Не Ворон единый

Выделенный час Дикон провёл, точнее — промаялся, в комнате, которую он так и не начал считать сколько-нибудь "своей". Написать письма домой или эру Августу и впрямь не получилось: юноша заставил бы себя превозмочь боль, но пальцы едва сгибались. К счастью, не составляло слишком большого труда сжимать их на рукояти шпаги, благо та была гораздо толще, чем перо. Биться Ричард не сможет, но оружие из ножен достанет — а дальнейшее известно любому, будь он хоть больным, хоть здоровым. Если всё, что говорят про Первого маршала, правда, тогда ни один вчерашний унар не выстоит против Рокэ Алвы и минуты. Сидеть на одном месте и умирать заранее Дик не хотел, поэтому он, стараясь как можно меньше тревожить рану, умылся, причесался и даже переоделся. Наверняка переоблачение оруженосца в родовые цвета Окделлов разозлит Ворона, но проживать последние мгновения в синем и чёрном, чтобы затем пасть от руки Алвы, Дику претило. К моменту, когда Ричард сошёл вниз, маршал ожидал его во дворе. Когда все решения приняты, страх исчезает, а на сердце становится легче, и юноша приблизился уверенным шагом. — Я к вашим услугам, сударь. Лёгкий поклон, поднятая голова и — не отводить взгляд от равнодушных жестоких синих глаз, не отводить... — Почему вы переоделись? Мысли снова сбились, хотя вопрос был закономерным. — Я... Дикон с досадой понял, что снова теряется. Ещё не хватало покраснеть! На память неожиданно пришёл Валентин Придд. — Я решил, что в данном случае это наиболее уместно. Однокорытник тоже был Человеком Чести, а его манера держаться с менторами и Свином на сей раз выручила Ричарда. Впрочем, противника его слова не впечатлили. — Ошибаетесь, — Ворон не сделал ни одного движения, и даже интонации не изменились, но Дику отчаянно захотелось броситься или в бой, или прочь отсюда: стоять на месте и выслушивать поучения негодяя, позорящего само понятие "Человек Чести" уже своим рождением, невыносимо. — Вы ничего не решаете, Окделл. Здесь решаю я, а вы подчиняетесь. — Вы не смеете! Как ни твёрдо было намерение герцога Окделла держаться невозмутимо и с достоинством, праведное негодование внутри кипело, бурлило и вырвалось наружу. — Вы снова ошибаетесь, — холодно перебил Алва. — Я смею всё. Встаньте в позицию. — Вы мерзавец! В конце концов, другого случая бросить убийце в лицо всё, что он о нём думает, Ричарду не представится. А честь дворянина не пострадает от того, что Дик назовёт подлеца подлецом. — Не спорю, — маршал соизволил шевельнуться: пожал плечами. — У вас есть оружие? Ни один сердитый взгляд не остановит удар чем-либо острым или тяжёлым, как бы вы ни пытались убедить себя в обратном. Это было не дуэлью, а фарсом, как и дуэль Ворона с отцом. Но Ричарду, так же, как отцу, приходится в этом участвовать. Единственное, что Дик способен сделать, — закончить поскорее. Гнев притупил боль, и юноша довольно удачно вытянул клинок из ножен и пошёл вперёд. Может, ему даже удастся отбить несколько выпадов и совершить свой: победы ему это не принесёт, но Окделл погибнет не в разглагольствованиях, а в настоящем бою. При первом же взмахе шпага оказалась выбита из пальцев, а руку будто по самое запястье сунули в огонь. Приговорённому удалось не вскрикнуть, но ресницы предательски намокли. К счастью, оставалось ждать только одно мгновение... два... три... Четыре. Ричард почти физически ощущал острый металл, который должен был вонзиться ему в грудь, но время шло и ничего не изменилось. Шпага Дика откатилась в сторону, да так там и осталась. — Поднимите, — спокойно проговорил кэналлиец. Ричард стиснул зубы. Негодяю мало убить, он хочет позабавиться. Как это подло... Дикон наклонился, с досадой чувствуя, что его собственные движения стесняет застёгнутый на все пуговицы камзол. Нужно было снять его и остаться в одной рубашке, как Ворон. К своему стыду, при всём старании оружие Ричард не поднял. Пальцы отказывались повиноваться, а сквозь тонкую перчатку в месте укуса проступила неприятного цвета сукровица. Дик выпрямился, расправил плечи и поднял голову. Вряд ли Алва постесняется убить безоружного, а играть в его отвратительные для любого сколько-нибудь порядочного человека и дворянина игры герцог Окделл не обязан, даже будь он оруженосцем четырежды. — Прошу меня извинить, — подражать холодности Ворона получалось плохо, но удавалось скрывать боль и голос не дрожал. — Вы мне не верите, но я в самом деле повредил руку и не могу продолжать. Алва смерил юношу взглядом с головы до ног. — Можете. Возьмите шпагу в левую руку. Определённо, к этому чудовищному поведению нельзя привыкнуть. — Я... не дерусь левой. — Почему? Впрочем, ответ очевиден. Этому вас тоже не учили, поэтому учить буду я. — Я не буду драться левой рукой! — выпалил Ричард. — Это противно Создателю! Ворон, как и утром за завтраком, изогнул бровь. — Это он сам вам сказал? Дикон пришёл в смятение от такого кощунства. Воистину, для Рокэ Алвы нет и не может быть ничего святого! — Это известно всем, у кого есть хоть капля чести, — уведомил негодяя герцог Окделл. — Увы, — маршал не выглядел сокрушённым. — Меня миновала чаша сия. Запомните, юноша: все — значит, никто. Подумаете об этом на досуге. А теперь берите шпагу и делайте это, как хотите: хоть в правую руку, хоть в левую, хоть в зубы. — Разве вам что-то мешает убить меня просто так? — Дикон желал бы, чтобы его слова звучали иронично, но сорвался почти в крик. Зато теперь он сумел без страха и без смущения посмотреть Алве прямо в глаза и не отвернуться. Вот только пользы это Ричарду не дало: с тем же успехом можно заглядывать в глубокий омут. — Абсолютно ничего, — проговорил Ворон. — И об этом я тоже советую вам подумать.