***
Время уходило, как тающий снег из горсти. Капали между пальцев дни, струйкой стекали недели и месяцы, превращаясь в ручейки лет… Состояние Вэй Ина оставалось стабильным и неизменным. Врачи обнадёживали, что при сканировании мозга было заметно повышение активности прохождения сигналов между нейронами, периодической смены дельта-ритма на тета-ритм, и, даже, иногда появлялись всплески альфа-уровня¹, а значит есть надежда, что когда-нибудь он всё-таки выйдет из комы. В той больнице, где его разместили, за ним был хороший уход. Медицинский персонал следил, чтобы пациент был чистым, чтобы своевременно сменялись постель и средства гигиены. Его кормили через зонд, каждый день делали массаж для профилактики пролежней, и специальные упражнения, чтобы сохранить тонус мышц. Врачи утверждали, что Вэй Ин может слышать то, что происходит возле него, а потому не только не препятствовали, чтобы возле пациента дежурили родственники, но даже поощряли это. Вэнь Нин закончил университет Юньмэн Цзян по классу вокала. Зная, что юноша не захочет оставить Вэй Ина, Цзян Чэн нашёл ему должность в университете и включил в штат преподавателей. Теперь обязанностью Вэнь Нина было писать музыку к различным событиям в жизни университета. Штатный композитор. Должность ненапряжная, оставляющая много свободного времени, которое Вэнь Нин проводил в больнице около Усяня. Цзян Чэн приобретал опыт и умения, учился принимать решения и выбирать наиболее благоприятные для университета варианты. Дядя постепенно переложил на него все заботы, связанные как с внешней политикой Юньмэн Цзян, так и с внутренним управлением, оставив себе только право вето и окончательного решения (которое, впрочем, никогда не использовал). Годы брали своё и здоровье уже требовало к себе определённого внимания, поэтому Юй Миншенг, сетуя на то, что столь большой город вреден для него, переселился в загородную резиденцию, время от времени приезжая с «инспекцией». За эти годы Цзян Чэн приобрёл соответствующую репутацию и определённое влияние в кругу ректоров и меценатов. Получив должность проректора, он встал с ними практически на равных. Что, впрочем, не помешало ему оставить себе ещё и полставки преподавателя танцев по классу балета. Просто чтобы не забыть, как это – танцевать. Зря что ли матушка его столько гоняла? И, наконец, Цзян Чэн смог реализовать давнее желание и забрать к себе Цзинь Лина. Это, конечно, потребовало длительного судебного разбирательства. Цзинь Гуанъяо не собирался так просто расставаться с предлогом контроля наследства мальчика. Это могло бы затянуться очень надолго, но опять вмешался Лань Сичэнь. Он подсказал Цзян Чэну простое и изящное решение: отказаться от прав распоряжаться наследством племянника. Этот ход принёс желаемый результат – суд уверился, что Цзян Чэн желает получить опеку над мальчиком не ради денег, и, приняв во внимание, что это сын его родной сестры, постановил передать малыша на воспитание ему. Цзинь Гуанъяо собирался оспорить это решение. И, может быть у него даже бы получилось, учитывая его связи и армию адвокатов, но Лань Сичэнь сумел уговорить бывшего сокурсника не выставлять себя жадным идиотом. Тем более, что его жена, Цинь Су, ждала ребёнка, и на УЗИ уже было видно, что это мальчик. А значит, отговориться необходимостью заботы о единственном наследнике клана Цзинь не получится. Так что, в целом всё сложилось благополучно… Так уж получилось, что Лань Сичэнь почти всегда оказывался рядом, когда Цзян Чэну требовалась помощь или совет. А, в тех случаях, когда его не было рядом, можно было воспользоваться электронной почтой или телефоном. Ещё они часто виделись в больнице, где лежал Вэй У Сянь. Пока Лань Ванцзи проводил время в палате Вэй Ина, Лань Сичэнь обязательно пересекался с Цзян Чэном. Дяди уже не было в городе, но ректор Гусу, хоть и не напрашивался больше в гости, с завидным постоянством вытаскивал «коллегу Цзяна» прогуляться или посидеть в кафе. И Цзян Чэн ловил себя на том, что уже не знает, как воспринимает господина Цзеу-цзюня. Кто он ему? Учитель? Наставник? Друг? Что-то большее? Лань Сичэнь всегда относился к нему с теплотой и терпением. Ясный взгляд, мягкая улыбка… и… всё? Никогда он ни словом, ни жестом не давал понять, что воспринимает Цзян Чэна иначе, чем коллегу или друга. Так почему же сам Цзян Чэн не может так же?! Почему, пересекаясь с ректором Гусу он то «залипает» на движениях изящных рук, испытывая желание притронуться к ним, сжать длинные «музыкальные» пальцы, и невольно размышляя, а каково бы это было, ощутить на себе их прикосновения? То растворяется во взгляде дымчатых глаз… То просто наслаждается звуком его голоса… То не может отвести взгляд от красивых чётко очерченных губ… представляя… представляя… представляя… теряя нить разговора настолько, что приходится отвешивать себе мысленную оплеуху, чтобы прийти в чувство. Это недостойно! Он не должен испытывать такое к старшему товарищу! Он не смеет оскорблять господина Цзеу-цзюня таким отношением! И он мысленно стискивал зубы, заставляя себя улыбаться; прятал руки в карманы или за спину, сжимая кулаки так, чтобы ногти впивались в ладони, стараясь болью отрезвить туманящееся сознание; прятался за грубоватыми насмешками, за резкими фразами и циничными суждениями. Что угодно, лишь бы не выдать себя! Иначе… Раз от раза ему становилось всё тяжелее скрывать свои истинные чувства. Каждый раз Цзян Чэн давал себе зарок, что эта встреча будет последней, что он будет избегать Лань Сичэня… Тщетно! Это было сильнее его! Цзеу-цзюнь приезжал, и Цзян Чэн буквально бежал на встречу. Что угодно, лишь бы побыть с ним вдвоём. Вне церемоний и условностей. Пусть даже, просто прогуляться по больничному парку…***
Главы университетов и их помощники довольно регулярно собирались на различных семинарах, конференциях, совещаниях, обсуждая внутреннюю политику и решая насущные вопросы своих учебных заведений. На одном из таких мероприятий, Цзян Чэн начал чувствовать Взгляд. Куда бы он ни пошёл, где бы ни находился, его не отпускало ощущение, что на него кто-то смотрит. Этот взгляд не нёс в себе ни тревоги, ни угрозы. Он скорее был тёплым, ласкающим, обнимающим… Но, сколько бы Цзян Чэн ни оглядывался, он так и не смог идентифицировать, кто же на него так смотрит... Здание, в котором на этот раз проводили конференцию, представляло собой небоскрёб, состоящий из стекла и стали. Зал, арендованный для представителей университетов, находился на самом верхнем этаже. Особой фишкой этого небоскрёба был лифт на фасаде, с прозрачной кабиной, откуда открывался потрясающий вид на город. Правда, после целого дня обсуждений, Цзян Чэн был настолько измучен, что прекрасная панорама его уже не интересовала. Оставалось только одно желание – поскорее добраться до своего номера в гостинице и упасть спать. Невидящими глазами он смотрел на вечерние огни за стеклом, когда ощутил, что по спине снова скользнул тот самый взгляд. Цзян Чэн поднял голову и замер… В стеклянной стене смутно отражался силуэт человека в белом одеянии, стоящего позади него. И смотрел этот человек на его, Цзян Чэна, отражение. Смотрел жадно, с такой страстью, что у Ваньиня моментально пересохли губы, жар кинулся в лицо, а ноги стали ватными. Чтобы справиться с охватившим его смятением, ему пришлось закрыть глаза и постараться дышать ровнее. Потому что он узнал человека, стоящего у него за плечом. Но, ведь этого просто не могло быть?!.. Нет, нет, он просто слишком устал… и свет здесь так падает… Он ошибся, он принял желаемое за действительное… Цзян Чэн зажмурился и ткнулся пылающим лбом в стекло. Надо собраться… – Коллега Цзян, с вами всё в порядке? – его плеча деликатно коснулись. И голос… Такой же, как всегда мягкий и бархатный, с ноткой обеспокоенности. – Уже первый этаж. Лифт нежелательно задерживать. Цзян Чэн выпрямился и повернулся. Нашёл в себе силы улыбнуться. – Всё хорошо, господин Цзеу-цзюнь. Немного устал. Спасибо, что беспокоитесь обо мне. – Не за что, коллега Цзян. Сегодня действительно был утомительный день. Наверное, вам стоит пойти отдохнуть? Лань Сичэнь был таким, как всегда: спокойным, уверенным, с тёплой доброжелательной улыбкой. И ни следа того сумасшедшего пожара во взгляде, что видел Цзян Чэн всего пару минут назад. Ну точно, показалось… – Наверное, я так и сделаю, господин Цзеу-цзюнь...***
В тот раз он просто сбежал с конференции. Наплевал на мнение остальных участников, оставил секретарю письмо с официальными извинениями, сослался на плохое самочувствие и уехал. С того дня прошло две недели. И все эти дни Цзян Чэн мучился вопросом, померещился ему тот жаркий, голодный, пылающий страстью взгляд или нет? И, если нет, действительно ли он был направлен на него? И, как заставить себя перестать надеяться… Надеяться… на что? На то, что Лань Сичэнь мог взглянуть на него так? Разве Ваньинь осмелится дать понять, что видел? А, если он ошибся? Ведь это станет смертельным оскорблением для прекрасного ректора Гусу Лань. А его Цзян Чэн хотел бы обидеть меньше, чем кого-либо на всём свете… Поэтому, лучше вести себя так, словно ничего не случилось, и делать вид, что всё прекрасно… И, всё-таки, когда этот человек успел стать для него так дорог?..