***
Времени час ночи, и Ву Ифань ненавидит свою жизнь всеми фибрами души. Нормальные люди сейчас в лучшем случае спят, в худшем заняты какими-нибудь своими личными или не очень хлопотами, но только он сейчас, нацепив чёрную толстовку идёт по ночной улице, сплошь и рядом пропитанной пронизывающим холодком и пахнущей сыростью - приятного мало. Альфа перебрал в потоке своих мыслей все известные ему маты и ругательства, потому что, какого хрена этому омеге Паку, ёбанному, Чанёлю вдруг приспичило в час ночи пробраться в школу с каким-то своими другом? И главное - хрен пойми для чего. Это было самое милое СМС, которое Ифань получал в своей жизни: "Ифань-гэ, а мы в школу пошли. Учиться. Сейчас. Давай к нам, я знаю у тебя ключи есть" Из этого Ву сразу стало ясно несколько вещей: первое – Чанёль совершенно и точно пьян, потому что в трезвом состоянии тот в жизнь не станет называть его "Ифань-гэ"; второе – у Пака аллергия на учёбу, и третье - да, у Ифаня есть ключи, потому что он, блять, староста. Точнее нет, не так, у Ифаня были ключи, о которых как-то узнал Пак, и которые он благополучно у него украл и теперь решил проявить акт вандализма и вломиться в школу посреди ночи. Ифань шёл вернуть свои ключи, а ещё за тем, чтобы наконец-то крайне серьёзно поговорить с Паком о том, что тот ему отвратителен, противен, что он его раздражает, а один вид этой копны красных волос выводит из себя. Но в большей степени, конечно, за ключами. И Ву вовсе не успел привязаться, нет: альфа абсолютно не обратил внимание на то, что омега сам, лично спрашивал у него телефонный номер, хотя номера всего их потока им выдали в начале учебного года; Ифань никогда не ловил себя на мысли о том, что большая часть выходок Пака - это детские глупости с налётом спеси самомнения и юношеского максимализма, и что порой, за частую, это выглядит мило; Ифаню не важно, что с того момента, Пак сам, каждый божий день садиться к нему за ланчем, что почти большую часть времени в стенах школы он ведёт себя с ним адекватно (стал вести себя адекватно); что у Чанёля отличное чувство юмора и прекрасный смех, что у того есть талант к музыке, и что в тот единственный раз, когда он случайно стал свидетелем игры парня на синтезаторе - был прекрасным, как и пальцы того на фоне чёрно-белых клавиш; и Ифаню совершенно не важно, что Чанёль сам перед ним извинился. Ему не важно. Ведь так? Что за сентиментальный бред? Ву трясёт головой и сворачивает в школьный двор, очевидно всё дело в погоде и в том, что он предпочёл бы сейчас спать а не таскаться за Пак Чанёлем. Совершенно очевидно, что Пак со своей компашкой точно таких же дебилов как и он сам, не пойдут через главный вход (хотя бы на это у них мозгов хватило, в чём Ву не уверен, конечно же), потому что их иначе выловит охранник, и тогда их как минимум ждёт наказание, как максимум исключение из школы, кладя руку на сердце, Ифань и не знал, что лучше. Но тем не менее, он обнаруживает себя уже у входа с другой стороны большого здания, который, разумеется, открыт, и открывал его именно Чанёль, старший может уловить лёгкий запах парня. Он старается идти по коридорам аккуратно, постоянно оборачиваясь, потому что чувство, что сейчас из-за угла на него выпрыгнет охранник и обязательно позвонит родителям, не давало покоя, и ведь как он оправдает собственную шкуру? Навряд ли ему поверят, что он пошёл спасть непутёвого кретина от очередной задницы, скорее приплетут к соучастникам данного мероприятия. Но пока что было тихо. По-странному тихо: ни голосов, ни каких бы то ни было посторонних звуков, лишь свет от фонарей с улицы стелился белыми островками на пол. Ву поднимается на третий этаж - к их классному кабинету, возможно, странная компашка именно (потому что у Ифаня был ключ ещё разве что он комнаты со спортивным инвентарём и тренажёрного зала) там, и надо же, он оказывается прав, когда видит, что дверь в кабинета открыта, но от туда совершенно не доносилось никаких звуков. В кабинете тихо, пусто, стулья поставлены на парты, но у одной, в ряду у окна, за последним столом, сидел парень, один, и смотрел в окно, потягивая что-то из бутылки. Что он пил, Ву сказать не мог, но с уверенностью мог заверить, что это был Чанёль, собственное обоняние не подведёшь. — Не объяснишь, какого хрена ты тут делаешь ночью? — Ву быстро подходит к младшему, говоря от чего-то шёпотом, от чего его слова, полные презрения, походили на шипение. — Ву? — Чанёль смотрит на него удивлённо своими большими глазами. — Ты... ты чего пришёл? — язык парня заплетался и оставалось только гадать, сколько таких бутылок он выпил до. — Ты сам мне написал, кретин, — он дёргает парня за руку, заставляя подняться, но тот ни в какую. — Пак, поднимай свой зад и пошли отсюда, если ты не хочешь проблем. — А точно-о-о-о, — тянет он, усмехаясь, — Я же писал тебе, меня Сехун надоумил, представляешь? Такой говорит, а напиши Ифаню, вот весело будет, если он притащится, ну я то им сказал, что ты типа злая бука и явно такого юмора не оценишь, но всё же почему-то написал, не думал, что ты и правда притащишься за мной, — он улыбается довольно и смотрит точно в глаза старшего. — Так, — Ифань выдыхает ровно, глаза прикрывая, пытаясь хоть что-то понять из этого потока пьяной речи. — Хорошо, а где Сехун и все остальные? — А, так они зассали, — фыркает Пак, — Сами хотели ночью вломиться в школу, но когда мы уже подошли, то резко испугались возможных последствий, так что мне пришлось идти одному. — Ну, у твоих друзей хотя бы есть мозги, — с губ старшего очередной тяжёлый выдох. — А теперь вставай и пошли, мне тоже не нужны проблемы из-за тебя. — Ву тянет его на себя снова, и в этот раз Чанёль поддаётся, в ногах заплетается и чуть ли не падает, гремя стульями, но Ву вовремя того подхватить умудряется. — Но ты же пришёл, — Чанёль приваливается к чужому телу, а Ифань чувствует, как дыхание Чанёля щекочет ему шею, и как в нос ударяет запах сладкой жвачки. К лицу, шее и ушам краска приливает, и он спешит отстранить от себя омегу. Что за чертовщина-то такая? — Пошли говорю. В ответ Пак лишь глаза закатывает, подхватывает свою бутылку и плетётся за старшим к выходу. — И сколько ты там вообще сидеть собирался? — они уже минуют лестничный пролёт второго этажа. — Не знаю, — Чанёль на ходу умудряется пить ту дрянь в своей бутылке. — До утра? А там глядишь и занятия, и тогда я точно бы не проспал. Ифань останавливается, поворачиваясь к парню: — Ты правда такой дебил что ли, я не понимаю. Но Чанёль возразить ничего не успевает, как снизу сперва раздаются шаги, а затем громкое, сокрушая ночную тишину: — Кто там!? Ву быстро смотрит на Пака, тот на него в ответ, пара секунд панических переглядок, и старший быстро поднимается наверх, обратно, хватая за руку Чанёля, у того, кажется, падает бутылка, потому что о каменные ступеньки разбивается стекло, но времени на это нет, позади них слышны стремительные шаги. — Туда! — вдруг резко подаёт голос Пак, указывая на дверь раздевалок. Точно. Они сейчас на площадке второго этаже, поодаль от них, чуть слева дверь, ведущая к раздевалкам и к выходу в спортивный зал, а уже там, в другом конце, выход и лестница ведущая в главный холл на первом этаже, если у них всё выйдет, они выбегут через главный ход. Благо охранник не додумался повернуть назад и словить их в вестибюле, он побежал точно за ними, крича, чтобы два нарушителя остановились. Но всё выходит удачно, они спускаются быстро по лестнице в холл и бегут к двери. Сердце колотится бешено. Ифань, со своей безупречной репутацией безупречного ученика вообще впервые в такой ситуации. — Пак, ключи дай! — Что? — Ключи говорю дай, идиот, школа закрыта! — Пак тут же понимает (ну надо же), быстро достаёт из кармана толстовки ключи и перекидывает старшему. — Ну же, открывайся, — ругань под нос, а позади, с лестницы, слышны шаги. Вот дерьмо. — Гэ... — Не мешай! — он дёргает дверь ещё раз на себя и замок наконец-таки поддаётся, парни тут же выбегают на улицу и стремглав мчаться со двора, подальше за школьную территорию.***
— Всё, стой! — Пак позади него останавливается, тяжело дыша, и он сам наконец-то может остановиться, переводя дыхание. Сердце стучит где-то в горле, в крови плещет адреналин, а Чанёль, кажется, и вовсе протрезвел. Младший стоит чуть ли не пополам согнувшись, упираясь в свои колени, дыхание восстановить пытаясь. — Меньше курить надо, — бросает Ву, и только сейчас понимает, что всё это время на его губах была улыбка. — Ой, да пошёл ты, — Чанёль говорит беззлобно и выпрямляется, на его губах тоже цветёт улыбка. — Чёрт, это было круто! — Нет, это было совсем не круто, мы чуть не попались. — И что с того? — он усмехается. — Выключи своего внутреннего зануду, Ву. Это было классно. — Если только немного, — всё же противится он не может, потому и кивает согласно, улыбаясь, выдыхая всё ещё рвано. — Так что, теперь как и всегда отчитаешь меня? — Чанёль смотрит на него, пряча руки в карман толстовки и с пятки на пятку перекатывается. — Не помешало бы, — он усмехается. — Но давай-ка я тебя я тебя лучше доведу до дома, чтобы ты наверняка ничего не учудил ещё. А наказание нам с тобой завтра в школе и так устроят, поверь. — Как скажешь, грозный альфа, — Чанёль усмехается, руки в усмирительном жесте перед грудью выставляя и идёт вслед за старшим. — Хотя мог бы и просто так сказать, что хочешь проводить меня до дома. — Что?! — Ифань оборачивается даже, а Пак в ответ лишь смеётся. — Да так, забей, — он ровняется с Ву, — Просто признай, что без меня твоя жизнь была бы слишком скучной. — Она бы была нормальной, Пак. — Но тебе же нравится, — а Чанёль продолжает давить. — Что мне нравится? — Я, — с ровным лицом выпаливает младший, а Ифань смотрит на того ещё с пару секунд, пытаясь переварить полученную информацию. — Бред, сомневаюсь, что ты вообще кому-то можешь нравиться, Пак. — Но ты же пришёл сегодня. — Я просто не хотел лишних проблем. — Ну да, — младший языком цокает, — Оправдывайся, конечно, я то знаю, что нравлюсь тебе. — Ты слишком высокого о себе мнения. — Нет, просто ты дурак, — обречённо выдыхает Пак, — Ты бы не стал тогда... ну, в тот день, когда я изрядно надоел тебе, оставлять на мне следы своих зубов, — Чанёль просто не знал как сказать иначе о том весьма щепетильном моменте между ними, это немного смущает, а ещё больше это смущает самого Ву, который воздухом, кажется, успел подавиться. — У меня был гон! — Это не оправдание! — теперь очередь Пака давиться, при том собственным возмущением, — Посмотрю я на тебя, когда у меня начнётся течка! — он ещё больше смущается собственных слов, потому что это... очень. неловкая. тема. Но Ифань сам его вынудил! — Ты... — вот только сам Ву, за не имением других слов становится на помидор похожим, совершенно не зная, что ему говорить, — ... ты, да я... ты, боже я не хочу об этом с тобой разговаривать! Они всю дорогу до чанёлевого дома спорят, потому что каждый совершенно точно уверен в своей правоте.***
А на следующий день в школе они встречаются уже в кабинете директора, потому что хоть они и удрали от охранника ночью, но камеры-то работали. Ифань долго выгораживает их, и благо, ему верят, но вот только теперь две недели ходить отбывать вдвоём наказание.