду. Нужно верить. Зачем? Как?.. Отчаяние поглощало ее. — Помнишь, что я тебе говорил? — спросил эльф. — Если ты чувствуешь, что все плохо и силы покидают тебя, скажи об этом. Я помогу тебе. — Я больше не верю в надежду! — воскликнула она. — Галадриэль сказала, чтобы я несла надежду другим, но как? Как мне нести остальным то, во что я сама не верю?       Леголас долго смотрел на нее, пытаясь подобрать нужные слова. Ведь все, что она говорила, было ему понятно — надежда перестала нести в себе всякий смысл. Она стала просто словом, на которое стали ссылаться так часто, что он приобрело негативный оттенок, а затем потеряло свое значение. — Ты как-то сказала, что все мы ведомы надеждой. Возможно, ты была права. Допустим, мы не верим в нее, но тогда что заставляет нас идти вперед? Ведь мы почему-то продолжаем нести Кольцо в Мордор. — Думаешь, потому что мы верим? — уточнила Талион, начиная улавливать ход его мыслей. — Конечно. Иначе все это не имело бы никакого смысла.       Она посмотрела на него, и на душе стало немного легче. Голова уже не казалась такой тяжелой, лихорадочные мысли перестали заполнять все пространство в голове. — Спасибо тебе, Леголас. Спасибо за помощь. — Мне кажется, среди нас ты единственная, кто может нести другим надежду. — Почему? — спросила Талион. — Потому что ты знаешь ей цену, а это самое главное.