Соседка

Зелдрис       Сегодняшний день оказался насыщенным на события. Сначала я, как и полагалось, провел пять полноценных уроков, собрал тесты и уже хотел со спокойной душой взяться за проверку, пока было время, но тут ко мне в коридоре вальяжной походкой подошла завуч и сказала, что меня снова переводят. И не абы куда, а в педагогический университет… мой университет. И по интонации завуча было не ясно: то ли я такой востребованный кадр или просто работать некому. Плюнув на обстоятельства перевода, все равно меня никто не спрашивал, я согласно кивнул и пошел в учительскую собирать свои малочисленные вещи. Нашли самого молодого для беготни от одного учебного заведения до другого, черт бы их побрал.       Когда подъехал к столь знакомому зданию, накатила ностальгия пополам с меланхолией. Именно в универе мы с Гельдой познакомились, и именно здесь, на парковке, нелепо и неловко признавался ей в любви. Помню, она тогда рассмеялась и, прежде чем я успел расстроиться, поцеловала меня в знак того, что мы теперь пара. Из груди невольно вырвался протяжный тяжелый вздох. Теперь в моей голове поселилась другая особа. Она в корне отличается от Гельды, но от этого не легче. Особенно удручает ее позиция в отношении меня. Друг… Звучит, как приговор. Словно видишь и не можешь потрогать. Бесит.       От накативших мыслей нужно было срочно избавляться, потому еще в машине хлопнул себя по щекам. Прихватил свою папку с материалами и уже привычным маршрутом направился между корпусами от стоянки до главного здания университета. Именно в нем располагался кабинет ректора.       Ректор, как всегда, был немногословен, коротко и сухо изложил суть моей работы и сказал, что это моя конечная остановка и переводов больше не будет. Так как я еще практикант, меня бросали от одного места к другому, но один человек, узнав о моих маневрах с местами работы, поспособствовал тому, чтобы я осел на одном месте. Как оказалось, это был преподаватель, что вел меня в универе все годы моего обучения, Кьюзак Мустаж. Очень добродушный и открытый мужчина средних лет. В целом, мало чем выделялся на общем фоне кроме одного — это его нелепо длинные усы. Сколько баек и анекдотов мы с одногруппниками придумали про его усы и не сосчитать. Но он никогда не обижался, только и делал, что деловито усы одной рукой поглаживал. Гордился, наверно.       После получения всех наставлений и простой формальности с документами на оформление нового места работы, я решил направиться сразу в аудиторию и разобраться со своими бумагами уже на месте. Когда пришел, народу было еще немного, потому, не обращая ни на кого внимания, по-хозяйски занял стол преподавателя и начал копошиться со своими бумагами.       Спустя минут пятнадцать, начали стекаться студенты, некоторые с подозрением смотрели в мою сторону. Кучка девушек, что проскочили мимо, начали активно шептаться, бросая на меня неоднозначные взгляды. Раздражение стало ощущаться острее. И все бы ничего, но тут появился один студент, который вывел меня из себя окончательно. Он подошел к столу, навалившись на него руками, и деловито произнес:       — А ничего, что ты тут расселся? Преподаватель скоро будет здесь и ему вряд ли понравится такое пренебрежение со стороны студента.       Я не знал, как реагировать. Было смешно, но бесил этот пацан дико. Решил немного подшутить над ним и, нарочито развалившись на стуле, закинул ногу на ногу и не спеша ответил:       — Да ничего страшного, я его давно знаю.       На мой комментарий лицо парня приняло не верящее выражение. Посмотрел, как на дурака, проще говоря.       — Давно? Интересно. Хочешь сказать, что препод будет всю лекцию стоять, пока ты тут штаны протираешь? Хотя, подожди, ты, наверно, из богатеньких? Точно. Такие всегда думают, что все вокруг них должны скакать только потому, что кошельки туго купюрами набиты. Но не думай, что здесь будет так же.       Парень не на шутку распалился, насмешливая улыбка сошла на нет, глаза злобно сверкнули. Я же продолжал наблюдать за спектаклем, зрителем которого стал совершенно случайно. Пока этот студентишка толкал свою пламенную речь, вокруг стали собираться другие ребята, чтобы поглазеть на бесплатное представление. Народу собралось немало, шепот перерос в тихий бубнеж с отдельными выкриками. Я помедлил еще пару минут, после чего поднялся на ноги и, одернув пиджак за края, подошел к этому рыжему недоразумению.       — Ты все сказал? — спросил я равнодушно. Мой тон ему явно не понравился, если судить по тому, как он сомкнул губы в тонкую линию, а руки сжал в кулаки.       — Думаешь, я тебя боюсь? Ничего подобного! Твои деньги для меня ничто. Ты ничем не отличаешься от нас, так что завязывай выпендриваться и освобождай стол преподавателя, чертов мажор.       В толпе окружавших нас ребят послышались довольные возгласы и улюлюканье. Вот же тупое стадо. Пришлось совершить немалое усилие над собой, чтобы не ударить этого задравшего нос поборника равноправия прямо в лицо. Благо звонок прозвенел очень вовремя, и толпа начала медленно разбредаться по своим местам. А этот засранец так и остался стоять передо мной и пускать в меня молнии из глаз. Я не торопясь обошел его и встал прямо перед рассевшимися студентами.       — А теперь позвольте представиться, мое имя Зелдрис Браун, я буду преподавать у вас математику и всю ту дрянь, что с ней связана. Любить меня не обязательно, достаточно проявлять интерес к предмету. Приятно познакомиться, — на последних словах я повернулся к парню лицом. Нужно было видеть его в тот момент. Как приятно было наблюдать смену необоснованной злобы на шок и удивление. Он открывал и закрывал рот, словно рыба на берегу, но потом все же нашелся и быстрым шагом прошел мимо меня, бросив короткое «Извините», и занял стол в самом последнем ряду. Студенты восторженно ликовали, кто-то из девушек успела выкрикнуть провокационный вопрос касательно моего семейного положения. Получив отрицательный ответ, шуму в аудитории стало больше. И вероятно гомон так бы и продолжился, если бы не резко распахнувшаяся дверь.       В кабинет влетела запыхавшаяся растрепанная девушка. Судя по тяжелому дыханию, она долго бежала и уперлась руками в колени, чтобы отдышаться. Уже было хотел сказать, что в этом нет ничего страшного, как опоздавшая выпрямилась, убирая волосы с лица. И я невольно воскликнул:       — Элизабет? Что ты тут делаешь?