***
Сделав глоток молока, Купер вдруг ощутил чьё-то присутствие рядом, что заполнило всё пустое пространство кресла, стоящего рядом с ним. Изо всех сил старясь не вторгаться в чьё-то уединение, он пытался сосредоточиться на огне. – Любовь – это ад. Незнакомец отпил из высокого стакана, покоившегося в его руках, и Купер неосознанно взглянул на него. Это был Джон Джастис Уилер. – Извините? – не представляя, что на это отвечать, спросил Купер. – Любовь? – пожал плечами Уилер. – Это ад. Пришлось приложить усилия, чтобы самодовольство не вылезло наружу, однако трепещущая мысль влетела и засела в сердце, стоило ему представить, что, быть может, в раю, который Одри нашла в объятиях этого ковбоя-друга-её-отца, случился разлад. – Индусы называю любовь лестницей в небо, – пытаясь скрыть нотки проскальзывающей в его голосе надменности, начал Купер. Уилер на какой-то момент задумался о философии мудрости Востока, но затем скривился. – А ещё они иногда ходят по раскалённым углям ради развлечения. Купер покачал головой. – Ради самодисциплины, – поправил он. – Самодисциплина и любовь? Плохое сочетание, – изрёк Уилер. – Земная любовь? – А бывает какая-то ещё? – Когда ты уже влюблён – никакой, – улыбаясь, ответил Купер. Было видно, что в голове Уилера крутится какая-то мысль. Голос его застрял где-то в горле, вырываясь наружу болезненными звуками, и Купер, ощущая негодование, понял его. – Она сбивает с ног, словно грузовик, да? И нет совершенно никакого облегчения. – Зато она заставляет чувствовать себя живым, — изрёк Купер. – Заставляет чувствовать всё разом. Боль в том числе. – Особенно боль. Уилер осёкся. – Я не могу перестать думать о ней. Купер прекрасно его понимал. – Похоже, у вас непростой случай. Уилер вздохнул и бросил на Купера полный осознанности взгляд. – Друг, я пойман, связан и клеймён. – Она чувствует то же? – с надеждой, словно осторожно прощупывая почву, задал вопрос Купер. Уилер сделал ещё один глоток. Бурбон. Ковбой. Образ. – печальная мысль забралась в разум, стоило темноглазому Лотарио усмехнуться. – Хочется верить, – произнёс он и снова отпил из стакана. – А как насчёт вас? Тоже непростой случай? – Такое чувство, будто кто-то поднёс лом к сердцу, – ответил Купер, не солгав. – Не так уж и плохо. – Верно, – ответил Купер. – Думаю, что оно просто слишком долго было под замком. – Это хорошо. – Хочется верить. – За вас, – Уилер протянул свой бокал, и Купер ответил ему тем же. Раздался звон соприкоснувшегося стекла, и они примкнули к ним, делая каждый свой глоток, после чего за их спинами появился посыльный, принёсший телеграмму Уилеру. Будучи вежливым, Купер как бы отсоединился от разговора, давая возможность в спокойствии и уединении осмотреть содержимое письма, но тихая ругань со стороны вновь привлекла его внимание. Уилер окликнул посыльного, сообщил о своём намерении выселиться прямо сейчас и попрощался, протянув руку для крепкого рукопожатия. Чудной, – подумал Купер, делая глоток молока, и заметил, что посыльный вернулся, держа ещё одну бумагу в руке. – Агент Купер? – Да? – Для вас тоже есть сообщение. Листок лёг в руку, а глаза, пробегаясь по написанному, расширились. – Не могли бы вы попросить подогнать мой автомобиль? – обратился к консьержу он, передавая ему стакан с недопитым молоком и хватая своё пальто. – Конечно, – ответил молодой человек. Купер кивнул ему, улыбнулся и направился к выходу. Рука будто сама потянулась в карман, вынимая диктофон. – Дайан, подозрительная активность в беседке. Я направляюсь к шерифу Трумэну, пока мы с тобой разговариваем…***
Пятница, 24 марта. Утро. Купер: Дайан, в нашем расследовании, похоже, перерыв. Хотя можно ли это назвать перерывом – не очень ясно. Файлы, переданные тобой, о проекте «Голубая книга» и записи военных чётко дали понять истинные намерения Уиндома Эрла – он ищет Чёрный Вигвам. Дайан, всё это время я ошибался, погалая, что главная его цель – я. Здесь нечто большее, чем это. Большее, чем то, что случилось с Кэролайн. Большее, чем то, что произошло в Питтсбурге. (пауза) Но эта игра по-прежнему опасна, а Эрл играет за пределами доски. Он забрал ещё одну пешку, не сказав о своём ходе в этот раз. Нам необходимо выяснить, что означает петроглиф, почему Эрл так заинтересован им и что он хотел сказать тем стихом, разосланным Шелли, Донне и… и Одри…***
Позже тем же днём. Купер поднялся из-за стола в самой тесной комнате для допросов, которая только была в отделе шерифа Твин Пикса. Задвинутый им стул со скрипом проехался по полу и дал понять всем собравшимся, что встреча окончена. Находившаяся справа от него Донна быстро встала и, прижав к груди сумочку, вышла из помещения. Шелли улыбнулась, мягко поблагодарила Купера и выбежала за подругой. Аккуратно сложив три бумажных фрагмента, Купер заметил, что руки его дрожат. Одри отодвинула стул, вставая, и подошла к двери. – Одри, можешь задержаться на минутку? Её брови тут же взметнулись вверх, выдавая удивление. – У меня очень много дел, – со вздохом начала она. – Я только что вернулась из Сиэттла и… Купер, кое-как проглотив тугой ком, постарался не акцентировать внимание на её попытке уйти от разговора. – Одри… Вчера вечером в баре…? Одри лишь пожала плечами, но от его взгляда не ускользнуло то, как она ощетинилась, реагируя на обвинения в утаивании чего-то от него. – Я не придала этому большого значения. Парни всё время шлют девушкам стихи в старшей школе. Купер кивнул. – Тремя частями? Трём разным девушкам? С загадочными инструкциями для встреч? Глаза Одри заблестели. – Ты злишься на меня? Я пыталась сказать тебе! – Нет… Нет, конечно, нет, – Купер покачал головой, незаметно приблизившись, уперевшись руками на стол. – Одри, я… Я очень обеспокоен. – Почему? – с вызовом бросила она. – Думаешь, единственная причина, по которой кто-то может слать мне стихи о любви, – это желание причинить мне вред? – Я не знаю. Это меня и беспокоит. – Я не понимаю, – словно издеваясь, произнесла она. Взгляд Купера был направлен на вытянутые к столу руки. – Одри, я думаю, в этом замешан мой бывший напарник – Уиндом Эрл. Услышав это имя, Одри распахнула глаза. – Тот сумасшедший? – Тот самый, – кивая, подтвердил он. Заметная дрожь прошла по девичьему телу, и Одри обхватила себя, вцепившись пальцами в мягкий свитер. – Агент Купер, я… Потянувшись к ней, он положил ладонь поверх её руки. – Когда-то ты доверяла мне. – И до сих пор доверяю. – Тогда ты должна поверить мне – я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – произнёс он, уверенно сжимая её руку. – Своим значком, своей клятвой агента ФБР… своей честью, я клянусь тебе, Одри, с тобой ничего не произойдёт. Она быстро кивнула. Купер погладил её руку большим пальцем. Но затем его рациональный ум победил, вынудил остановиться, не дал ему произнести слова, которые поставили бы её в ещё более неловкое положение, чем уже было. Поэтому он разорвал их прикосновение, отняв руку. Одри напряглась неуловимо и едва заметно. – Джек хороший человек, – вдруг произнесла она. Голос её был переполнен искажёнными интонациями. Теми самыми, которые она так умело выбирала, и надевала, скрывая истинные. – Высокий, темноволосый и красивый. Разве не этого я всегда хотела? – на её губах расцвела печальная улыбка. – Я… Я влюбляюсь в него. – Одри кивнула так, будто заставила себя это сделать, будто пыталась убедить в этих словах саму себя. Купер не знал, как ему реагировать на её слова. Его сердце оборвалось, стоило ему представить, как она целует этого мужчину – или любого другого. Правдой или ложью, то были слова, намеренно сказанные ею в расчёте на именно такую его реакцию. Но он не держал за это зла, не обижался. Ведь именно он держал её на расстоянии вытянутой руки. Теперь была его очередь держаться от неё подальше. Ты сам в этом виноват, – ругал он себя. – И теперь не имеешь никакого права пытаться ухватиться за то, что сотворил сам... Купер твёрдо и уверенно кивнул. Затем вытянулся во весь рост, спрятал руки в карманах, не удостоив вниманием её слова: – Свяжешься с нами в девять утра и в девять вечера? Одри кивнула, соглашаясь, от чего её кудри качнулись. Всё так же сжимая себя руками, она покинула комнату.