Не выключай свет

Ещё с самого начала эта идея казалась Антону весьма сомнительной. Какой-то официант, который неожиданным образом оказался начинающим фотографом, решил предложить молодой девушке фотосессию, причём совершенно бесплатно. Ладно, тут стопроцентное попадание в маньяка с незаурядным умом. Но... Почему Антон? Для чего он тоже должен присутствовать? Или его решили приплести к этой истории как нежелательного свидетеля? Если говорить вкратце, Антон уже несколько раз успел пожалеть о том, что вместе с Ирой пошёл в это злополучное кафе. Сколько дают за двойное изнасилование? Именно такой запрос в первую очередь вбил в поисковик Антон рано утром через голосового помощника. Удовлетворённый результатом, он ещё немного покапризничал, а потом с тяжёлым вздохом всё-таки согласился пойти с Ирой на съёмку. Почти что каждой клеточкой тела он ощутил, как Кузнецова рядом с ним широко улыбнулась, хотя не произнесла ни слова. Шастун улыбнулся в ответ. Фотографии были ему совсем безразличны, а иногда и вовсе ненавистны. Непонимание, разочарование, а затем и злость - вот те чувства, которые вызывали в нём люди, придающие большое значение запечатлённым на плёнке воспоминаниям. Шаст любил лишь те фотографии, которые видел в детстве. И сейчас, притрагиваясь к бумаге и осторожно проводя пальцами по глянцу, он с необъяснимой точностью воспроизводил изображения в своей голове, представляя, что по-прежнему видит их в полной ясности. Фотографии ничего не несут в себе, если ты даже не знаешь, что на них изображено. Ты автоматически стираешься с этих фотографий, становишься пятном плохо пропечатанной краски и выгораешь. — Извините, — вдруг выдал Антон, осознав, что эта неловкая тишина в какой-то мере была вызвана им самим. Дёрнув плечами как от жуткого холода, он медленно надел очки и сразу же почувствовал себя в большей безопасности, хотя на самом деле ничего не изменилось. Ира встрепенулась и подошла к Антону, с долей собственничества взяв его под руку и притянув к себе. Это всегда помогало ему успокоиться и придавало сил, потому что каждое прикосновение говорило ему «ты не один». Когда ты в темноте, всегда нужна рука, которая будет пытаться выдернуть тебя, в ином случае — она будет держать перед тобой фонарь, если ты способен видеть его свет. Никак не отреагировав, Антон продолжал стоять, повинуясь сильной женской руке, обхватившей его; в один момент Шастун превратился в безжизненную куклу, которую вдруг вынесли в свет на всеобщее обозрение. — Мы думали, что это очевидно, — горько усмехнулась Кузнецова, посмотрев на недоумевающего Арсения, что по-прежнему держал в руках фотоаппарат, готовый в любой момент выскользнуть, и с тупым выражением лица пялился на Антона. Знакомо ли вам чувство, когда хочется провалиться сквозь землю от стыда, но этого никак не происходит, как бы ты, атеист до мозга костей, в мыслях не молился, и ты просто стоишь на месте как полный дурак? Так вот Арсений теперь знал, что значит хотеть исчезнуть с лица земли. Очевидно, очевидно… Да кому это, блять, очевидно?! Подумаешь, парень даже в помещении не снимает солнцезащитные очки. Ерунда, что человек ведёт себя зажато и закрыто, говорит что-то про свет и тьму. Какая мелочь, что он даже не реагирует на экстравагантный внешний вид Попова… И что он так сильно нуждается в Ире рядом с собой, реагируя лишь на её слова и движения. Ах, ну да, – неочевидно всё это только Арсению, который, кажется, единственный из всех присутствующих здесь действительно слепой. — Неловко получилось, — усмехнулся Арс и передёрнул плечами, запустив руку в напомаженные волосы. По привычке он хотел поправить вечно спадающую чёлку, но вместо этого испачкал пальцы подсохшим гелем и испортил причёску: теперь многие пряди оказались расклеенными друг от друга и потому выглядели нелепо и даже грязно. — Не переживай, Арс, я привык, — отозвался Антон и горько улыбнулся. В воспоминаниях моментально пронеслись голоса десятков людей, которые когда-либо просили его показать глаза, и делали они это чаще всего с дикой насмешкой. — Арс, ты хочешь сделать ещё парочку фото или… мы можем идти? — вдруг спросила Ира, чтобы хоть как-то уйти от неприятной темы. — Думаю, нам всем стоит отдохнуть, — слишком быстро ответил Арс и натянуто посмеялся. Его взгляд упал на руку Кузнецовой, которую судорожно сжимал в своей рядом стоящий Антон. Он был похож на утопающего в собственном болоте человека, и эта рука была для него последним шансом выкарабкаться. От такого Попову стало до тошноты дурно. Они мило попрощались и разошлись. Арс долго смотрел им вслед, держа в руках фотоаппарат, на котором теперь было так много и так мало воспоминаний. *** Домой Попов вернулся в ужасном настроении. От него исходила не злоба, а что-то такое, похожее на грусть, что чересчур сильно сжимает сердце и от чего хочется в истерике глотать слёзы. Он прошмыгнул мимо зала, где на диване удобно расположилась Оксана, смотревшая телевизор, и прошёл в спальню. Впрочем, сделать своё возвращение тихим и незаметным он не планировал, а потому в порыве чувств хлопнул за собой дверью. Девушка дёрнулась от неожиданного грохота и с тоской посмотрела в коридор. Мимолётное колебание — и она уже стояла рядом с дверью в спальню. Без стука зашла в комнату. Арсений сидел на краю кровати и держался за голову. Цветастая рубашка небрежно валялась на полу, и можно было заметить, как набухли вены на руках Попова, выдавая всё его внутреннее напряжение. Сейчас он был похож на живой сгусток оголённых нервов — настолько очевидно отражалось на нём что-то, перевернувшее его жизнь. — Арс… Может, поговоришь со мной? — тихо поинтересовалась Фролова, по-прежнему стоя у двери. Попов ничего не ответил ей, даже не шевельнулся, словно он был в этой комнате один. Окс постояла ещё какое-то время и ушла обратно в зал, не обиженная, но задетая. Она ничего не понимала, но чувствовала, что что-то происходит. Арс стал более грубым, перестал уделять ей внимание, вечно где-то пропадал и перестал быть общительным философом-весельчаком, точнее, перестал разговаривать вовсе. Сложно винить себя, когда понимаешь, что с твоей стороны не сделано ровным счётом ничего. Но Оксана старалась, вытаскивая из себя несуществующие проблемы и замечая косяки лишь за собой. Когда-то она неласково ответила ему, ещё бывало, что готовила невкусный обед, о, а ведь как-то раз она и вовсе не разговаривала с ним целый день из-за какой-то обиды… Слёзы одиноко скатывались по её щекам и прятались в вороте домашней рубашки, но всё это было так беззвучно, будто эмоции не затронули даже малейшей скулы на её лице. Она только пялилась в стену перед собой бессмысленным, мутным взглядом. — Солнце, — еле слышно раздалось у неё над головой, и она посмотрела на Арса, который бережно положил руку ей на плечо. — Прости, что забыл о своём солнце. Нежные объятия, которые нужны были обоим. Нужны ли ей были рассказы о том, что такого случилось у Арса? Хотела ли она хоть каких-то объяснений его поведения? Пожалуй, нет, ведь ей было достаточно лишь одного тёплого взгляда, которым Попов сейчас смотрел на неё. Арсений на мгновение вспомнил, как Оксана всегда была добра к нему, какой любовью она окутывала его несмотря ни на что, и подумал о том, что со стороны он вёл себя как придурок. Только вот о кольце, которое и стало причиной этого дурацкого спора друзей, Арс позабыл совершенно. Как и о том, что все его старания для победы должны быть направлены на их совместное с Оксаной счастье — на приличную свадьбу. Да, он забыл о своём солнце, не понимая, что гнался за целой вселенной.