«Не убил, не проклял, не предал,
Только больше не смотрит в глаза».
ㅤㅤㅤㅤАнна Ахматова
Дни растворялись, утекали сквозь пальцы. Казалось бы, ещё вчера были первые слепые прослушивания, тот неуместный, сносящий разум поцелуй, оставивший после себя множество вопросов, ответа на которые женщина либо не хотела слышать, либо же его, действительно, не было.
С каждой съёмкой становилось всё сложнее делать вид: ничего не произошло. Да и было ли что-то? Ну поцеловал. И что теперь? Сколько раз до этого они целовались на камеру и вне её, обнимались и общались друг с другом, флиртовали, разыгрывали сцены ревности и дурачились, как маленькие дети? Только растерянное подсознание подсказывало: не всё так просто.
Нестерпимо жгло под ложечкой. При каждом упоминании его имени, при каждом слове, эхом звучащим в светловолосой голове, становилось трудно дышать. Млосно. Знаете, это ощущение, когда и душно, и морозно; когда на абсолютно белом полотне ненависти к человеку, а больше к его поступку, начинают проявляться алые пятна заинтересованности, некой своеобразной формы любви. Кто сказал, что ненависть — это не наивысшая форма любви?
Он ушёл не из гримёрки, он ушёл совсем.
Не было ребячества в их общении на эфирах, исчезла «чукча», «манюня» и крепкие объятья. Только сейчас Кароль остро ощутила нехватку тепла, рук, расслабляющих и плавящих одновременно,
желание необходимость едва заметных ею ранее касаний и нежных поцелуев в висок.
«Какая-то глупая привычка, совершенно неуместная и лишняя. Когда только она появилась? Почему я не замечала этих прожигающих насквозь взглядов?»
Лёша смотрел и сейчас. Больше украдкой, мысленно чертыхаясь и ругаясь на себя, на свою слабость в тот вечер, желая переписать последние часы «до». Прозрачный, леденящий душу страх появлялся, как только они переступали порог павильона и расходились кто куда; не имея ни малейшего права лезть в личную жизнь певицы, всё, что ему оставалось, — следить за новостями в социальных сетях. Глупо. Так глупо. Два взрослых человека с поступками детей.
Очередной участник в команде Тины. Он по-юношески наивно, по-юношески влюблённо улыбается, глядя куда-то в пол, пряча свою улыбку, слышит её радостный голос, возвращающийся на площадку, — оказаться бы рядом, стиснуть эту дурочку в своих крепких объятьях, поцеловать у всех на глазах, чтобы знали — его, и уйти. С ней.
— Так, Дан, я тебе расскажу: раньше мне Потап подавал руку, ему было легко, вот здесь вот приходить и, — она не знает, почему завела разговор на эту тему, но слова уже не вернуть.
— Я буду подавать и тут, — не показывая удивления на обращённое к нему за столь долгий период молчания внимание, отвечает мужчина, перебивая Кароль.
—… помогай мне, Дан, пожалуйста, — пауза. — Или ты вернись… в семью.
«Господи, что же я говорю», — мысли лихорадочно бегали в голове, собрать их в одно целое сейчас было сродни чему-то нереальному. Улыбка. Улыбка — лучшая маска и защита, не подводящая певицу уже несколько лет.
— А я, а я… Уходя — уходи.
Только бы не показать, насколько больно от этих слов. Только бы никто не увидел слёз, готовых вот-вот упасть на белоснежное платье.
— Ухажёр.
Её смех точно такой же, как и всегда: заливистый, солнечный. Но Лёша замечает состояние Тины, он видит насквозь свою хрустальную девочку, забирая все последствия на себя, переводя всё в шутку, отчего, кажется, настроение Кароль, действительно, стало лучше.
— Снято! Молодцы! На сегодня всё, — спустя какое-то время крикнул Завадюк, улыбаясь артистам.
«Наконец-то», — подумал Лёша.
— Слава Богу, — чуть слышно прошептала Тина себе под нос, стремительно уходя в гримёрку под руку с Пашей.
Не оборачиваться. Не отвечать на вопросы. Сделать вид, что не слышишь голоса сзади себя. Ничего не было — она просто поддерживает рейтинги, играет по сценарию.
А он стоит. И шквал эмоций зрителей, пришедших на съёмки, фанатов, подбегающих за автографом, и собственный ритм гулко стучащего сердца накрывает с головой.
Страдающий от не взаимной любви человек, как пазл из другой картинки: ты усердно пытаешься его приткнуть в зияющую пустоту, закрыть им дыру внутри себя, которая гложет шероховатостью, неидеальностью, а в итоге растрачиваешь время впустую, раня его и себя самого своей глупой надеждой хотя бы сегодня отказать одиночеству.
Человек не пазл, не игрушка. С ним нельзя так: примерил, наигрался и бросил; может и ты для кого-то лишний пазл?
