Королева драмы
Глава 1
Хиро Что за хрень? Я резко нажимаю ладонью по всей клавиатуре ноутбука, но он всё равно никак не реагирует, и экран застилается белым. Зависнуть на Порнхабе, серьёзно? Я даже не собирался дрочить, просто скинуть мерзкое видео Джастину и позлить его. — Да блять! — вырывается у меня и я со всей силы бью кулаком по тачпаду и громко закрываю крышку ноутбука. Если он зависнет ещё хоть раз, я выброшу его в окно. Я сто процентов выброшу эту чёртову машину, потом спущусь на улицу и добью её своей ногой, с наслаждением наблюдая как из-под пластика вываливаются запчасти. — Давай, разбей его! — в дверях появляется мама с наглой улыбкой на лице. Она кивает мне и подмигивает, будто зазывает разбить ноутбук, потому что потом сможет сказать: «Ну вот, теперь ты без ноутбука. Даже не знаю, как ты обойдёшься без него». Я недовольно вздыхаю, убирая ноут с колен и аккуратно, но демонстративно кладу его на кровать. — Мы не можем забрать эту девчонку по обмену из аэропорта, — мама складывает губы в тонкую полоску и опирается плечом на косяк двери. — Да? — я вскидываю брови, притворно удивляясь. — Жаль, похоже, этой нигерше придётся ехать к нам на такси. — Хиро, я сто раз говорила не называть чернокожих людей ниггерами. Она заставляет меня усмехнуться из-за этого слова. «Ниггерами» — смешно звучит, срываясь с её губ. — А как её назвать? Афроамериканка? Она из ЮАР, а там живут ниггеры. — Возможно, она белая. В ЮАР много белых людей, — отвечает мама и складывает руки на груди. Мне нравится её джинсовый комбез с потёртостями на коленях. Он её молодит. И причёску она классную сделала, совсем недавно. Удлинённое каре? Или как эта хрень называется? В общем, ей идёт. — Ты можешь забрать её из аэропорта? — Нет, — резко кидаю я и тянусь за телефоном, чтобы дать понять маме, что не собираюсь забирать какую-то мелкую потаскуху из аэропорта, и вообще, этот разговор окончен. — Ты всё равно ничего не делаешь, — она начинает давить на меня. Как это ничего не делаю? Я сейчас буду пытаться настроить ноутбук и зайти на Порнхаб, чтобы скинуть Джастину мерзкое видео. Потом я буду валяться на кровати и втыкать в телефон. Вечером поеду в бар «Бар Бар» и выпью несколько банок пива. Господи! Да у меня же сегодня куча дел! — Хорошо, — вздыхает мама, — я дам тебе сто долларов. — Триста. — Двести и деньги на бензин. — Хорошо! — вскрикиваю я, самодовольно улыбаясь и вскакиваю на ноги, чтобы потянуться и размяться. Значит сегодня я выпью больше, чем несколько банок пива, и ещё поиграю в бильярд. — Ты ужасен, Хиро, — разочарованно говорит мама. За сегодняшний день я разочаровываю её впервые. Но ещё не вечер. В конце дня, она, как обычно, будет смотреть на меня таким взглядом, будто хочет закопать живьём. — Твой брат ведь тоже уехал по обмену, представляешь, если бы его никто не захотел встречать из приёмной семьи! Я пожимаю плечами и отвечаю: — И что? Девен бы сам нашёл дорогу. Ты же знаешь его. — Самолёт приземляется в два сорок пять, не опаздывай, пожалуйста, — мама легонько хлопает ладошкой по дверному косяку, игнорируя мой ответ на счёт Девена. — И ещё… — она тянется куда-то вниз и поднимает с пола картонку, на которой написано: «Тиффани. По обмену», — возьми это с собой. — Серьёзно? — я хмурю брови и недовольно кривлюсь. — Можно я просто буду кричать на весь аэропорт: «Ниггерша Тиффани»? — Нет, — отрезает грубо мама и кидает в меня картонку. Я еле умудряюсь поймать её, — Спасибо, — она уходит, и это «спасибо» звучит приглушённо. — Пожалуйста, — тихо бурчу я, рассматривая в руках гребаный кусок картона. Тиффани Саванна. Са-ван-на. Звучит как ветер в пустыне. Напоминает пляж и соломенные шляпы. Солнце, жару и холодную, почти ледяную, освежающую воду. Саванна. Будто я еду отдыхать в бунгало, где-нибудь в Таиланде. На самом деле саванны это травы, кустарники и редкие деревья. Но та Саванна, в которой я буду теперь жить — зелёная-зелёная, я видела фото в Гугле. Везти чемодан не так легко, как мне казалось, особенно если от усталости не чувствуются руки. Всё, что я хочу, это лечь спать. Мне всё равно, будет ли в приёмной семье кровать или диван для меня, если что, я лягу на пол и буду спать до завтра или до первого учебного дня. Я иду по гейту, и мои ноги немного дрожат, конечно же от перелёта и совсем немного от переживания. Какая семья мне достанется? Сколько у них детей? Хорошие ли они люди? Это так странно. Почему какие-то люди желают приютить у себя дома на целый год незнакомого человека? Да, это льготы и все дела, но я бы никогда в жизни не пустила к себе в дом жить кого-то чужого. Особенно подростка. Особенно двенадцатиклассника. Хорошо, что эти люди не знают меня. Те, кто знают, ни за что бы не пристроили меня к себе домой. Пройдя гейт я останавливаюсь, чтобы осмотреться. Первое, что попадается на глаза, один-единственный ожидающий кого-то парень и он держит в руках картонку с моим именем. Мы стоим друг напротив друга, где-то в ста футах* один от одного, и я способна заметить его приторную улыбку. Высокий, действительно высокий, с тёмными волосами и грубоватыми чертами лица, но это делает его только симпатичнее. Я не могу сдержать усмешку, потому что он единственный, кто ожидает здесь кого-то, все пассажиры из моего рейса уже разбежались, и эта картонка с моим именем как минимум выглядит глупо. — Я думал ты ниггерша, — говорит он, как только я подхожу. Вырез на его футболке будто кто-то сделал ножницами (это модно), а на шее блестит серебряная цепочка. — Из племени, да? — отвечаю я и ухмыляюсь, чтобы он понял: мудацкое отношение никто не любит. Он молчит пару секунд, а потом усмехается и поворачивается, чтобы выйти из аэропорта. Я следую за ним, но не успеваю, потому что тащу за собой чемодан, а он как назло идёт всё быстрее и быстрее. Понятно, парень — засранец. Но не настолько, чтобы заставить меня волноваться или нарушить моё эмоциональное состояние. Он тот, кто портит жизнь себе и окружающим, но иногда может быть добрым и милым, конечно не показывая этого на людях. Где-то в глубине души он любит собак или кошек, или тащится от Ланы Дель Рей. Возможно. Это простое предположение, исходя из собственного опыта. Или же он законченный ублюдок, хотя и не сильно похож на того, кто завершит жизнь в тюрьме. Во всяком случае, придётся держать между нами дистанцию. Я не собираюсь опять вляпываться в дерьмо. Не здесь. Не сейчас. Он выкидывает в ближайшую урну картонку с моим именем и достаёт из кармана серых джинсов центральный замок для авто. Где-то рядом пищит автомобиль, который он только что снял с сигнализации и это оказывается белый кроссовер «Тойота». Парень открывает багажник и закуривает сигарету, я как раз успеваю дойти до авто. Он кивает мне, мол: «закидывай шмотки», но я не спешу и вежливо обращаюсь к нему: — Поможешь, пожалуйста? Опять вижу его усмешку. Он не спешит помогать, медленно и слишком сильно затягивается сигаретой, немного прищуривая глаза. — У тебя такое хитрое выражение лица, — наконец-то он решается открыть свой рот опять, — как будто ты знаешь, что со мной что-то случится и при этом специально молчишь. — У меня всегда такое выражение, — отвечаю я. — Так ты поможешь? Он хмыкает, хотя на лице сверкает слабая улыбка и одной рукой забрасывает мой тяжёлый чемодан в машину. — Лиса́, — бросает парень и идёт к водительской двери, выкидывая окурок. Я сажусь на переднее пассажирское сиденье и осматриваюсь. Машина крутая, и видно, что принадлежит только ему, потому что сложно не заметить крошки от еды на ковриках и полный беспорядок на панели из-за спичек, зажигалок и пустых упаковок от жвачек. Ещё в салоне пахнет хвоей, от ароматизатора, прикрепленного к зеркалу. Наверное, его семья богатая, если это вообще его семья (а теперь уже и моя). Возможно, он просто сосед, который любезно согласился забрать незнакомку из аэропорта. — И какого хрена ты забыла здесь? — спрашивает он, заводя машину. Мы медленно и плавно сдвигаемся с места. — А какого хрена я забыла в ЮАР? — Мой брат по обмену уехал в ЮАР. В Кейптаун. — Ну и какого хрена он там забыл? — Он любит смотреть на ниггерш с голыми сиськами, которые живут в племенах, — парень еле касается руля, мне кажется, ещё немного, и мы заедем на бордюр, поскольку он совсем безразлично управляет «Тойотой». — В Кейптауне нет ниггерш с голыми сиськами. Там вообще нет племён. Я из Кейптауна. Он пожимает плечами. — Когда я слышу слово Африка, перед глазами сразу появляется ниггерша с голыми сиськами и тарелкой в губе. Мне хочется ответить ему: «Теперь, когда я буду слышать слово «идиот», у меня перед глазами сразу будет появляться твоё лицо», но я учтиво помалкиваю и всего лишь улыбаюсь. — Так я теперь будут жить в твоей семье? — Да! — воодушевленно вскрикивает он, но от такой дешёвой театральной игры хочется только смеяться. — Нам далеко ехать? Ты расскажешь о своей семье? — я всматриваюсь в боковое окно, пытаясь рассмотреть Саванну — город, в котором я теперь буду жить. Не Кейптаун, конечно, но очень приятное место. А затем поворачиваюсь к своему новому «сожителю» — Господи, как смешно! — в ожидании ответа. Он акцентированно берёт с панели солнцезащитные «Рэй-Бэны», надевает их и поворачивается ко мне. Теперь я не вижу его глаз. — У меня нет абсолютно никакого желания отвечать тебе, — противно проговаривает он и опять наигранно улыбается. Через двадцать минут мы въезжаем на улицу, усеянную с правой и левой стороны высокими деревьями с широкими кронами. Здесь так тихо и спокойно, зелёные лужайки, двухэтажные аккуратные дома в тени. Я закусываю нижнюю губу, потому что вспоминаю о Кейптауне и мне так хочется попросить развернуть машину и поехать к аэропорту, чтобы я смогла вернуться домой. Парень паркует автомобиль на окраине дороги, около двухэтажного дома из красного кирпича. Подстриженный зелёный газон, за домом дорога, ведущая к гаражу, но, видимо, туда скоро заедет ещё одна машина, раз он не загнал в гараж свою «Тойоту». Дом большой, справа пристройка, скорее всего это кухня, потому что слишком мало окон для веранды. Он вышел из автомобиля первый и сразу же пошёл к багажнику. Я последовала за ним, но на пару секунд замерла, чтобы осмотреть всё вокруг. В тени свежо и не жарко. Соседские дома как на подбор, такие же красивые. Похоже, этот район один из лучших в Саванне, и мне повезло оказаться именно здесь. Парень свистит, отвлекая меня от изучения местности, и я сразу же подхожу к нему. Он суёт мне в руку чемодан, захлопывает багажник и широкими шагами направляется к дому. Я иду за ним. Колёсики шумно стучат по плитке, и из-за этого на деревьях начинают пищать птицы. Возле ступенек стоит детский розовый велосипед. Значит, у этого парня есть младшая сестра. Может даже брат, сейчас мир полон противоречий. Парень открывает дверь и пропускает меня внутрь. Внутри ещё лучше, чем снаружи. Мягкие кремовые тона стен, которые покрываются жёлтым из-за солнца. Впереди столовая, из столовой вход на кухню (я оказалась права насчёт кухни). Слева ступеньки на второй этаж и проход в гостиную, где находится кирпичный камин и диван тёмного цвета. Из столовой налево ещё одна комната. Наверное, их здесь миллион, не могу так сразу всё разглядеть. — Ну, располагайся, — говорит парень, и в его голосе абсолютно не слышится гостеприимство. В столовую из ниоткуда входит полноватая афроамериканка с завязанными короткими курчавыми волосами. В синем обычном фартуке, заляпанным то ли мукой, то ли ещё чем-то. Скорее всего она горничная или кухарка, или всё вместе. Это кажется странным. Дом у моей новой «семьи», конечно, большой, но не настолько, чтобы нанимать прислугу. Может это не прислуга? — Это Кива, — сообщает парень и показывает рукой на женщину, — старая кошёлка, которую никак не могут уволить. Женщина усмехается и потирает руками фартук. — Не слушай его, — у неё мягкий и очень приятный голос, — он просто немного даун. Я не знаю, смеяться мне или нет, потому что то, что она сказала, смешно. Но парень смеется, и я тоже улыбаюсь. — Она горничная, кухарка, домработница, — значит, я угадала. — Меня зовут Кива, — женщина не подходит и как-то странно пожимается на месте, вроде ей неудобно или неловко. Интересно, сколько ей лет? Выглядит за сорок, даже за сорок пять. — Меня Тиффани, — говорю я каким-то странным голосом, охрипшим и тихим, — можно просто Ти, — в этот раз уже лучше. — Она тоже ниггерша, — проговаривает парень и тыкает в меня пальцем. Господи, он точно даун. — Из ЮАР приехала. Кива не реагирует на его замечание, даже не улыбается, поэтому парень, понимая, что пошутил нихрена не смешно, кидается к лестнице и быстро поднимается наверх. — Может ты поможешь занести вещи на второй этаж? — кричит вдогонку женщина, выходя из столовой. Она останавливается возле меня, и я чувствую от неё запах блинов или чего-то сладкого. — Может прислуга не будет мне указывать? — огрызается парень, замирая на последней ступеньке. — Хиро! — с напором говорит горничная. Значит Хиро. Это имя ему подходит. Хиро громко вздыхает, закатывает глаза, но всё равно спускается вниз и резко хватается за мой чемодан. Если ещё раз он так ухватится за него, то точно оторвёт ручку. — Довольны? — спрашивает он, со злостью поглядывая на нас. Мы молчим. Я — потому что, что я скажу? А Кива… наверное, потому что ей лучше промолчать. Хиро поднимается наверх, волоча за собой мой багаж, и колёсики стучат, ударяясь о ступеньки. Женщина поворачивается ко мне и пожимает плечами. На её лице появляется горькая улыбка, как будто она извиняется за поведение парня. — Пойдём, покажу тебе твою комнату, — предлагает Кива, и я поднимаюсь следом за ней на второй этаж. Первая дверь налево, возле неё стоит мой чемодан. Домработница проводит меня в комнату с серыми стенами и широкими белыми плинтусами на полу. Односпальная кровать стоит слева в дальнем углу, как раз возле окна, застеленная махровым серо-синим покрывалом. Справа — письменный стол и повешенное на стене зеркало во весь рост. Шкаф, такой же как у меня дома, из «Икеа», белое кресло и пару картин. — Чья это комната была? — спрашиваю я у Кивы и затягиваю чемодан внутрь. — Это комната для гостей. Дальше по коридору ванная. Справа спальня Эйприл и Девена. Напротив тебя спальня Хиро. А на первом этаже комната Мистера и Миссис Хайнд и ещё одна ванная, — она разводит руки и пожимает плечами. — В принципе, вот так… — Хиро… так же ведь его зовут? — я немного морщусь, всё так неловко. Женщина одобрительно кивает. — Он ничего не рассказал о семье, так что, может, вы расскажете? Кива проходит в комнату, оставляя меня стоять на пороге и по-хозяйски поправляет махровое покрывало, хотя оно и так нормально лежит. — Мистер Хайнд юрист, а Миссис Хайнд владелица своего салона красоты, она сама делает всякие причёски и маникюр. Вот, посмотри… — домработница показывает мне свои шершавые руки, на ногтях действительно красивый маникюр, — поэтому Энди, точнее Миссис Хайнд некогда следить за домом, здесь хозяйничаю я, — Кива добродушно улыбается. — У них трое детей. Хиро, Девен, который уехал в Кейптаун и десятилетняя Эйприл. — А они появятся сегодня дома? — мне всё ещё непривычно, и я как-то с опаской осматриваю комнату. — Конечно, скоро уже приедут, так что располагайся, и я позову тебя к ужину. Кива уходит, и я теряюсь ещё больше. Нужно позвонить маме, в Кейптауне как раз полночь, но если я сейчас услышу её голос, то разрыдаюсь. Хиро Я слышу, как она раскладывает свои вещи. Шарудит, стучит и, блин, походу всхлипывает. Я думал не оставаться на ужин, но мама настоятельно попросила, типа этой Тиффани будет не так неловко. Мне кажется наоборот, ей будет очень и очень неловко под моим взглядом. Можно позлить её и родителей, чтобы ужин феерически закончился, но я не буду этого делать. Если она там сейчас плачет, то после моих подколов точно прорыдает всю ночь, а я не хочу вздрагивать от рыданий в комнате напротив. Вообще, эта Тиффани не выглядит как задротка. По крайней мере мне так показалось, но тот её хитрый взгляд… ухмылка появляется у меня на лице, когда я вспоминаю его. Что она хотела этим показать? Что может одним взглядом уломать меня на что-то? Причина того, что я помог ей с багажом — всего лишь минутное проявление вежливости, но никак не «волшебный» взгляд. Гребаная лиса. Мне просто смешно от этого. Слышу, как входная дверь открывается, и Эйприл громко кричит: «Где она?». Следует ли говорить о том, что Эйприл задрала меня и родителей расспросами о «девочке, которая будет жить с нами»? Я уже представляю как эта Тиффани любезно отвечает на вопросы Эйприл, хотя внутри у неё будет всё сжиматься от раздражения. Я знаю свою младшую сестру, она достанет любого. Не существует такого человека во всей Вселенной, которого она бы не смогла достать. И как же хорошо что я могу кричать на Эйприл, когда она надоедает мне чересчур. Тиффани так не сможет. — Привет, — звонкий голос сестры отдаётся по всему дому, даже если я буду в наушниках, всё равно услышу его. Тиффани что-то ей отвечает, и я слышу опять голос Эйприл. — Ты уже познакомилась с говнюком Хиро? С говнюком? Она охренела? Я быстро встаю с кровати и вылетаю в коридор. Сестра стоит в дверях комнаты Тиффани и опирается на косяк. Я беру её сзади за шею и сжимаю, конечно же, не сильно, но мелкая взвизгивает. — Как ты меня назвала? — спрашиваю я. Эйприл начинает смеяться и хрюкает. От этого её припадка, меня самого разбирает хохот. Я треплю по волосам сестру, уничтожая её аккуратно завязанный хвостик. — Как танцы? — Ну так, нормально, — кривится Эйприл, и её маленький носик морщится. — Так вы уже знакомы? — спрашивает она. Я смотрю на Тиффани, сидящую на коленях перед чемоданом. Её глаза покрасневшие, значит, точно плакала. Светлые волосы растрепаны и вообще она выглядит как-то жалко, сжимая в руках свою футболку. — Типа того, — равнодушно отвечаю я. — Тиффани, не хочешь поиграть со мной в настольную игру? — Эйприл проходит в комнату к столу и по-свойски берёт оттуда флакончик с духами. Открывает его и нюхает, закрывая на секунду глаза. Девушка по обмену слегка поднимает брови вверх. Ещё бы, она же не знает что Эйприл до сих пор не усвоила слово: «стеснительность» и стесняться ей вообще не типично. — Знаешь, я бы поиграла, но очень устала после перелёта, — отвечает Тиффани. — Ты из ЮАР? — продолжает сестра. — Да. — Там одни ниггеры, — подытоживает Эйприл и я издаю слишком громкий смешок, прикрывая рот кулаком. Девушка смотрит на меня странным взглядом, не убийственным (я знаю что такое убийственный взгляд благодаря маме), а просто странным. Может растерянным? — Ну, как видишь, я не чернокожая, — отвечает Тиффани. — Пооонятно, — тянет Эйприл и продолжает без спроса брать косметику девушки. Открывает помаду, проводит по губам и они неровно окрашиваются в красный цвет. — Ну я пойду переоденусь и приду к тебе, жди, — произносит сестра и медленно выходит из комнаты, всё ещё рассматривая по пути к выходу вещи Тиффани. Кажется, девушка сбита с толку. — Она достанет тебя так, что ты захочешь застрелиться, — говорю я. Тиффани смотрит на меня, вздыхает и улыбается уставшей улыбкой. — Надеюсь, у тебя найдётся пистолет. Я усмехаюсь. Что это? Чувство юмора? Или как это называется? Во всяком случае, она заставляет меня усмехнуться уже второй раз за день. Тиффани только что познакомилась с родителями. Мы сидим за столом, ужиная тем, что приготовила для нас Кива. Господи, как же хорошо, что готовит именно она! Когда-то мама пыталась приготовить обед и, чёрт, я думал, что просижу на толчке весь вечер. Больше мама не готовила, а мы и не просили. — Как это всё-таки забавно, что Девен уехал в Кейптаун, а ты приехала оттуда, — говорит мама с улыбкой. Девушка тоже кратко расплывается в улыбке и пожимает плечами. Интересно, она девственница? Чёрт, наверное я не должен думать о таком! Но я уже успел заценить её задницу в этих шортах, и она очень даже ничего. Когда я трахался в последний раз? Где-то неделю назад. Ещё рано для спермотоксикоза. Я усмехаюсь собственным мыслям, и все обращают внимание на меня. Я только пожимаю плечами и утыкаюсь глазами в тарелку с пастой. — Он сам хотел туда попасть? — спрашивает Тиффани. — Да, — отвечает мама. — Странно, я думала туда никто не захочет поехать добровольно. Не то, что бы Кейптаун плохой город, но всё-таки можно было выбрать Англию или Францию вместо ЮАР. — Я же тебе говорил, что он любитель голых ниггерш, — я поднимаю взгляд на девушку, сидящую напротив меня, и ловлю опять этот хитрый взгляд. — Хиро! — вскрикивает отец и его вилка громко стучит о тарелку. — Хотя бы не при Эйприл. Я перемещаю взгляд на сестру, но та кажется слишком отдалённой от нашего разговора. — Да ладно тебе, она знает вещи и похуже, — оправдываюсь я. Тиффани ёрзает на стуле и тянется к волосам, которые она завязала в хвост перед ужином. — В какой класс перешёл ваш сын? — эта Тиффани точно умеет поддержать разговор. Такая вежливая, что прям тошно. Возможно, это всего лишь маска. Маска невинной девчонки. Знаем мы таких. Утром в церкви, вечером — таскают по кругу. — В двенадцатый. Хиро тоже перешёл в двенадцатый. Она таращится на меня и хмурит брови. В ответ я кидаю взгляд, типа: «Чё смотришь?». — Ты и твой брат близнецы, или…? — девушка обращается ко мне. — Сводные братья, — вежливо отвечаю, хотя сам понимаю, что эта вежливость звучит как грубость. — Я и отец Девена познакомились, когда мальчишкам было по пять лет, — разъясняет ситуацию мама. Эйприл кидает вилку на стол и громко встаёт: — Я наелась. Всем спасибо, — сообщает сестра и уходит, весело подпрыгивая. Мы смотрим ей вслед. Я, конечно же, смеюсь, а мама с отцом кажутся подавленными. Им стыдно за поведение Эйприл? Им всегда за всё стыдно. Может быть, потому что они нас так воспитали? — Расскажи что-нибудь о школах в Кейптауне, — просит отец, и начинается этот занудный разговор. Я смотрю на телефон и вздыхаю. Почти семь вечера. Нужно быстрее заканчивать эту комедию и сматываться в бар. Джастин уже написал, что идти собираются все из нашей компании, так что я не могу пропустить веселье. Тиффани что-то говорит о школьной форме, обязательных длинных завязанных волосах для девушек и отсутствии макияжа. Я замечаю, что у неё действительно длинные волосы и походу ни разу не крашенные. Значит Девену придётся носить школьную форму. Нужно написать ему и позадрачивать насчёт этого. Ещё она рассказывает о родителях, я улавливаю разговор краем уха. Вроде бы у неё полная семья, есть старшая замужняя сестра и трёхлетняя племянница. — Не подскажете, где у вас католическая церковь? — спрашивает Тиффани и у меня на секунду открывается рот. Походу она реально девственница. — Ты ходишь в церковь? Это замечательно! — восклицает мама. Ей действительно так интересна эта девчонка? — Недавно начала, где-то четыре месяца назад. Не хочу переставать. — В десяти минутах отсюда есть католическая церковь, — сообщает папа. — Я могу подвезти тебя туда в воскресенье. — Было бы хорошо, — соглашается Тиффани. — И ещё мне нужно купить принадлежности к школе — подскажите, где здесь рядом торговый центр? — Хиро может свозить тебя завтра в торговый центр, — говорит мама. До этого я смотрел в телефон, и сейчас он чуть не выпал из моих рук. Я поворачиваюсь к маме и использую убийственный взгляд, которому она научила меня. — У меня вообще-то дела завтра, — недовольно бормочу я. — Это не займёт много времени, — подключается отец. Ещё лучше. Против двоих выстоять тяжелее. — Ничего, — вставляет своё слово Тиффани. — Я уверена, что смогу разобраться сама, если вы расскажете куда идти. — Вот видите. У неё есть ноги. Она умеет ходить. Я смотрю на девушку, и она как-то слабо мне улыбается. Понятное дело, не отвечаю ей улыбкой в ответ. Это выглядит, как будто она делает какие-то подачки. — Хиро, до «Волмарта» далековато, так что, с твоей стороны было бы вежливо подвезти Тиффани, — продолжает давить мама. — Я не знаю, что значит слово «вежливо», — цежу сквозь зубы, чтобы стало понятно: эта девочка — не моя забота. Интересно, это считается поводом для разочарования мамы? — Всё в порядке. Я действительно смогу найти сама торговый центр, — опять говорит Тиффани и берёт салфетку, чтобы вытереть рот. Краем глаза улавливаю шрам на венах. На левой руке вертикальная линия, зашитая аккуратными швами. О, Боже, она что, хотела вскрыться? Блять, ещё неуравновешенной тёлки в нашем доме не хватало. Опускаю взгляд на костяшки. Я ведь не лучше. Мои костяшки в шрамах, на некоторых наросли и из-за этого они кажутся в два раза больше. Девушка встаёт, благодарит за ужин и сообщает, что идёт спать. Я сижу за столом, выслушивая упрёки мамы. Я уже научился загораживаться от этого. Но мне всё равно неприятно. Ставлю родителей перед фактом похода в клуб и поднимаюсь наверх, чтобы собраться. Из комнаты Тиффани доносится какой-то шёпот. Я останавливаюсь у своей двери и прислушиваюсь. Чёрт! Она читает молитву! Она молится! Эта деваха точно повёрнутая. Похоже, она обратилась к вере после того, как не получилось выпилиться. Неуравновешенная психичка. И правда, только её не хватало в нашем доме.