ЧАСТЬ II (1)
– Как вы нас нашли? – спросил Вэй Ин, стараясь устроиться поудобнее. Он сидел на больничной кровати, скрестив ноги, и опираясь локтями на пирамиду из четырёх подушек. Лежать всё время на животе было демонски неудобно, да и надоело, но израненная спина оставляла не так много вариантов. Левая кисть была закована в гипс, оставляя свободными лишь кончики пальцев. Вэй Ин ещё не привык к этому, и периодически пытался сплести пальцы в замок и опереться на них подбородком; натыкался на твёрдую шершавую поверхность, досадливо морщился и осторожно умащивал руку на подушках, а голову подпирал правой. Его гость вежливо не замечал ёрзанья и постоянной смены позы в поисках более удобной. Лань Сичэнь отпил из чашки чай и аккуратно поставил её на тумбочку. – Слишком сладкий. – пожаловался он. – Как можно класть в чай столько сахара? Это же убивает весь вкус. – Это больничный чай. – пожал плечами Вэй Ин. – Пациентам нужна глюкоза. Господин Цзеу-цзюнь, пожалуйста, не уходите от ответа. – Мы не искали именно вас. – Лань Сичэнь стал серьёзным и печальным. – Мы искали Ванцзи… – Лань Чжань пропал?! – Вэй Ин тревожно вскинулся. От слишком резкого движения пижамная куртка тиранулась по спине, потревожив рубцы и заставив его зашипеть от боли. Лань Сичэнь успокаивающим жестом протянул к нему руку: – Всё в порядке, не волнуйся. Брат уже нашёлся. Он более-менее цел… Нога сломана, но это не настолько страшно, как могло бы быть. Ты, наверное, уже слышал про нападение на Гусу? – Совсем чуть-чуть, краем уха. – Вэй Усянь неопределённо покрутил здоровой рукой. – Дядя Цзян упоминал… – Извини, я не буду сейчас вдаваться в подробности. Мне… тяжело об этом говорить. – сказал Лань Сичэнь. – Меня не было тогда в Гусу. Я… мы… у нас было что-то вроде встречи выпускников. Небольшая компания: я, Не Минцзюэ, Цзинь Гуанъяо, ещё несколько человек… Не смотри такими удивлёнными глазами, я тоже был студентом, и даже ещё не так давно. Ладно, суть не в этом… Именно в ту ночь было совершено нападение на университет. Я обо всём узнал только утром. Когда выяснилось, что Ванцзи пропал, Минцзюэ вызвался помочь мне. У него много друзей в полиции. А у Гуанъяо есть знакомые, что могут отследить человека по мобильному. Они передали координаты, где в последний раз был зафиксирован телефон А-Чжаня. Мы с Минцзюэ выехали туда, а по дороге он перехватил сообщение на полицейской волне: кто-то сообщил о подозрительной активности в заброшенной мастерской в районе складов. Мы решили проверить это место, раз уж всё равно проезжаем мимо. Вот так и наткнулись на вас. – Повезло нам. – задумчиво произнёс Вэй Ин. – Не знаю, как я, а Цзян Чэн… вряд ли дожил бы до больницы… Спасибо вам, господин Цзеу-цзюнь. Мы – ваши должники. – Не стоит, Вэй Усянь, правда, не стоит. Мы всего лишь сделали то, что должны были. Как себя чувствует молодой господин Цзян? – Не очень хорошо. – Вэй Ин помрачнел. – Он сильно пострадал, как физически, так и… Хуже всего, я не знаю, чем ему можно помочь… – Об этом должен думать не ты, – мягко указал Лань Сичэнь, – это дело врачей. По крайней мере, сейчас. – мужчина бросил взгляд на часы. – Боги, мне пора идти! Рад был повидать тебя – ты держишься молодцом. Когда врачи разрешат тебе гулять, можешь навестить Ванцзи. Он в травматологии. Это в соседнем крыле и двумя этажами ниже. Почему-то мне кажется, он будет рад тебя видеть...***
– Ну же, Цзян Чэн, – уговаривал Вэй Ин, – давай, надо поесть. Смотри, это всего лишь бульон. Просто выпей его и всё. Конечно, это не так вкусно, как суп шицзе, но есть можно – я пробовал! Цзян Чэн равнодушно скользнул взглядом по пиале с больничным бульоном и отвернулся. Вэй Ин вздохнул – ну вот, опять то же самое: безучастность и вялое сопротивление. С того момента, как брат пришёл в сознание в больнице, он вёл себя именно так. В нём как будто что-то погасло, что-то очень важное. В общем-то, неудивительно, учитывая, что ему пришлось перенести по милости Вэнь Чжао и Вэнь Чжулю, но… Это не было похоже на того Цзян Чэна, которого всегда знал Вэй Ин! Тот должен был гореть негодованием и местью, строить страшные планы по уничтожению Цишань Вэнь! А не лежать дохлой рыбой, отмалчиваясь на вопросы и отказываясь от пищи. Да, Цзян Чэн сильно пострадал, но, как оказалось, ни одна травма не угрожала жизни всерьёз. Его изнасиловали, по крайней мере, трое человек, но, как ни удивительно, даже не порвали ему ничего, и, в принципе, значимой оказалась лишь полученная моральная травма. Тело его было покрыто кровоподтёками, но ему не отбили печень и почки. Хотя несколько рёбер было сломано от ударов, ни одно из них не задело лёгкие или сердце. А ушибы и синяки скоро сойдут. Сильнее всего пострадало горло. Цзян Чэна пытали с применением иглошокера¹ . Этот прибор, в отличии от обычного шокера, был оснащён тонкой длинной иглой, которая, глубоко вонзаясь в тело, передавала электрический разряд на нервы, вызывая просто-таки адскую боль. Врач говорил, чудо что Цзян Чэн не сошёл с ума от боли... Но, от крика сорвал себе голосовые связки. И восстановить их уже не получится. Цзян Чэн больше никогда не сможет петь… Ему пока не говорили об этом. А Вэй Ин, едва ему разрешили ходить, стал проводить в палате брата большую часть суток, ухаживая за ним и развлекая по мере своих сил. – А-Чэн, если ты не будешь есть сам, тебя будут кормить принудительно. – пригрозил он. – Врач сказал, что тебе поставят в желудок трубку и будут заливать еду шприцом! – Я... не хочу жить…, – выдавил из себя Цзян Чэн. – Почему вы не оставите меня в покое? Я просто хочу перестать Быть… – А как ты себе это представляешь?! – разозлился Вэй Ин. – Мне что, взять подушку и придушить тебя, раз тебе так не хочется жить?! Ты вообще подумал, что сказал?! А как же твои родители и Яньли? Как наши друзья?! О себе я вообще молчу! Как то, чем ты занимался?! Ты готов вот так просто всё спустить в унитаз?! – Я не хочу жить. – повторил Цзян Чэн. – Мне больше незачем жить… я больше никогда не смогу петь… Вэй Ин, уже набравший воздуха для очередной гневной отповеди, которыми он пытался расшевелить брата, осёкся и медленно выдохнул: – Откуда ты это знаешь?! – Знаю… Слышал, как врач говорил об этом матери… – ***! – выругался Вэй Ин. – Вот же ж, гадство! Цзян Чэн, но это ведь ещё не точно?! Да, даже если и так, неужели на голосе свет клином сошёлся?! Цзян Чэн медленно перекатил голову по подушке и взглянул на него: – А ты сам, А-Ин, что ты будешь делать, если не сможешь играть на флейте? Сможешь найти себе подходящее занятие? Вэй Усянь вздрогнул, неосознанным жестом прижимая к себе загипсованную руку. Цзян Чэн бил по больному, он озвучил тайный страх Вэй Ина. Но сейчас было не время переживать из-за себя – надо вытаскивать Цзян Чэна из депрессии. – Знаешь, – сказал он как можно более спокойным тоном, глядя в глаза брату, – знаешь, если такое случится, я найду чем заняться. Буду танцевать, или пойду учиться актёрскому мастерству, начну заниматься фотографией или фехтованием, но я не буду лежать, жалеть себя и желать себе смерти! Потому что это будет означать, что они победили. А я не позволю им победить меня! – Ты сильный, ты выдержишь, а я…, – с горечью начал Цзян Чэн. – Не смей говорить так! – с жаром возразил Вэй Ин. – Не смей! Ты тоже сильный, ты очень сильный, просто пока не знаешь этого! И я помогу тебе в этом убедиться! – Зачем тебе это? – устало спросил Цзян Чэн. – Зачем тебе возиться со мной, вытаскивая из могилы? – Зачем? – Вэй Ин присел на край кровати возле Цзян Чэна. Неловко прихватил пиалу с бульоном, поднёс к губам брата и скомандовал – Пей! – тот, озадаченный, машинально сделал несколько глотков. – Вот и молодец. – похвалил его Усянь. – Значит, тебе интересно, почему я делаю то, что делаю? Ты... помнишь, как я появился в вашем доме? – Ну, в общих чертах… Отец привёз тебя… – Да, меня привёз дядя Цзян… а вот, откуда он меня взял, ты знаешь? – Ты никогда не рассказывал…, – пробормотал юноша, заливаясь краской. – … а ты никогда не спрашивал. – подхватил Вэй Ин. – Не парься, это неважно. Да и не факт, что я бы ответил… Но, сейчас… в общем, дело было так…***
– Ты, наверное, помнишь, что наши отцы учились вместе? И работать в университете они тоже начали вместе. Мама училась на врача, и на тот момент проходила интернатуру в одной из поликлиник. Папа и дядя Цзян попали к ней на приём, когда хотели получить больничный, чтобы иметь возможность съездить на какой-то фестиваль. Они не продумали, какие симптомы нужно называть, чтобы им поставили что-нибудь лёгкое и незначительное, запутались в объяснениях, запутали маму, и она чуть не вызвала для них скорую из инфекционной больницы, заподозрив не то тиф, не то холеру… Родители, когда об этом рассказывали, хохотали до слёз. В конце концов, дядя Цзян и папа признались, для чего им нужен больничный, и в благодарность пригласили маму с собой на фестиваль. Вот с тех пор они и сдружились, некоторое время общались втроём, а потом как-то получилось, что папа с мамой стали проводить больше времени друг с другом… Потом и вовсе поженились. Твоему отцу семья тоже нашла жену, и они с моими продолжали дружить семьями. Мама училась по программе государственной помощи² студентам, получала стипендию, и должна была потом отработать семь лет по направлению от университета. Её отправили в горный район глухой провинции, а папа бросил всё здесь и поехал вместе с ней. Так получилось, что я у них родился, едва мама успела отработать года полтора. Ей пришлось на время прервать работу, чтобы растить меня³. Они тогда с папой переехали в районный центр. Отец работал по специальности в какой-то творческой студии… Я этого не помню, но мама рассказывала, что дядя Цзян несколько раз приезжал к ним в гости. То один, то вместе с женой и дочкой, а в последний раз уже с двумя детьми. Потом мне исполнилось три года и мама вернулась к работе в том же селении, куда её распределяли изначально. Ей нужно было отработать там ещё больше пяти лет… Папа вторично оставил работу в городе, чтобы поехать вместе с ней. Зарабатывал тем, что составлял сценарии праздников, помогал организовывать торжественные события по деревушкам... свадьбы там, или похороны⁴. Хотя бо́льшую часть времени просто помогал маме с её работой. Фактически стал её ассистентом. Один врач на десяток деревушек должен быть универсалом, способным и простуду вылечить, и нарыв вскрыть, и роды принять, и аппендицит вырезать, если потребуется. Маму часто вызывали среди ночи: приезжал или прибегал кто-нибудь, а в исключительных случаях телеграфировали старосте, где требуется врач⁵. В таких случаях они с папой вместе выезжали на стареньком пикапе. Меня обычно оставляли с хозяйкой дома, где родители снимали комнаты. Так было и в ту ночь… Они уехали по срочному вызову. Не помню уже, то ли на роды, то ли ребёнок заболел… В ту ночь лил страшный дождь… А это - горный район, где грунт неустойчивый, и часто бывают оползни… Они не вернулись… И больше я своих родителей не видел… Видимо сошёл селевой поток, дорога на том участке горы оказалась погребена под пятиметровым слоем земли и камней. Место катастрофы опознали по нескольким фрагментам пикапа, оказавшимся на поверхности. Тела родителей так и не нашли… Вэй Ин замолк, переводя дыхание. Он обнаружил, что стоит у окна, обхватив себя за плечи, судорожно прижимая загипсованную руку к груди. Цзян Чэн напряжённо слушал, глядя ему в спину. Вэй Усянь физически чувствовал этот взгляд. Он глубоко вздохнул и продолжил: – Никто не знал, есть ли у нашей семьи родные и что теперь делать со мной. Староста послал отчёт о несчастном случае в район, но пока власти раскачаются и отреагируют… А решать надо было уже сейчас. Хозяйка дома, на попечение которой меня оставили была славной женщиной, но очень пожилой, да ещё и не особенно обеспеченной. Вытянуть воспитание ребёнка ей было не под силу. И меня отправили в приют... А-Чэн, знаешь ли ты, что такое детский приют в глухой провинции? Это длинная мазанка, почти сарай, с крошечными окошками и низким потолком. Человек тридцать детей разного возраста. Никаких кроватей, мы спали на полу. Если у тебя был матрац из соломы и одеяло, чтобы укрыться, это считалось за счастье. Кормили только один раз в день, вечером - миска супа и кусок лепёшки. Хочешь есть? Найди себе работу. И мы искали. С самого утра разбегались по деревушкам: кому по хозяйству помочь, кому с поручением сбегать, кому за детьми присмотреть. Конечно, охотнее брали в помощь ребят постарше – им можно больше поручить. Таким как я нечасто что-то перепадало. Смотритель приюта был, наверное, неплохим человеком. Трудно же присматривать за такой оравой мальчишек, ломать голову, чем их накормить, во что одеть, как согреть зимой, когда от чиновников помощи хрен дождёшься… Я не могу его осуждать, он выкручивался, как мог. В том числе, позволял оформить временную опеку над детьми тем, кто этого хотел. Фактически, это означало рабство у опекуна. До твоего совершеннолетия никто не станет слушать жалобы. Надо мной тоже оформили «опеку». Не знаю, можно ли это назвать везением… Ещё дальше вглубь района один человек держал собачий питомник. Выращивал огромных сторожевых псов. А нас, подопечных, использовал, чтобы ухаживать за ними, тренировать молодняк и натаскивать псов. Убежать не представлялось возможности - собаки очень хорошо знали своё дело. Догнать, остановить, сбить с ног, не загрызть насмерть, но повалять от души, покусать до кровавых синяков… Хозяин питомника был человеком не злым, но суровым. Иначе и нельзя, если воспитываешь таких псов. Но в этой глуши было так скучно – никаких развлечений. Помощники хозяина развлекались сами: подвесить корзинку, полную вкусностей посреди вольера с молодняком. Как раз на такой высоте, чтобы собаки в прыжке могли едва-едва достать до корзины. И запустить в вольер вечно голодных мальчишек. И делать ставки, кому достанется корзина на этот раз. Чего только мальчишки не придумывали, чтобы добраться до вожделенных лакомств. Чаще всего, бросали жребий, кто будет отвлекать собак, пока остальные снимают корзину и выбираются с ней из вольера. Тот, кому не повезло, оказывался сильно покусанным. Иногда собаки успевали зубами раздёргать дно корзины, и еда вываливалась на землю. Если не зевать, можно было успеть выхватить что-нибудь. Главное после этого было забраться повыше, чтобы спокойно съесть свою долю. Иначе есть риск, что съедят тебя самого, вместе с твоей долей… До съедения, правда, ни разу не доходило, дрессировщики обычно разгоняли собак, но раны от их укусов заживали медленно и болезненно… – Потому ты так боишься собак? – тихо спросил Цзян Чэн. – Это с тех пор? – Да не то чтобы боюсь, – досадливо поморщился Вэй Ин, – просто не люблю. Я уже вырос… А тогда я был самым младшим из мальчишек в питомнике. Ещё и мелким, и, на моё счастье, невзрачным. – На счастье? – не понял Цзян Чэн. – Ну да, – хмыкнул Усянь, – я же говорю, мужики скучали там. Алкоголь хозяин запрещал, женщин не было… А так, удобно устроились: днём мальчишек гоняют по хозяйству, ночью их же трахают. А я мелкий да невзрачный был, вот на меня внимания и не обращали. – Как же ты выжил там? – Не знаю. – пожал плечами Вэй Ин, возвращаясь к кровати Цзян Чэна и присаживаясь на край. – Наверное, мне просто хотелось жить. А ещё дядя Цзян довольно быстро забрал меня оттуда. Я провёл там меньше двух лет. Дяде пришлось приложить усилия, чтобы найти меня. Когда мои родители погибли, староста сообщил о происшествии в район. Потом из-за бюрократических проволочек информация очень долго шла сюда. Мои родители оставили завещание, где выражали желание, чтобы опеку надо мной принял их друг, господин Цзян Фэнмянь. Дяде Цзяну пришло уведомление из юридической конторы, где составлялось завещание. Только тогда он и узнал, что его друзья уже почти год мертвы. А спустя год очень трудно найти следы семилетнего мальчика, пропавшего после смерти родителей. В приют меня отвозила хозяйка дома, но, к тому времени, как дядя начал искать меня, почтенная дама тоже умерла. И никто не знал, куда именно отвезли ребёнка. В таких заведениях документация ведётся из рук вон плохо. Некоторых детей вообще не вписывают, чтобы легче было потом сдавать их под «опеку». Дело осложнялось ещё тем, что видел он меня несколько лет назад, а дети в этом возрасте могут сильно меняться. Дядя объездил всю округу, пересмотрел кучу мальчишек моего возраста и почти отчаялся, когда ему подсказали посмотреть собачий питомник в горах. Знаешь, каким он увидел меня тогда? Собак забрали на тренировку, а я убирал вольеры, и нашёл заначку одного кобеля. Он был одним из вожаков, помеченное им никто из остальных псов не тронул бы. А я нашёл и сидел грыз недоеденные кости. Дядя Цзян сказал, что сразу узнал меня, потому что я очень похож на маму, почти одно лицо. А я… я ещё помнил своё имя, хотя последние два года в свой адрес слышал только «Эй, ты!» и «Малец!». Не знаю, как дядя улаживал дело с хозяином питомника. Наверное, просто выкупил меня, чтобы не тратить время на судебные разбирательства… Первые дни я боялся, что это сон и вот-вот всё закончится: наконец-то сам чистый и чистая одежда, мягкая постель и еды вдоволь. Я боялся и на шаг отойти от дяди Цзяна, чтобы снова не потеряться. А потом мы приехали домой... А-Чэн, ты помнишь, что сказала тогда твоя мама? – Нет... – смущённо признался Цзян Чэн. – А что? – Тётя Цзыюань тогда сказала: «– А-Чэн, это Вэй Ин - твой старший брат. Будьте друзьями...». Так неужели ты думаешь, что после всего, что твои родители для меня сделали, я позволю тебе просто так умереть? Да ни за что! Цзян Чэн, я ведь не отстану! Я буду дёргать тебя, теребить, раздражать и приставать до тех пор, пока ты не захочешь меня убить! Вот тогда ты снова станешь человеком, а не безвольной тряпкой, в которую хотел тебя превратить этот ублюдок Вэнь Чжао! Борись, брат, не сдавайся! Не дай себя победить! Я верю, что ты сможешь! Жизнь не кончилась, она вообще только начинается! Ну, я смог тебя убедить?! – Ты и мёртвого уговоришь воскреснуть. – пробурчал Цзян Чэн, поправляя за спиной подушку и устраиваясь поудобнее. – Ладно, я попробую… жить дальше и найти… новый смысл жизни, но только для того, чтобы мать не ставила снова тебя в пример, как образец девиза университета Юньмэн. – «Стремись достичь невозможного», – озвучил Вэй Ин, едва заметно улыбнувшись, и ехидно добавил, – ну, тебе придётся очень постараться, чтобы сравняться со мной, младший братец! – Да иди ты! – огрызнулся Цзян Чэн. – Не настолько уж ты и старше! Всего-то пять дней разницы! Давай уж свой бульон! Где там пиала?!