Любовь короля

      Обычно все стремятся к спокойствию, гармонии и отсутствию всяческих переживаний. Буддисты так вообще возвели мечты о состоянии умиротворения в абсолют, сделав целью всей жизни. И казалось бы, как прекрасно, что во дворце уже целых пять дней царила та самая гармония — относительная, конечно, но все же — только не всем она была по нраву. Нынешнее затишье заставляло Ли Сумана нервничать и переживать: не допустили ли подчиненные ошибки, дошла ли информация до короля и принял ли он ее во внимание.       Получив этим утром уже набивший оскомину ответ «Все в порядке» от преданного человека, министр решил взять дело в свои руки и, распечатав второй комплект с таким тщанием сфабрикованного компромата, отправился на малый совет, что так вовремя был собран в одном из залов дворца.       Слушая чужие отчеты о совершенно не интересных событиях и решениях, мужчина нервно топтался на месте, изредка промокая пот на лбу, кляня на все лады протокол, запрещающий сидеть на подобных заседаниях, и молясь, чтобы все прошло гладко и по плану.       Наконец, министр инфраструктуры закончил свой доклад — последний на сегодня — и король, устало сжав переносицу пальцами, спросил присутствующих:       — Есть ли у кого-то желание что-то добавить? Вопросы?       Поклонившись согласно правил и традиций, министр Ли вышел вперед.       — Ваше Величество, вынужден попросить вашего внимания по одному чрезвычайно важному вопросу, — произнес он с некоторой одышкой, следя за реакцией Государя на свои слова. Тот, впрочем, и бровью не повел, лишь махнул рукой, велев продолжать. Прочистив горло, министр достал конверт из-под полы пиджака: — Мне передали тревожащую информацию о том, что ваш супруг, Его Величество Пак Чимин, был замечен за изменой королю и государству. Прошу вас рассмотреть это дело и призвать Его Величество Пак Чимина к ответственности, — согнувшись в поклоне, мужчина протянул конверт на дрожащих вытянутых руках. Дрожали те, правда, не от страха, а от полного отсутствия физических нагрузок у столь грузного тела.       Юнги сам, остановив жестом слугу, забрал предлагаемый компромат и одним движением разорвал бумагу, лишь на мгновение кинув взгляд на содержимое пакета.       — Велите Пак Чимину явиться сюда сейчас же, — приказал Мин, прикрывая глаза и пряча за веками ярость.       Ощущая гнев короля и совершенно не понимая, что происходит, все присутствующие чиновники старательно изображали из себя ветошь, почти не двигаясь и не издавая, по возможности, звуков. Учитывая то, как сформулировал свое обвинение Ли Суман, министры, обдумав все немного, стали догадываться, что речь идет о супружеской измене, но вопрос был слишком серьезным, чтобы делать поспешные выводы и необдуманно действовать.       Пришедший чуть более чем через десять минут Пак Чимин выглядел сонным и уставшим, пусть день только начался — беременность давала о себе знать. В его глазах застыло легкое недоумение. Опустившись коленями на предложенную слугами напольную подушку, парень поклонился и поприветствовал мужа:       — Ваше Величество, ваш верный подданный Пак Чимин явился по приказанию. Позволит ли Его Величество узнать, по какой причине я был призван?       — А верный ли? — с горькой ухмылкой на губах произнес Юнги, прежде чем кинуть конверт с фото к ногам омеги. — Поясни, будь добр, что это такое, — приказал мужчина и повернулся спиной к мужу, отходя ближе к трону — держать лицо становилось все сложнее.       Нахмурив брови в замешательстве, Чимин поднял сверток и вытащил пару фото, но лишь для того, чтобы в следующее мгновенье они выпали из его ослабевших рук. Изображения со сплетенной в страстных объятиях парой разлетелись по полу.       — Я… Я не понимаю… — севшим голосом произнес омега, в растерянности оглядываясь по сторонам и останавливая взгляд на неестественно прямой спине мужа. — Что это такое? — спросил он, но не дождался ответа. Тело пробила дрожь, страх быстродействующим ядом побежал по венам, заставляя сердце биться быстрее, а дыхание сбиться с ритма. Зная порядки дворца и искусность интриг, можно было начинать бояться за свою жизнь. Какая кому разница, делал ты что незаконное или нет, если обвинение уже составлено, а доказательства собраны? — Ваше Величество, вы же понимаете, что это всего лишь подделка? Я бы ни за что не предал вашего доверия.       — С чего я должен тебе поверить? — слова короля прозвучали жестко, разрезая напряженную тишину зала, словно раскаленный нож масло. — Начальник службы безопасности! — крикнул он. — Приказываю провести тщательнейшее расследование по предоставленным уликам. До конца разбирательства Пак Чимин должен находиться в своих покоях под круглосуточным наблюдением.       — Слушаюсь, Ваше Величество, — поклонился неприметный мужчина в форме, что стоял за троном.       — В-ваше… Ваше Величество! — воскликнул омега, вскинувшись и неверяще смотря на мужа. В боку, под ребрами, закололо, и сердце будто сжало в тиски, вынуждая согнуться и прижать к груди руку, пока в глазах собирались слезы. Горечь предательства осела на языке.       — Это не обсуждается, — так и не взглянув на супруга, произнес Юнги. — Стража, увести!       Гадкая улыбка расплылась на лице Ли Сумана, наблюдающего за тем, как хрупкую не сопротивляющуюся фигурку под руки выводят из помещения. Пусть результат не идеален, и младшего короля лишь посадили под домашний арест, но он уж постарается, чтобы тот из него и не выбрался. По крайней мере живым.

***

      — Юнги-хен! Юнги, черт бы тебя побрал! — пытался догнать быстро удаляющегося брата Чонгук. — Юнги, чтоб тебя! Да остановись же ты!       Казалось бы, рост меньше, ноги короче, но нет же, вон как оторваться успел. Король не пожелал услышать парня и скрылся за поворотом коридора, ведущего к кабинету Государя. Чонгук поспешил за ним, матерясь сквозь зубы.       Дверь с грохотом отлетела в сторону, чуть не слетев с петель и запыхавшийся принц Кореи, что гнался за сувереном от самого зала заседаний, вошёл в помещение.       — Брат, что это только что было? — с негодованием в голосе воскликнул младший.       — О чем ты? — оставаясь внешне на удивление спокойным, спросил Юнги. Но только Бог знал, чего ему стоило поддерживать эту маску на лице, не позволяя дремучему коктейлю из эмоций, что бурлил у него в душе, выплеснуться наружу.       — Почему ты заключил своего беременного омегу под домашний арест?       — Вероятно потому, что он подозревается в измене? — выгнув бровь, с долей злой иронии произнес король, не желая разводить полемику на эту тему.       — Как будто ты в это веришь! Ты же сам, сам! показывал мне эти подделки и говорил, что это заговор, — искренне негодовал принц, сочувствуя свояку.       — Закрой дверь и перестань орать, — холодно бросил Юнги, обходя свой стол и тяжело падая в рабочее кресло. И только дождавшись, пока младший выполнит его требование и сядет напротив, начал говорить: — А теперь послушай меня внимательно, мой маленький глупый брат: я мог замять подобное происшествие и не обратить внимания на фото только пока об этом известно ограниченному числу лиц, — пальцы мужчины отбивали нервный ритм по поверхности столешницы. — Сейчас же весь малый совет в курсе, что Чимин подозревается в измене. У меня нет другого выхода, кроме как провести тщательное расследование и приложить все усилия, чтобы никто не сфабриковал показания. Или прикажешь каждому из министров ткнуть фото под нос, сказав: «Вот, смотрите, видите? На левой ягодице этого паренька нет родинки. А у моего супруга есть!» Так ты себе это представляешь?       — Ты мог сказать при собрании, что у тебя есть основания не верить таким доказательствам, — эмоционально вскинул парень. — Заверил бы, что все равно проведешь расследование для успокоения всех и каждого, но хотя бы дал бы понять Чимину, что веришь в него.       — Таким образом я бы только подтолкнул Ли Сумана к более активным действиям. Ведь, если я говорю, что не верю в измену, значит его план провалился и нужно сделать еще что-то, — стукнув по столу кулаком, попытался донести истину король.       — Твой муж беременный и ему нельзя волноваться, а ты ничего не сделал, чтобы смягчить ситуацию! — взъярился Чонгук, и, не дождавшись от брата какой-либо эмоции или реакции на свои слова, вскочил со своего места. — Да хоть бы сейчас пошел и сказал мужу: «Не беспокойся, это все игра на публику»! — навалившись руками на стол, он нагнулся, приблизившись лицом к лицу к королю, недоверчиво вглядываясь в глаза последнего. Так и не найдя там отклика, парень отстранился и с разочарованием в голосе произнес: — Ты бесчувственная скотина, брат.       — А ты — ведомый эмоциями идиот, — парировал Юнги. — Именно поэтому из нас двоих королем стал я. Ты бы просто развалил страну, следуя за зовом сердца. — Уставившись невидящим взглядом поверх плеча юноши на стену напротив, он продолжил: — Чимин не умеет играть и притворяться. Стоит мне дать ему понять, что все хорошо — он не сможет сдержаться, и все усилия пойдут насмарку.       — Да он будет сидеть в своей комнате безвылазно, кто там вообще за ним следить будет? — буквально взвыл принц, хватаясь за голову.       — Кто следить будет? Ты правда такое спрашиваешь? — крышку котелка, с бурлящими там эмоциями, сорвало и теперь уже вспылил сам король, буквально прорычав это и вскочив со своего места. — Тебе напомнить, как два дня назад мы несколько часов к ряду ползали жопой кверху по всему кабинету с детекторами в поисках жучков? — его глаза пылали от гнева и ярости. — Напомнить, сколько мы их нашли? А? Пять! Целых пять на, по идее, самый защищенный кабинет страны!       — Да, согласен, это возмутительно… И все равно я считаю, что можно было придумать другой вариант решения, — сбавил тон, но все же не отступился полностью Чонгук.       — Как только придумаешь — сообщи, — горько усмехнулся Юнги, эмоции которого быстро ушли, словно воздух из лопнувшего шарика. — А пока, если хочешь помочь чем-либо — проследи за расследованием. И ни слова о настоящем положении дел. Особенно это касается Тэхена.       — Я понял вас, Ваше Величество, — натянув на лицо маску истинного аристократа, холодно ответил принц, понимая, что аудиенция окончена. Поклонившись, он спросил: — Позволите идти?       — Иди, — устало выдохнул король, из которого этот разговор вытянул последние силы. Дождавшись, пока за братом закроется дверь, он закрыл лицо руками и едва слышно, с горечью в голосе, простонал: — Чимин никогда меня не простит. — «Не простит. И возможно будет прав. Но все это делалось лишь ради его безопасности и благополучия», — думал Юнги, впиваясь ногтями в собственную кожу.       Позволив себе еще пару минут посидеть в тишине, предаваясь грустным мыслям, Юнги встал и вышел из кабинета — его, как и всегда, ждали государственные дела.