Лиш вона, лиш вона сидітиме сумна, Буде пити — не п’яніти від дешевого вина.
Вы когда-нибудь испытывали ощущение безмерного стыда, проснувшись и обнаружив написанные ночью сообщения, исходящие звонки на номер, который, действительно, ещё давно нужно было заблокировать к чертям? Темнота действует на разум человека подобно алкоголю. Оголяет. Здравый смысл исчезает, уступая своё место истинным чувствам и волнениям. Но что случается по приходу солнца? Утро лучше любого вытрезвителя. Сидишь, смотришь на содеянное в чувствах и эмоциях и не понимаешь, не осознаёшь, что делать дальше, как жить дальше: сделать вид, что ничего не было, что называется «отморозиться по полному», или же соврать, придумать глупую историю вчерашнего помутнения рассудка. Мы так привыкли скрывать свою настоящесть, приравнивая её к слабости, какой-то внезапной вспышке, которую тут же пресекаем, заколачивая наглухо гвоздями глубоко в сердце, что потеряли себя. Смотришь на человека и ничего не ощущаешь. Дотрагиваешься до него, а рука проходит насквозь. Пу — сто — та. Красивые картинки, заученные фразы, весело-наигранные взгляды и ничего внутри. Зияющая тьма. Тине колется. Чертовски колется где-то в районе груди, чуть ниже солнечного сплетения, слева. Жжёт под ложечкой. Марится. Лихорадит. Бьёт озноб. Вокруг стоит тишина и только мысли лихорадочно передвигаются в голове, путаются, давят с силой на виски, мешают спать, мешают есть, мешают быть; ей кажется, что ещё немного и она точно не выдержит, закричит во весь голос, что есть мочи, разобьёт подаренный кем-то сервиз, стоящий на полках, точно как в детстве, упадёт на паркет и будет долго-долго лежать, пытаясь склеить воедино, по кусочкам, сломанную надвое душу. Музыка, всегда успокаивающая и дарящая умиротворение, отзывается глухой болью внутри, напоминая о. До скрежета зубов. Сводит скулы. Ломает рёбра. Сходит с ума. Хо — ло — дно. Тёмное дно, засасывающее в себя. Вбирающее каждый выдох, каждый вдох, каждый взгляд, направленный на. Кароль замерзает, сидя в шерстяном свитере и кутаясь в одеяло, грея ладони о горячую кружку с чаем; все попытки с треском проваливаются и она сдаётся. «Тот, кто сходит с дистанции, ничего не получает», «мечтай смело», «сдаться ты всегда успеешь» — сейчас собственные слова кажутся такой несусветной глупостью, практически тупостью, что хочется засмеяться в голос, нарушив утреннюю тишину. Алкоголь окончательно вышел из организма, возвращая холодный анализ и полное отчуждение любых чувств хозяйке дома. Битый час Тина не могла понять, что на неё нашло, как, в каком состоянии и зачем она поехала в ту чёртову квартиру Потапенко, позволив себе неоправданную (ой ли?) слабость.***
Не помнит, как ответила на звонок незнакомому номеру, не помнит, как согласилась на встречу, не помнит, как доехала до ресторана, — ничего не помнит. Только ощущает. — Тиночка, что ты будешь? Я могу порекомендовать тебе своё любимое вино, оно такое же, как и ты: терпкое, немного с горчинкой, опаляющее горло, если пить большими глотками. Люблю не спешить, наслаждаясь каждой каплей, вкушая её и пробуя по частям. Прямо, как тобой. Голос Дана витает где-то в воздухе, практически не доходя до сознания девушки, улетая куда-то за пределы её интереса. Она не понимает, что здесь делает, не понимает, к чему этот откровенный и такой пошлый флирт, комплименты, вызывающие скорее приступы рвоты, чем ожидаемое мужчиной желание. И вдруг ловит себя, подмечая, что причина сегодняшнего ужина в ресторане с Даном — Лёша. Человек, которого не хотелось видеть и слышать, вспоминался всуе, внедрялся под кожу, заставляя хрустальное тело дрожать то ли от холода, то ли от испытываемых в такие моменты чувств; он никак не хотел покидать её голову, плотно засев в ней. Жить в твоей голове… Тина теряет нить разговора по щелчку. —… ну так что? Ты согласна прогуляться по набережной? Только ты и я и Днепр, огни, ночной Киев… Она растерянно, невпопад кивает головой, мало заинтересованная собеседником, а он, кажется, даже не замечает подавленного состояния своей «спутницы». Возвращается в реальность только на мосту, когда, окончательно пришедшей от себя и своих ухаживаний в немой восторг, Дан начинает скользить руками по спине, опускаясь всё ниже и ниже. Бархатный голос растворяется в воздухе, так и не доведя до слуха певицы брошенные на ветер фразы. Где-то совсем рядом слышится смех немного перебравших на сегодня людей. Такой неподдельный, искренний, что Тине хочется вдохнуть всей грудью и задохнуться в компании наигранно-обольстительного мужчины. — Дан, мне кажется, ты немного тороп… Певец резко останавливается, с силой прижимая желанное тело к себе и накрывая вишнёвые губы, совершенно не обращая внимание на слова рыжеволосой девушки и её ладони, пытающиеся оттолкнуть его от себя. Смех становится всё отчетливее. Шаги громче. Попытки разорвать стальные объятья растворяются в мужской грубости Губы по-прежнему молчат. — Лёёёёш, ну вот скажи, как так можно было? Я старалась, торопилась, спешила домой и… Ой, вот так встреча, — Каменских едва могла связать два слова, отчаянно доказывающая что-то продюсеру и так громко возмущающаяся на кого-то. Потапенко не сразу узнал в двух фигурах своих коллег. Пока сердце лихорадочно стучало в груди, мозг никак не хотел принимать увиденное за реальность и никак не хотел понять, что целует в большей части Дан, а Тина просто стоит. Хотя есть ли ему до этого какое-то дело? Хотела она, не хотела — абсолютно не важно, когда тело находится в объятьях другого. «А ведь ещё только ночью ты прижималась ко мне, пряча слёзы, уткнувшись в плечо и прося меня остаться с тобой. Ещё утром я целовал твои губы, шею, ключицы и считал, что ты моя… Такая же, как все, такая же, как все ты, Кароль…» Дан всё-таки отстранился, затуманенным взглядом смотря на звёздных знакомых. Заметив Алексея, улыбка стала ещё шире, он ловко приобнял Тину, опуская ладонь ниже поясницы, самодовольно улыбаясь и показывая всем телом, что именно в его руках находится тот желанный с первого дня съёмок трофей. Девушка молчала. Слова застревали в горле, клубясь и белыми облаками улетая в ночное небо. Ощущение, будто по тебе проехался внедорожник, а его водитель ещё и потоптался после, впечатавши окончательно в землю. Тонкая нить, образовавшаяся вчерашней ночью кое-как держалась благодаря последним волокнам. Она, не в силах поднять взгляд на Лёшу и счастливо смеющуюся Настю, тихо что-то шепчет Балану на ухо, вызывая ещё большую агрессию со стороны Потапенко.***
В салоне машины слишком душно. Её тошнит от бархатного голоса, ломает пальцы, запястья от безысходности ситуации, фразы, сказанные за сегодня, молотком стучат по голове: всё не то, всё пустое. Проведённый вечер кажется до неприличия глупым, бессмысленным и ужасным; от одной только мысли, что такую потерянную, такую наигранную, красивую куклу видел Лёша, выворачивает от боли наружу. Что же ты наделала, девочка? Настя, мигом отрезвевшая, долго молчит, всматриваясь в лицо Лёши, подбирает фразы, пытается придумать хоть какие-нибудь слова утешения, не похожие на жалость, но в итоге не выдерживает: — Это она причина твоих зачастивших в последнее время пьянок и вдохновения? — Да. Сдаётся. — Вот это ты попал, медведь… Ничего, будем возвращать твою лису. Мы Дракуле не по зубам, поверь, — удар кулачком в плечо как попытка вернуть мужчину из мыслей на землю и хоть как-то развеселить, поддержав. Он громко хмыкает, никак не реагируя на пламенную речь подруги. Так у світі повелося, я люблю її волосся, Я люблю її тонкі вуста. Кажется, к подвыпившей Каменских сегодня добавится и её продюсер. Тина приходят в себя, когда они подъезжают к дому, а рука назойливого мужчины оказывается на колене и медленно скользит вверх. В голове мелькают утренние кадры: заботящийся, милый, домашний Лёша, его трепет и нежность, переживания за неё и любовь. Всё это в противовес чересчур назойливому Дану. Ситуация выходит из-под контроля. Она не осознает момент, когда по щекам стекают слёзы, перемешиваясь с тушью. — Не нужно. — Что ты ломаешься? — проводит языком по шее, ощущая дрожь в теле моментально напрягшейся девушки. — Не думал, что королева умеет бояться. Звонкая пощечина стирает нахальную улыбку с его лица. Тина выбегает из машины, не закрывая дверь, совершенно не волнуясь, что на улице идёт ливень, а она в светлом пальто и на каблуках. Сбежать. Нужно просто сбежать, закрыться у себя в комнате и забыться. Уснуть и не думать про завтра. Впереди прямые эфиры. А внутри пустота, съедающая и разрывающая на сотни осколков. Девочка-грусть дышит в затылок, обнимая со спины, напевает колыбельную и укладывает спать. Добрый вечер. Спаси себя сама.Моя дівчинко печальна, моя доле золота, Я продовжую кричати, ніч безмежна і пуста.