Blood on the Water

— Я должна, должна найти их, — гнев во мне вдруг заглушил любые другие чувства. Поднявшись на ноги, от всего этого нервного перенапряжения я не могла устоять на одном месте, поэтому мерила шагами небольшой кусок помещения, уйдя в глубокие раздумья. К реальности меня вернул голос девушки: — Когда сектанты сюда прибыли они постоянно говорили о какой-то сломанной печати, что Жатва началась, — начала говорить Мэй, пытаясь подняться с пола. С моей помощью она села на один из стульев, что располагался к ней ближе всего: — Слушай, не знаю, что это за новые бредни, но они считают, что ваше прибытие установило обратный отсчет до Коллапса. — Да мне плевать, что они там считают, хоть всемирный потоп ждут или второе пришествие, какое право им дает похищать… убивать… — подобная резкость в словах была совсем не присуща девушке, что услышав тогда выстрелы перед амбаром Хайда затряслась как осиновый лист. Сначала смерть Томаса, затем тело убитого мной паренька — внутренний моральный компас забарахлил, важный механизм разлетелся вдребезги. — И, если, все остальные собираются сидеть на месте, пока подобное творится, пока погибают ваши родные, друзья, да хоть соседи, с которыми вы виделись раз в месяц, я так не могу… Я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, что кто-нибудь когда-нибудь придет и всех спасет, пускай даже мне придется подвергнуть свою жизнь риску… Вы боитесь, боитесь взять ответственность за свою жизнь и жизни других… — по телу прошлась дрожь, но голос остался непоколебим, — Мне тоже, тоже страшно, страшно как никогда, но раз такая участь выпала мне — я готова бороться до конца. Чужой голос, что раздался позади меня, вдруг подхватил мой монолог: — «Горе пастырям, что губят и разгоняют овец паствы моей», — шаги понемногу приближались, — У нас было столько всего: эта земля, наша жизнь, свобода. А что осталось? Люди здесь были одиноки, они устали, им нужна была наша помощь… Но мы не слушали… А вот Он… Он сказал людям то, что они хотели услышать. Его сладкие, лживые речи — это яд. И люди заблудились, сбились с пути истинного… — повернувшись на этот голос — низкий, спокойный и монотонный, каким говорят, что вы неизлечимо больны, когда ваш отец не вернулся с военной операции, либо читают молитвы. Передо мной стоял мужчина афроамериканской наружности, облаченный в черные рубашку с белым воротником и брюки, поверх же был надет бронежилет — сочетание несочетаемого. — Джером, Джером Джеффрис — представился передо мной мужчина и протянул широкую ладонь, на которую я ответила взаимным рукопожатием. Затем внимание он перевел на Мэри Мэй. — Мэри, как ты? Тебя ранили? — Ничего серьезного, жить буду — в голосе слышалось чувство причиняющей ей боли, но звучало обнадеживающе. Взгляд священника снова переключился на меня. — Твои слова… Я слышал всё что ты сказала. Тебя переполняет горе… но в каждом слове я видел решимость и надежду, твой дух силен. Всё это отняли у нас. Я видел, как машина увезла двух девушек, они ведь с тобой оказались здесь? — я лишь кивнула головой. — Эти… люди, они всегда забирают самое дорогое, забирают и рассказывают о чудесном спасении, но это всё ложь… Они забрали мою дочь, Джон, Джон Сид, этот дьявол во плоти, он называет это Крещением, но на деле… Он утопил ее в водах реки, наполненной Блажью. Этот убийца знал, кто ее отец, когда она задыхалась под толщей воды и грубыми руками, что ее там держали. Я всё это видел, пытался вырваться из цепкой хватки, моей бывшей паствы, которых переманили обещаниями о спасении. Когда бурное течение реки подхватило ее тело, он сказал: «Невинным душам детей приходится расплачиваться за грехи своих родителей, и эта смерть навсегда будет вырезана в твоей отравленной ядом душе», — наблюдая за выражением лица пастора, было заметно, как он будто-бы снова очутился в том самом месте и пережил это заново. — Это ужасно, не могу даже вообразить, что может случиться, если я не спасу Крис и Кейт, нельзя допустить, чтобы подобное вообще случилось. — Мэри, где у тебя лежит карта долины? — она указала на нижнюю полку барной стойки. Взяв свернутую вчетверо бумагу, я развернула ее на одном из столов, за которыми раньше собирались компании людей, обсуждая предстоящий матч за бутылкой пива, теперь же пастор подробно разъяснял мне, где находится та самая река, на которой сегодня ночью мог повториться тот же кошмар со мной, что и несколько лет назад с ним. — Это рискованно и глупо. Что ты будешь делать, просто придешь и скажешь «Верните моих друзей»? Когда они тебя заметят — всё, назад дороги не будет. У тебя хоть план есть? — Мэри была против и в ее словах действительно была правда. Если меня заметят будет плохо, если не сказать, всё будет отвратительно плохо. Но: — Если заметят… Этому Джону, уже должны были доложить, что той беглянки, что удирала с того амбара, среди моих подруг нет, он будет ждать моего появления и пока меня не найдут Кейт и Крис, в теории, ничего не угрожает. Поэтому моя главная задача — тихо пробраться и оценить обстановку. А дальше буду действовать по обстоятельствам. Рация при мне, буду на связи, — затем мой взгляд опустился на пистолет, покоявшийся за поясом, — надеюсь всё обойдется без него, — воспоминания о недавних событиях проскользнули перед глазами, но я понимала, что не время, чтобы снова погружаться в прошлое, что случилось, того не изменить, но вот изменить настоящее, так чтобы этого не случилось в будущем — это под силу. Запахи полевых цветов, аромат скошенного и разложенного по большим стогам сена смешивались с прохладой наступающей ночи. Птицы замолкали, уходя на покой. Полоса яркого алого цвета от севшего солнца разрезала пространство, две реальности — спокойного неба, по которому размеренно проплывали темные облака, и землю, что терпела человеческие зверства. Как далеко мы продвинулись от пещерных людей? Да, нами было изобретено бесчисленное количество техники, мы строим всё новые заводы, фабрики и высотки, что тянутся чуть ли не до небес. Но всё это материальное. А что же душа? Мы так и остались теми же первобытными существами, чьи жизни строятся на инстинктах, сильные готовы идти по головам ради своей «высшей цели», слабые пресмыкаются перед предыдущими, тресясь за свою жизнь. Мы животные, но перед нами есть выбор, кем быть — хищником-одиночкой, что выслеживает неспособную дать отпор жертву, травоядным, либо тем, за кем пойдет стадо, не из страха, а из уважения. Выбор всегда за нами…