ТОЧКА ОТСЧЁТА

Лань Сичэнь с усталым вздохом выпрямился и повёл затёкшими плечами. Всё-таки сидение за документами и компьютером, по столько часов в день здоровья точно не прибавляет. Он прикрыл глаза и слегка помассировал веки, стараясь избавиться от неприятного ощущения. Ничего, зато практически всё сделано. Ещё немного и он сможет наконец пойти домой. Осталось последнее… Приглашение на очередную конференцию между университетами Искусств. Необходимо заполнить анкету и форму официального подтверждения участия. Вообще-то, этим должен заниматься секретарь, но, как на зло, именно сегодня Киу Чан взял отгул. Почему и свалилась на ректора Гусу Лань такая громада работы. Лань Сичэнь просмотрел темы, что предлагались для обсуждения на конференции и слегка поморщился: всё было предсказуемо и не особо интересно, и он вполне бы мог проигнорировать конференцию на этот раз, но… у него для участия были свои резоны… Быстро пробежавшись пальцами по клавишам, Лань Сичэнь заполнил анкету и форму подтверждение участия, отправил. Потом шевельнул мышкой, выводя на экран монитора список участников конференции. Знакомые имена и лица, они постоянно пересекаются на подобных мероприятиях. Лань Хуань кликнул по одной из фотографий, увеличивая изображение: помощник ректора университета Юньмэн господин Цзян Ваньинь… Его личное безумие… Даже на фотографии умудряется выглядеть суровым и неприступным. Сичэнь кончиками пальцев, едва-едва касаясь, погладил изображение. Он был взрослым человеком, вполне отдающим себе отчёт в собственных желаниях и стремлениях, и он знал, что именно чувствует к этому человеку. Это чувство появилось не вдруг. Оно развивалось и формировалось в течении довольно продолжительного времени. Складывалось, как мозаика, кусочек за кусочком… … Административный корпус университета Гусу Лань. Он стоит на ступенях перед входом. Перед ним трое юношей, лет по шестнадцати-семнадцати. Студенты по обмену, первый курс. Такая практика между университетами недавно вошла в моду. Одного из них он знает: Не Хуайсан из Цинхэ, младший брат Не Минцзюэ, друга и бывшего сокурсника. Двое других одеты в цвета университета Юньмэн. Оглядываются с любопытством. Замечают его и кланяются, соблюдая правила вежливости. – Приветствую вас, молодые господа. – говорит он. – Я – Лань Сичэнь, проректор университета Гусу. А вы? – Вэй Усянь из Юньмэна. – Цзян Ваньинь из Юньмэна. Отвечают почти хором. Родной и приёмный сыновья коллеги Цзян Фэнмяня. Один - смешливый, подвижный, с озорным блеском в серых глазах. Второй смотрит сдержанно и серьёзно, полностью осознавая ответственность, что возложена на них, как на представителей своего университета. И Лань Сичэнь внезапно понимает, что не может отвести взгляд от его глаз удивительного сиреневого оттенка. Что это с ним? Ну да, красивые глаза, необычный цвет и всё такое, но… это же не повод… С трудом справившись с собой, он желает молодым людям успешной учёбы и приятного времяпровождения в Гусу и уходит, заставляя себя отвлечься делами и работой от мыслей о новом студенте… … Трава в этом уголке университетского парка густая и высокая, способная скрыть сидящих в ней людей. Но, взрывы смеха и оживлённый разговор выдают их местонахождение. Кажется, это именно те, кто ему нужен! Не Хуайсана безуспешно ищут уже полчаса по всей территории университета. А ещё, неразлучная парочка – молодые господа Вэй и Цзян… Он подходит неслышно и незаметно, как раз чтобы услышать: – Нет, – это говорит Цзян Ваньинь. – Да, из другой истории. Персонаж такой был. На флейте играл. Очень-очень здорово играл. В одном городе завелись крысы. Много… И что с ними ни делали, меньше их не становилось. Тогда пришёл в город этот человек со флейтой, начал играть, и крысы за ним как привязанные побежали, за музыкой. А ведь, когда господин Лань Сичэнь играет, тоже хочется… идти за музыкой… И от этого высказывания у Лань Хуаня на сердце становится так тепло… Но, даже самому себе он боится признаться, что ему нравится смотреть в сиреневые глаза молодого господина Цзян… … День, наполненный болью и отчаянием, переживанием за раненого отца и пропавшего брата… Перехваченное сообщение на полицейской волне… Пустынная улица в забытом богами районе промзоны, и упавший почти под колёса израненный юноша. Хриплый сбивчивый шёпот: – Г-госпо..дин Лань Си…чэнь, помо..ги..те, Цзян…Чэн… Ужас, боль и отчаяние, которые он испытывал, неся на руках в машину замученного юношу… А потом, переживание за потерявшего желание жить младшего сына коллеги Цзян. Невозможность выразить свою тревогу чем-либо более определённым, чем вежливое сочувствие и ненавязчивые расспросы. Искреннее огорчение от того, что Цзян Ваньинь больше никогда не сможет петь… и облегчение от того, что он сумел преодолеть депрессию и нашёл для себя новый путь. Лань Сичэню всегда нравилось, как он танцует… … Собрание ректоров по поводу угрозы от Цишань Вэнь. Коллега Цзян, по просьбе самого Цзеу-цзюня взял с собой сына. Лань Сичэнь не видел его полтора года и за это время он вырос, окреп, возмужал… Только глаза остались прежними… И в них по-прежнему, до головокружения приятно смотреть… А обращается юноша теперь не в пример смелее, чем раньше: – … Вы что-то хотели спросить, молодой господин Цзян? – Да. Каким именем назвал вас Вэй Ин в первом сообщении? – Крысолов, – отвечает Лань Сичэнь и глаза его наполняются сдержанным смехом. – Я так и подумал…, – молодой господин Цзян заливается краской. – Только не думал, что вы ещё помните… – Я ещё тогда сказал, что воспринимаю это имя, как комплимент… … Кладбище… Поминальный Зал крематория полон народа. Тихие разговоры, траурные белые повязки, венки, много-много цветов, сдержанные слёзы… Церемония прощания… Цзян Ваньинь в белой традиционной траурной одежде стоит возле гробов родителей. Он бледен и измучен, но сиреневые глаза смотрят упрямо и решительно. Теперь он – Глава Семьи, и должен соответствовать этому званию. И неважно, что от семьи остались лишь он сам и приёмный брат в коме, да ещё маленький племянник, которого никто ему не доверит, пока он не сможет доказать свою состоятельность, как взрослого человека… Ничего, это лишь вопрос времени… Он справится, потому что должен… И потом Лань Си Чэнь просто не смог оставить молодого господина Цзян без поддержки, чувствуя вину за всё произошедшее. Он добровольно принял на себя бремя советчика и помощника, молчаливо поклявшись на могиле Цзян Фэнмяня, что не позволит его университету скатиться в убогое и посредственное состояние. И клятву свою он исполнил. Порекомендовал Цзян Ваньиню опытного юриста для вступления в имущественные права Семьи. Помог подобрать кандидатуру ректора, который удовлетворил бы Попечительский Совет и, в то же время, соблюдал интересы самого молодого господина Цзян. Был рядом и поддерживал, советовал, учил… И сам не заметил, как Цзян Ваньинь превратился для него из ученика во что-то значительно большее… Что он стал нужен Лань Сичэню, как воздух… Что ему необходимо видеть его, слышать голос… Давно уже всё устаканилось и стабилизировалось, университет Юньмэн процветал и необходимости в посещениях не было никакой, но господин Цзеу-цзюнь всё равно, под предлогом сопровождения Ванцзи в больницу к Вэй Усяню, регулярно навещал ректора и его молодого помощника. Ему были рады. Ректор находился в том возрасте, когда любят делиться воспоминаниями событий молодости, и Лань Сичэнь был благодарным слушателем. А молодому господину Цзян правилами вежливости предписывалось присутствовать на таких «посиделках» и «набираться мудрости от старших». И каждое такое посещение тоже ложилось кусочком паззла, пока не сложилось в общую картину… чего? Притяжения?.. Страсти?.. Любви?.. Да, пожалуй, последнее… Потому что и притяжение, и страсть ослабевают без отклика, исчезают, и лишь любовь может держаться так долго, не взирая на обстоятельства и отношение… А вот с последним всё было очень непросто. Можно было сказать, что у этого паззла не хватает одного, самого важного фрагмента – взаимности… За эти несколько лет молодой господин Цзян из просто привлекательного юноши превратился в очень сексуального мужчину, красивого настолько, что дух захватывает. И только остаётся удивляться, как у его ног ещё не валяются штабеля покорённых его красотой. Может, конечно, дело в непростом характере. Все знают, что господин Цзян Ваньинь резок, упрям, несговорчив и конфликтен. Добрая половина споров на конференциях и всеуниверситетских совещаниях возникает с его подачи. Но, ректор Гусу знал, что это большей частью маска, под которой прячется душевная уязвимость. Лань Сичэнь не раз наблюдал, как господин Цзян общается с Вэнь Нином, как говорит о находящемся в коме Вэй Усяне, не, как светлеет его лицо, когда речь заходит о маленьком Цзинь Лине… и сожалел, что сам он не вызывает в Вань Ине хотя бы таких чувств. Когда они пересекались, будь то в госпитале или на конференциях, по отношению к Лань Сичэню господин Цзян был безукоризненно вежлив и сдержан, может, даже с определённой долей симпатии, но… не более? «Господин Цзеу-цзюнь…» - говорил он, не выказывая ни малейшего желания общаться в более неформальном ключе. И со временем, к сожалению, картина не менялась... Сам Цзеу-цзюнь себе позволял лишь чуть более свободную форму обращения: коллега Цзян, вместо холодного официального господин Цзян. Лань Сичэнь понимал, что ему не стоило бы так цепляться за это чувство, всё равно обречённое на неразделённость, что стоило бы взять себя в руки и прекратить любые встречи, не относящиеся к проблемам политики университов…, но не находил в себе на это твёрдости духа. Это было сильнее его… И он снова и снова приезжал с Лань Чжанем и изобретал предлоги, чтобы вытащить Цзян Ваньиня из повседневной рутины, чтобы побыть с ним рядом. Посидеть вместе в кафе, сходить в кино на нашумевший фильм, просто погулять в парке, обсуждая новости. Иногда становилось неимоверно трудно: смотреть, не имея возможности прикоснуться. И тогда Лань Сичэнь использовал маленькие хитрости, которые не вызовут подозрений и не оттолкнут от него коллегу Цзян: столкнуться локтями возле вешалки с одеждой, и после шутливо извиняться и принимать извинения; прикоснуться к запястью, привлекая внимание; скользнуть кончиками пальцев по ладоням, передавая или принимая чашку (пиалу, бокал, тарелку, ручку, блокнот, банку с колой, попкорн… - нужное подчеркнуть); ободряюще похлопать по плечу при излишне эмоциональном рассказе о делах или проблемах… Эти прикосновения давали ему силу держаться следующие несколько месяцев. А потом всё начиналось заново. Хотя с каждой новой встречей сдерживаться становилось всё труднее и труднее… Входящим звонком тренькнул мобильный. Лань Чжань - эта мелодия была установлена на брата. Лань Сичэнь, выныривая из размышлений и воспоминаний, нажал на кнопку, принимая вызов. – Да, Ванцзи? Да, я уже почти закончил. Да, скоро буду дома. Да, я помню. Хорошо, увидимся. Лань Сичэнь потянулся за мышкой, чтобы свернуть окна на мониторе и отключить компьютер. На полпути его рука свернула, и он ещё раз пробежался кончиками пальцев по фотографии на экране. И задумался, что бы он отдал за возможность вот так вживую, по-настоящему, прикоснуться к щеке коллеги Цзян Ваньиня…