***
- Скоро твой друг подойдет? – Тео стоял рядом с машиной вместе со мной. Мы находились на площади, я держала в руках блестящий пакетик, в котором ожидал небольшой презент для моего товарища. Но вот – я заметила среди толпы несущуюся девушку на каблуках, в юбочке и приталенной рубашке. Она махала мне ладошками с накладными ногтями, потрясывая блондинистыми локонами. Я ускорила шаг навстречу ей, а после мы слились в крепких, сжимающих ребра объятиях. Она всегда была чувствительной, поэтому я отстранилась как можно скорее, чтобы не растрогать ее. - Привет, Хоуп. - Со-оня, - протянула она, прежде чем из ее глаз покатились слезы. Я вынула из кармана заранее приготовленный платок и всучила девушке. Она с видом мастера принялась собирать слезинки платочком так, чтобы не смазать макияж, но даже в этой комичной сцене было столько милости, что у самой чуть на глаза не навернулись слезы от тоски по ней. - Как я рада тебя видеть. - А я-то как! Уж не думала я, что мы вновь встретимся. Казалось, только недавно мы гуляли по пляжу. - Давай посидим где-нибудь. У меня есть время хоть до вечера, и я с радостью посвящу его тебе.***
Кафе на противоположной стороне дороги оказалось замечательным вариантом: мягкие диванчики, приятный интерьер из пастельных тонов, вкусный молочный коктейль. Хоуп без умолку рассказывала о своих впечатлениях о городе: переезд, поиск жилья, первые трудности самостоятельной жизни. Я лишь растянула губы в сочувствующей улыбке, подперев голову рукой. Мне её было не понять, ведь жизнь у нее протекала более ровно и спокойно, нежели моя, похожая на американские горки. - Расскажи теперь о себе. Что это за потрясный блондин, который стоял позади тебя? - Девушка взяла трубочку в рот, показывая тем самым, что больше не будет говорить. - Это… мой знакомый. - И как зовут? - Тео. - М-м, европейский манер. - Её бровки пару раз приподнялись в игривом настроении. - Что-то вроде того. - Не говори, что ты вышла за него замуж, - вдруг выпалила Хоуп, из-за чего мне захотелось ей зажать рот, чтобы больше подобных нелепостей она не озвучивала. - Я же сказала, что он мой знакомый. - Ты знаешь, судьба коварная штука: высказанные в шутке мысли неожиданно могут претвориться в жизнь. Только вспомни, как мы шутили на твоё восемнадцатилетние про твоё замужество с миллионером. - То – детские фантазии, а это реальная жизнь, – и я тебя говорю, что он не более, чем друг. Так, товарищ по устранению проблем. - Каких еще проблем? – Она озадаченно, с долей детского удивления воззрилась на меня, и я поняла, что последует долгий разговор… Вкратце я объяснила ей ситуацию с обманом бабушки, упустив некоторые детали, например, как произошло знакомство с Тео. Подруга с глазами, полными шока, впитывала каждое слово, позабыв про коктейль, а под конец моего рассказа, сделала большой глоток, прежде чем задать новые вопросы. - Этот парень помогает устранять твои проблемы? - Вероятно, наши отношения похожи на симбиоз. Сложно назвать это взаимовыручкой, ведь он больше помогает мне, чем я ему, но надеюсь, что я… не отягощаю его. Солнце в пять часов находилось под таким углом, что заливало светом всё помещение; наш столик буквально сиял позолотой, а стаканы переливались в гуще лучей. Я могла видеть свет сквозь ресницы, чувствовать тепло сквозь толщу стекла, но проникнуть ему в душу было не суждено. - О боже. Я искренне хочу тебе помочь, но не знаю, как. Скажи, и я сделаю всё, что в моих силах. - Её горячие ладони сжали мои, прохладные из-за волнения. - Нет смысла в помощи, когда не знаешь, что тебе нужно. Поэтому не расстраивайся, у меня всё наладится, - улыбнулась я, чтобы приободрить Хоуп. – Лучше расскажи, каково это – поступить в ВУЗ. И Хоуп с легкостью проглотила эту наживку. Мои проблемы остались в стороне, о них забыли, как и о человеке, вышедшем из кафе три минуты назад. Подруга делилась своими эмоциями, ласково улыбаясь, и вряд ли эти улыбки адресовались бокалу с коктейлем, на котором она остановила свой взгляд. Нет, воспоминания плавно перекинули ее на другую волну настроения, и теперь она, счастливая, плавала среди приятных мелочей. - Благодаря социальным сетям я уже нашла некоторых своих будущих однокурсников, и совсем недавно мы ходили вместе с кино. Представляешь? Все такие милые и отзывчивые. Я чувствую, что год у меня будет хороший. А ещё я накупила разных мимишных канцтоваров и классной одежды. Так что я буду сногсшибательной студенткой. Я завидовала Хоуп. Моя жизнь складывалась по иному сценарию, и, возможно, мои ноги так и не ступят на тропинку с гордым званием "студенческая жизнь". Вероятно, у меня сложится только один путь, который протянется на протяжении всей жизни: работа. А ведь мне мечталось вкусить будни студентов: собираться на пары, сетовать на несправедливые отметки, узнавать новое, страшиться экзаменов и проводить незабываемо время с одногруппниками. Горечь присосалась, как пиявка, и постепенно увеличивалась до гигантских масштабов; от обиды даже схватило горло. Но горевать из-за несуществующего будущего? Что за бессмысленные страдания?***
Часы незаметно пролетели, и, как подобает, наступило время прощания. Мы стояли на площади, где встретились, и я передала Хоуп подарок, отчего она стала сентиментальной, как при первом объятии. - Я тебе ничего не подготовила. Прости, прости меня… - Ты подарила мне время и воспоминания. Это самое важное, - утешала её я. - Но ведь… - Из-за слёз подводка поползла вниз, и она платочком предотвращала катастрофичный макияж. - Ты, - я взяла подругу за плечи, слегка тряхнув, – сможешь всё. Окончишь факультет графического дизайна, устроишься в компанию своей мечты, найдешь возлюбленного, и к тридцати годам у тебя уже будет мини-копия себя, белый терьер и загородный дом. Между отпусками и работой ты будешь видеться со мной, на праздники присылать открытки с фотографиями своей семьи. Не плачь, тебя ждёт светлое будущее. - Тебя ведь тоже… ждёт светлое будущее, - через всхлипы говорила она, обнимая за шею. Реветь хотелось неимоверно, но я держалась, можно признать, стойко. Потому что ни провожание до машины, ни её прощальные слова не заставили слёзы показаться. - Береги её, пожалуйста, - обратилась к Тео подруга. – Она ведь только притворяется, что ни в чём не нуждается, а сама жаждет, как никто другой на свете. - Хорошо. - И звони мне, если что-то потребуется, - настойчиво ткнула в меня пальцем, обняв до хрипа напоследок. – Даже если тебе станет скучно. - Я буду в порядке, Хоуп. А скуку скрасит и Тео своими старческими шутками. Мне показалось это смешным, но Тео выглядел наигранно возмущенным, а Хоуп, кажется, остолбенела, услышав слово «старческий». - Я очень надеюсь, что ты пошутила, Софи, ибо я не собираюсь отдавать тебя в лапы старика. Ничего личного, Тео, но она заслуживает максимум двадцати… - договорить подруге я не дала, легонько толкнув её в спину, вынуждая удаляться от машины. - Всё, Хоуп, иди. Тебя София заждалась. Кто будет покорять её, если не ты? - Только попробуй схитрить, я ведь всё узнаю. - Да, я поняла. Помахала на прощание и развернулась в сторону автомобиля. Мужчина, как горгулья, наводил ужас грозным взглядом. - Шутка про возраст… - Забудь про неё. Нелепа и глупа. Использовала как отмазку. - Чтобы подруге спокойнее было уйти? - А ты бы вынес, если бы друг закончил встречу на грустной ноте? Нет. Вот и для неё я такой участи не желаю. Но знаешь… нам нужно в еще одно место, - сев в машину и пристегнувшись, произнесла я голосом приговоренного к смерти.***
Разговор с Хоуп в конец меня убедил, что прошлое будет оставаться настоящим, пока ты с ним не попрощаешься. Пока не отпустишь, как птицу из своих рук, и не начнешь дышать полной грудью, не вспоминая с болью. Тео точно следовал моим указаниям, а после всех поворотов мы оказались перед многоэтажным домом во дворе. Меня трясло так, словно мне вкололи огромную дозу кофеина, при это ум так же лихорадило, как и тело. - Приехали. Я вылезла из машины и мелкими шажочками подбиралась к парадному входу. Все мысли улетучились, осталась только пустота и безумно колотящееся сердце. - С тобой сходить? – за спиной я услышала голос и на автомате кивнула. Не хотела бы я лицом к лицу столкнуться со своим страхом одна. Все три этажа я поднималась, как улитка, причём чем дальше, тем сильнее отпадало желание возвращаться в родной дом. Возможно, это была глупая затея, абсурдная, но я шла туда ради портрета мамы. Ради фотоальбома, ради плюшевого зайчика на антресоли. Я шла туда ради всего на свете, кроме своего отца. Лишь бы его не оказалось в квартире… Положив руку на дверную ручку, я глубоко вздохнула, пытаясь освободить свой разум от жалящего роя мыслей. Если ручка сейчас подастся, то я мгновенно ее отпущу и сбегу вниз. Если он окажется дома, то я просто развернусь и уйду. У меня есть куча причин не делать этого, но пора этот дом оставить в покое. Он больше не согреет меня теплом, он больше не защитит меня, не подарит хороших воспоминаний. Этот дом мертв. Я нажала на ручку, но дверь не распахнулась. Облегчение. Трясущимися руками я вставила ключ, отворила дверь и осторожно вошла. Если дверь заперта, это еще не значит, что никого нет дома. Зловония ударили в нос, из-за чего я резко зажмурилась. Плохой знак, очень плохой. Дом может быть в таком состоянии, что на свалке будет более свежо, чем здесь. Но делать нечего, пластырь отрывают разом, а этот держится на моей кожей уже несколько лет. Однако я только вперила глаза в пол, не двигаясь с места. Что может означать этот запах? Переступив порог, я аккуратно заглядывала в каждую комнату, боясь, что мои самые худшие предположения станут явью. Но оказалось, что это просто мёртвая крыса издает жуткий запах. - Подожди меня там, хорошо? - я повернулась к Тео, стоявшему на пороге квартиры. Не хотела бы я, чтобы он увидел убитость моего прошлого обиталища. Он кивнул, оглядывая прихожую. Уже более уверенно я прошла в гостиную, пытаясь ни на что смотреть. Но все равно боковым зрением я замечала хлам вокруг и полуопустевшую обстановку. Подставив стул к шкафу, я открыла верхнюю дверку, радуясь, что коробки с важными мне вещами остались нетронутыми. На них плотный слой пыли, без отпечатков и следов. Спустив коробку, я вынула из нее фото в рамке десять на пятнадцать, где была изображена моя мама в молодости. Я прижала заветную фоторамку к груди, жмурясь до боли. Прямо сейчас волны ностальгии и одиночества расплывались по всему телу, начинаясь от сердца, в котором я навсегда заперла воспоминания о маме. Слишком много чувств вызывает эта малоприятная квартира. - Идём, - шепнула я, покидая гостиную. По пути к выходу я замечала многое: содранные обои, пустые бутылки на полу, крошки, отметки бумаг, но так же заметила и короткую запись на стене на уровне моих бедер. «Я+мама=сердечко». Я нарисовала это после похорон мамы, как в знак протеста, что ее больше нет. Запись была сделана фломастером, и сейчас она выцвела, но осталась на дряхлых обоях. Она жила до сегодняшнего дня, как и я, хотя могла вконец обесцветиться. Этот рисунок вернул меня в прошлое, стал последней каплей в море горя, которое полилось через края чаши. Я закрывала квартиру с остервенеем, с чувством, будто хороню себя заживо там, но на деле мне просто было невыносимо больно. Крупные слёзы стекали по щекам, застилая взор, но я не пискнула и не закричала. Я хранила чувства в себе, а соленую воду просто выплескивала из себя. - Это место... твой бывший дом, не так ли? – донеслось до меня с привычным безразличием в голосе. Тео, возможно, самый прозорливый человек на свете, но уж точно не самый тактичный. - Да. Ты хочешь больше узнать об этом? Сейчас? - я повернулась к нему, предварительно стерев слёзы. - Нет. - А на твоём лице читается обратное. "Неужели она жила в такой дыре?" - язвительно пародировала я. - Да, Тео, жила. Как в двадцать первом веке ребенок может жить в условиях практической нищеты? Да запросто! Но что может сделать одиннадцатилетний ребенок со своим отцом-алкоголиком? Не у всех был спасательный круг, чтобы выбраться из навозной кучи в чистый мир. А у меня был.***
Тео на свой вкус забронировал два номера, но не в пятизвездочном отеле, как я ожидала, а скромном, трехэтажном, с безвкусной обстановкой хостеле. Один номер предназначался мне, другой – через стенку – ему и брюнету, проспавшему весь день и только под вечер пришедшему в сознание. - Не хочешь прогуляться? – спросил около двери в номер Тео, оставив Акиру и вещи в комнате. - Не особо, но у меня вряд ли есть выбор, да? - Зависит от тебя, но, думаю, тебе будет полезно. Он вряд ли понимал, что не в супермаркет я хочу идти. Что, закрывая глаза, я видела перед собой солнцем залитый бабушкин сад, вечнозеленую траву, бельевые веревки и колыхающиеся на ветру простыни, спелые грозди винограда и пестрящие цветы в клумбах. Это был мой дом, сладкая сказка, из которой я, как мне казалось, не выберусь никогда. Но всё обернулось иллюзией. Нет для меня дома. Он разрушился, когда недосказанность бабушки стала известна. Именно тогда из того небольшого домика стали выпадать кирпичики фундамента. Дом – там, где близкие люди, а близкие люди не врут, иначе о каком доверии в семье может идти речь? - Ты думаешь о прошлом, я вижу по твоему лицу. - И в чём проблема? - А в том, что ты перестаешь быть собой, когда грузишься проблемами. - С каких пор тебя это волнует? Не говори, что после слов моей знакомой, я просто тебе не поверю. - Я и не собирался это говорить. Я просто знаю, что ты чувствуешь. - Да? – Не знаю, что меня больше раздражало: его «понимание» или с каким спокойствием он говорил о болезненных вещах, но навредить ему хотелось однозначно. Обидеть словом или наступить на ногу – без разницы, лишь бы… моя боль унялась. - Чертова эгоистка… - Вовсе нет. - Что «нет»? - Ты не эгоистка. - Разве я сказала это вслух? – с ужасом опомнилась я. - Теряешь связь между реальностью и мыслями. - Укоризненная улыбка, прощающая погрешности сегодняшнего дня. – Тебя исправят только… - Сеансы с психотерапевтом? - Я хотел сказать, бутылка шампанского и шоколад. С каждым днём Тео удивлял меня всё больше. - Нет, я не собираюсь пить. - Ты думала, мы идём в магазин за этим? Нам еще ехать: твоё похмелье станет палкой в колесах. - Ты, как всегда, беспощаден к окружающим. - А ты – лгунья. - Сильное заявление. - Хочешь узнать, почему я так думаю? - Дерзай. Сначала высказала я мнение, теперь твоя очередь. Всё правильно, во Вселенной должен сохраняться баланс. - Ты никогда не лжёшь в открытую, но твоё вранье касается важных вещей. За примером не нужно далеко идти: ты утаила правду от подруги, подав ей лицемерную ложь. Но главный грех за тобой: ты врёшь самой себе. Решила, что «хорошее завтра» недоступно для тебя, и продолжаешь собирать шишки на кочках такого бесполезного мышления. Поверь, Вселенная не будет бить тебя за то, если ты хоть раз пожелаешь себе счастья, она не попытается сломить тебя, если ты день проживёшь так, как хочешь. - Замолчи, просто замолчи… - Я чувствовала подступающие рыдания, и если он продолжит, то мне, вероятно, потребуется целая упаковка носовых платочков. – Ты сам веришь в то, что говоришь? - Хочу верить, но от моего желания порой ничего не зависит. Придя в супермаркет, я сказала ему: «Бери, что тебе нужно, и идём обратно», но мужчина, словно нарочно, медлил. Затем он с обреченностью ко мне обернулся. - Я ведь не знаю, какой шоколад ты любишь. К слову, мне пришлось схватить самую знакомую упаковку, после чего я пробивным шагом двинулась к кассе. Оплатил, конечно же, Тео. Опережая его на пару шагов, я, уверенная в том, что он шёл позади меня, сказала: - Я не понимаю, зачем тебе потребовалось сладкое и причем тут мой вкус, но это была бесполезная… - Подозрительным знаком стало молчание, из-за которого я обернулась. Отсутствие Тео, кратковременная паника, поиск глазами по головам людей, и я заметила выделяющиеся белые волосы. Сегодня он не походил на себя. - Что тебе в голову ударило? – приблизившись, спросила я, не обратив внимания, что рядом с ним стояла женщина. Они оба оглянулись на меня, и только потом я заметила выпирающий живот. - Я отобрала вашего молодого человека? Извините. Он сам выхватил у меня пакеты и сказал, что поможет донести до машины. Я в немом ступоре наблюдала, как Тео, забыв обо мне, снова заговорил с женщиной, кажется, на тему беременности, а она отвечала ему с легкой улыбкой, показывая направление к машине. В конечном итоге, они не прошли и десяти метров, как серый «фольксваген» мигнул фарами и открылся. Его беззаботное, светящееся лицо отличалось от повседневного равнодушного. Я наблюдала впервые со стороны, как он с бережностью проявляет внимание к окружающим. Ему это нравилось. По завершению их диалога он подошел ко мне, взял за локоть и повел в сторону отеля. - Откуда в таком хрупком теле столько бестактности? Слышала ведь по голосу, что он отшучивался, ведь я не видела его лица, но слова так кольнули в сердце, как шипы розы, от чего появилось желание противостоять ему. - А что? Ты сегодня сам не свой. Покупаешь шоколад, помогаешь всем… - Не всем. Что тебя так разозлило? - Ничего, – рявкнула я, через секунду пожалев об этом. – Я просто устала. Пойдем скорее.***
Входные двери, один лестничный пролёт, сухое прощание – и я внутри временного убежища, наедине с собой. По дороге в отель Тео настоял, чтобы я взяла шоколад, но я отнекивалась, мол, лишние жиры вредны, а он насупился и в доказательство сказал: - Тебе можно немного, притом шоколад – это молчаливый психолог. Поешь, и радостней станет: шоколад стимулирует выработку серотонина. Но он соврал. Нагло и добродушно. Потому что половина плитки уже находилась в желудке, а другая попросту не лезла. Но ни о каком «приподнятом настроении» не шло и речи: я лежала на кровати, изучала взглядом потолок и старалась отогнать мысли о доме. Тишина въелась в стены, в ажурные шторы, в покрывало, которое пахло порошком. Вздох на её фоне казался громким, а уж о хлопках двери и не то можно было сказать. Мертвая тишина не могла вызвать в голове хаос, поэтому я с радостью её приняла. Но чувства сгущались, требовали выхода, однако, вместо того, чтобы выплакаться в подушку, я повернулась на бок и заснула… Сумасшедший сон, в который встревоженное сознание запихнуло все страхи прожитого дня. Началось с простого: я играла с мамой в мячик, а после вломилась бабушка, затолкала мои вещи в чемодан и оттаскивала меня от мамы, а я руками цеплялась за неё. - Так нужно, котёночек, - грустно улыбнулась она, растворившись в облаке дыма. Моргнула – уже стояла на перроне. Гудели поезда, шумели люди. Бабушка затолкала меня в вагон, с облегчением вздохнула, а потом вдруг откуда ни возьмись появились полицейские и увели бабушку с перрона. Главный среди них, выпучив грудь колесом, прогремел басом: - Ну вот мы и спасли тебя от мошенницы, а теперь следуй за своим папой. «Папа» показался из-за плеча мужчины, с щетиной и в дырявом костюме. Шестое чувство кричало мне, что за «папой» никак нельзя идти, но он против моей воли тащил меня через улицы, по площади, а я ревела и умоляла отпустить меня. В конечном итоге, мы добрались до квартиры. Заведя в комнату, где я раньше играла с мамой, он оставил меня одну, закрыв на ключ. Крики и удары по двери не имели никакого смысла, пока я не услышала зловещий смех и не увидела, как стены, словно у картонного домика, падают, обнажая то, что за ними скрывалось. Стальные прутья клетки, в которую меня посадил отец. - Теперь ты навсегда останешься со мной. - Его голос звучал где-то надо мной, словно какого-то божества, но я-то знала, что он не имел никакого права на это. В итоге я плакала и умоляла, плакала и умоляла отпустить меня, пока всё не превратилось в белую картинку, перетекшую в черное пятно… Горло саднило, и губы щипало. От этого я проснулась, а потом уже обратила внимание на мокрую подушку и сбитые простыни. Сон попал в категорию худших снов, которые тут же нужно отправить в корзину забытых воспоминаний, но по иронии судьбы они помнились долго и давили гнетущей атмосферой. В тот момент я поняла, что он еще имеет надо мной контроль. Удаленно, косвенно, но одним своим образом доводит до трясучки. Шаткой походкой я добралась до двери в ванну и умывалась холодной водой до тех пор, пока пальцы не обледенели. Отражение подсказывало, что со мной не всё в порядке, что мне требуется помощь, потому что отца выкинуть из своей жизни я, как и прежде, не могу. Долго мучилась перед выбором: обратиться к Тео или разбираться самой, но совесть не позволила разбудить в два часа ночи того, кто больше всех утомляется за день. А мысли тем временем поедали меня, забирая всю энергию…***
Ближе к одиннадцати я проснулась от голоса в своей комнате. - Софи? Белокурая голова, заглянув в ванну, тут же пришла в удивление. - Что ты тут делаешь? Сонно потерев глаза, я чуть не завыла от боли в боку, потому что кафель – самая худшая замена кровати. Заснуть ночью на полу – верх моих мечтаний, тем не менее, я списала всё на то, что утром, умываясь, решила присесть и случайно задремала. - Не обманывай меня. Заметно, что ты провела здесь ночь. О боже, Тео что - сканер? - Ладно, случайно уснула на полу, - всплеснула руками, проходя мимо него. – С кем не бывает? - С нормальными людьми, которые ночью возвращаются в постель. Что случилось? Мои проблемы стали беспокоить его или он проникся чрезмерной опекой? - Стало плохо. Вот и всё. - Я убегала от темы кошмара, потому что второй раз переживать воспоминания не хотела. - Надо было сообщить мне. Что-то болело? «Да, душа» - Ничего серьезного, немного тошнило, - всё больше врала я, не понимая, как докатилась до такого, что бессовестно лгу. - Уверена, что беспокоится не стоит? - Да, - тихо ответила я, и мне по голове дала совесть. Она кричала мне: «Что ты делаешь? Просто признайся, что ревела ночью из-за своего отца! Это не значит признать себя слабой, это значит, ты доверяешь ему сокровенное». Тео изучал меня глазами, не подозревая, что от пытливых глаз я ещё более мерзко себя чувствовала. Будто негласно предала его. - Тогда ладно. Мы скоро выезжаем. - Он развернулся, и во мне что-то надломилось. Я оставалась одна снова, хотя могла бы это исправить. Задержался бы он, скажи я правду, или ушёл махнув рукой? В кутерьме переживаний из-за отца я начала терять связь с настоящим. Обиды, замкнутость, гордость - терновая цепь вновь замыкалась на шее. - Подожди, – я окликнула Тео около двери. – У меня на самом деле не возникло никаких проблем за исключением... моей чертовой памяти. Мне приснился кошмар, основанный на детских травмах. Он выглядел изумленным, но ни злости, ни огорчения не наблюдалось на его лице. Вместо этого он закрыл дверь, повернулся ко мне, оставаясь на расстоянии. - Хочешь об этом поговорить? - Не особо, но… - Внутри меня просыпалось чувство обреченности от мысли, что придётся всю жизнь жить с изуродованным детством, без намёка на исправление. – Мне тяжело сейчас, поэтому… - клокочущие рыдания поднимались, как лава из жерла вулкана, и стоило только взглянуть на сочувствующее лицо Тео, как я тут же разревелась. – Не могу держать всё в себе. Мне больно и обидно от того, что это произошло со мной. Бесшумными шагами он приблизился ко мне и сгрёб в охапку, покачивая, как мягкие волны лодку. - Ты можешь рассказать, если ты хочешь. - Он забыл меня - свою единственную дочь, променял семью на алкоголь, забыл об отцовских обязанностях, оставил меня одну… - сквозь слёзы бормотала я, шмыгая носом. Копившееся с детства вдруг вытащила наружу и разложила, как какую-то коллекцию чёрных эмоций. – Как можно было халатно относиться к семье? Ведь всё было хорошо, до смерти… мамы, - горло сдавило, отчего я могла лишь тихо скулить, словно подбитая дворняжка. – Он ни капельки нас не любил, да? Отец в моей жизни присутствовал мало, зато его влияние огромным валуном давило по сей день. Кто он для меня? Призрак, витающий вокруг, но никогда не касающийся? Зомби, который может вдруг ожить и выбить дух? - Это нормально, что он вызывает у тебя такие эмоции. Тебе не безразлична семья, поэтому ты так переживаешь, но он просто человек, Софи, а люди могут совершать ошибки. Ты всю жизнь можешь его ненавидеть и проклинать, но легче от этого не станет. Прости и отпусти его, слышишь? Прости и отпусти. Тогда не будет этого поедающего чувства. - Как ты можешь говорить такое? – с возмущением отодвинулась я. – Простить того, кто забросил семью? Я буду презирать его до конца своей жизни. - Я говорю, потому что знаю, что ты испытываешь. Несложно понять чувства, которые сам когда-то пережил. Удивление перемешалось с отвращением к самой себе за преждевременную бурную реакцию. - Ты… - Моё детство не настолько омрачено, как твоё, однако я ощутил на своей шкуре подобное пренебрежение родителя. Если бы я не изучал психологию в молодости, то, вероятно, до сих пор бы сгорал от раздражения к собственной матери. У всего есть причины и истоки, и не нужно забывать, что человек - самое искушенное существо, который хочет поскорее предотвратить свои страдания. Разве ты выберешь долгие мучения, когда можно убить боль чем-нибудь доступным? - Я не уверена, что смогу простить отца. - Сможешь, если поймёшь, зачем тебе это надо. Зачем нужно прощать заклятого врага? Зачем пытаться избавиться от ненависти к кому-то? «Чтобы спать спокойно» Я быстро собралась и вышла вместе с Тео из гостиницы. Скинув вещи в машину, мы, наконец, покидали Болгарию. От этого становилась и радостно, и грустно одновременно. Однако я не смогла уехать из города, не попрощавшись с ещё одним человеком. На могиле матери впервые за долгое время лежали живые цветы.