***
Вместе с гневом пришла инфантильность, подростковая эмоциональность, категоричность. Я всё отрицала, напрочь отказывалась что-либо делать, грубила каждому и швыряла вещи, когда становилась раздражительной. Мне надоели провода — я выдернула их — прибежала Норис — вечером отчитала Айла. Я отодвигала еду, выплевывала её, а Норис мучилась с этим, меняя одежду на мне и постельное бельё. Я откидывала влажные салфетки, не брала расчёску в руки, закутывалась сильнее в одеяло и на просьбы Норис немного подвигаться, угрюмо отмалчивалась. Мне было плевать на всё и всех. Я тупо переживала нападение в себе и плакала по ночам в подушку. А утро встречала с опухшим лицом. Мне снились кошмары. Я нехотя вспоминала пережитый ужас. Меня пугал всякий металлический звук. Я скрывала, что мне страшно, но подозревала, что долго в тайне это не останется. Приходила детектив. Я послала её куда подальше и позвала Норис. Сложнее всего было избавиться от детектива, поэтому я устраивала нехилые истерики, сбрасывала на пол вещи, проклинала её, билась об постель, из-за чего давление подскакивало и на писк компьютера прибегала Айла. Меня считали уже душевнобольной на всём этаже. Я плевала на это с высокой колокольни. И, рано или поздно, этот разговор должен был состояться. Рано или поздно Айла бы пришла ко мне с твёрдым намерением выбить из меня глупые мысли и затеи. И как удачно, что это произошло вечером, чтобы после её визита я могла от души нареветься - Что ты делаешь? - начала она с риторического вопроса, сев на стул около кровати. - Я знаю, чем ты занимаешься, но можешь ли сама ответить на этот вопрос? Осознаёшь ли в полной мере? - Хотите отругать? Давайте. - Мы тут не играем и не даём консультации, но из-за твоих истерик я вынуждена серьезно поговорить с тобой. Будешь отказываться от лечения — тебя переведут в другую клинику, и как там тебе повезёт, насколько качественное будет лечение — уже вопрос случая. Ты хочешь до конца жизни ходить с неправильно вылеченными костями? - Дело только в этом? - Я знаю, почему ты убиваешься. Точнее по кому. У меня есть и глаза, и уши. И то, что я скажу, ранит тебя, но с возрастом ты поймёшь, что я была права. - Тогда лучше не говорите. - Тео — не единственный на этом свете. Он не лучше и не хуже других. Он просто человек со своей судьбой. Вокруг полно здоровых, привлекательных, умных, обаятельных, добрых парней. Они все смогут сделать тебя счастливой, и они постараются это сделать. И Тео сам прекрасно это понимает. Только ты смотришь на это сквозь пальцы. Думаешь, он не понимает от чего отказывается? Я знаю Тео с тех самых пор, как он — амбициозный, замкнутый, но очень смышлёный юный ординатор — пришёл к нам в клинику. Ещё ни разу я не видела его в таком живом состоянии, как сейчас: он живёт страстью, которая горит в нём, но в одиночной камере она его мигом сожжёт дотла. И раз он не дурак, понимает, что пока будет там, ты будешь здесь — в свободном мире с соблазнами, прущими из каждой щели. Веришь или нет, но однажды в холодный вечер тебе захочется ощутить тепло, а Тео не будет рядом. Ты убедишь себя: «Ну ничего страшного, если я просто по-дружески обнимусь с соседом? У меня нет к нему чувств. Просто объятие. Не более». А через неделю он позовёт тебя на свидание и ты с улыбкой будешь собираться на него. «Просто в кино, ресторан, парк» — не важно, какие оправдания ты будешь искать своим действиям, в глубине души ты уже будешь знать, чего хочешь. Любви. Тепла. Заботы о себе. А в конце, когда ты погрязнешь в чувствах к другому, будешь страдать, что твой суженный сидит в тюрьме. Ты ему соврала, обманула, предала! Вот такой будет твоя «счастливая» жизнь. А теперь подумай: желает ли Тео этого? Думаешь, станет давать ложные надежды, лишь бы немного удовлетворить свои эгоистичные желания? Он любит тебя так, что самому больно. Любовь выжгла ему все мозги, он даже смотрит на тебя по-другому. Только слепой не заметит его взгляда. Но он вынужден тебя отпустить и идти против своих желаний. И если ты его отпустишь сейчас, перестанешь терроризировать детектива и займёшься наконец своим здоровьем, будешь не только счастливей, но и сделаешь ему приятно. Он будет знать, что ты в порядке и готова идти в мир опять довольная, здоровая и радостная. Подумай о моих словах. Но не с позиции брошенной девочки, а со стороны Тео, который оставил тебя, хотя хотел быть рядом. Айла ушла и забрала с собой мою решительность, ярость и остатки самообладания. Только дверь за ней закрылась и моя комната погрузилась в мрак, я разрыдалась. Била подушку кулаками, вгрызалась в одеяло, сжимала в ладонях его — но ничего не утешало моё горе. Сердце было разбито на осколки. Я обманула саму себя... Утром лучи солнце улыбались моему опухшему лицу с кругами под глазами. Я не смогла заснуть и всю ночь гоняла в голове мысли, как бильярдные шарики по столу. И к какому выводу я пришла? Что бренная жизнь — болото, где после сезона дождей расцветают водяные лилии и пушица, а после засухи остаётся только отчаяние и окаменелые безжизненные бугры земли. Сестра Норис чуть не выронила поднос с лекарствами и едой, когда увидела меня утром. - Мне позвать доктора? - Не надо. Хочу побыть одна. - Сперва лекарства. Меня уволят за то, что мой пациент не идёт на поправку, отказываясь принимать лекарства. - Я приму их, но еду не буду. Она поджала губу, но противоречить не стала. На мой пятый день пребывания в клинике я окончательно пала духом.***
Неожиданный гость в лице Томаса всполошил атмосферу меланхолии. Я вроде пыталась держаться особняком, но его оживлённость и улыбчивость рушила все планы. Я постепенно выбиралась из-под одеяла. - Если ты соизволишь показаться полностью, я дам кое-что, - он потряс пакетом в воздухе. - То, чему ты определённо будешь рада. - Это сладкое? Он довольно кивнул головой. - Обещаешь, не говорить медсестре? - Я похож на предателя? - он с улыбкой отдал мне пакет, когда я отбросила одеяло от своей головы до пояса, чтобы взять его подношение. В пакете оказался контейнер с булочками синнабон. Я подняла восхищённый взгляд на Томаса, который лыбился мне, как модель зубной пасты. - Булочки-и, - протянула я со слезами на глазах, достав одну и тут же откусывая смачный кусок. Ещё теплые. Ароматные. С тающим во рту сливочным кремом. - Ты мой спаситель. - Ешь, не торопись, - он откинулся на спинку стула. - Хочешь запить? У меня с собой кофе. - Кофе? - удивилась я. - А меня не убьют за это? - Не ссы. Я погугил, пока ехал сюда, и взял специально без кофеина. На распад медикаментов не повлияет. Так что наслаждайся. Он передал мне термокружку, которая сохранила тепло кофе так, что для меня оно показалось, будто только что приготовлено в кофейне. Я чуть не взвыла, когда делала первый глоток латте. - Тише, - Том держал наготове бумажный платочек, если я захочу высморкаться. - В кофе слёзы лить не надо. Он станет солёным, а не сладким, каким ты его любишь. Он знал о моих вкусах и держал это в памяти. И Томас не смотрел на меня жалостливым взглядом: будто моё лицо было прежним, не раскрашено во все цвета радуги. И разговоры его сводились к темам об учёбе, вечеринках, девчонках и тупоголовых, но весёлых друзьях. Ни слова о нападении, о моей несчастной доле, о несправедливой судьбе. Он игнорировал всё произошедшее со мной и сидел в палате со мной, будто я просто перегрелась на солнце, а не словила пулю. - Кстати, как ты прошёл мимо охраны? - спросила я, прикончив булочку и кофе. - У меня есть сообщник, - заговорченским тоном отозвался он. - Он отвлёк охрану, а я пробрался внутрь. - Прямо целая операция, - из меня вырвался смешок. - А то. Операция по спасению принцессы. Хочешь я приду ещё раз? Я без раздумий кивнула. - И принесу ещё сладостей? - продолжил Томас. Он походил на контрабандиста сладостями и радостью в капсулах. Принял одну — и хоп — катаешься по кровати с идиотской улыбкой. - А как же учёба? Сейчас середина недели. - Милочка моя, тебя сейчас не моя учёба должна волновать. С этим я разберусь. Но если уж ты сильно переживаешь за мою успеваемость, то смею заверить, что у меня исследовательская практика и я торчу либо в библиотеке, либо за ноутом дома. Мне проветриться в другой город лишь в удовольствие. Выбери только день. - Суббота. - В субботу? Отлично. Будут ещё какие-то пожелания или просьбы? - Вместо синнабон привези круассаны. С шоколадом. - Ваш заказ услышан, - Томас деловито достал телефон и написал в заметках. - Будет всё в наилучшем виде подано. Но к этому времени сможешь исполнить одну мою просьбу? - Какую? - Начни есть.***
Томас, как внезапно появился, сквозь щелочку в двери, так же и исчез: проскользнул в дверь, махнув на прощание. Он откуда-то раздобыл мой телефон и передал мне. Живой, с полной батареей. На экране блокировки, раньше, где были цветы крупным планом неожиданно оказалась я — улыбающаяся, с кружкой кофе. Фото было сделано в первый день знакомства с кофейней Скарлетт. На снимке я радовалась и не знала печалей. Я никак не могла разблокировать телефон: раз за разом нажимала на кнопку, когда потухал экран, но не более. Глаза впились в фото, будто от него зависела моя жизнь. Может, я любовалась собой. А может, не хотела видеть в чёрном экране отражение своего изувеченного лица... Десятки сообщений ото всех, кого я могла назвать близким человеком: Кэтрин, Оскар, Томас, Скарлетт, даже дядя Йенс. Они писали мне каждый день, не получая ни одного ответа. Я просматривала все сообщения, и каждый раз боролась с желанием зареветь. На эмоциональность особенно давили последние сообщения от них: каждый просил меня поскорее выздороветь и приехать домой, каждый говорил, как хочет навестить меня и что готов помочь. Каждый по-своему шутил, заботился и угрожал расправой, если не буду лечиться. Но все как один желали моего выздоровления. Одна я этого не хотела. В уме всплыли слова Айлы из её нравоучительного наставления «Он будет знать, что ты в порядке и готова идти в мир опять довольная, здоровая и радостная» Тео, вероятно, в курсе моих выходок в больнице, и если не врач, то детектив могла шепнуть ему об этом. А если он знал, значит был в ярости и, вероятно, мечтал выбить из меня дурь. Он не станет слушать инфантильную, истеричную девочку. Я нужна ему в полном здравии и осознанности. А пока я не встану с постели, не начну ходить и питаться, не смогу обходиться без таблеток и помощи других, можно не рассчитывать на конструктивную беседу с ним. А её я очень хотела. - Я выберусь отсюда, - произнесла я в пустоту, собираясь духом - И ты пожалеешь, что сказал мне те слова.***
После недельной, как многие назвали бы это «комой», и недельного безделья я малу-помалу начала оживать. В буквальном смысле. Когда я не отодвинула поднос с едой, а приняла ложку и стала есть несладкую, но хотя бы не безвкусную кашу, сестра Норис чуть не свалилась от шока. Проследив за тем, что я выпила лекарства, медсестра хотела выйти, но на пороге обернулась. - Кстати, врач просил передать, что из-за пережитого стресса и сильного истощения у вас может сильно сбиться менструальный цикл. Вплоть до того, что менструация не начнется, пока полностью не восполнится запас жировой ткани и ваше психическое состояние не придет в норму. Поэтому нужно отслеживать календарь цикла и после выписки посетить гинеколога. Ещё не лучше. Кому сказать отдельное спасибо за такой громадный «подарок»? Люсьену? Так вот, Люсьен... гори в аду! Мой первый подъём с постели, прощание с катетером и душ — радость от простых вещей накатила густой волной облегчения. Чтобы почувствовать неописуемое счастье нужно всего лишь удовлетворить свои первостепенные нужды. Тепло, чистота, сытость. Но наравне с тем, как я пыталась привести тело в порядок, передо мной мелькали триггеры, возвращающие в подвал. Я всё чаще просыпалась с криками и слезами. Никто не мог понять меня: они ведь не знали о деталях моих истязаний. Никто им не сказал. Когда меня конкретно одолела паника при виде иголки от шприца, Айла решила поговорить со мной. И в итоге ко мне пришёл психотерапевт. Мне пришлость выложить ему всё. О том, как меня пытал Люсьен, о том, что надо мной издевались, об изоляции, о страхе смерти и сутках, проведенных в кромешной темноте. Я боялась, на мне поставят клеймо «душевнобольная», но врач одной улыбкой дал мне шанс. - Ты поправишься. Всё пройдет. Тебе обязательно помогут. Я больше часа разговаривала с ним о пережитом, рыдала, слушала мягкий, убаюкивающий голос и пыталась принять изменения в себе. «Я не страшная, я не уродливая», — говорила своему отражению. Отёки почти ушли, лишь гематомы упорно задерживались. Моё порезанное ухо было перебинтовано. Айла заверила, что хрящ срастётся. Максимум, нужно будет сходить к пластическому хирургу. Мои бедра выглядели более сносно, чем когда Люсьен их только изрешетил. Лишь бок ещё пугал швами и повязками. Иногда время замирало, но жизнь за окном продолжалась: люди сновали туда-сюда, мимо проезжали машины, а в моей одиночной палате намертво въелась пустота. Пугающий холод лампы вечерами действовал на нервы. Единственное, что продолжало конвульсильно биться — это страдание по Тео. Стоило о нём вспомнить, как в груди болезненно сжималось и тянуло вниз, будто вместо сердца многотонную глыбу поместили. Я держалась, чтобы не заплакать, но слёзы — предатели — никак не переставали течь. Истерики отправились на чердак, к ненужным вещам и воспоминаниям. Я слушала все указания Айлы, делала, что она говорила, отправлялась с ней на рентген, но правда в коляске, а не на своих двоих, и добилась того, чтобы охрану моей палаты распустили. Это означало, конечно же, одновременный наплыв гостей на следующий день. Пришли все, кому не лень, и натащили если не цветов, то фруктов и булочек по указке Томаса. Меня против воли фотографировала тётя, где я жевала булки, пила смузи или принимала очередной букет. Кэтрин плакала у моей постели, держа за руку, и тут же сыпала угрозами. - Если не будешь есть, я тебе ложку буду в задний проход пихать. Если не будешь пить лекарства, я тебе их в глотку сама засуну. Если... Я со всем попросту соглашалась и гладила её по голове. Томас смотрел за нами с нежной улыбкой на лице. Тётя ворковала надо мной, постоянно спрашивая о моих нуждах, а Генри ей делал замечания по этому поводу. В итоге, у них чуть не разгорелась ссора из-за того, нужна ли мне ещё одна подушка под голову или «Может, всё-таки оставишь девочку в покое, Скарлетт?». Я смеялась до боли в животе, а потом ахала, отчего все моментально оборачивались на меня. Оскар привез букет нежно-голубых гортензий и коробочку с панкейками в такой же цветовой гамме. - Хорошо, что они не жёлтые, - я улыбнулась ему, принимая букет. - Как в психологических тестах описывают радость и жизнелюбие? Жёлтый цвет? - Ты бы меня этим же букетом и отлупила, - Оскар взял дополнительный стул и присел у изголовья. Мои родственнички и придаточные к ней стали шумной веселой компанией, которая будто уже праздновала мою выписку. Конечно же, этот шум в стенах больницы, на этаже, где такие же калеки, как и я ныли по ночам в подушку, а утром улыбались гостям, остался не незамеченным. Прибежала Норис и превратилась в гарпию, чуть ли не выбрасывая всех из палаты со словами: «Больному нужен покой», а затем повернулась ко мне с милой улыбочкой. - Посещение в вашем случае ограничено. Если будут мешать, зовите меня. А после по всему коридору было слышно, как она отчитывала моих друзей и родственников за непристойное поведение в больнице. Никто после не вошёл. Вероятно, Норис взяла швабру и отгоняла всех от двери в палату. Настоящий Цербер в шкуре сорокалетней овечки. Ближе к комендантскому часу явилась Элен. Нет, скорее, она так же незаметно пробралась в комнату, как и сумерки ложились на город: не спеша, но очень эффектно. - Можно присесть? - она указала на стул. Я кивнула и перевела взгляд на окно. Сегодня закат был особенно красив: алый, тёплый, светлый. Дарящий надежду на благополучное завтра. Пальто перекочевало на спинку стула. Женщина закинула ногу на ногу, поправив юбку карандаш. Под пальто, оказывается, скрывался подарочный пакет, который она передала мне без слов. Внутри находился скромный букет из сухоцветов и конверт. - Прочитаешь, когда останешься одна. - Что в нём? - Лишь небольшое напутствие. Никакого раскрытия тайн или угроз. Можно сказать, поздравление, что ты пришла в себя и занялась здоровьем. - Как вы узнали, что я здесь? - Тео сказал. У нас было свидание в этот четверг. - Опять будете «тайным» проверяющим? В следующий раз придёте к нему и доложите о моём состоянии? - её слова о визите к нему кольнули в сердце, но меня напрягало, что ревность проскальзывала там, где её не должно было быть. Ведь он сам говорил об искренних чувствах ко мне. Я должна верить ему. - Нет. Он меня о подобном не просил. - А о чём попросил? Отговорить меня ждать его? Убедить, что лучше мне забыть о нём и найти другого? - я незаслуженно язвила Элен, но она никак не подавала виду, что слышит мой недовольный тон: мягко улыбалась и, казалось, в какой-то момент начнёт кивать головой, как на сеансе. - На самом деле я пришла начистоту поговорить с тобой. И Тео будет не рад этому разговору. - Козни против него? Он не любит, когда кто-то рассказывает мне о нём, а я потом иду на таран. - Он будет просто в бешенстве. - Заинтересовали. И что же это? - Моя просьба — не опускать руки. Что? Мне не послышалось? Я включила всё внимание. - В последнюю нашу встречу я не знала, что хотела донести до тебя. Просто, чтобы ты знала, но сейчас, возможно, я прошу слишком много. Дай знать, если я переступлю границу. - Что вы хотите сказать? - Он смирился с поражением. И он готов сдаться и подписаться под теми преступлениями, которые не совершал. А знаешь почему? Он зол, он в отчаянии, он хочет, но не может — и поэтому решил, если уж тонуть, то до самого дна: наполовину барахтаться в воде он не намерен. Ты и без меня наверняка знаешь, как он выглядит во времена стресса, но сейчас — критическая точка. У него смысл жизни лежит в больнице и отказываться есть и пить, потому что злится на него. Что он может сделать? Ровным счётом ничего. А новости о твоих истериках до него доходят и ему ещё хуже от этого. Тео видит, как тебя сводит с ума любовь к нему, и ненавидит себя за это. В нём кричат противоречия: он хочет тебя видеть и одновременно нет, потому что чувства всполохнутся и он снова захочет жить. - Но ведь... есть же шанс, что он выберется на свободу? Что его оправдают? - Есть, но Тео не цепляется за него. Адвокат разводит руки, потому что Тео велел ему ничего не предпринимать. - Сам себя закапывает, - выдохнула я, задумчиво глядя в потолок. - Верно. И поэтому моя просьба — дай ему знак. Подскажи, в каком направлении двигаться. Покажи, что ты не опустила руки, справилась и ждёшь его. Он непременно потянется к тебе и свернёт горы, лишь бы увидеться вновь. - Он видеть меня не захочет. Откажет даже в свидании. - Возможно, но кто сказал, что это обязательно должно быть свидание? Мимолётная встреча с явным знаком ему — что может быть более доходчивей и волнительней? Он загорится моментально. - Пару дней назад я готова была выбросить его из головы. - Это нормально, - Элен ответила улыбкой. - Ты нормальный человек, который, как и все на земле, не хочет себе проблем и несчастья. А наша психика устроена таким образом, что ей нужно защищаться от негативных воспоминаний. Если что-то стирается из памяти, значит, это принесло колоссальную боль. - Я похожа на нормального человека? - я усмехнулась. - Спросила бы ты у медсестры, она бы тебе тако-ое описала в красках. Ты бы принесла крест и святую воду. Смех Элен прошёлся волной по безжизненной палате. Впервые я видела её смеющейся. - А еще мой лечащий врач готова выбросить меня из окна за непослушание. Я таким дикарём была, просто непослушный ребёнок отдыхает в сторонке. - Это нормально, - успокоившись, произнесла Элен. - За твоей спиной невероятно трудный жизненный опыт. Если бы ты не шевелилась все эти дни и не бунтовала, то можно было бы подозревать наихудшее. Но ты двигаешься, ты пытаешься справиться со стрессом. Это хорошо. На самом деле я... завидую твоей силе духа. Настолько отважная и бойкая — неудивительно, что люди тянутся к тебе, как к солнцу. Софи, ты смелая и сильная. Как только ты получаешь спичку для залпа, выстреливаешь так, что всех раскидает по сторонам. Я верю, что в этот раз ты выстрелишь куда точнее, чем в предыдущий, и не поранишься сама. Ты большая молодец.***
На следующий день в полдень мне объявили о посетительнице. «Неужели Кэтрин или снова Элен?» Но на пороге показалась Адалинда в белом пальто с гламурным платком на шее. Её появление — как гром среди ясного неба. Хотя те звуки каблуков по коридору уже были предвестниками бури. И внезапно из-за её спины показалась макушка Кэт. - Накиньте халат, - сестра Норис никак не могла добиться своего и буквально нацепила на Адалинду больничный халат, а та шипела на неё. - Убогий халат портит мой образ. - Это больница, мисс, а не подиум. Норис недовольно фыркнула и закрыла дверь, оставив нас наедине. Адалинда подошла к кровати, снимая шарф с шеи и чопорно цокая каблуками, из-за чего волосы, собранные в конский хвост, качались из стороны в сторону. Кэтрин же двигалась бесшумно, с опущенным вниз взглядом. Что их привело сюда вместе? - Это тебе, - Адалинда поставила на тумбу пакет от Диор. - Что там? - заглянув туда, я вылупилась на девушку. - Духи? - Ага. И очень не зря: в больнице пахнет жалостью и бедностью. Я прыснула, хоть это было и неправильно — отзываться о святилище медицины таким образом. Тео бы за это её ошпарил недобрым взглядом. - И-и... каким ветром вас сюда занесло? Они переглянулись. Кэтрин подозрительно отмалчивалась, поэтому заговорить пришлось снова Адалинде. - Пришли удостовериться, что ты не покрылась плесенью. Они исподтишка переглядывались, будто ментально обменивались репликами. И, видимо, думали, что я совсем слепая и не заметила их тихое волнение. - В чём дело? Я вижу, что вы пришли что-то сказать. Давайте, рубите с плеча. - Тебе не холодно? - вдруг подала голос Кэтрин. Её убитый вид вообще не вязался с образом дерзкой байкерши, который предстал передо мной в начале нашего знакомства. - Ты похудела? У тебя щеки осунулись... Она отрегировала слишком сумбурно и неадекватно: глаза расширились, рот исказился, недобрые морщинки легли между бровей. - Ты на себя посмотри. У меня хотя бы жир есть, а на твоих костях едва мышцы болтаются. Вот это было обидно, но по факту. Как только я очнулась, то обнаружила, что весила меньше своей нормы. Не хотела, но похудела на семь килограмм. Но, хвала больнице и булочкам, я потихоньку возвращала потраченую массу. - Да, я чем-то напоминаю скелет, но меня вынужденно посадили на диету, а ты самолично решила стать анорексичкой? Самообладаение Кэт лопнуло: она скрючилась на стуле, схватилась за голову и затряслась. - Мы пришли, чтобы рассказать тебе правду, - Адалинда вернула лидирующую роль собеседника. - Как всё на самом деле было. Твоё похищение, мафия и наш с Кэтрин план...***
- Я сразу развидела в тебе нужного игрока. Ты готова была ринуться в бой с голыми руками, а стоило упомянуть Тео, так ты слетала с тормозов и уже неслась напролом. Сразу оговорюсь: зачинщиком идеи была я, Кэтрин пришлось занять мою сторону, чтобы всё вышло, как надо. Началось дело с покушения в кофейне. Когда ты рассказала о выстреле и... отношениях с Тео, я сразу сложила пазл, но решила умолчать. Я в тайне следила за вами и заметила идущего попятам человека. Сигард — параноик тот ещё — он никогда не позволит своим жертвам свободно гулять. И в тот момент, когда вы искали информацию о пистолетах и пуле, о местоположении базы, я связалась с Кэтрин. Ну правда, ваш план был убогий. Против шайки того старикана он бы точно не сработал бы. Но Кэтрин, молодец, сразу поняла, что операция такого масштаба не обойдется без жертв. Ночью в тайне от тебя она встретилась со мной, и я предложила ей пойти на авантюру — использовать тебя в качестве приманки. Конечно, чтобы убедить её, мне пришлось потратить не один день и дать ей много компромата на банду Сигарда. Покушение на твою тётю не было запланировано тем дармоедом, но, признаю, оно подорвало всем задницы. Не только ты захотела отомстить: Кэтрин согласилась на мой, по её словам, отстойный план, чтобы разобраться с придурками. Я догадывалась, что они начнут действовать, но не была наверняка уверена. Я хотела тебя припугнуть, чтобы ты не совала свой нос в дела мафии, раз Кэтрин категорически отказывала использовать тебя. Но она дала добро, хоть и взяла слово с меня, что ты будешь цела. Как видим, слово я своё проебала. Ну да ладно. Всё равно, предугадать каждую мелочь было невозможно. Итак, вся идея заключалась в том, чтобы ты вела себя максимально правдоподобно жертве. Предполагалось, что тебя похитят, а мы с Кэтрин сделаем наводку полиции о странных выстрелах в таком-то таком месте: тебя спасут, тех выродков схватят и всё будет в шоколаде. Я давала Кэтрин нужную информацию: подсказывала, что стоит сказать тебе, как подвести к нужной детали, как раззадорить Сигарда, как позлить шайку, как посадить их на крючок. Это я спланировала переодевание в костюм горничной, это я сказала прикрепить жучок, это моя задумка с туристкой в лесу, где вы намеренно побегали под пулями. Кэт нарочно оставляла следы, чтобы те знали о слежке и в итоге пришли за тобой. И пока ты думала, что Кэтрин спала в номере, она на самом деле наблюдала за тобой, готовясь если что пристрелить любого, кто поднял бы на тебя руку. Мы создали идеальные условия, превосходный лабораторный эксперимент, где сам подопытный не знал об этом. Три дня шли медленно и напряженно. Этого времени хватило бы, чтобы ты как следует наследила на территории завода и полицейским не нужно было напрягать свои безмозглые головы. Но я не учла Люсьена. Тц, эта крыса, - Адалинда перебросила хвост с плеча за спину. - Он не так давно затесался в ряды подопечных Сигарда. Не ожидала, что ему дадут так много воли. И я не знала, что он отбитый на всю голову. Тебя никто не тронул бы, пока Сигард не приказал, а раз Тео печётся о тебе, то скорее руку на отсечение дал бы, чем тебя лишил еды. Поэтому я прикинула, что ты под крылышком Тео будешь в безопасности. Но кто ж знал, что Сигард умчится и прихватит его с собой, а эта крыса позволит себе лишнего. Чёрт, я бы на твоём месте ему сразу отрезала яйца. На крайняк, откусила бы. - Ты-то? Тебе противно даже отпивать из чужой бутылки, а ты говоришь про откусывание хрена. - Если бы выбор встал между быть изнасилованной этим ублюдком и отгрызть член, я бы выбрала второе. А откусанный опарыш потом ему в глотку затолкала. Внезапно Кэтрин подавилась смешком, а я наблюдала с открытым ртом. - Откуда ты знаешь про них? - Если ты думаешь, что это Тео из братской любви рассказал, то ошибаешься. Он до сих пор не в курсе моего участия в делах банды. - Что? - А ты думаешь, что я смогла бы просто так уйти от них? Я нарисовала на себе мишень, когда из любопытства отслеживала передвижения Тео. Он стал больно скрытным, всё время отменял планы, не позволял навестить его. Поэтому я решила покапаться в этом деле, и меня привело прямиком к Сигарду. Если я девчонка, да еще и малолетняя, то значит, меня можно пожалеть и отпустить? Не-ет, я знала, что один неверный шаг и меня пристрелят, а на Тео взвалится еще больший груз. Если бы не я, то Сигард продолжил бы тиранить Тео. Если бы не я, то Сигард бы не пошёл на уступки Тео. Да если бы не я, Тео не нашёл бы себе замену. Ох, это хрупкое мужское эго — узнай они, какие сети я плела за их спинами, разрыдались бы от унижений. Сигардом управлять — как нечего делать. По крайней мере, для меня. Он хитрый, но зависим от мнения Тео. Он жадный и потому порой неосторожный. Ха-а, да мне стоило только заикнуться, что Тео имел другое мнение насчет какого-то дела, как Сигард уже менял направление. Он слишком полагался на него, надеясь, что Тео станет его преемником. И к чему это привело? — Сигард, главарь банды доверился подростку, дал ему бразды правления маленькой цветочной компанией. «Я отправлю тебе фото, просто посмотри, ладно? Если ты узнаешь этот цветок, сообщи мне. Это правда важно» «Кажется, это волчий аконит, но может это дельфиниум или еще какая-нибудь полевая дрянь. Качество фото ужасное» - Так ты всё знала?! - Нападения совершала не я, - Адалинда подняла руки. - В мои задачи входила только логистика и связь между Йоханном и Сигардом. Цветочная компания, якобы принадлежавшая Сандро Манчини, на самом деле всё это время была зарегистрирована на мёртвого человека, который всё ещё считается живым. Но по факту за неё отвечает Йоханн. Очередной чиновничек с поганой душой и большим кошельком. В компании состоят одни «работники», чистильщики по-другому. Они использовались, чтобы устранить по-тихому ненужных свидетелей и врагов, иногда чтобы припугнуть или похитить. Я в это время сидела дома и отслеживала по GPS их передвижения. За всё это время я ни разу не замарала руки и не сделала ничего, чтобы навело полицию на меня. В конце концов вряд ли у копов возникнут подозрения насчёт семнадцатилетней школьницы с ангельским лицом. Я открыла рот и больше не могла его закрыть. Маленькая и пушистая овечка. Болонка, что умеет только садиться на задние лапки и мило тявкать. Беззащитный, с большими глазами белый крольчонок. И в один момент всё перевернулось. Паучиха, искусно плетущая свои сети в тени. Змея, скрывающаяся в траве и ждущая, когда можно пустить в кровь жертвы смертельный яд. Притаившаяся в листве лисица, готовящаяся настигнуть несчастного зайца и вонзить клыки в шубку. Оказывается, то, что казалось белым, на самом деле было негативом чёрного. Адалинда больше не казалась продажной истеричкой. В её голове умещалась сверхточная компьютерная программа и бесстрашная напористая натура. - Семнадцать? Кэтрин не выглядела удивленной. Значит, она же обо всём знала. - Да. Всего на год младше тебя. Удивительно, да? Вот только я сестра Тео, а ты с ним спишь. Я откинулась на подушку. Меня обдурили. Обманули против самой себя. И натравили шайку бандитов, чтобы арест выглядел правдоподобно . Истеричный смешок. Я смотрела в потолок и не могла понять, что со мной не так. Смех становился бесконтрольным. Как моя жизнь стала такой? Спустя минуту я смеялась, как свихнувшийся злодей, а Кэтрин трясла меня, чтобы привести в чувство. Смех по щелчку пальцев перешёл в рыдания. - О боже, Софи, прости меня, прости. Я знала, что это плохая идея, знала, но, дура такая, решила, что всё обойдется малой кровью. Я не знаю, как мне просить прощения... - Бесполезно, она тебя не слышит. Эй, - от Адалинды прилетела звонкая пощечина. Я уставилась на неё, прижав руку к щеке. Она горела, а слезы продолжали течь. - Прекрати. Тебе уже ничего не исправить. Жалко себя? Посочувствовать? И что тебе это даст? За неделю не наревелась? - Адалинда, ей было страшно! Она чуть не умерла! - Ага, но сейчас жива. Думаешь, я не знаю, каково там? Я видела подвалы, я видела их пыточные. Я даже слышала крики о пощаде и предсмертные мольбы. А знаешь, кто был когда-то на их месте? Тео. Если ты выжила, значит, ты сражалась до самого конца. Значит, ты выгрызла себе путь на свободу. Тебе не плакать нужно, а гордиться. Хочешь, скажу кое-что крайне неприятное? - Нет, Адалинда, не надо!.. - Кэтрин попыталась остановить девушку. - Ты убила троих, двоих ранила, а Люсьена почти отправила за решётку. Живи с мыслью, что ты чуточку очистила мир от грязи. Ах да, ещё подарила полиции шанс связать шайку Сигарда. И ты ещё не называешь себя героиней? Адалинда резко поднялась. На лице расцвёл ядовитый оскал, по белоснежным зубкам пробежал язычок. Она взяла свои вещи, глубоко вздохнула и напоследок окинула надменным взглядом. - Я на улицу. Перекур. Стук каблуков раздался по палате, но затем стихал по мере удаления от двери. Мы с Кэт остались вдвоём, в гнетущей, удущающей тишине. - Скажи что-нибудь. - Мне правда нужно гордиться этим? - Не слушай её, Адалинда сгущает краски. Тебе нужно вообще забыть обо всём на время и заняться лечением. Я... мне очень жаль. Не знаю, как смотреть тебе в глаза, как говорить со Скарлетт, ведь это моя вина... Я хотела бы оказаться вместо тебя, словить пулю и врезать Люсьену... Я остановила её жестом руки. Сейчас я была опустошена. После кратковременной бури наступило иступленное мёртвое затишье. Что-то с каждой минутой умирало во мне. Словно тело разлагалось изнутри. - Мне нужно отдохнуть. - Конечно, но... это... - Что ещё? - Скорее всего завтра придёт детектив. Знаешь, эта история вся мутная. Она пытается расследовать сама, но там столько подводных камней. Ей позарез нужны твои показания. Не отказывай ей, ладно? - Ладно, я не буду закатывать истерики, как в прошлый раз.***
Я скептически смотрела на то, как детектив располагается на стуле с ворохом документов, диктофоном и ручкой. Надо отметить, что мисс Фишер походила на тех женщин детективов, которые лишнего к делу не припишут, а за доказательства и улики будет глотку рвать. Если уж она вцепилась, то отпустит, когда жертва полностью испустит дух. - Как долго вы собираетесь держать Тео под стражей? - Как много вы вспомнили после пробуждения? - парировала она, даже не взглянув на меня. - У вас было столько времени на отдых, не то, что у нас. Вы — главная звезда дела против Люсьена Пети. Знаете такого? - Допустим. - Милочка, давай сразу кое-что обговорим, - женщина подняла на меня суровый взгляд. - Твоя злость за то, что я нацепила на Тео наручники, меня вообще не волнует, но если ты продолжишь вести себя так, будто я враг народа, то я буду соответствовать этому статусу и сделаю всё, чтобы ты пожалела о своём решении. В твоих же интересах мне посодействовать и дать показания, которые, возможно, как-то помогут твоему ненаглядному. А может нет. Здесь зависит уже не от меня, а от прокурора. Уяснила? Как бы я не желала иметь с ней дело и с предстоящим судом по моему похищению, умом я понимала, что её угрозы не безосновательны и не пустой звук. Я лишь кивнула. - Отлично. Начнём с самого начала: как произошло похищение. Если есть какая-то предыстория, не стесняйся, рассказывай. Мой рассказ с её наводящими вопросами затянулся аж на три часа. Под конец я была выжата и выпотрошена: я будто снова прошла тот недолгий, но мучительный ад, который оставил кучу следов на теле. Когда детектив собралась уходить, я остановила её с просьбой рассказать детали следствия Тео. Мисс Фишер скривилась, словно ей в рот сунули целый лимон, но после тяжкого вздоха опустилась обратно на стул. - Прокурор сказал, что Тео ждёт срок от десяти до пятнадцати лет за соучастие в делах группировки. У стороны защиты активность довольна вялая: адвокат молчит, а Тео так вовсе раскис. Пока судья и суд присяжных больше прислушиваются к стороне обвинения. - Дело уже дошло до суда?! - Позавчера было первое заседание. - Но!.. Как же так? Мне никто не сказал... - Вероятно, твои родные скрывают это от тебя, чтобы не травмировать и так слабую психику. - Я. Не. Слабая, - руки машинально сжали простыню, а взгляд впился в детектива. Её губы растянулись в улыбке. - Поверь мне, ты сейчас слабее кого-либо. И пока делаешь вид, что всё нормально, тебе становится ещё хуже. Я говорю не о теле, если что, а твоей голове, - женщина покрутила диктофон в воздухе. - Здесь столько доказательств о том, что у тебя проблемы после пережитого насилия. - Вы знаете, что недопустимо выражаетесь? - Ах, как же мне глубоко... насрать. Безжалостно поставить точку в конце разговора — как жаль, что я привыкла к тому. Ведь практически все так обходились со мной.***
Когда Томас вновь навестил меня, к нему за компанию присоединился мистер Йенс и тётя. В этот раз, видимо, заметив моё улучшившееся состояние, они решили затронуть давно интересующую проблему: каким же ветром меня занесло в логово монстров? Я увиливать не стала, побоялась, что они давно выпытали всё от Кэтрин и моя ложь пошатнёт доверие ко мне. Выложила всю поднаготную, прибегая к историям из прошлого, и, конечно же, обойти Тео не получилось. Тётя в привычной манере переживала на протяжении всего рассказа: ёрзала на стуле, охала, теребила ремешок сумочки, а мистер Йенс, напротив, сидел как каменная статуя, и лишь по крепко сжатым кулакам я поняла, что он переживал не меньше тёти. Томас же расхаживал по палате и тихо ругался. - Чёрт, чёрт, чёрт, - только и слышалось от него, как только я замолчала. Я сидела, смирившаяся с предстоящими ругательствами и ожидающая, когда же на меня обрушится шквал бранных слов. - Почему ты молчала? Нет, понятно, что была напугана, но... почему? Я имею в виду, твоя жизнь была под угрозой, а ты просто... скрывала это. Твою мать, ты даже к психотерапевту ходила, и ведь явно не из-за переезда. - Томас, - предостерегающе произнёс мистер Йенс. - Мы не будем обсуждать плохое до тех пор, пока Софи не встанет на ноги. - А то, что на неё нападали несколько раз, тебя вообще не смущает?! - Томас, оставь свои разговоры. - Папа! - Томас! - дядя резко поднялся, отчего полы его пиджака распахнулись. - Не вынуждай меня при Софи отчитывать тебя. Ей больше твоего известно, что её могло ожидать. Но если Софи лежит здесь, значит она приложила все усилия, чтобы выжить. Не забывай о том, что твоя кузина вышла победительницей. Они взглядом сверлили друг друга, от чего в палате воцарилась напряженная атмосфера. - Слушайте, - тётя поднялась, вставая между ними. - Давайте не будем портить настроение. Софи, ты уже слышала новости от доктора? Если последние тесты покажут хорошие результаты, то тебя могут отпустить. - Я, наконец, вернусь в Мюнхен? - Да, ты вернёшься домой.