***
В феврале, на мое восемнадцатилетие, подруга из класса позвала меня к берегу моря, и мне открылся вид на обустроенный уголочек на песке, с корзинкой для пикника, расстеленной скатертью с подушками и маленькими фонариками в виде мордочек животных. Время близилось к вечеру, и солнце практически зашло за горизонт, но меня отнюдь это не пугало, а еще больше завораживало. Как правило, после десяти я уже находилась дома, поэтому было немного дико в это время сидеть на пляже в компании подруги и скромно отмечать совершеннолетие. Ужином нам послужили фрукты со взбитыми сливками, шоколадные кексы и морс с кубиками льда. Мы болтали обо всем на свете, лежа на песке и глядя в темнеющее небо, где в разных местах появлялись маленькие точки звезд. Потом мы дурачились, бегая по воде, и вскоре, уставшие, снова опустились на землю, уже разглядывая яркие созвездия. Тогда наша непринужденная беседа перетекла в другое русло, и мы заговорили о будущем. — Для меня будущего нет. Скорее всего, я проведу всю жизнь в этой деревне, а к двадцати пяти, может, выскочу замуж за какого-нибудь работягу. У нас будет трое детей и домик с верандой на въезде в поселок. — О чем ты? — подруга поморщилась, словно мои слова были неприятны ей. — Не принижай себя до простых «работяг». Ты достойна большего, так и ищи с соответствующими запросами. — Мне нужно на что-то существовать. Так что тут два пути: либо работать до потери пульса дни напролет, либо найти мужа, который будет обеспечивать семью. — Мне больше нравится второй вариант, но, Софи, пусть это будет миллионер или хотя бы бизнесмен с внушительным счетом в банке. Иначе я попросту не отдам тебя ему. Я засмеялась, хоть ситуация и была страшная. Всю молодость спустить на работу, которой вряд ли будешь рад — верное самоубийство. — Не тешься фальшивыми надеждами: люди из разных слоев никогда не пересекутся. — Это не средневековье, детка. Может, один богатей обратит на тебя внимание между первой и второй рюмкой в баре, пока ты будешь обслуживать столики. — Тогда мне точно стоит пойти работать. — Ага, и потом у вас будут трое детей и дом, только не на въезде в село, а на Багамских островах.***
То было хорошее время, полное безнадежных, но заманчивых мыслей о собственной судьбе. Тогда мне хотелось верить, что удача улыбнется мне, а Вселенная преподнесет чудо, что бывает раз в жизни у каждого человека. Но чем дальше, тем яснее я понимала, что эти сказки — для глупцов. Удачи нет, есть только стечение обстоятельств, которые складываются как нельзя выгодно для тебя, но это не подарок. И чуда тоже нет, иначе как объяснить, что ребенок без родителей лишился последнего кровного родственника — бабушки… Самым тяжелым месяцем являлся май: я оканчивала школу, упорно готовилась к экзаменам, но в это же время бабушка простыла, Бог знает как, а затем слегла. Она все отмахивалась и говорила, что вирус подцепила от какого-нибудь туриста и всячески игнорировала мои просьбы обратиться к врачу. Так и вышло, что спустя неделю, ночью, она скончалась, а наутро сотрудник скорой помощи констатировал инфаркт. Меня уговаривали остаться дома, взять небольшую передышку от школы, но я училась как проклятая. Все только и делали, что смотрели на меня как на безумную, а мне было не до них: впереди ждали экзамены, а после — упорный труд ради куска хлеба. Только спустя время я поняла, что пряталась за учебниками и занятиями от реальности, однако после экзаменов, когда я пришла домой с новостью о том, что благополучно все сдала, меня встретила пустота. Вот тогда я осознала, что осталась одна. Мне не с кем было поделиться радостной вестью. Траур длился больше недели, дней пять из которой я провела в постели, забросив и себя, и дом, и огород. Ничтожность моего существования пожирала меня изнутри, как и чувство вины. Я стала упрекать себя во всем, жалеть, что мало времени уделяла бабушке. «Впредь я буду внимательней», — сказала сама себе. «Но у тебя уже никого не осталось, кому уделять внимание», — ответило подсознание. С тех пор я старалась держать дом в порядке, потому что этого бы хотела бабушка. Я продолжала ухаживать за садом, потому что это была ее сокровищница. Я жила только потому, что того хотела бы моя семья. И так как труд составлял основу моей жизни, и воспитание было практически построено на том, что «кусок хлеба заработаешь только честным трудом», после окончания школы я сразу пошла работать. О дальнейшем обучении и речи ни шло. Мои одноклассники разъехались в разные стороны, подруга умчалась в столицу, откуда я в свое время сбежала с радостью.***
Домой я возвращалась через рыночные улицы, где бабушка когда-то торговала пирогами, а продавцы в соседних лавках знали меня в лицо. Я продолжала общаться с ними не потому, что мне хотелось, а потому, что у них, вероятно, тоже никого нет. У одной женщины ребенок попал в автокатастрофу, но у нее хотя бы есть внуки, а вот у пожилого мужчины, что владеет тиром через два ларька, даже детей нет. Я всегда с ним здоровалась, а иногда даже просила пострелять. Знала я его с самого приезда: бабушка часто водила меня на рынок и заставляла стрелять. В возрасте четырнадцати лет в моих руках чаще оказывалась пневматическая винтовка, чем кукла. Я до сих пор не понимаю, для чего мне навык стрельбы, но бабушка настоятельно приводила меня сюда и радовалась каждый раз, когда пульки оказывались в центре мишени. Это выглядело странно: девочка в красивом сарафане пристреливается из пневматики, которая крупнее ее самой. Зато теперь, благодаря урокам бабушки, я могу практически всё, могу жить одна, не заботясь ни о чем, могу постоять за себя, если дело коснется жизни и смерти. Но вряд ли смогу стать счастливой после всего случившегося. — Добър ден, — сказала я дяденьке, подойдя к стойке, откуда стреляли. Он одарил меня улыбкой, и даже глаза его по-особенному засияли, увидев меня. — Здравей, Софи. Как си? — Мерси, добре. Вие как сте? — Добре. Я посмотрела на ружья, что около стены, и мне почему-то захотелось вновь ощутить тяжесть оружия и упор приклада в плечо. — Бих искала да пострелям малко. Може ли? — я кивнула в сторону винтовок и получила одобрительный кивок. — Разбира се.* Черная винтовка почти стала мне родной, и все движения были отработаны до уровня автоматизма. Отстрелявшись пять минут, я попрощалась с мужчиной и побрела домой, уже в более приподнятом настроении. Меня радовало, что хотя бы люди прошлых годов остались здесь. Дома все осталось неизменным: переступив порог, я увидела все тот же скудно обставленный коридор, кухню и столовую по совместительству, которые, наверное, лет двадцать оставались в таком же виде. Работать не хотелось, однако грядки сами себя не выполют. Накинув на голову шляпу, я вышла из дома.***
Через два дня я была настроена уже более решительно. Убеждала себя, что у меня все получится, я постараюсь в первую же встречу создать впечатление трудоголика. Но так и отсрочивала момент для поиска работы. В итоге я поставила сама себе условие: либо я ищу работу на следующий день, либо бабушка все это время зря обеспечивала меня. И я согласилась. В два часа дня мне захотелось выйти на улицу, но, пробыв под палящим солнцем десять минут, я тут же поспешила обратно, однако меня остановила подъехавшая к дому машина - темно-синяя BMW, выглядевшая так, будто только что сошла с конвейера. Из нее, с видом полного непонимания, где оказался, вышел молодой парень в солнцезащитных очках. Рукой он отбросил пряди темных волос и не спеша приблизился к забору. — Привет. Ты же София Вагнер? — парень обратился ко мне, опираясь руками о заборчик, который ему был по грудную клетку. — Да, а кто вы? — Меня зовут Акира, — он снял очки, благодаря чему я узнала его. — Вы помните меня? — Конечно, — мне хотелось съязвить, но я старалась держать себя в руках. — Как не забыть того, кто чуть не сбил меня. И правда, даже эта машина промелькнула в моих воспоминаниях, хотя я не обращала на нее внимание при встрече. — Ну вообще-то за рулем был мой друг, но факт этого не изменяет. Я пришел узнать, как вы. — Я же сказала, что не пострадала, — вздохнула я, стоя под тенью крыльца. — Как вы узнали, где меня искать? Он замялся, но при этом улыбался, словно не хотел выдавать свой источник. — Скажем так, у меня есть связи. Но я за вами не следил. Честно. Ложь. — И я знаю только ваш адрес. Ну и имя. За его дружелюбием скрывалось что-то другое, и страх потенциальной опасности вдруг схватил меня за горло. Как он смог добыть мою личную информацию? Через кого? Откуда? А если ему известно больше, чем просто мое имя и место проживания? — Уходите, — я сделала шаг назад, но врезалась в дверь. Его лицо выразило удивление, и он поспешил добавить. — Софи, честно, я пришел с мирным предложением. — Даже ничего не предлагайте мне. Просто уходите. — Я знаю, что мой друг умышленно уволил вас, за что очень извиняюсь. Он не со зла. Это был новый виток моего изумления, и я сразу же вспомнила, что следом за ним из машины тогда показался беловолосый мужчина, которому я случайно нагрубила в номере. — Я хочу предложить вам… хоть небольшую помощь. — Зачем? Вы мне совсем чужой человек. — Но я обеспокоен вашей ситуацией, — я обернулась на его слова, и что-то подсказывало мне, что ему известно куда больше о моей жизни, чем он утверждал. — Просто… оставьте меня. И забудьте дорогу сюда. Оборвав на этом разговор, я переступила порог, прислонившись к двери. Если бы в тот момент я последила за своей речью, то рабочее место осталось бы у меня. Если бы я была чуть более сдержанной, то не произошло бы этого казуса. Если бы я старалась больше, то могла бы быть достойным человеком, каким меня хотела видеть бабушка…***
Следующий день я провела в поисках вакансий и — о боги — я нашла работу в небольшом хостеле, в пяти километрах от дома. До него без проблем можно добраться на автобусе, поэтому я с сияющими глазами позвонила по указанному номеру и договорилась о собеседовании на завтра. Домой я вернулась к пяти, счастливая и в хорошем расположении духа из-за возможности быть принятой вновь. Потому мне захотелось порадовать себя и устроить пир, что обычно бывает по праздникам. Я переборола свой страх, и это стоило, чтобы вознаградить себя за прорыв. Маленький человек в большом мире. Если бы я писала о своей жизни, то назвала бы книгу именно так. Только вдобавок к этому можно было бы приписать «одинокий». Это абсолютная правда, хоть и болезненная. Все мы в какой-то мере одиноки: одни — физически, другие — душевно, а некоторые попадают в обе категории. Я с самого начала была одна: иногда передо мной мелькали люди, создавали иллюзию дружбы и семьи, но все вновь уходило, и я так и оставалась одна. В конце концов, одиночество перестало быть моим врагом, я даже не ненавидела его, оно просто превратилось в постоянство, в клетку, в которую я загоняла себя.***
До назначенного собеседования оставалось тридцать минут. Я знала, что прекрасно успею за это время и дойти до остановки, и доехать до нужного места, но все равно ужасно волновалась. Хотя хостел небольшой, завышенных требований не предоставит. Наверное. На улице было уже жарко, несмотря на то, что стрелка часов только перевалила за десять. Мне ужасно хотелось снять платье, которое, как я думала, будет олицетворять меня как порядочного человека. Но правда оказалась в том, что оно и внешне было скучным, так еще и телу не давало дышать: серого цвета, с какими-то оборками на коротких рукавах и круглым вырезом. И даже пусть оно было из маминого гардероба, который я обожала, это платье почему-то не оправдало моих надежд. Пока шла до остановки, я слушала песни Ланы Дэль Рей через наушники, и название одной песни меня зацепило. «Завтра никогда не наступит». Трагично и довольно поэтично, но на деле — очень страшно. Порой в детстве я думала о том, что следующий день мне принесет и наступит ли для меня «завтра», но, как видно, Вселенная все же сжалилась и даже преподносила "спасательные круги", когда это было крайне необходимо. Когда же произойдет следующее подобное «чудо», которое перевернет мою жизнь? Хотелось бы знать. Добравшись до остановки, я принялась поддевать гравий кончиком обуви. Ожидание автобуса навевало на меня волнение и скуку, поэтому я решила прогуляться вокруг. Остановку окружали деревья, и сквозь кроны солнечные лучи падали на асфальт, отчего дорога получалась серая с золотистыми пятнами. Когда-то в юности мне нравилось думать, что лучи живые и, когда ложатся на кожу, здороваются таким образом с людьми. Сейчас же я придерживаюсь мнения, что нам просто повезло иметь такой огненный шар в небе, который может согревать нас на огромном расстоянии. Я дошла до ближайшего поворота и хотела было развернуться, но меня привлек человек безвольно сидящий на земле около лавочки. Мне показалось это сомнительным, ведь вряд ли бы человек стал садиться на землю, когда под боком скамья. С близкого расстояния я поняла, что это молодой парень. Он сидел ко мне спиной и никак не отзывался на мой голос. — Простите, — тронула я его за плечо. — С вами все хорошо? Обогнув его, я мгновенно узнала лицо вчерашнего гостя, но если прошлым днем он выглядел бодрым и здоровым, то сейчас — мертвенно-бледным. Паника сковала меня, и, пока тело оставалось неподвижным, разум метался в огне. Что делать? Кому позвонить? Может он просто спит? Я тормошила его, похлопывала по щекам, но глаза так и не открывались. В конце концов, я дрожащими руками вытащила телефон, набрала номер скорой и попыталась объяснить свое местонахождение. Голос у меня дрожал как струны. Я будто смотрела на себя со стороны. — Успокойся, успокойся, — прикрыв глаза, я попыталась убедить себя, что человеку рядом со мной нужна большая помощь, чем мне. Уложив парня на землю и перевернув на бок, я прощупывала пульс на запястье, но ритм был настолько слабым, что сперва мне показалось, что биения вовсе нет. Затем я расстегнула его рубашку, ремень на джинсах, проверила дыхание — еле ощутимое — и в последнюю очередь решила взглянуть на зрачки. Осторожно раздвинув веки, я пришла в ужас от того, какими мелкими они были! Размером почти с булавочную головку. Меня словно отбросило от тела парня, или я сама незаметно отскочила от него, упав на асфальт. Прежде мне не приходилось находить бессознательных людей на улице, потому меня переполняли чувства страха и тревоги. Я ответственна за эту жизнь сейчас, и неважно, что я ею не владею. — Все будет хорошо, — повторяла я эти слова то ли ему, то ли себе, держа при этом голову парня на своих коленях. Зачем-то я поглаживала волосы брюнета и говорила, как нужно ему очнуться и прийти в себя, и между тем совсем потеряла счет времени, забыв, куда шла и зачем. Звук сирены, доносившийся издалека, вывел из транса, и руки переместились на мужскую шею, где я искала яремную вену. Мысленно я вела счет, чтобы не сойти с ума от ожидания, но время шло, а машина скорой помощи никак не показывалась. — Ты ведь выживешь, да? Иначе я буду последней, кто видел тебя. Ты ведь не хочешь доставлять мне такие проблемы? Иначе зачем приходил ко мне домой с предложением о помощи? — сбивчиво шептала я, узнавая бело-оранжевую машину на фоне зеленой листвы. Она остановилась почти около нас, люди в спецформе выскочили и принялись расспрашивать меня о подробностях, но я отвечала бессвязно и, наверное, как трехлетний ребенок. — Увидела. Он сидит. Я подошла поинтересоваться и увидела, что он без сознания. Уложила на бок и проверяла пульс. — Какие-нибудь сведения о нем? — со мной общалась женщина, пока другой ее коллега проводил быстрый осмотр парня. — Кажется, его зовут Акира. — Вы знакомы? — Поверхностно. — Его контакты или родственники? Вам что-нибудь известно? — Абсолютно ничего, — из-за плеча медсестры я наблюдала, как парню надевают кислородную маску, и перестала обращать на женщину внимание, но, видимо, она что-то спросила у меня, потому что смотрела, ожидая реакции. — Что, простите? — Не откажетесь проследовать за ним в больницу? — В реанимацию срочно! — воскликнул ее коллега, и время на обдумывание было упущено. Один миг — и я вместе с ними в карете скорой помощи, на носилках лежит неестественно бледный парень, а врачи делают ему массаж сердца. Меня сдавило собственное сознание в тиски, и весь путь прошел как в тумане, словно я выпала из реальности. А может, я просто потеряла сознание. Я стала осознавать, где я, только в коридоре больницы, ожидая, когда врачи выйдут из отделения реанимации. Меня окружал один белый цвет. Стены, плитка, окна, шторы — все было лишено красок, и только цветы в горшках немного разбавляли ужасную монотонность цвета. За окном верещали птицы, а солнце ярко светило, напоминая озорного ребенка, играющего с лучами, но эта реальность была недоступна мне. Я не могла радоваться привычным вещам, когда на моих глазах чуть не умер человек. Все развивалось стремительно быстро, к чему я не привыкла, и с подобными происшествиями я сталкивалась впервые. Даже обладая теоретическими знаниями, я не могла применить их на практике только потому, что к реакциям на чрезвычайные ситуации мой организм не привык. Поэтому я так сильно тормозила на месте, где обнаружила Акиру. Спустя двадцать минут вышел мужчина в маске и сообщил, что с парнем все в порядке. «Его показатели пришли в норму…» — а дальнейшие слова меня не волновали. Я улыбнулась, чувствуя, как груз падает с плеч. Хоть я и не сражалась с самой смертью, ощущение было, будто именно я стояла на поле боя. — Вы уже не слушаете меня, — укоризненно, но с ноткой понимания сказал врач, отчего я приказала себе сосредоточиться и вытянулась по струнке. — Простите. — Не извиняйтесь. Я понимаю вашу радость, однако это еще полбеды. Скажите, кем вы приходитесь пациенту? — он открыл планшет, листая какие-то бумаги. И тут меня заклинило. Если я скажу ему, что простой проходимец, то он избавится от меня сразу же, если совру, то… наказания мне потом не избежать. — Понимаете… мы познакомились недавно, и он не сообщил мне, кто является его близким родственником. — Хорошо, а как его тогда зовут? К кому мне обратиться? — мужчина достал ручку, приготовившись записывать, и тут меня ждал второй провал, ведь знаю я только его имя, которое, возможно, даже не является настоящим. — Эм, Акира. — Акира? Странное имя, но да ладно, фамилия? Я молча пялилась на кафель, пытаясь подобрать слова, но ничего дельного на ум не приходило. — Я не знаю, — в итоге сдалась я, обреченно вздыхая. Врач шумно выдохнул, отчего мне стало совестно. Может, я и поспособствовала спасению его жизни, но как теперь связаться с его семьей? — Ладно, просто дождемся его пробуждения. — А мне можно… зайти в его палату? — я скрестила пальцы за спиной, прикладывая массу усилий, чтобы лицо не выражало бушевавшие внутри эмоции. — Вам сообщат, когда его переведут в палату. Врач ушел, а через двадцать минут ко мне вышла медсестра, передавая личные вещи Акиры. Я осталась ждать в коридоре, держа на коленях одежду парня. Это все так… странно. Еще вчера я не знала этого человека, а сегодня — единственная, кто сидит и ждет новостей о его состоянии. Вокруг меня все пребывало в движении: люди проходили мимо, говорили, слышались звуки каталок, звон медицинских приборов, но это никак не доходило до меня: я была словно в коконе, сотканном из собственных мыслей, который никак не разрушить извне. И я бы невесть сколько просидела в одной позе без движения, если бы одежда, которую я держала, не начала вибрировать. Я с опаской извлекла черный айфон и поначалу хотела оставить вызов без внимания, однако я должна была связаться хоть с кем-то, чтобы передать или узнать больше о владельце. Входящий звонок был от некого «Тео», и хоть мне не хотелось вторгаться в личную жизнь Акиры, я все же ответила на звонок, прислушиваясь к звукам на другом конце связи. — И где ты на этот раз?… Почему молчишь? — мужской голос был нетерпелив, но я никак не решалась произнести и слова. — Извините, — наконец выдохнула я. В ответ напряженная тишина, а после прозвучал серьезный тон. — Кто вы? Почему у вас этот телефон? — Владелец этого телефона попал в больницу, и я бы хотела, чтобы вы связались с его семьей и сообщили, где он находится. Я продиктовала адрес, после чего звонок неожиданно оборвался. Пожав плечами, я подумала, что он через пять минут мне перезвонит, но через десять минут он уже примчался в больницу, хотя я не сразу узнала звонящего. Взволнованный мужчина искал кого-то в коридоре, осматривался, расспрашивал у медсестер, которые отправляли его на регистрационную стойку, а он им доказывал, что только что оттуда. Я поднялась и подошла к нему со спины, слегка тронув за плечо. — Извините, вы, наверное, ищите меня. Молодой человек обернулся, и я резко выпала из реальности, увидев его лицо. На мужчине была бейсболка, поэтому я не смогла узнать его по цвету волос, но это был тот человек, с которым жизнь меня уже два раза сводила. — Почему вы здесь? — первым опомнился он и с нахмуренным лицом глядел на меня в упор. — Вас зовут Тео? — Именно так. — А меня Софи, но это не так важно. Акира, как я поняла, ваш друг? Я нашла его без сознания на улице и вызвала скорую. — Где врач? — Ушел полчаса назад, но я… — Позовите врача и скажите, что пришел опекун Кристиана Оуэна, — обратился он к медсестре, около входа в реанимационный отдел. — Кого? — Акиры, все верно, — исправился мужчина. Женщина удалилась, и Тео снова переключился на меня. — Никуда не уходите. Это прозвучало как приказ, но даже несмотря на грубость с его стороны, я не могла уйти, ведь должна объяснить, как нашла парня. Тридцать минут я ждала в холле, пока друг Акиры в кабинете обсуждал с врачом лечение друга. Я устала ждать, устала сидеть, устала просто проводить время без дела, ведь даже цветок в горшке чаще замечают, чем меня. Я встала, чтобы размять тело, и в этот же момент в коридоре показался доктор в компании Тео. — Я вас понял, передам его в частную клинику. — Большое спасибо. Они разошлись в разные стороны, и если врач удалялся от меня, то беловолосый мужчина, наоборот, приближался. Но надвигался он на меня с таким грозным лицом, будто Акира попал в больницу по моей вине. — Идем, — он повел меня на улицу, в аллею перед зданием, где предоставлялось место для прогулок больным. Деревянные лавочки в тени деревьев, песчаные дорожки, проложенные через зеленый газон — все выглядело как нельзя лучше для прогулки на свежем воздухе в замечательный знойный день. — Можете говорить все по порядку. Начиная с ваших данных. — Зачем вам мои данные? — Чтобы я знал вас в лицо. «В случае если что-то пойдет не так» — София Вагнер, если вы забыли. Хотя вы-то должны помнить, ведь вы написали на меня жалобу. Он пропустил мои слова мимо ушей, глядя на меня с намеком, чтобы я говорила только по существу. — Больше вам ничего не надо знать. — Как вы его нашли? — Я шла от остановки и заметила его, сидящим на земле. — Вы видели его прежде? — Да, но… — Когда это было? — Вчера, но это не имеет значения. — Искали ли вы встречи с ним? — К чему вы клоните? — недоумевала я. — Что я следовала за ним? Или вы думаете…? — Я ничего не думаю, а просто спрашиваю о событиях ранее, которые, как показывает практика, имеют значительную роль. — Послушайте, не знаю, какую статистику вы ведете, но я шла по своим делам. Я опоздала на назначенное собеседование и на данный момент все еще остаюсь без работы. Однако вместо того, чтобы беспокоиться за своего друга, вы устраиваете мне допрос. Я пытаюсь до вас донести, что ваш друг был без сознания и все. И в больнице я только потому, что знала хотя бы его имя, а если бы человека рядом с ним не было, кто бы связался с вами? Мужчина не отвечал и только сверлил меня взглядом. — Если у вас больше нет вопросов, то я пойду. Домой я вернулась, еле стоя на ногах, и, как только оказалась за порогом, свалилась на пол, морально обессиленная. Сегодняшние потрясения сменялись одно за другим, хотя еще даже вечер не наступил. Примечание: * — Добрый день. — Здравствуй, Софи. Как поживаешь? — Спасибо, хорошо. А как вы? — Хорошо. — Я бы хотела пострелять. Можно? — Конечно.