Не Ворон единый

Дикон не знал точно, сколько времени прошло, но чувствовал, что много. Юноша всё-таки поднял оружие левой рукой, когда Алва пренебрежительно усмехнулся, и теперь не поднимать было нельзя. Ещё ни одного Окделла не обвиняли в трусости, никогда, никто! В правой руке кровь разливалась, как пульсирующий кипяток, даже удивительно, что перчатка ещё не пропиталась ею вся и насквозь. Дик, раз за разом наклоняясь за отлетевшим оружием, хватал губами воздух и затем выпрямлялся с каменным лицом. Камзол из плотной ткани был тесен, при резких движениях он противно и болезненно натирал подмышки. Как ни странно, мелочи мешали и раздражали больше всего. Дикон терпел и эту боль. И ломоту в измученных лёгких, и взмокшую рубашку, горячо липнувшую к телу, и одновременно назойливый и насмешливый взгляд Первого маршала. В глаза затекал едкий пот. Ричард, забывшись, провёл по ним туго затянутой в перчатку отёкшей ладонью и скривился. Опять наклониться, сомкнуть на рукояти пальцы, выпрямиться, встать в позицию, убрать за спину правую руку, ударить левой, ощутить вырывающийся клинок — и снова... До тех пор, пока не начнёт шатать, как пьяного. Рокэ Алва даже не вспотел, на лице — скука, а движения ленивые и неторопливые, будто это не на него бросаются с боевой шпагой без защиты! Дикон не заметил, как споткнулся и чуть не упал, и кончик чужого острия очутился ровнёхонько у его горла. Это было неприятно, но испугаться по-настоящему Ричард не смог: он уже слишком устал. — Запомните это ощущение, герцог, — голос кэналлийца звучал рядом, но доносился сквозь какой-то шум. — Оно вам понадобится. На сегодняшний день урок окончен. Дик не ответил, он просто стоял и дышал. Если Ворон хотел напугать герцога Окделла, то ничего не вышло! Остриё отодвинулось, и маршал небрежно вбросил клинок в ножны. Ричарду потребовалось некоторое время, чтобы убрать шпагу, — проделывать это левой рукой оказалось неудобно. — Приведите себя в порядок, — приказал маршал. — Через два часа будьте готовы к выезду. И на сей раз извольте переодеться в то, что подобает носить моему оруженосцу. — Слушаю эра, — машинально пробормотал Дик в удаляющуюся спину, потом одёрнул здоровой рукой сбившийся камзол и попытался пригладить волосы. Ричард испытывал какое-то двойственное чувство: час или два назад его тело должно было лежать на земле или на одной из аккуратных дорожек. Но Алва его не убил, и сейчас юноша казался себе призраком. В комнате его уже ждали дежурный паж, года на три младше самого Дикона, горячая вода и чистые полотенца. — Господин Окделл, прикажете помочь? — Нет, — торопливо отказался Дик. — Идите. Мальчик почтительно поклонился и послушался. Ричард с полувздохом-полустоном опустился на стул. Уставшее тело ныло, словно юноша беспрерывно фехтовал несколько часов или целый день не вылезал из седла. Укушенная крысой рука болела так, что Дикону было боязно снимать перчатку. Откладывая тягостный момент, юноша неохотно встал и прогулялся по комнате, взглянул на себя в зеркало и ничего хорошего там не увидел: лицо раскраснелось и казалось растерянным, волосы были растрёпаны, на щеках оставались влажные следы. Если бы Ричард таким предстал перед матерью, она пришла бы в ужас. Но матушка находилась далеко, и ужас испытал сам Дикон. Он позволил привести себя в беспомощный и несуразный вид и позволил насладиться им Ворону и кэналлийцам! А теперь маршал собирается ещё куда-то ехать. Понятно, для чего Алва оставил оруженосца в живых: так или иначе, но герцог Окделл должен быть опозорен! Дик с досадой стиснул зубы и потянулся к пуговицам на камзоле. У него есть почти два часа, и он сможет выглядеть подобающим образом, пусть даже ему придётся надеть для этого чёрное и синее. Пытаясь сменить на правой руке грязную перчатку, Ричард с трудом удержал крик.