Герой

      Талион проснулась в полдень следующего дня, и с удивлением обнаружила, что она проспала больше положенного времени.       Едва она встала с кровати и дотронулась ногами до холодного пола, все события прошлого дня мгновенно всплыли в ее сознании. Брат был мертв. Арагорн мертв.       Соседняя кровать была пуста, да и в самой комнате царила такая гнетущая тишина, что она почувствовала необходимость покинуть в принципе любое помещение.       Снаружи царил шум и гам, куда не глянь — везде толпа, безрадостные и настороженные лица, обозревавшие мир со скрытым недоверием и опасением.       Позже она сама удивлялась, как смогла разглядеть в этой шумной толпе Леголаса. Он стоял у арки и разговаривал с кем-то, но с кем, она понять не могла.       Когда она подошла поближе, а толпа немного расступилась, то Талион вросла в землю, увидев того, с кем разговаривал ее друг.       Нет. Не может быть. Разве такое возможно?       Ей сначала показалось, будто это все иллюзия, мираж. Она думала, что глаза обманывали ее и перед ней стоял вовсе не Арагорн.       Девушка подошла поближе и прикоснулась к его руке — может, это все сон, картинка в ее голове, которую она выдумала сама? Но это было правда. В ответ рука мужчины сжала ее. — Прости меня, Талион. Я заставил тебя сильно поволноваться.       В этот момент она не сдержалась и кинулась к брату на шею. Тот в ответ заключил ее в крепкие объятья и покружил вокруг, прежде чем поставить обратно на землю. Вот он! Целый и невредимый! Он живой! Он настоящий! Еще никогда в жизни она не была так счастлива, такую невероятную и неописуемую радость она испытывала впервые. — Ты вернулся! — слеза скатилась у нее по щеке от счастья. — Да, я вернулся. Но у меня не очень хорошие новости. /// — Несметная рать, значит?       Король задумчиво расхаживал по комнате из угла в угол, периодически останавливаясь и глядя на Арагорна и Талион, сидевших рядом неподалеку. — Все, кто были в Изенгарде, — добавил мужчина. — Сколько их? — Десять тысяч, не меньше.       Теоден посмотрел на него слегка расширенными от ужаса глазами, словно не верил и в то же время боялся, что это правда. — Десять тысяч? — уточнил он. — Эта армия была создана с одной целью, — мрачно произнесла девушка. — Уничтожить людей под корень. — Они будут здесь к ночи. — Пусть приходят! — воскликнул в ответ король. — Гамлинг, собери всех мужчин и юношей. Пусть готовятся к битве этой ночью.       Гамлинг поклонился и вышел. Вскоре вышли и они с королем Теоденом.       Страх перед грядущей битвой тяжким грузом лег на сердце девушки. Теперь все их прошлые битвы казались ей ничтожно мелочными перед той, что предстоит грядущей ночью. Люди по-прежнему все еще пытались сопротивляться натиску Сарумана, но тут даже дураку понятно, что люди, которые никогда не держали в руках оружие, не выстоят против армии, которую готовили к войне и растили специально для того, чтобы истребить людской род.       Талион как никогда чувствовала себя причастной к этому делу. Хоть и наполовину, но она тоже часть этого народа, поэтому ей хотелось сделать все возможное, чтобы спасти этих людей.       Они подошли ко входу в крепость. Несколько стражников набивали на железные ворота толстые деревянные доски. — Мы прикроем ворота и мост со стены, — объяснил Теоден. — Ни одна армия не пробивалась через эти стены не прорывалась в Хорнбург. — Это не сборище безмозглых орков! — подал голос Гимли, до этого все время молчавший. — Это Урук-хаи. У них крепкие латы и прочные щиты. — Я прошел много войн, господин гном. И я знаю, как защитить свою крепость.       Гимли притих, решив не издавать больше не звука.       Через несколько минут они поднялись наверх, к бойницам. — Они налетят на эти стены как коса на камень, — продолжал рассуждать Теоден. — Орды Сарумана опустошат наши земли и сожгут дома, но нам не привыкать. Мы вырастим новый урожай и восстановим жилища. Эти стены… выдержат любую осаду. — Они идут не для того, чтобы сжигать урожаи или деревни! — возразила девушка, слегка повысив голос. Даже она понимала, с какой целью устраивается вся эта затея. — Они идут истреблять людей, до последнего ребенка!       Король резко схватил девушку за рукав рубахи. — Что ты хочешь от меня, полукровка? — раздраженно спросил он. — Взгляни на воинов. Их храбрость висит на волоске. Если им уготован конец, пусть они встретят смерть так, чтобы об этом слагали легенды. — Вы не понимаете… Отправьте всадников, позовите подмогу! — И кто явится? Эльфы? Гномы? Нам не везет с друзьями так, как тебе. — А Гондор? — смело вставил свое слово Арагорн, понимая, что ее сестру сейчас просто задавит гнев короля. — Гондор? Где был Гондор, когда Вестфол пал? Где был Гондор, когда враги начали окружать нас? Где был… нет, мой друг Арагорн. Мы одни.       Он уже развернулся, чтобы уйти, когда девушка, не выдержав выкрикнула: — Ну и пусть! Не верьте! Если Вы опустили руки и уже приготовились умереть, то я нет! Я научу Ваших людей сражаться. Предоставьте это мне. Никто сегодня не умрет. ///       Каждое слово, каждое движение, которое она делала, было наполнено глубокой скорбью и болью. Она видела, как у матерей забирали сыновей, мужей, и смотреть на это было невыносимо больно.       Но делать было нечего. Она учила их обращаться с мечом, который они никогда не держали в руках, уверяла, что они отлично справляются, когда на самом деле все было не так — она понимала, что ничего не выйдет и все равно надеялась на что-то. Но на что? Она и сама не знала.       Но надо держаться. Надо. Ради народа, ради людей, ради всего, что она так любит.       Через пару часов стражники вызвали всех и начали раздавать мечи. Талион взяла один и посмотрела на него: тупой и незаточенный, но все еще вполне пригодный для сражения. — Кузнецы, конюхи, фермеры, — Арагорн подошел к ней. — Но нет воинов.       Девушка пожала плечами и начала помогать в раздаче. А что им было еще делать? Откуда взять воинов? Что им еще оставалось делать? — Они прожили слишком много зим, — продолжал констатировать Гимли. — Или мало, — добавил Леголас. Девушка подошла к ним обратно спустя пару минут. — Талион, взгляни на них. Им страшно. Это видно по глазам.       Разговоры и шум утихли. Все уставились на эльфа. Почувствовав, что атмосфера накаляется, он развернулся чтобы уйти, но напоследок сказал ей по-эльфийски: — И не зря. Три тысячи против десять тысяч. — Здесь у них больше надежды защитить себя, чем в Эдорасе, — встала на защиту роханцев Талион. — Они не смогут победить в этой битве. Они все погибнут. — Значит я погибну с ними! — выкрикнула ему в лицо Талион так громко, уже на общем наречии, что эльф даже слегка вздрогнул.       Обиженная и разозленная подобным высказыванием Леголаса, она поспешно покинула помещение и вышла на улицу. Она не ожидала такого предательства со стороны своего друга, точнее, со стороны того, которого любила. Несмотря на то, что все его слова — чистая правда, она не хотела смиряться с этим фактом. Она все это знала и прекрасно понимала, что людей мало, но его слова забрали те крохотные крупицы надежды, которые она с таким усердием пыталась сохранить и за которые цеплялась. Леголас сломал ее окончательно.       А час битвы тем временем приближался с каждой секундой. Равнину начинал окутывать мрак, набегали серые тучи.       Талион оглядела местность вокруг. Неподалеку от нее стояли двое мальчишек, которым едва исполнилось четырнадцать лет. Один из них, тот что был чуть повыше ростом, неуверенно перебирал тяжелый меч в руках и изредка поглядывал на девушку. — Дай мне меч, — попросила она, поймав на себе очередной брошенный в ее сторону взгляд.       Мальчик неуверенно подошел к ней и протянул меч. Талион взяла его в руки. — Как тебя зовут? — спросила она. — Халед, сын Гана, госпожа. Моя мать говорит, что Вы — ангел, посланный нам с небес.       Девушка отвлеклась от созерцания рукоятки и удивленно посмотрела на него. — Ангел? О нет, я не ангел, далеко не он. Я даже не посланница с неба. — Моя мать говорит, что нужно иметь великое мужество, чтобы верить в тех, кто утратил веру в самих себя и надежду, когда у самого не осталось ничего. Вы совершили поступок, достойный великого уважения, когда решились взяться за обучение тех, кто никогда не держал меча, сказала она. Моя мать считает, что Вы — герой, и спасете Средиземье, госпожа.       Талион улыбнулась, но всего на секунду. Ей приятно было слышать такие слова, и в то же время она не могла считать себя достойной такой великой похвалы. Она пока не сделала ничего такого выдающегося, чтобы ее можно было называть героем. — Все говорят, мы не переживем эту ночь, — снова заговорил парнишка. — Говорят, это безнадежно.       Девушка встала и сделала несколько взмахов мечом. — Ну, а сам ты как думаешь, Халед, сын Гана? Безнадежна ли вся эта затея? — Нет, госпожа. Пока есть на этом свете те, для кого надежда горит ярко, как для Вас, я буду сражаться. Я не испугаюсь смерти.       Талион снова улыбнулась. Значит, еще остались те, для кого надежда тоже имеет свой вес. — Это хороший меч, — она вернула его мальчику. — Храбрись, но никогда не забывай об одном. Надежда всегда есть. ///       После разговора с парнишкой девушка воодушевилась. Руки, ноги, да и все тело налилось былой силой, решимость ярким огнем горела в ее глазах. Сегодня она будет сегодня сражаться до последнего вздоха, до последнего врага, пока не истребит всех их до единого.       Так она решила. Так и будет.       Она надела кольчугу, сверху сюртук и длинный зеленый кафтан, затем опасалась мечом и кинжалами. Затем вознамерилась перекинуть через плечо колчан с луком и стрелами, и заметила, как его протягивает ей Леголас.       Девушка растерянно посмотрела на эльфа. Она уже простила ему эти слова, но небольшой незначительный осадок все еще остался. Талион осторожно приняла из рук колчан. — Мы верили в тебя всегда, и ты не подводила нас, — проговорил Леголас. — Когда угасала надежда, ты вновь заверяла нас в ее существовании, и мы двигались дальше. Прости мою глупость, Талион. Я напрасно отчаялся.       Девушка смущенно улыбнулась. — Ты лишь говорил правду, как она есть. Я не в обиде.       Эльф смущенно улыбнулся в ответ и посмотрел ей в глаза.       Они не отрываясь смотрели друг на друга, незаметно для себя и медленно сокращая расстояние между ними. Талион чувствовала, как ровное дыхание эльфа опаляет кожу на шее, а сердце убыстряет свой ритм…       Откуда-то из коридора послышался звон кольчуги, и Леголас и Талион резко отстранились друг от друга. В проеме показался Гимли, который сосредоточенно пытался надеть кольчугу на себя, кряхтя и бурча что-то себе под нос. — Ох, будь у нас время, я подогнал бы кольчугу, — сказал он, отпустив ее.       Мелкие колечки со звоном упали на пол. Девушка тихо хихикнула. — Немного тесна в груди. — Надо же! — Талион улыбнулась и подошла к другу. — Тебе помощь не нужна? — Нет, мой ангел, я сам справлюсь, — сказал гном.       В этот момент где-то на улице послышался вой рога.       Глаза Талион расширились, сердце подпрыгнула от счастья. — Лориенский рог! Это Халдир!