Герой

      После того, как Гэндальф сумел изгнать Сарумана из тела Теодена, король преобразился. Глаза приобрели свой оттенок, лицо стало живым, волосы и борода, что прежде были белыми и длинными, стали короткими и желтыми. Жизнь вновь закипела в теле короля, энергия вернулась к нему.       Талион невольно улыбнулась при виде этой картины. Мудрым и все еще слегка удивленным взглядом взирал он на своих поданных и незнакомые ему лица.       Стражники выгнали Гриму из дворца, и тот позором покинул Эдорас. Казалось бы, в королевстве наступила пора радоваться и праздновать, ведь разум вернулся к королю! Но как только речь зашла о его сыне, Теодреде, радость сменилась горечью.       Похороны организовали наскоро и провели быстро. После погребения все разошлись. Талион, Арагорн, Леголас и Гимли сидели в большом зале и пытались осознать и осмыслить все то, что произошло с ними за сегодняшний день. Вокруг царила полнейшая тишина, когда через некоторое время прибыли дурные вести с границ. Положение Рохана ухудшалось. — Их застали врасплох, безоружными, — произнесла Эовин, услышав рассказ двух маленьких детей, которые выжили и смогли сбежать. — Теперь дикари шествуют по западным землям, сметая все на своем пути. Рубят, режут и жгут. — И это лишь начало, — тяжело вздохнул Гэндальф. — Грядут большие напасти, ибо его подгоняет страх перед Сауроном. Выведите против него войско, сир, защитите своих детей и женщин! Примите бой. — Две тысячи твоих лучших воинов идут на север, — добавил Арагорн. — Эомер верен трону. Его отряд вернется и будет сражаться за своего короля. — Они уже отошли отсюда на триста лиг, — возразил Теоден. — Эомер не поможет нам. Я понимаю, что вам от меня нужно, но я не хочу умножать жертвы среди своего народа. Я не развяжу эту войну. — Хочешь ты или нет, но война уже развязана, — заговорила девушка, окончательно осмелев.       Напряженное молчание повисло в комнате. Король и Эовин посмотрели в ее сторону, будто она упомянула запретное имя. — Насколько я помню Теоден, не Талион, был королем Рохана, — сдержанно сказал мужчина. — Тогда что же решит король? — в свою очередь спросила она. /// — Хельмова Падь! — бурчал Гэндальф, стремительно спускаясь вниз по склону. — Они бегут в горы, когда им должно принять бой. Кто защитит их, если не их король?       Арагорн и Гэндальф удалились в конюшню. Талион, Гимли и Леголас остались на воздухе. Взгляд девушки привлек бурый конь. Конюхи выводили его из конюшни, но тот брыкался, лягался и громко ржал.       Талион подошла поближе. — Этот конь совсем обезумил, госпожа, ничего не поделаешь, — тяжело вздохнул один из конюхов. — Оставьте его.       Но она и не собиралась уходить. Вместо этого она приняла из рук конюха веревку и начала шептать слова на эльфийском. Конь потихоньку успокаивался и, чем ближе она к нему подходила, тем спокойнее он становился. Когда она дотронулась до его загривка и попросила его успокоится, он окончательно затих. Обрадовавшись этому, Талион легонько погладила его по загривку, чтобы окончательно убедится в том, что он больше не будет буйствовать. — Его зову Брего, — к ним приближалась Эовин. — Конь моего двоюродного брата. — Брего? — она посмотрела на коня. — Да уж, имя у тебя королевское. — Я слышала про чары эльфов, — тем временем продолжала она, — но не ожидала увидеть их у простого человека. Вы говорите как одна из них. Кто Вы? — Это длинная история, — спокойно ответила Талион. — Я выросла в Ривенделле, наполовину человек и наполовину эльф, но всю жизнь меня растили как эльфа, — она посмотрела на коня. — А вот его лучше отпустите. Хватит с него приключений и прочей суеты.       Девушка уже развернулась, чтобы вернуться к Гимли и Леголасу — ей не хотелось вспоминать о наличии в себе двух кровей, из-за которых она всегда чувствовала себя неполноценной. Эовин окликнула ее со спины, догнала, и девушки вместе пошли неспешным шагом в сторону дворца. — Меня поразило, что Вы так легко осмелились бросить вызов Гриме. Многие из наших воинов не стали бы связываться с ним без приказа короля, но Вы… Почему? — Мне невыносимо слышать, когда моих друзей оскорбляют. Он наговорил много плохих слов Гэндальфу, и я не смогла сдержаться. Возможно, моя горячность порой ни к месту и мешает, но в этот раз мне показалось, что я все сделала правильно. — Он заслужил это. Я должна была сделать это раньше и просто убить его своими собственными руками. Столько горя он принес нашей стране! — Вы владеете мечом? — спросила Талион. — Женщины нашей страны исстари войны. У кого нет меча тот погибнет в бою. Я не боюсь ни боли, ни смерти. — Чего же ты тогда боишься?       Эовин молча посмотрела на нее. — Клетки. Сидеть за решеткой, пока привычка и старость не заставят смириться, а остатки доблести не покинут меня безвозвратно. — Ты поистине дочь королей, воительница Рохана. И я не верю, что тебя ждет такая судьба. Прошу меня извинить, но я вынуждена удалится. Для меня честь познакомится с вами. — Как и для меня.       Две девушки поклонились друг другу и разошлись. Эовин скрылась во дворце, а Талион вернулась к Леголасу, Арагорну и Гимли. — Неужели эта дева с холодными глазами умеет говорить на обычные темы и улыбаться? — Не надо так говорить, Гимли, — попросила его Талион. — Ее двоюродный брат погиб, а сама она большую часть времени много эмоций держит у себя внутри и никому не раскрывается. — Но тебе же она раскрылась, — заметил Арагорн. Сестра посмотрела на него. — Люди, как и эльфы, тянутся к тебе, поскольку в тебе есть часть обоих народов. В этом твоя уникальная черта, которой нет больше ни у кого.       Талион улыбнулась ему и оглядела лагерь. Многие люди уже покинули город, пора и им самим выдвигаться. Как только Леголас вывел коня из стойла, она забралась в седло позади него, и вся четверка тронулась в долгий путь. ///       Через несколько часов было решено устроить привал, чтобы люди смогли немного передохнуть, в особенности женщины и дети, не привыкшие к таким длинным походам. Арагорн ушел переговариваться с Гэндальфом и Теоденом, Гимли быстро нашел себе собеседника в лице двух восьмилетних мальчишек, а Талион, закончив помогать Эовин и некоторым жителям снять поклажу с тележек или перераспределить некоторые вещи, устроилась рядом с одиноко сидевшим неподалеку Леголасом.       Несколько секунд они сидели в абсолютном молчании. — Это на тебя непохоже, мой друг, — заметила девушка. — Непривычно видеть таким расстроенным и печальным.       Эльф по-доброму усмехнулся. — Ты тоже изменилась, — ответил он ей. — Улыбка стала чаще озарять твое лицо. Беседы с Эовин идут тебе на пользу. — Возможно, — она усмехнулась. — Так в чем же причина твоей грусти?       Леголас помрачнел еще сильнее. — С каждым днем мы приближаемся все ближе к Мордору, а силы врага растут. Сумеем ли мы выдержать атаку и натиск Саурона и Сарумана? Выстоим ли мы, продержимся до конца? Скольких мы еще принесем в жертву? Прежде я не задумывался об этом, мой разум был затуманен бесконечными погонями и страхом, преследовавшим нас на протяжении всего пути. Но сейчас спокойнее, и я стал думать об этом все чаще и чаще… — Это война, Леголас. А смерть — это лишь та дань, которую мы должны платить войне. Пока будут жертвы, война не прекратится. Но сейчас это другая война, и она важна как никогда. Она выпала на нашу долю, но это не значит, что мы не справимся. Мы выиграем эту битву и освободим Средиземье. Не переставай верить в Надежду.       Талион оглядела поляну и вдруг почему-то внезапно вспомнила о Ривенделле. О доме, который она покинула, крепость, которая защищала ее от внешнего мира, от всех зол, что творились за этими стенами. Все это время она мечтала вырваться на свободу и увидеть, что же происходит за горами, что окружали долину. Она представляла этот мир прекрасным и мирным, спокойным и необъятным.       Но все это оказалось далеко не так. Этот необъятный мир, который она так стремилась увидеть, обернулся для нее кошмаром. Талион просыпалась в страхе и засыпала вместе с ним, ибо никто не знал, в какое время дня и ночи на них нападут снова. Она была словно беглецом, скрывавшаяся от Ока Саурона и его приспешников. Голод и холод стали сопровождать ее везде, и весь мир и события словно бесконечно пытались напомнить ей о том, что она — полукровка, в которой соединились две расы, эльф и человек. Вернется ли она домой? Выживет ли в этой битве? Она, да и никто, не мог ответить. Это был лишь вопрос времени, и ответ зависел только от нее.       При виде Гимли, бегавшего вместе с двумя мальчишками и кричавший что-то нечленораздельное, Талион рассмеялась, и тоску по дому, которой она хотела поделится с эльфом, как рукой сняло. Но она не заметила, что губы Леголаса все же дрогнули в искренней, неподдельной улыбке, хоть и всего на несколько секунд.