Китайский Дозор

В связи с участившимися в последнее время нарушениями Чу послали в Дисин, чтобы проанализировал обстановку среди Тёмных вообще и в Дозоре в частности. Я сначала обалдел от этой новости, но потом сестричка Хун туманно намекнула, что Чу из-за одного случая (а мне он ничего про это не рассказывал. Вот кто так делает? А ещё клялся, что любит и всегда честен со мной) буквально балансировал на границе между Светом и Тьмой, и только вмешательство Шэня (вот это поворот!) помогло ему остаться Светлым. Но Дневной Дозор не оставлял надежд когда-нибудь заполучить Чу в свои ряды, поэтому он спокойно мог бывать в Дисине, не привлекая к себе чрезмерного внимания. Итак, Чу уехал без меня. Шэнь Вэй ещё два дня назад отбыл в Дисин. Поэтому, едва дождавшись вечера, шеф Чжао в надежде на встречу с ним поспешил домой. Линь Цзин тоже не стал задерживаться на работе. Так что в Спецотделе остались Чжу Хун и я, если не считать Сан Цзаня, грустившего в библиотеке без Ван Чжэн, исполнявшей теперь обязанности Старейшины ведьм. Сестричка Хун всё ещё страдала по Чжао из-за подтверждённого Сумеречного брака, жалуясь мне на свои разбитые мечты и несостоявшуюся личную жизнь. А я возьми да и скажи, что наш Сумеречный брак с Чу (услышав это, она закусила губу, чтобы не улыбнуться) пока не подтверждён, так как Чу боится причинить мне боль. Тогда девушка проговорилась, взяв с меня обещание, что никогда её не выдам, что в нашей библиотеке есть один древний любовный трактат типа Камасутры, но с магическими вставками. Это не привороты или любовные зелья, а система поведения с любимым человеком и определённые жесты, перед которыми не устоит никто. Сестричка Хун, якобы, сама хотела испытать эти приёмы на Чжао, но не успела — он уже связал себя с Шенем. Я дождался, пока и она уйдёт домой, и побежал в библиотеку. Мне было стыдно просить о подобном Сан Цзаня, поэтому я решил активировать малое заклинание Призыва, о котором прочёл в какой-то иностранной книге [1]. На самом деле такого заклинания не существовало, но оно было крайне необходимо, поэтому я решил поступить по примеру мага, создавшего Торбу на основе заклинания, описанного в популярной детской книжке про мальчика-волшебника. Наверное, я перестарался, и потому в меня со всех сторон полетели тяжеленные книги, однако нужного мне трактата среди них не оказалось. На шум, конечно же, прибежал Сан Цзань. Так что пришлось мне с ним объясняться и помогать расставлять книги по местам. Узнав, что именно я искал, Сан Цзань сообщил, что меня опередил наш шеф (так вот, как он уломал Шэня!). Не в силах скрыть своего разочарования, я вертел в руках спланировавший на меня в последний момент откуда-то сверху узкий чёрно-коричневый свиток. От него пахло вековой пылью и чем-то сладким, словно тленом. — А это ещё что такое? — удивился Сан Цзань. — Я никогда не видел такого в нашей библиотеке. Он осторожно взял его в руки и перенёс на свой рабочий стол и, засунув под специальное стекло, придуманное нашим компьютерным гением (оно давало возможность не только предохранить рукописи от дальнейшего разрушения, но и увеличивало текст и не давало читающему нахвататься от свитков чужеродной магии, если бы таковая в них присутствовала), и вскрикнул от удивления. Я поспешил к нему и тоже склонился над стеклом. Свиток был исписан мелким убористым и почему-то очень знакомым мне почерком. Только во тьме свет, Только в молчании слово, Только в смерти — жизнь. [2] Я пишу эти строки потому, что, наконец, понял, в чём моё предназначение, и должен исполнить его, даже, если это будет стоить мне жизни и причинит боль дорогим мне людям. Потому что в этом времени я — единственный, кто обладает Силой и знаниями, необходимыми для того, чтобы остановить Е Цзуня. Записи отца гласили, что это заклинание — последнее средство, когда остальные уже исчерпаны, но ты не можешь позволить себе проиграть. Завтра мы выступаем на битву с Е Цзунем. Сегодня ночью я подарил малышу Вэю амулет Януса. Я знаю, что очень скоро он его активирует, чтобы забрать мою душу вместе с моей Силой. И он так поступит не ради корысти, а чтобы хоть какая-то часть меня всегда оставалась с ним. Теперь я понимаю, отчего Шэнь Вэй всё время сторонился меня, хоть и не мог скрыть своей симпатии. Вовсе не потому, что я Светлый, а он Темный, и не потому, что я не вышел уровнем. А потому, что он всю жизнь тащил на себе груз вины за то, что не сумел меня спасти (как он считает). С первых же строк я понял, что наткнулся на якобы исчезнувший или уничтоженный личный дневник Кунь Луня. Многие строчки прочитать уже было невозможно, так как они просто исчезли со временем или были кем-то старательно стёрты. Но я понял главное — Кунь Лунь не кто иной, как наш Чжао Юньлань, но не сегодняшний, а будущий (оно для него просто ещё не наступило). В недалёком будущем он найдёт оставшиеся артефакты. Уходя наводить порядок в Дисин, Шэнь отдаст (вернее, уже отдал) ему свой амулет Януса в качестве защитного, на случай, если что-то случится, когда его не будет рядом. Чжао снова начнёт комплексовать из-за своего уровня, думая, что Шэнь отдалился от него из-за этого, и вколет себе сыворотку (спёр в Инквизиции, когда в последний раз виделся с отцом), которая возымеет странный эффект — он провалится в прошлое вместе со всеми артефактами. Встретившиеся ему там Тёмные благодаря маскировочным Песчаным часам примут его за своего, а из-за обширнейших на тот момент магических познаний и сильных Артефактов, которыми он владеет, назовут Великим Волшебником. Под именем Кунь Лунь Чжао станет (или стал?) учителем приведенного к нему Дацином юного Шэня и подарит ему амулет Януса, понимая, что должен замкнуть эту временную петлю. Во время битвы с Е Цзунем шеф Чжао воспользуется заключённой в четырёх артефактах Силой, и это поможет ему сотворить заклинание Саркофаг времён, которое он узнал от отца (вернее, прочитал в бумагах последнего, когда тот ненадолго вышел из кабинета по делам). У Шэня произойдёт инициация, но из-за переживаний и потери любимого он станет Тёмным и приведёт в действие амулет Януса, чтобы хотя бы так спасти душу своего любимого наставника. Но я не понял главного: откуда изначально взялись Артефакты, если в прошлое они попали с шефом Чжао? И вернётся ли он из своего путешествия во времени? И ещё, должен ли я обнародовать свою находку? Вот когда мне просто позарез надо посоветоваться с Чу, его нет со мной рядом! Что же мне делать? И тут меня посетила ещё одна мысль: до ухода в Инквизицию Чжао Синь Цы был начальником Спецотдела, а значит, вполне мог прочесть этот дневник, и, учитывая его отношение к Тёмным вообще и к Шэнь Вэю в частности, наверняка захотел после этого оградить от такой судьбы своего сына, который благодаря причуде фортуны тоже был Светлым. Вероятно, это и послужило причиной перехода Чжао-отца в Инквизицию, ведь у Инквизиторов намного больше возможностей, чем у Тёмных или Светлых. Так! Разовьём эту мысль. А что если остальные артефакты они нашли раньше нас и перепрятали? А что? Логично. Может, и Дацину (ведь неспроста же он страдает амнезией) заблокировали память, чтобы не сболтнул лишнего Чжао Юньланю. Чёрт! Мне срочно нужно поговорить с Чу! Ну, где же он? И тут я услышал внизу шорох, отвлёкший меня от этих мыслей. К сожалению, это был не Чу, а обернувшийся в кота Дацин, игравший со свисавшим со стола краем старинного свитка. — Не смей! — прикрикнул на него я, но было поздно — кошачий коготь уже пропорол край бесценного свитка. Внезапно оттуда вырвалось золотое сияние и окутало кота. Жалобно звякнул колокольчик на ошейнике. Через миг сияние исчезло, а превратившийся в человека Дацин без чувств повалился на пол. Просканировав его ауру, я не нашёл никаких повреждений. Нет, таки придётся, презрев запрет, позвонить Чу и попросить у него помощи. Чу ответил не сразу, но как только узнал, что у нас ЧП, то пообещал скоро приехать. Он действительно очень быстро примчался (мы с Сан Цзанем успели только смотать свиток и донести Дацина до дивана, устроив его там поудобнее). Чу пощупал пульс и, приподняв веко, посмотрел на зрачки Дацина. Заключив, что тот просто спит, потребовал: — А теперь рассказывайте, что у вас тут приключилось. Я попросил Сан Цзаня посидеть с Дацином, пока мы с Чу поговорим, и поплёлся в библиотеку. Я был не готов к этому разговору, понадеявшись, что он состоится намного позже (желательно глубокой ночью в квартире Чу), и я к этому времени успею собраться с мыслями (ведь если Чу узнает, что именно я здесь искал, то нафиг прибьёт), поэтому сразу выпалил: — Я случайно нашёл дневник Кунь Луня, написанный Чжао Юньланем. — Малыш, ты, наверное, перезанимался, — сказал Чу, трогая мой лоб. — С чего бы шефу Чжао подделывать его дневник? — В том-то и дело, что дневник настоящий, — запротестовал я. — Погляди сам. Чу недоверчиво провёл ладонью над свитком, проверяя, подлинный ли он, и прочитал вслух: — Только во тьме свет, Только в молчании слово, Только в смерти — жизнь. Теперь засветился не свиток, а старая керосиновая лампа, стоявшая, как я думал, в качестве антиквариата на столе у Сан Цзаня (и когда только заправить её успел?). Побоявшись, что может начаться пожар, я кинулся было в туалет за водой, но меня остановил окрик Чу: — Стой, дуралей! Прочтя вслух эти строки, я активировал подвешенное на них заклинание, которое зажгло лампу Стража. Это не огонь, а одна из изначальных Сил — Свет. Так что ты был прав — это действительно настоящий дневник! — Но что нам дальше с ним делать? Стоит ли показать его шефу Чжао? — озвучил я главную проблему. — Посмотрим, — сказал Чу и принялся читать, а я тем временем разглядывал лампу. Исходивший от неё свет был ослепительно-ярким, но не обжигающим. В ней не было ни керосина, ни масла, и электричество не было подключено. Казалось, светился сам воздух внутри стеклянной колбы, и этот свет наполнял Силой и радостью. — Думаю, артефакты разделили, — наконец, заговорил Чу. — Сам посуди: один из них был у обычного человека, второй — у дисинца, третий — у нас. Значит, четвёртый, самый опасный и самый сильный, должен находиться в бюро Синду. Я как раз должен нанести туда визит в ближайшее время, так что постараюсь разведать. — Братик Чу, тебя, что, хотят привлечь к ответственности за какое-то нарушение? — забеспокоился я. — Нет, что ты, — успокоил меня Чу. — Мне нужно туда по другому делу, — видя мой недоверчивый взгляд, он продолжил: — Я никогда не рассказывал тебе, как стал Иным, поэтому ты не в курсе, что я едва не стал Тёмным — меня чуть не обратил младший брат, которого покусал оборотень. Превратившись в полнолуние в волка, Няньчжи захотел, чтобы я стал таким же, как он, обещая, что после укуса я стану намного сильнее и перестану болеть, что мы будем жить долго и всегда будем вместе. Но я не хотел становиться монстром, который пожирает людей, я хотел лишь тихой спокойной жизни (поскольку мы всегда были довольно близки с братом, я мог почувствовать не только его силу, но и его голод). Тогда Няньчжи рассердился и всё равно меня укусил, так что быть бы мне сейчас низшим Тёмным и хрустеть человеческими косточками, если бы вовремя не подоспел Шэнь Вэй с противооборотневой сывороткой (её тогда только изобрели). Увидев во мне задатки Светлого Иного, Шэнь Вэй лично отвёл меня в Ночной Дозор, который тогда ещё не называли Спецотделом. А вот моего брата, на котором к тому моменту уже висело несколько жертв, предали суду Инквизиции и наказали лишением и человеческого, и звериного облика на сто лет. Сейчас как раз истекает срок наказания, и можно подать в Инквизицию апелляцию, чтобы он перестал быть марионеткой. Скорее всего, мою просьбу удовлетворят. Но тогда мы с братом либо окажемся по разные стороны баррикад, либо я должен буду принять решение просить разрешения на обращение на основании поправки к Договору о самоопределении членов семей низших Иных. Так вот почему у той куклы такие живые глаза, и Чу никому не позволяет её трогать! И вот почему в облике Шучжи порой проскальзывают повадки хищника, которые поначалу так меня пугали. Вслед за этими мыслями пришло осознание ещё одной простой вещи, которая ужасно меня расстроила. — Ты хочешь быть с братом, поэтому не спешил подтвердить брак со мной? — догадался я. Из моих глаз уже были готовы брызнуть слёзы. Я понимал стремление Шучжи сохранить семью, но осознавать себя лишним было ужасно больно. — Нет, малыш Го, я хочу быть с тобой, вот только очень хорошо помню своё состояние после укуса, когда чувствовал то же, что и мой брат в облике волка: мне хотелось отведать человеческой плоти, разрывая теплое тело зубами, чтобы утолить этот дикий первобытный голод. А ты в этом плане такой аппетитный, что боюсь не сдержаться, — неожиданно признался Шучжи. — Но ты же не оборотень, так что пару укусов я как-нибудь переживу, — с облегчением сказал я и всё же шмыгнул носом. — Ах, ты мой отважный трусишка! — Чу крепко прижал меня к себе. — Прошу прощения, но Дацин пришёл в себя, и к нему, кажется, вернулась память, — прервал нас Сан Цзань. — А это что у вас, огонь? Вы же мне тут все книги спалите! — Нет, это лампа Стража. Видимо, близость к ней и заклинание на свитке сняли блок с его памяти, — сказал Чу. — Но ты прав, ей здесь не место. Отнеси её, пожалуйста, в лабораторию под защиту охранных чар Линь Цзина. *** — Мы нашли дневник Кунь Луня, но всё равно многое ещё неясно. Дацин, ты уже понял, из-за чего тебе стёрли память? Можешь рассказать, что на самом деле случилось десять тысяч лет назад с тобой, Чжао Юньланем и Шэнь Вэем? — поинтересовался я, когда мы с Чу вернулись в зал общей работы. — Так вы уже знаете, что мой хозяин Кунь Лунь и наш шеф — это один и тот же человек? Вернее, Иной, неизвестно откуда появившийся и владевший Песчаными часами, которые позволяют передать часть жизненной силы от одного человека другому, конусом Шаньхэ, вытягивающим жизненную силу, лампой изначального Света и кистью Добродетели, способной в руках Великого Светлого Волшебника изменить Книгу Судьбы любого человека или Иного, — ответил Дацин. — Так вот чего Инквизиторы боялись больше всего — что однажды среди Светлых найдётся тот, кто сможет повлиять на судьбы важных людей и, таким образом, изменить этот мир, — понял Чу. — Поэтому они и стёрли все упоминания о ней. Теперь я на все сто процентов уверен, что кисть Добродетели находится в бюро Синду. — Но почему тогда шеф Чжао не изменил с её помощью судьбы Е Цзуня и Шэнь Вэя, поменяв их местами? — удивился я. — Многих бед удалось бы тогда избежать. — Наверное, считал себя не вправе менять прошлое, чтобы не повлиять на будущее, а может, попросту Силы для этого не хватило, — пожал плечами Дацин. — Однако моё будущее он всё же изменил. И ведь я только сейчас понял, почему он всё время называл меня котиком. А тогда, после его исчезновения, очень скучал по нему и по этому прозвищу, вот и стал оборачиваться в кота. — А твой амулет, это Чжао его тебе подарил? — поинтересовался я, хоть это и не имело прямого отношения к артефактам и битве с Е Цзунем. — Нет, к моменту нашей встречи, он уже у меня был. Просто Кунь Лунь, то есть, Чжао впервые его зарядил, — пояснил Дацин. — И только что магия, находившаяся в свитке, войдя в контакт с подобной, заключенной в твоём амулете, послужила причиной восстановления памяти. Ай-да шеф, он всё предусмотрел! — восхитился Чу. — Остаётся открытым вопрос: что нам делать с нашими находками? — напомнил я. — Про лампу Стража и кисть Добродетели необходимо сообщить начальнику Чжао, а вот дневник пока лучше припрятать по той же причине, по какой он сам не стал вмешиваться в предопределённый ход событий, — предложил Чу. — Поддерживаю, — согласился Дацин. — Я, как все. Нужно какую-то клятву давать, что никому не скажу? — спросил я, когда оба уставились на меня. — Я вам доверяю, но, мало ли, вдруг кто случайно разболтает. Сейчас вернётся Сан Цзань, и мы все поклянёмся Светом держать в тайне то, что касается Чжао и его дневника.