Соседка

Зелдрис       Более нелепой ситуации в моей жизни еще не было. Я, казалось, был вообще не к месту. Элизабет с округлёнными от шока глазами, Гельда, злая словно бестия, и я между ними, не знающий, куда себя деть. Блеск…       Когда минутное замешательство сошло на нет, Эли рассыпалась извинениями и быстро убрала весь бардак, что сама устроила. Спустя некоторое время она принесла новый заказ и, еще раз извинившись, сказала, что это за счет заведения в качестве извинений за доставленные неудобства. Выражение ее лица в тот момент было удручённым. Чего нельзя было сказать о Гельде. Она буквально упивалась своим величием, пока Элизабет извинялась. Не преминула даже бросить пару острых фраз, дабы подчеркнуть их разницу социального положения. И все-таки Гельда сильно изменилась. Или я стал смотреть на нее без розовых очков, которые разбились стеклами внутрь в момент ее измены? Вопрос риторический…       — Итак, на чем мы остановились? — проворковала Гельда, легкими движениями поправляя и без того идеальную прическу и одергивая свой пиджак за края. Продолжать бессмысленный разговор не было никакого желания, впрочем, как и видеть ее сейчас.       — Знаешь, я не вижу смысла продолжать наш диалог. Он все равно ничего не изменит и не исправит, так что не стоит тратить силы и нервы. Благодарю за столь короткий вечер, а теперь прошу, оставь меня одного, — сказал равнодушным тоном, после чего сделал небольшой глоток бодрящего напитка, что дымился передо мной в чашке и манил ароматом.       — Это все из-за нее, да? Это потому что она здесь работает? Или потому что между вами что-то есть? Я не понимаю, Зелдрис, ответь! Неужели твои чувства были настолько поверхностны, что ты способен так просто перечеркнуть все, что между нами было? — Гельда вскочила на ноги, повышая голос и упираясь руками в стол, почти переваливаясь через него. Этим она привлекла к нам ненужное внимание: немногочисленные посетители стали оборачиваться на нас и перешептываться. Ее голос дрожал, в уголках глаз стали собираться слезы. Она редко плакала и часто повторяла, что покажет слезы только в том случае, если будет доверять человеку. И почему я так не вовремя вспомнил об этом?       — Я ошиблась, и я этого не отрицаю. Но не было ни минуты в моей жизни, чтобы я не думала о тебе! Нам ведь было так хорошо вместе… ты готов забыть все это? — последние слова она проговорила чуть слышно, оседая обратно на кресло. Гельда была подавлена, и не нужно большого ума, чтобы догадаться. Мне же после ее слов стало не по себе. Словно это я последний негодяй, который бросил ее и заставил страдать. Но вспоминая, кто все-таки сидит передо мной, взял себя в руки.       — Нужно отдать тебе должное — манипулировать людьми ты умеешь как никто другой. Но со мной такой фокус не выйдет, я слишком хорошо тебя знаю. Можешь не распаляться понапрасну. Если это все, что ты хотела мне сказать, то я тебя выслушал, сделал соответствующие выводы и готов с тобой распрощаться. У меня нет никакого желания продолжать общение. Такую ошибку ты никогда не сможешь искупить передо мной, можешь не стараться. Даже если ничего не было, сути это не меняет. Ты намеренно легла в постель к другому. Этого я тебе не прощу ни за что и никогда. А теперь, всего доброго, Гельда, — удивился тому, насколько холодно звучал мой голос, пока все это говорил. Где-то в центре зала промелькнула Элизабет, и я невольно проследил за ней взглядом. Это не укрылось от Гельды. Она скрипнула зубами, грубо бросила на стол несколько купюр за заказ и встала из-за стола. Я тоже встал, но лишь из правил этикета. Не знаю, на что она рассчитывала, когда звала меня поговорить, но итог оказался гораздо неприятнее, чем было до того.       — Хорошо, я поняла. Уж если ты что-то решил, то здесь никто не в силах тебя переубедить. Надеюсь, что не пожалеешь в будущем о своем решении. Удачи… — Гельда опустила глаза, улыбка давно сошла с лица. Развернувшись, она медленно двинулась в сторону выхода. В зале было отчетливо слышны звуки ее каблуков вплоть до характерного звона колокольчика, что висел над дверью и оповещал всех о новых гостях. Она ушла, оставив после себя легкий шлейф сладковатых духов, наполненных приятными воспоминаниями, и горький осадок, что еще долго будет сидеть во мне как напоминание, что все, чем дорожил, рухнуло в один короткий миг.       Когда Гельда покинула кафе, я еще какое-то время смотрел в сторону выхода, думая о чем-то далеком. Элизабет украдкой бросала на меня взгляды, мелькая между столами и принимая заказы. Вероятно, она ждала, когда я уеду. Но домой совсем не хотелось, особенно сейчас, когда внутри абсолютно истощен. Пустая квартира точно свела бы меня с ума, поэтому я предпочел остаться и наблюдать за Эли. И судя по ее недовольному выражению лица, она была не рада этому факту. Все же мои последние слова потрясли ее. Стоит все обсудить.       — Почему ты не идешь домой? — вдруг рядом с моим столом возникла Элизабет, зажав поднос подмышкой.       — Жду, когда закончится твоя смена, — ответил как само собой разумеющееся. Она нахмурилась и свела брови к переносице. Глядя на нее, не смог сдержать улыбки, и ей это не понравилось.       — Не нужно меня ждать. Иди домой, я сегодня допоздна, — она, не теряя надежды выпроводить меня, начала судорожно теребить свой передник на платье.       — Я никуда не тороплюсь. И нам нужно поговорить, Элизабет.       Последние слова прозвучали достаточно холодно, как мне показалось, и она немного дернулась, и в тот момент, когда хотела ответить, ее позвала девушка, что стояла за барной стойкой. Эли раздраженно цыкнула и ушла. Я же мог лишь улыбаться. Когда последний посетитель покинул кафе, официантки стали поднимать стулья и убираться в зале. Элизабет подошла ко мне, уже переодетая в своё.       — Чего сидишь, поехали домой, — буркнула она хмуро. Я поднялся из-за стола, и мы вместе вышли на парковку.       Когда мы подошли к машине, и я учтиво открыл ей дверь переднего пассажирского сидения. Она еще какое-то время пилила меня взглядом, прежде чем сесть, на что я только легко улыбнулся. Влюбленный придурок. Элизабет дождалась, пока я займу место водителя, и после этого спросила:       — О чем ты хотел поговорить?       — А до дома не потерпит?       — Нет, хочу сейчас, — сказала, как отрезала. Эту ее сторону мне еще не приходилось видеть. Обычно милая и добрая, сегодня холодная и равнодушная. Такая перемена в поведении неприятно кольнула внутри.       — Ну хорошо, сейчас так сейчас, — я сдался и перевел дыхание. Начал нервничать, словно школьник на экзамене, ответ которого решит его дальнейшую судьбу. И не скажешь, что уже взрослый мужчина. Смех и только.       — Я хочу знать, почему ты начала открыто меня избегать, хотя и так догадываюсь, но все же хочу услышать это от тебя. Если это связано с тем, что я признался в своих чувствах, и это тебя тяготит, то просто забудь о моих словах. Я не стану как-то проявлять инициативу, если тебе это некомфортно. Мы будем как и прежде соседями. Как и прежде друзья?       Последний вопрос я озвучил с тревогой. Было страшно услышать ответ, ведь она могла легко перечеркнуть все наши взаимоотношения. Медленно переведя на нее взгляд, увидел, как смягчилось ее лицо, и появилась легкая улыбка. Я вздохнул.       — Сказал, что хочешь услышать от меня, но в итоге все сам сказал. Чудной ты все-таки, Зелдрис, — вот он тот самый взгляд любимых глаз, под которым сердце предательски плавится. Элизабет смотрела на меня как и прежде, нежно улыбаясь. Это вселяло надежду.       — Значит мир? — я протянул ей раскрытую ладонь. Она уверенно сжала ее своей.       — Мы и не ссорились. Просто ты очень озадачил меня своим признанием. Пожалуй, стоит забыть о всех неосторожно сказанных словах, чтобы нам было вновь легко взаимодействовать друг с другом. Ведь тебе это не в тягость?       — Нет, не в тягость, — соврал я, прекрасно понимая, что Элизабет чувствует себя неловко передо мной, и единственная возможность жить как и прежде, это зачеркнуть сказанные в порыве чувств слова, что сейчас осложняют жизнь. Возможно, она еще любит брата, но я старался гнать эти мысли подальше. Как итог, я наступил себе на горло ради возможности просто быть рядом как и прежде. Конченный мазохист.