Любовь короля

      — Юнги, когда выйдешь с больничного, нужно будет провести реформу здравоохранения, — начал ворчать Чимин, стоило ему выйти из душа. Он принимал его в больнице уже пятый день подряд, но это не помогло смириться с еле теплой водой в трубах. — Если у тебя в вип-палате все так плохо, то что говорить об обычных пациентах?       — Обязательно, Чимин, как только решу проблему безработицы в стране и верну под наши знамена земли севера, — флегматично ответил король, не отвлекаясь от чтения утренней газеты.       — Ты думаешь я шучу? — воскликнул омега, повернувшись к мужу и уперев руки в бока. С башней из полотенца на голове он смотрелся забавно.       — Нет, я думаю, что у тебя шалят гормоны и ты все слишком серьезно воспринимаешь, — посмотрев поверх очков в глаза напротив, спокойно сказал Юнги, после чего, как ни в чем не бывало, вернулся к прерванному занятию. Спор затевался не первый раз и он уже предлагал мужу ездить принимать ванну во дворец, но тот стабильно отказывался.       — Какие еще гормоны? — пуще прежнего возмутился Чимин.       — У тебя запах усилился как перед течкой, — устало вздохнул мужчина, откладывая газету в сторону и снимая очки — почитать ему, видимо, сегодня не дадут.       — К-как течка? — растерялся омега, уже готовый выйти на тропу войны. — Мне врачи говорили, что до сентября не будет.       — Мало ли, что они говорили, — пожал плечами альфа, улыбнувшись. — Я верю своему нюху, — и забавно сморщил нос.       — Мало ли, что ты унюхал, — нервно фыркнул Чимин, не желающий соглашаться. — Может, галлюцинируешь уже от своих таблеток.       — Давай тогда поспорим, — предлагает Юнги, хитро щурясь. — Если я прав и течка у тебя начнется в течение ближайших двух недель — проведем ее вместе.       — А ты не охренел ли часом?! — у омеги от шока аж глаз задергался.       — Да шучу я, расслабься, — хохотнул король, обратно разворачивая газету и возвращаясь к чтению. — Если согласен на спор — сам решай, что будет ставкой.       А Чимин стоял и не знал, на что ему злиться первым делом: на беспрецедентную наглость или на то, что муж так быстро пошел на попятную. Зарычав от расстройства, он с остервенением принялся сушить волосы полотенцем, пытаясь придумать выгодные условия для спора, ведь простой отказ от участия означал бы его согласие с мнением Юнги. Или нет? Размышления на тему прервал тихий смех мужа:       — Ты только посмотри, как тебя любят журналисты, — с легким изумлением в глазах произнес он, протягивая разворот со статьей. В ней фото супруга короля, с кастрюлей супа входящего в больницу, и слезливое описание того, как сильно тот любит мужа и заботится о нем, не оставляя ни на минуту.       — Они бы еще написали, что я сам ежедневно тебе куриный бульон варю, а потом с ложечки скармливаю, — скривился омега, мысленно костеря писак — не любил он излишнего внимания.       — Полагаю, они не рискнули публиковать такую откровенную ложь, — ехидно оскалился король. — Ведь ты и готовка — вещи несовместимые.       — Нет, ну тебе серьезно жить надоело. Я умею готовить! — угрожающе сворачивая газету трубочкой, возмутился Чимин.       — Яичница, рамен и кимчи не считаются!       — Ах ты ж засранец! Получай!.. — с импровизированным оружием в руках, парень набросился на мужа, легонько шлепая того по темечку куском макулатуры. — Я тебе покажу «несовместимые»!       Конечно же, потасовка шуточная и совершенно несерьезная: Юнги все еще морщится от боли при редком кашле и Чимин боится ему навредить неосторожными действиями, поэтому, когда муж хватает его за талию и тянет на себя, совсем не сопротивляется. Альфа же пользуется сложившейся ситуацией, не отпуская омегу и наслаждаясь близостью. Почти невесомо проведя кончиком носа по основанию шеи Чимина, вызвав у того табун мурашек, король вздыхает — один важный вопрос все еще оставался открытым.       — Чимин, — начал он.       — Ммм? — вяло отозвался супруг.       — Что ты собираешься сделать с Ли Дженёном?       — Все будет в рамках действующего законодательства, — поморщившись, с неохотой отвечает омега.       — Меня это и беспокоит. Действующее законодательство весьма… — но ему не удается завершить мысль.       — Что, боишься, что я прикажу казнить твоего ненаглядного наложника вместе с отпрыском? — тут же ощетинился Чимин, прерывая мужа, и мягко, но настойчиво принялся брыкаться, выбираясь из тут же ставших неуютными объятий. Благо, удерживать его альфа не стал.       — Нет, Чимин, я боюсь того, как подобное решение может отразиться на тебе. И я не про образ в обществе, — поджав губы, хмурится Юнги. Толку в психотерапии, если тот опять устроит себе стресс?       — Поменьше беспокойся, тебе это сейчас вредно, — достаточно холодно говорит омега, спрыгнув с больничной койки. — Зря я что ли отобрал у тебя печать, взяв на себя большую часть полномочий и ответственности, — продолжил он, принявшись переодеваться в костюм — как раз сегодня, через четыре часа, должна была состояться пресс-конференция, на которой будет оглашен приговор Ли Дженёна — дело было пикантным и, согласно отдельному кодексу, могло рассматриваться не судом, а внутренними органами дворца, что, собственно, и произошло. А теперь было необходимо донести до народа исход дела.       — Но это не значит, что ты должен все взвалить на одного себя, — пытается донести мысль король, но Чимин лишь отмахивается, не прекращая сборы, пусть и перестав торопиться, будто кто-то может его не пустить.       В час икс за ним приехала машина с охраной и главной сплетницей дворца в виде Тэхена, который, несмотря на уговоры Чонгука, все же напросился в сопровождающие. Беременный омега сходил с ума в четырех стенах, и разбушевавшиеся гормоны не делали ситуацию лучше, требуя действий. А тут такой повод!       Вот только он не знал решения друга, а потому, когда Чимин передал ему бумаги для подготовки к конференции, заметно побледнел.       — Чимин, — неуверенно начал он, крепко сжимая в руках документы. Авто почти подъехало ко дворцу и времени на обсуждение осталось совсем немного. — Чимин, ты уверен в этом решении?       — Да, Тэ, я уверен, — устало растерев лицо, отвечает младший король. — Мне самому не нравится, но это наилучший вариант.       — Но… — Тэхен растерян и не знает, что сказать, как изменить происходящее. — Но это же всего лишь ребенок. Невинный малыш пары дней отроду. Он еще ничего не успел сделать.       — Сам факт его рождения — уже преступление, — жестко обрубает Чимин, поджимая губы. — Как показывает практика веков, милосердие в подобных ситуациях до добра не доводит. Если не хочу, чтобы в будущем пострадали мои родные и близкие, то я должен это сделать.       — И тебя не волнует, что скажет народ? Смертная казнь сама по себе вызывает большое количество споров, а убийство младенца может вызвать у людей ярость. Мы же не в пятнадцатом столетии живем, — голос младшего омеги приобрел какие-то умоляющие нотки, пока он с надеждой вглядывался в лицо друга. Но тот и бровью не повел.       — А кто сказал, что народ будет знать всю правду? — авто уже остановилось, но король не спешил выходить, решив прояснить все до появления перед журналистами. — По официальным данным ребенок Ли Дженёна скончался на шестом дне жизни от врожденной сердечной недостаточности.       — Понятно, — глухо ответил Тэ, отворачиваясь — от услышанного его замутило. Омега и не заметил, как неосознанно, в защитном жесте, положил ладонь на собственный, пока еще плоский, живот. Но заметил Чимин, с тоской глядя на друга, которого сейчас возможно навсегда потерял. Что ж, по видимому это та цена, что платит монарх за свое и близких спокойствие и безопасность.       Пусть, пусть Тэхен считает его монстром, поехавшим с катушек, дорвавшимся до власти психом, мстителем, да кем угодно, он согласен. Лишь бы не было попыток переворотов, покушений, заговоров. Чимин встряхнет это болото, влепив всем смачную пощечину.       — Нам пора, — тихо говорит старший омега, но Тэ все равно вздрагивает. В остекленевших глазах медленно проявляется осмысленность и он заторможено кивает.       Выбравшись наружу, двое проходят почти через весь двор, чтобы сквозь потайной ход очутиться в закулисье зала для собраний, что уже был забит репортерами под завязку.       Вдохнув и выдохнув, стараясь успокоиться, Чимин вышел под прицел десятков фотокамер — сегодня ему предстояло сыграть важную роль и только от него зависело, поверит ли зритель в игру.