Любят не за достоинства, а вопреки недостаткам. Уильям Фолкнер
Мы вернулись домой ближе к девяти, когда на улице стало совсем прохладно, а силы почти покинули тело. Я давно так не выматывалась, если честно, да и Нари тоже. Уснула почти сразу же, не пожелав мне доброй ночи и не обсудив дальнейшие планы. Я не могла вечно держать её в своей квартире, отгородив от родителей и даже школы. И, если с учёбой ещё можно было что-то придумать, то как поступить с родителями я и вправду не знала. Но подумать об этом мне не дали. На телефон поступил звонок с номера отца и, хоть брать трубку я не хотела, игнорировать его всё равно не смогла бы. — Йеджи, дорогая, — голос отца был поистине расстроенным, что меня немного смягчило. Я не могла сердиться на него слишком долго, да и не за что было. — Нари со мной, не волнуйся, — предугадав его вопрос, ответила я и затаила дыхание. В этот момент мне больше всего на свете хотелось разрыдаться и, чтобы сдержаться, я закусила губу и сжала свободную руку в кулак. — Хорошо, я рад, что она погостила у тебя, — папа пытался придать голосу нотки радости, но я чувствовала, что он и сам едва сдерживается и просто хочет казаться спокойным. — Знаешь, она могла бы остаться у меня подольше, — зная, что вряд ли смогу это осуществить, начала я. Каким бы сильным ни было моё желание защитить семью, были вещи, которые приходилось делать вопреки моим желаниям, но для общего блага. Казалось абсурдным, что я, желая оградить сестру от ненужного внимания со стороны моего покровителя и любого другого из тех, с кем я имею дело, должна была вернуть её в родительский дом. И, пожалуй, это было не радужное воссоединение любимых родственников. Ей многое пришлось испытать в этом доме, как и мне, и большая часть трудностей ещё ждала впереди. — Правда? Думаю, ей пришлась бы по нраву эта идея, — отец даже немного воодушевился. Представил, как мы вместе завтракаем перед моим уходом на работу, а потом устраиваем вечерние прогулки, на протяжении которых я повествую ей о своей скучной, но очень прибыльной работе в офисе. Как нелепо. Всё, что я могла ей посоветовать, хранилось всего в одной фразе: «На пути к цели все средства хороши». И произносить это подростку, даже не окончившему школу, я не хотела. — Нет, прости, пап, вряд ли это получится, — вновь прикусив губу, я ударила кулаком по мягкой рукояти кресла, затем ещё и ещё, выслушивая утешения отца и обещания хорошо позаботиться о Нари. Мы оба лгали о том, что нам многое под силу.***
Нари спала так крепко, что утром я едва смогла её разбудить. Сначала девушка даже не поняла, зачем мы встали так рано: я не решилась сказать ей напрямую, что уже через час она будет сидеть в своей комнате, слушая споры родителей. — Я могла бы перевестись в школу поближе, — она уплетала завтрак за обе щёки, иногда бросая на меня вопросительные взгляды. К своей тарелке я даже не притронулась, обдумывая, как бы помягче сообщить сестре о своём решении. Когда она меня презирала — было чуть проще. — Нари, ты не можешь остаться со мной, — я присела на стул напротив, сложив руки в замок и стараясь как можно мягче выражаться. Вилка с громким стуком опустилась на тарелку, а сама девушка поджала губы. От оставшегося завтрака она отказалась. Не задала ни одного вопроса, только исподлобья глянула на меня и резко встала из-за стола. — Я хотела бы, правда, — начала было оправдываться я, но договорить мне не дали. Молча направилась в комнату, забрав свой мобильный, а затем проследовала к выходу. Мне пришлось поторопиться, чтобы догнать её уже в коридоре. — Нари, я правда не могу. — я остановила сестру за руку, разворачивая к себе. В её глазах было столько обиды и ненависти, что я едва сдержалась. В этот момент мне так хотелось объяснить ей, как опасно находиться рядом со мной. Я ведь могу помогать ей, но издалека. Как и прежде. — Ты не хочешь, — единственное, что произнесла она в тот момент. И до самого приезда домой. Как только моя машина затормозила на привычном повороте, девушка покинула салон и, пройдя мимо отца, направилась к себе в комнату. — Сейчас она огорчена, но скоро остынет и поймёт тебя, — папа подошёл ко мне, обнимая и пытаясь немного подбодрить. — Да, конечно, — мне и самой хотелось бы в это верить. Отец отстранился и пригласил меня в дом. Мать видеть мне не хотелось, поэтому я вежливо пообещала заглянуть в другой раз. Уже уходя, я вдруг решилась спросить о том, что мучит меня уже долгие годы. — Папа, — я затормозила в нескольких шагах от машины. Обернулась и, заглянув ему в глаза вдруг спросила: — Почему ты просто не бросишь её? Почему терпишь всё это столько лет? Я не надеялась услышать правду. Думала, будут отговорки о том, что у детей должна быть мать, а он уже слишком стар, чтобы воспитывать дочь в одиночку, но вместо этого, грустно улыбнувшись, он признался: — Потому что это любовь — в горе и радости, в болезни и здравии. Она очень изменилась с тех пор, как мы впервые встретились, но за все эти годы я ни на минуту не задумывался о том, чтобы уйти, — отец мягко улыбнулся и, подойдя ближе, потрепал меня по волосам. — Наверное, — сдержанно кивнула я и, попрощавшись, села в машину. Если любовь и вправду заставляет человека терпеть такое, тогда самым разумным будет — держаться от неё подальше.***
По возвращении домой я первым делом набрала полную ванну горячей воды и, прихватив бутылку вина, попыталась расслабиться. Удалось мне это всего на несколько минут, пока не зазвонил телефон. На экране высветилось «Сонгюк» и я поспешила ответить. Пара минут слащавых «я так скучала», и вот я уже привожу себя в порядок, готовясь ко встрече. Мужчина отправил за мной водителя, так что в его доме я оказалась уже через час. Выжатая, как лимон, я так хотела поскорее покончить со всем и оказаться в своей постели, что сама не заметила, как выдала своё настроение выражением лица. — Что-то случилось, дорогая? — расположившись в огромном кресле в спальне, Сонгюк усадил меня на колени и, рукой приподняв за подбородок лицо, просто разглядывал. Я всеми силами постаралась изобразить счастье и обеими руками обхватила его за плечи. — Конечно, нет, моё солнце, — сидя на его коленях, я казалась чуть выше, поэтому пришлось наклонить голову, чтобы поцеловать. Язык Сонгюка проник в мой рот, и я попыталась забыть обо всём, что произошло в последнее время. Руки мужчины потянули вверх мою юбку. Он расстегнул собственные брюки и упёрся членом в моё бедро. Лёгкое проникновение, а затем уверенные толчки. Сонгюк никогда не был умелым любовником, но, благодаря моей хорошей фантазии, я почти никогда не оставалась неудовлетворённой. В этот раз, закрыв глаза, я невольно представила Чонгука. Как бы сильно я ни пыталась сделать вид, что интерес к нему у меня отсутствует, врать самой себе получалось куда хуже. Хотя, вряд ли и сам парень повёлся на ложь. — Да, дорогая, постарайся как следует, — лёгкий шлепок по попе вывел меня из фантазий. Я посмотрела на расплывшееся от удовольствия лицо своего «парня» и мгновенно потеряла интерес к сегодняшнему сексу. Заканчивать пришлось уже с наигранными стонами и фальшивым оргазмом. К счастью, мужчина повёлся и уже очень скоро я оказалась в ванной. Хотелось поскорее смыть с себя сегодняшний вечер и, так как уехать домой мне этой ночью не суждено, под горячими струями душа я провела времени больше, чем обычно. Надеялась, что к тому времени, как я появлюсь в спальне, Сонгюк уже будет спать. Мне не повезло в этот раз, потому что, когда я открыла дверь спальни, услышала достаточно грозный голос мужчины, приказывающего кому-то «наконец покончить с этим щенком». Обычно в дела Сонгюка я не вмешивалась, но в этот раз отчего-то невольно напряглась. Однако как только мужчина увидел меня в дверях комнаты, сразу же закончил разговор и, улёгшись в постель, похлопал по месту рядом с собой. Я натянуто улыбнулась и забралась под одеяло. Несмотря на температуру в помещении я дрожала, поэтому машинально прильнула к телу Сонгюка. — Ты напряжён. Что-то произошло? — начала издалека, прижавшись головой к чужой груди. Мужчина вздохнул и неохотно ответил: — Иногда мне кажется, что моя охрана — кучка маленьких детей, неспособных разобраться даже с сопливым мальчишкой. Как они вообще собираются защищать меня? — он усмехнулся и положил ладонь на мою талию. Я лежала и молча прислушивалась к тому, как бьётся его сердце, а в ушах звонким эхом надрывалось моё собственное. Из того, что произнёс Сонгюк, я поняла немного, но даже этого было достаточно, чтобы дождаться, пока мужчина уснёт и, поспешно одевшись, покинуть дом. Кое-как объяснив охране, что просто хочу прогуляться из-за бессонницы, я покинула частную территорию и поймала такси. Адреса Чонгука я не знала, поэтому прежде пришлось порыться в личном блокноте Сонгюка, который тот всегда держал при себе, даже когда ложился в постель. Там были адреса, телефоны и личные данные всех, кто был полезен или просто однажды мог понадобиться мужчине. Сама не знаю, для чего, но я вдруг решила заделаться героиней и, предположив, что разобраться Сонгюк велел именно с Чоном, поспешила его предупредить. По телефону мне вряд ли удалось бы чего-то добиться, поэтому я поспешила добраться к нему домой. Это было глупо, ведь прежде я никогда не влезала в разборки своего мужчины, а избавлялся от неугодных ему людей он достаточно часто, — но в этот раз я просто не могла оказаться в стороне. Как ни странно, жил парень в самой обычной квартире, пусть и в элитном доме. Там не было кучи охранников: только консьерж и парочка камер. Пропустить меня в дом статный мужчина, следящий за порядком, отказался, зато любезно позвонил в нужную квартиру и сообщил, что какая-то ненормальная девушка ждёт Чонгука внизу. Я слышала недовольное сонное бормотание парня, а затем с дрожью ждала, кажется, целую вечность, пока парень спускался вниз. Моему появлению он был, похоже, больше удивлён, чем в прошлый раз синяку на лице, но на эти мысли у меня не было времени. — Что ты здесь делаешь? — в домашних штанах и свободной светлой толстовке он выглядел не таким ублюдком, и на мгновение я даже забыла о том, что происходило между нами прежде. — Мне кажется, Сонгюк хочет убить тебя, — от волнения я говорила дрожащим голосом и почти задыхалась, в то время как мой собеседник даже не сменил выражение лица, услышав это. — И поэтому ты примчалась ко мне домой среди ночи? Спасать прибежала? — он насмешливо оглядел меня с ног до головы, а затем, приблизившись, склонил голову, чтобы поймать взгляд. — Нет, просто предупредить, — я всё ещё дрожала, но теперь уже от обиды. И вправду, зачем так старалась? Наверняка у него есть охрана, да и в квартиру с таким консьержем вряд ли кто посторонний проберётся. Дура. — Не стоило, я и без тебя догадывался о его ярой нелюбви к моей прекрасной мордашке, — на мгновение Чонгук стал серьёзным. Отвёл взгляд в сторону и тихонько шикнул, словно сдерживался от ругательств. Я засмотрелась на его непривычно искреннее лицо без самодовольной ухмылки и издевательского взгляда и очень расстроилась, когда к парню вернулся обычный настрой. — А, может, ты просто передумала? — он расплылся в широкой улыбке, кажется, совсем забыв о том, где и как поздно мы находимся. — Я совершила ошибку, когда приехала сюда, ты прав. Вместо ответа произнесла я и, развернувшись, направилась по улице вперёд, собираясь вызвать такси. Далеко уйти не получилось: Чонгук перехватил моё запястье и притянул к себе, свободной рукой обнимая за талию. — Можешь не переживать, у меня есть люди, которым платят за мою безопасность, — усмехнулся он и вновь перехватил мой взгляд. Я не сопротивлялась, просто стояла и смотрела, как пляшут чертята в его карих глазах. — Неужели, ты и вправду такой? — я горько усмехнулась, понимая одно: человек, который нравится мне так сильно, что я мчусь предупреждать его об опасности среди ночи, совсем не ценит этого. Да и сам никогда не поступил бы так же ради спасения моей жизни. — Какой «такой»? — он продолжал улыбаться и даже в этот момент привлекал меня всё сильнее. Я дрожала, чувствуя тепло его тела и думая о том, что ещё несколько минут назад Чон спокойно сопел в своей постели. Такой непривычно домашний и простой. Он мог бы понравиться мне ещё больше, если бы было «куда». Больше уже некуда. — Самодовольный, грубый, жестокий, — почти по слогам произнесла я, нарочно не прерывая зрительный контакт. Парень на мгновение отвёл взгляд в сторону и даже ослабил хватку, позволив мне отступить. — Так вот, каким ты меня видишь. Любопытно, — протянул он, слегка повернув голову в сторону и шумно выдохнув. Кажется, это было его привычкой. — Ты не кажешься белым и пушистым. — Я сказал правду и ни разу не сделал ничего против твоей воли, — он выглядел ещё более серьёзным, чем когда увидел меня перед входом. — И ты всё равно считаешь меня плохим парнем? Я опешила, не ожидая услышать что-то стоящее в ответ. Думала, снова будет язвить и отшучиваться. — Ты сказал, что хочешь переспать со мной, — я попыталась отстоять свою точку зрения, но уже сама мало в неё верила. — Вряд ли за это можно меня ненавидеть. — Я не испытываю к тебе ненависти. Я равнодушна, — за всю ночь я впервые задрожала от холода, и Чонгук, словно это было привычным делом, без особого колебания расстегнул толстовку и набросил мне на плечи, оставшись в тонкой футболке, развеваемой ветром. — Конечно, продолжай убеждать себя в этом, — наигранно согласился парень. Я замолчала, вцепившись пальцами в пропахшую им ткань и угрюмо поджала губы. Смысла лгать ни ему, ни себе не было, но и признаваться в чувствах казалось не лучшим выходом. От безысходности я опустилась на корточки и закрыла голову руками. Мне очень хотелось, чтобы все трудности закончились, но даже из-за этого я ни на секунду не пожелала бы ему исчезнуть из моей жизни. — Мне больше ничего не остаётся, — оправдала своё поведение я, так и не подняв головы. Чонгук присел напротив меня, осторожно расцепляя руки и заставляя взглянуть на него. — Ты можешь согласиться на моё предложение, и после я оставлю тебя в покое. — Чон вновь ухмыльнулся. Так привычно, но в этот раз улыбка не показалась мне самодовольной. — Не могу, — вспомнив о том, что будет, если я брошу всё и прыгну в постель к Чонгуку, я покачала головой и сделала шаг назад. Уловив сомнения в моих глазах, парень сократил между нами расстояние и быстро наклонился, поцеловав в губы. Прижал к себе и на слабые попытки воспротивиться не обратил внимания. Он знал, что я сдамся. Я тоже это знала.