Не выключай свет

Да, Арсений мог побежать за Антоном и попытаться объяснить всё заново. Но что бы это изменило? Мировоззрение, которое Шастун укреплял в себе столько лет, не поменяется за несколько минут, сколько бы Попов ни старался. Ему было обидно, больно и неприятно. Он не понимал, где он так провинился, что судьба дала ему в пару этого глупого мальчишку, хотя ещё несколько дней назад Арс относил это определение к самому себе. Он думал, что слепота Антона — не та причина, из-за которой могут ломаться целые жизни, но Шастун усердно топтал и свою судьбу, и Попова. — Идиот! Ребёнок! — именно с такими словами ворвался Арс в свою квартиру, и Оксана с недоумением выглянула в коридор с кухни. — Что случилось, Арсюш? — испуганно пролепетала она и подошла к нему. На её плече лежало маленькое полотенце. — Почему жизнь так несправедлива?! — закричал Арсений, весь дрожа от переполнявших его эмоций. В нём отражалась и злость, и обида, и разочарование. Всё это перемешивалось со скоростью летящей кометы, образуя взрывоопасную жгучую смесь. Не хватало только маленькой искорки, способной разжечь пламя. Таковой стала Фролова. Её лицо, полное сожаления, её безумно влюблённые глаза, её губы с грустно опущенными уголками. Арсений, тяжёло дыша, посмотрел на неё. Ему хватило заметить неподдельную искренность в её взгляде, чтобы у него сорвало крышу. То, чего ему хотелось сегодня больше всего увидеть в Антоне, он ясно видел в Оксане. Попов с животной страстью накинулся на девушку, хватая её за руки, прижимая к первой попавшейся стене и терзая её губы, словно у него никогда не было возможности коснуться их. Фролова хоть и испугалась такой агрессии, но сочла её за приступ безмерной любви, что периодически выражалась у Арсения в виде грубой страсти. Она растаяла под таким напором и расслабилась в чужих руках, отдаваясь полностью. Они быстро переместились в спальню, спотыкаясь обо всё что можно и с недовольным ворчанием сталкиваясь с дверными косяками, пока в обнимку не упали на кровать. Арс не придумал ничего лучше, чем опустошить своё сердце, полное злости и любви, на ничего не подозревающую Оксану. Столь грубо лаская и целуя её, он понимал, что никогда бы не повёл себя так по отношению к Антону, сколько бы обидных слов от него не услышал. *** Антон сам сплёл себе кокон из несуществующих страхов и спрятался в него, наивно полагая, что это спасёт его от окружающей действительности. Он боялся перемен, боялся всего, что способно было изменить его жизнь и добраться до него самого. Было так просто замкнуться в себе и держаться лишь за руку Иры, что всё остальное казалось ему нелепым и ненужным. Ведь вот она, живая и осязаемая, сама тянется к нему. Что ещё нужно для спокойной жизни? Только Шастун не понимал, что Кузнецова до сих пор протягивает ему свою руку лишь для того, чтобы он не погряз в своей вечной тьме, из которой его уже будет не вытянуть. Зачем ему эти глупые сказки про неожиданно найденную родственную душу, если Ира всю жизнь была рядом с ним? Да, она всегда твердила, что они никогда не станут ближе друг к другу, чем сейчас, но ведь она лжёт. Зачем ему Арс? Зачем ему всё это? Его накормили шутками досыта. Всю дорогу Шастун молчал, только Ира никак не успокаивалась и пыталась хоть что-то выяснить. Она помогла ему найти правильную тропинку и, всё-таки взяв его за руку, направилась в сторону дому Антона, потому что он сказал, что хочет домой. И лишь уже там, в коридоре, он позволил себе сорваться и повысить голос на Кузнецову: — Арс, Арс, Арс… Да не хочу я ничего слышать о нём! Прекрати! Я не хочу сейчас разговаривать об этом! — кое-как скинув с себя обувь, Шаст быстро прошмыгнул в свою комнату, громко хлопнув дверью, и закрылся там. Ира, которая, в отличие от Арса, хорошо понимала характер Антона и его заскоки, тяжко вздохнула и ушла к себе, решив, что придёт завтра, когда все немного успокоятся. *** Она надеялась, что сон благоприятно подействует на всех и обстановка изменится в лучшую сторону. И действительно: пыл Арсения к утру уже утих, а Шастун перестал вести себя как эксцентричный вспыльчивый подросток. Иру без лишних слов пропустили в квартиру, и она первым делом направилась к комнате Антона. Он до сих пор сидел там взаперти. — Шаст, это я, — мило произнесла Кузнецова и стала ждать, уверенная, что пришла не зря. И спустя пару мгновений дверь медленно отворилась. Антон выглядел точно так же, как и вчера, только уже не с таким большим спектром эмоций на лице. Ира не могла сказать точно, спал он вообще сегодня или нет, потому что на нём была вчерашняя одежда, только немного помятая, а очки скрывали возможные круги под глазами. Впрочем, это было не так важно. Она прошлась вперёд и присела рядом с ним на кровать, чтобы была лишний раз возможно коснуться и успокоить. — Ты же понимаешь, что мы сейчас будем разговаривать с тобой об этом? — её голос казался максимально слащавым, но именно с помощью такого способа она собиралась наладить контакт с Антоном. Иногда с ним нужно было обращаться как с ребёнком — мило, размеренно и без криков. Конечно, он мог с лёгкостью разозлиться от такого отношения к себе, потому что он уже не считал себя ребёнком, но порой ему был понятен только такой язык. Шастун кивнул. — Арс сказал мне, что он — мой соулмейт, — начал Антон и горько усмехнулся, и по его интонации было слышно, с каким недоверием он отнёсся к этой информации. — Так, а ты, конечно же, не поверил ему? И посмеялся над ним? — продолжала Ира. — Не поверил. Но единственный, кто вздумал смеяться, так это он, — спокойно ответил Шаст, но нахмурился, не понимая, почему Кузнецова вдруг решила уколоть его несуществующей виной, ведь он никоим образом не посмеялся над судьбой Попова. — Ты же сама знаешь, что я пережил достаточное количество розыгрышей, поэтому даже такая шутка уже не оригинальна… — А если это была не шутка? Об этом ты подумал, Антон? — уже начала настаивать Ира и сжала колено Антона, заглядывая ему в лицо. — Я знаю, что это неправда. — Да кто тебе вдолбил это в голову?! — Никто, я просто знаю это, — продолжал Шастун, явно самый упёртый из всех людей, что встречала Кузнецова в своей жизни. Он казался непоколебим и сначала даже хотел сказать, что эту тупую любовь вдолбила ему сама Ира за столько лет, но понимал, что это неправда. — Хорошо, Антон, хорошо… — протянула девушка, уже с трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться. — Возьми меня за руку и скажи, что ты чувствуешь. Шаст сделал то, что от него хотели, и призадумался. — У тебя очень тёплые руки. И нежные. Длинные ногти; думаю, что на них чёрный лак. Ещё я чувствую кольцо на указательном пальце, и оно с камушками. — И… всё? — Да. — Ну вот! — радостно воскликнула Ира, словно свершилось то, что способно перевернуть мировоззрение Шастуна, который, к слову, ничего не понимал. — Когда ты трогаешь своего соулмейта, ты ощущаешь не только простейшие вещи, такие как камни на кольце. Ты чувствуешь трепет, влюблённость, электрические заряды, волны удовольствия… В общем, что-то из ряда вон выходящее! Антон сильнее сжал руку девушки, пытаясь выжать из неё те самые разряды и волны. — Я ничего не чувствую, потому что ты не позволяешь, — с умным видом произнёс он, поняв всё и в то же время — ничего. — Я просто жду, пока ты разрешишь любить тебя. Да, Антон замкнулся на этой версии и ни за что не соглашался рассмотреть иные варианты. Все его мысли сосредоточились на Ире, потому что только её силуэт он способен был различить в темноте. Она стала его живым ангелом, от которого исходил вечный свет, помогающий ему идти по вязкой тьме. И если для неё родители — весомый аргумент, чтобы отказаться от своей судьбы, Антон был готов ждать хоть целую вечность. Главное, чтоб эта вечность была спокойна и размеренна. И Кузнецову выбесило это. — Ты — болван! — закричала она, вскочив с кровати. Шастун не видел её эмоций, но прекрасно понимал, что в ней неожиданно взревела злость, неведомая ему. Она хотела по-хорошему, но в итоге всё привело к этому. — Сколько раз тебе повторять, что я ни-ког-да не стану твоей истинной парой?! Что так запрограммированы мы с тобой?! Ты ухватился за меня, как будто в этом мире больше не существует людей. Шастун хотел было что-то сказать, но Ира не дала ему даже шанса, понимая, готовая со спокойной душой влепить ему пощёчину, если он начнёт препираться в этот момент: — Молчи! У Арсения, блять, вены были чёрные, понимаешь? Представь, что ты ничего не видишь и живёшь в вечной темноте. А он видит её отчётливо и ясно, и ему страшно, потому что она внутри него! Внутри! А потом вдруг у него появляются зелёные вены, точно такие же, как твои глаза. Ты что, забыл, какого цвета твои глаза?! Антон никогда не забывал об этом. Пожалуй, именно этот зелёный оттенок, который он некогда видел в зеркале перед собой, оставил в его сознании наиболее сильный отпечаток. Самый яркий цвет, который он может воспроизвести в своей голове. — Человек ради тебя идёт на унижение, рискует, не ждёт, пока ты сам до чего-то додумаешься. А идёт напролом, потому что всю жизнь боялся, что такого не произойдёт. Боялся! Слышишь? Как и ты вечно боишься, — продолжала Кузнецова, замечая, что Шастун тает на её глазах и всё меньше уверенности становится на его лице. Он о чём-то усердно думал, уже не пытаясь как-то отвечать. — Пойми, не всё в этом мире так несправедливо, как ты думаешь, — уже более спокойно произнесла Ира, присаживаясь обратно на постель, и её голос перешёл на шёпот. — Судьба делает всё, чтобы ты был счастлив. Но ты сам не хочешь этого. Шаст весь сжался, превратившись в комок оголённых нервов, и поник головой. Ему не хотелось кричать, но его горло раздирало от щекотливых ощущений. Что это? Слёзы? Он чувствовал себя ребёнком, которого отругали за шалость, поэтому ему ни за что нельзя было плакать, чтобы не показаться слабым. Он не знал, что никто и никогда не считал его слабаком, хотя бы потому, что он верил в своё настоящее несмотря на боль прошлого. Ира обняла его, а Шаст прижался к ней ещё сильнее, и им обоим было тепло и уютно в объятиях друг друга. — Поговоришь ещё раз с Арсом? Она не знала, к чему приведёт весь этот разговор и какой будет ответ Шастуна, но ещё минут десять назад осмелилась отправить Попову короткое сообщение: «Приходи. Прошу.» *** Хоть Арс и был в какой-то степени обижен на Антона, он не собирался сдаваться так просто. Да, он разозлился на него, но ведь это вполне себе нормальная реакция на подобные едкие выходки. Тем более, что Арс так и не сказал Шастуну ничего плохого, хотя имел на это полное право после своего изрешетённого обидными фразами сердца. Он решил дать ему время, чтобы всё обдумать, а сам старался продолжить жить как раньше. Это утро ничем не отличалось от других. Обыденность въелась в кожу, став тенью совместной жизни Фроловой и Попова. О бурной ночи уже ничего не напоминало, и лишь многочисленные алые следы на теле девушки были ярким сигналом. Они в тишине пили чай на кухне, а потом Арс прочитал что-то в своём телефоне и быстро встал из-за стола, чтобы пойти одеваться. Оксана грустно посмотрела ему вслед, когда он молча, но стремительно вышел из квартиры. Арсений нашёл уже знакомый ему дом, прошёл на нужный этаж и без колебаний позвонил в дверь, удивившись, что ему даже не надо было собираться с силами для этого. Спустя несколько секунд дверь открылась. Но на пороге стоял далеко не Антон и даже не Ира, а высокий сухощавый мужчина, который выжидающе смотрел на Арса, сложив руки на груди. Арсений на всякий случай проверил номер квартиры, убедившись, что позвонил в правильную дверь. — Здравствуйте, а можно позвать Антона? — немного опешив, спросил Попов. — А что вам нужно? — Ну, тут такое дело… — промямлил Арс, не зная, как объяснить суть происходящего. Он понимал, что перед ним скорее всего какой-то родственник Шастуна, а значит надо вести себя максимально интеллигентно и адекватно. Но Попов не был бы собой, если бы не начал говорить какую-то ересь: — Понимаете, он должен любить меня, но не хочет этого... Передайте ему, что пришёл Арс, так будет проще… Последнее, что Арсений увидел перед собой, это быстро приближающийся к его лицу кулак. Он даже ничего толком не почувствовал в этот момент, и только ощущение холодного пола под его спиной было хоть каким-то свидетельством того, что Попов был всё ещё жив. «Да блять, я когда-нибудь дойду до этого Антона?! Ладно до его сердца, хотя бы до него самого дойти…» Краем уха он услышал голос напуганной Иры, которая выбежала из квартиры: — Дядь Паш, ну что вы наделали?! Арс погрузился во тьму.