Сомненья сердца моего

− Войдите, − откликнулся Дамблдор из кабинета после того, как Ремус постучал в богато украшенную деревянную дверь.       Он медленно толкнул её, опасаясь предстоящего разговора. В течение полтура лет, которые Ремус провел в Хогвартсе, ему доводилось бывать в кабинете директора несколько раз. И никогда повод не был приятным. Нет, в переплеты Ремус не попадал, но его особенный статус требовал этих бесед, и он думал, что знает, для чего его пригласили и в этот раз. Директор сидел за столом, переплетя пальцы рук и прикрыв глаза в умиротворенном раздумье. За его спиной стояла профессор МакГонагалл, вид у неё был более угрожающий, а губы были, как обычно, поджаты. Поздоровавшись, Ремус сел напротив, бросив в ногах свой рюкзак. − Мистер Люпин, мы с профессором МакГонагалл хотели бы обсудить с вами предстоящие зимние каникулы, − начал Дамблдор, его голубые глаза смотрели прямо на Ремуса. − Полнолуние выпадает на вторую ночь, − он слегка пожал плечами.       Он внимательно следил за лунным календарем и знал, когда наступит трансформация. − Мы переговорили с вашими родителями, и они… они полагают, что… не смогут обеспечить вам необходимую безопасность во время обращения, потому они считают, что для вас было бы лучше провести каникулы здесь, − продолжил Дамблдор, не сводя взгляда с мальчика. − Они не хотят меня видеть? – уточнил Ремус. Ему не удалось сдержать или хотя бы скрыть свое разочарование. − Конечно, хотят, − ласково вмешалась профессор МакГонагалл, выражение её лица смягчилось. – Просто они полагают, что мы лучше сможем помочь вам. Мадам Помфри будет рядом и поможет вам оправиться от травм, и вы, как обычно, обратитесь в Хижине. − Да, конечно, − вслух согласился Ремус.       В эту минуту он мог думать лишь о родителях. И не мог не чувствовать себя брошенным, отвергнутым. Он надеялся, что теперь, после смерти его сестры, родители будут рады видеть хотя бы сына, но они, похоже, вовсе не желали этой встречи. – Прошу меня извинить, я должен вернуться в библиотеку. Видите ли, в конце семестра некоторые задания очень сложны.       Ремус встал и перекинул рюкзак через плечо, порываясь уйти прежде, чем он разрыдается. Он чувствовал себя разбитым, чувствовал, что сдержаться не в силах, и не хотел сломаться перед директором и его заместительницей. − Мистер Люпин, − окликнула его профессор МакГонагалл, когда он был уже в дверях. – Ваши родители очень любят вас.       Ремус кивнул и сглотнул, однако в этот момент у него возникло чувство, что профессор МакГонагалл печется о нем куда больше, чем вся его семья, вместе взятая. Ремус знал, что его отец считает оборотней монстрами, а матери известно о них исключительно по маггловским сказкам. Он подозревал, что сын-оборотень может не лучшим образом сказаться на репутации его отца и отношении к нему коллег. Но он всегда верил, что, несмотря ни на что, родители все еще любят его. Может, не так сильно, как его сестру, ведь она была идеальна во всех смыслах – и в его глазах тоже – но хоть как-то любят. И вот теперь Ремус получил доказательство того, что все это время он ошибался и обманывал себя.       Несколькими этажами ниже директорского кабинета Ремус обнаружил пустой класс, и тут же вошел, захлопнув за собой дверь. Он рухнул на преподавательское кресло, опустив голову на стол. Дерево приятно холодило разгоряченную от переживаний кожу. По щекам заструились слезы, на столе появились небольшие лужицы. Ремус был рад возможности выплеснуть свою боль.       Спустя полчаса, может, больше, он услышал характерный щелчок, означавший, что кто-то открыл дверь. Несколько минут назад он перестал плакать, но все равно чувствовал себя совершенно разбитым, потому остался на месте. Но, увидев, что дверь открылась, он поспешил выпрямиться и вытереть с лица следы слез. К его удивлению, в класс вошла Лили Эванс, выражение её лица светилось любопытством. − Ремус? – окликнула она, прикрывая дверь. – У тебя все хорошо? Я услышала звуки, как будто кто-то расстроен и… − Я в порядке, просто день был тяжелый, − фыркнул Ремус, слабо улыбнувшись. − Хочешь об этом поговорить? – спросила она, усаживаясь за одну из парт. − Не знаю, − пожал он плечами. Лили проявила тактичность, ожидая, пока он определится. – Мои родители не хотят, чтобы я приезжал домой на каникулы. − Уверена, что это неправда, − тут же отреагировала Лили, но нахмурилась, когда Ремус наградил её испепеляющим взглядом. – Они не объяснили, почему?       Ремус помолчал, обдумывая, что ей сказать. Он не хотел ей лгать, Лили всегда была добра к нему, но и правду рассказать о себе тоже не мог. − Просто они считают, что мне лучше оставаться здесь, − наконец ответил Ремус, балансируя на грани между правдой и ложью. − Это из-за твоей сестры? – брови Лили сошлись на переносице. – Наверное, в этом все дело, им тяжело дома без неё. − Может быть, но я думал, после этого они будут сильнее скучать по мне, − нахмурился Ремус. − Они скучают, я уверена, − настаивала она. – Но, возможно, им нужно больше времени, чтобы прийти в себя. Для них это сильное потрясение, конечно, им нужно восстановиться. Может, для них это менее болезненно. Ведь после каникул ты снова вернешься в школу.       Ремуса разрывало. Он знал причину, по которой родители не хотят его видеть, но не мог рассказать о ней Лили. И все же от её слов стало немного легче. Может, она права, и родители действительно скучают по нему. Это меняло ситуацию. − Но я все равно хочу домой, − наконец, сказал Ремус. – Я скучаю по родителям и хочу их увидеть. − Так скажи им об этом, − пожала плечами Лили, словно речь шла о чем-то элементарном. – Ремус, родители любят тебя, и если ты в самом деле хочешь поехать домой, уверена, они не станут тебе препятствовать. Или ты мог бы уехать на каникулы к Джеймсу, Сириусу или Питеру. Конечно, это не семья, но лучше, чем остаться в Хогвартсе.       Ремус оценил её поддержку по достоинству, но он понимал, что о пребывании в других семьях не может быть и речи. В глубине души знал он и то, что родители правы. Ему действительно лучше обращаться в Хогвартсе, так для всех будет безопаснее. Его волк растет вместе с ним, звукоизолированного подвала ему уже недостаточно. Дни, когда Ремус превращался в волчонка, давно миновали, теперь ему вполне по силам выломать дверь. И он дрожал от страха при мысли, что он может сотворить с невинными жителями деревни, если однажды выберется. Нет, для всех будет лучше, если он останется в Хогвартсе. Но даже понимая, что так безопаснее, Ремус все равно тосковал. − Обсуди это с остальными, − посоветовала Лили, отвлекая его от раздумий. – Джеймсом, Сириусом и Питером. Ты должен рассказать им о том, что произошло. Наверняка они тебе помогут. − Я не хочу их расстраивать, − ответил Ремус, слегка качнув головой. – Они же не могут ничего изменить, так что и смысла нет.       Лили вздохнула и отправилась собирать выпавшие из рюкзака листы пергамента. Её раздражала мальчишеская глупость и желание все делать самим. Неужели они не понимают, насколько это глупо? − Друзья для того и нужны, чтобы разделять твои тяготы, − бросила она Ремусу через плечо. – Даже если они не могут ничего изменить.       Выдав мудрое изречение, Лили покинула класс, оставив Ремуса наедине с его невеселыми думами, о причине которых он решил все же умолчать.       Тем временем Лили помчалась в Большой Зал – она знала, что там найдет ребят. По правде говоря, её не волновало, будет ли там Ремус, но она была почти уверена в том, что он не придет. Судя по его настроению, вероятнее всего, страдает в классе, а может, уже отправился в башню. Как и следовало ожидать, Джеймс, Сириус и Питер сидели за столом, уминая вкусности за двоих каждый. Их ничуть не взволновало, что Ремуса куда-то позвали, что он до сих пор не вернулся. Лили в этот миг испытала к ним огромное отвращение. Ей нравился Ремус, да и Питер был славным парнем. Правда, оба любили себя пожалеть, это раздражало Лили, но от этого они не переставали быть хорошими людьми. А вот Джеймс и Сириус были полными придурками, у Лили при виде них аж кровь вскипела. − Вас троих могло бы хоть немного напрячь, что Ремуса вызвали в кабинет директора, − обиженно сказала Лили, подойдя к Питеру.       Джеймс в замешательстве перевел взгляд с неё на Сириуса, а Питер замер с куском на полпути ко рту. Сириус же просто закатил глаза, что еще сильнее возмутило Лили. − Его все время вызывают к Дамблдору, − беспечно отозвался Сириус. − И часто он после этих вызовов плачет в пустом классе? – огрызнулась Лили, в её глазах вспыхнул гнев. − Какое тебе дело? – парировал Сириус, его рот искривился в подобии усмешки. − Такое, что я, видимо, единственная, кому есть дело до него, − скрестив руки на груди, ответила Лили. − Да ну? – продолжал издеваться Сириус. – Ты не хочешь сказать, что он тебе…       Джеймс поспешил положить руку на плечо друга, прежде, чем тот успел брякнуть что-нибудь непростительное. − Эванс, что произошло? – спросил он, и Лили перевела взгляд на него. − Его семья не желает видеть его на каникулах, − выпалила она более едко, чем хотела. – Он из-за этого очень переживает, считает, что он им не нужен. − Мы о нем позаботимся, − заверил её Джеймс, хотя тон его голоса был жестким. − Спасибо, что рассказала, − тихо подал голос Питер, уронив вилку в тарелку.       Лили развернулась и раздраженно зашагала прочь, её туфельки стучали по каменному полу. Над головой звезды начали скрываться за грозовыми тучами. − Слушайте, чего она вечно шастает туда-сюда, сует свой нос не в свое дело? – пробормотал Сириус, со злостью принявшись за ужин. − Но все же хорошо, что она нам рассказала, − ответил Питер, взгляд его круглых глаз был искренним. − Может быть, но все же, какой ей дело? Она не подруга Ремуса, какого гиппогрифа она так о нем печется? – продолжал спорить Сириус. − Слушай, дружище, обычно я с тобой соглашаюсь, − отрезал Джеймс. – Бывает, что Эванс жутко напрягает. Но я считаю, она права: мы должны заняться Ремусом. Сделать так, чтобы он чувствовал себя нормально. − Он мог бы остаться на каникулы у одного из нас, − предложил Сириус, словно это решало проблему. − А тебе не кажется, что это бы лишь подчеркнуло то, что его собственная семья не желает видеть его дома? – покачал головой Джеймс. – Нет, это не выход. Надо придумать что-то другое… − А что, если… мы тоже останемся? – нервно оглядевшись по сторонам, подал голос Питер. – Не уверен, что это хорошая идея, но… − Нет, вот это как раз отличная идея! – Джеймс широко улыбнулся Питеру. − Слушай, обычно я только рад тому, что не придется видеться с предками, − заговорил Сириус. – Но твои-то родители расстроятся, если ты не приедешь? Не говоря уже о том, что вряд ли Ремус воспримет это так радостно, как тебе кажется. Он же не любит, когда для него что-то делают, особенно если это подразумевает какие-то жертвы… − Мои родители, конечно, не обрадуются, но поймут, − ответил Джеймс, а Питер согласно кивнул. – А вот насчет Ремуса ты прав. Что, если мы… просто ему не скажем? − Ты предлагаешь обмануть Ремуса? – недоверчиво уточнил Питер. − Думаю, это единственный выход заставить его принять такой расклад, − пояснил Джеймс, отчего на губах Питера заиграла улыбка. – Разве это не ложь во благо? − Ну не знаю, − Питеру явно стало не по себе. − Питер, ты же знаешь, Ремус никогда не допустит, чтобы мы для него что-то сделали, − разозлился Сириус. – Не велик подвиг вообще-то. Но он узрит в этом жертву и расстроится. Это единственный способ. − Видимо, да, − неохотно признал Питер. − Мы должны придумать разные причины, − рассуждал Джеймс. – И рассказать ему по очереди. − Ну, моя причина проста, я тупо не хочу ехать домой, − пожал плечами Сириус. − Значит, ты скажешь последним, после нас. Мол, ты просто решил остаться вместе с нами, − кивнул Джеймс. − Я, наверное, скажу, что кто-то из моих родителей заболел, − задумался Питер и поспешил пояснить, увидев расширившиеся глаза друзей: − Ничего опасного! Какой-нибудь грипп или что-то типа того, чтобы меня не заразить. − Окей. Ну, мои родители могут уехать, так что до Рождества не вернутся. За границей их задержит… ураган, − решил Джеймс. – Я скажу ему первым, пошлю себе фальшивое письмо, типа от них, как раз завтра и получу. Питер, спустя день или два у тебя кто-то «заболеет». Сириус, ты последний. Надо будет постараться, чтобы он нас не заподозрил. − Ну, в том, чтобы выпутываться из неприятностей, опыта у нас предостаточно, − с озорной ухмылкой откликнулся Сириус. − Когда это ты выпутывался из неприятностей? – насмешливо хохотнул Джеймс, глядя на друга. – Мы все знаем, что ты большой мастак их как раз находить.       Джеймс извлек из рюкзака пергамент, перо и чернила. Макнув перо, он принялся писать, безупречно имитируя почерк отца. Закончив, он удовлетворенно взмахнул листком и подул на него, чтобы чернила просохли быстрее. Взмахнул палочкой – и от свитка оторвался лист, сложившись в записку.       Из Большого Зала все три мальчика направились в совятню. Джеймс нашел Дрисколла, своего филина, и дал ему задание: принести письмо завтра в Большой Зал за завтраком. Покончив с этим, они вернулись в гриффиндорскую башню, где нашли угрюмого Ремуса, склонившегося над учебниками.       Он ничего не рассказал о том, что остается в Хогвартсе на каникулах. А три мальчика обменялись взглядами и решили, что лучше промолчать. Когда станет известно, что они тоже остаются, выйдет более правдоподобно, что это случилось не из-за их друга.       На другой день к завтраку настроение у Ремуса не изменилось. Он мрачно смотрел в свою тарелку и отставил её, так и не притронувшись к еде, хотя накануне он пропустил ужин. Он даже не обратил внимания на Дрисколла, грациозно обогнувшего гриффиндорский стол и усевшегося на плече у Джеймса, уронив ему на колени конверт с письмом. Вскрыв письмо, Джеймс приложил все усилия, чтобы изобразить расстройство, швырнул его на стол и принялся поливать тост бобовым соусом. − Дурные новости? – как всегда беззаботно спросил Сириус. − Мама пишет, что они с папой не успеют вернуться домой к Рождеству, − не отрываясь от еды и хмурясь, чтобы выглядеть серьезным, отозвался Джеймс. Но из-под ресниц он заметил огонек любопытства, мелькнувший во взгляде Ремуса. – Они отправились в небольшое путешествие к родственникам в Индии и друзьям в Египте и Греции. Но там, кажется, ураган приключился, и она пишет, что они не смогут приехать вовремя, так что на праздники я остаюсь здесь. − Правда? – голос Ремуса зазвучал более оптимистично. – Серьезно, ты остаешься? − Похоже на то, − хмуро откликнулся Джеймс, продолжая поедать тосты. Жалко, что я не поехал с ними. Какая же тут будет тоска на Рождество. Хотя надеюсь, еще кто-нибудь останется. Наверное, Бенджи и Стеббинс, Ханука ж закончится. − Ну, я тоже остаюсь, − слегка оробев, признался Ремус. − Ты? – Джеймс заметно повеселел. − Да, вчера как раз узнал, − Ремус пожал плечами. – Думаю, у моих родителей… в этом году не самое праздничное настроение. Они не готовы заниматься рождественскими приготовлениями, так что хотят, чтобы я остался здесь. − Так это же круто! – бодро отозвался Джеймс. – Ну то есть… нет… то, что твои родители не… но здесь с тобой будет здорово!       Конец его речи прозвучал несколько скомкано. Слегка покраснев, он постарался не делать акцент на том, что все хорошо. Если Ремус сказал правду, он должен чувствовать себя ужасно из-за того, что родители не захотели его видеть. Как бы то ни было, Джеймс подозревал, что причина более глубокая. Раз Ремус не посчитал нужным озвучить её друзьям, значит, она очень грустная.       Питер выждал пару дней, потом за обедом сообщил, что его родители заболели бронхитом и не хотели бы, чтобы и он заразился, потому просят его остаться в Хогвартсе. Ни Джеймс, ни Сириус понятия не имели о том, что такое бронхит, но, видимо, штука достаточно заразная, чтобы Ремус принял объяснение, не задав ни единого вопроса. Питер превзошел себя – он сходил в кабинет к профессору МакГонагалл и рассказал ей об их плане. А вернувшись, он притворившись мрачным и поведал друзьям, что профессор вызвала его, чтобы сообщить новости.       Сириус даже прокомментировать не потрудился. Просто пошел вместе со всеми, когда профессор МакГонагалл собрала в гриффиндорской башне всех, кто остается в Хогвартсе на праздники. Ремус растерянно взглянул на него (Джеймс с Питером тут же сделали то же самое), Сириус лишь пожал плечами и ответил: − Лучше уж остаться здесь, чем ехать домой к моей семейке.       Ремус тоже пожал плечами, он уже успел привыкнуть к причудам Сириуса, его неприязни к своей семье, так что подобное решение его не удивило. Так все четверо мальчиков провели свое первое Рождество вместе, вдалеке от своих семей.       Большинство студентов уехали за пару дней до Рождества, замок опустел, теперь в нем стало тихо. Из гриффиндорцев осталась лишь горстка, и те старшекурсники. Аластор Грюм и Изольда Кортнэй захотели провести Рождество в Хогвартсе, чтобы иметь возможность подготовиться к Ж.А.Б.А. Стрэйтон Фолкнер пожелал подготовиться к С.О.В., а Фрэнк Лонгботтом – провести каникулы с Алисой Мэтьюс. Конечно, несколько младшекурсников остались, но большинство скучали по своим семьям и уехали домой. Почти все еврейские студенты остались – у них всегда было специальное разрешение воспользоваться сетью летучего пороха, чтобы отметить Хануку с семьями, а также остаться дома на священные дни и Песах, если они не хотят прерывать обучение. Бенджи Фенвик и Дэниэл Стеббинс решили остаться, вместе с Леоном Уитклиффом и Саймоном Беренджером. А вот Розалин решила увидеться со своими родными. Из Слизерина лишь двое остались в Хогвартсе, Вортигерн Уорвик – чтобы брать дополнительные уроки по Заклинаниям – и Эмма Вэнити, у которой еще не было новой приемной семьи. В общей сложности на перемене теперь встречалось лишь двадцать три студента. Факультетские столы были заменены одним, за которыми учителя сидели вперемежку со студентами.       Когда начались каникулы, вид у Ремуса был изможденный и усталый, и мальчики предположили, что он просто скучает по родителям. Они всячески пытались его развеселить. Вместе с Фокстрином Флинтом и Бенджи Фенфиком они затеяли волшебный шахматный турнир. Перед этим Сириус обнаружил в Хогсмиде тайный проход и натащил из «Трех метел» бутылки сливочного пива. Они даже хотели запустить несколько навозных бомб, чтобы позлить Филча. Но Ремуса, похоже, ничто не радовало.       В канун Рождества Дамблдор объявил, что в Хогвартсе состоится пижамный бал и все должны прийти одетыми соответствующим образом. Было немного странно видеть студентов старших курсов и даже учителей в пижамах, но они повеселились. Профессор МакГонагалл, как и следовало ожидать, ушла рано. Ремус тоже попрощался после ужина. Солнце клонилось к закату, а потолок Большого Зала неумолимо окрашивался в розовый и оранжевый цвета. − Пойду, прогуляюсь, − сказал он, отодвигая стул и глядя в потолок. – Сегодня мне не очень хочется веселиться. − Конечно! – отозвался Сириус, вскочив со своего стула. – Пошли! − Нет! – быстро ответил Ремус, чуть громче, чем обычно. – То есть… нет, спасибо. Я… я хочу побыть один. − А… ну ладно, − Сириус медленно плюхнулся обратно, вид у него был смущенный и слегка разочарованный.       Ремус нырнул между двумя рождественскими елками, скользнул в тень и вышел из Большого Зала. Профессор МакГонагалл уже ждала его в Холле. Как обычно, с собой у неё был темный плащ, чтобы скрыть их, который она передала ему, когда они подошли к двери. − Как думаете, с Ремусом все нормально? – спросил Сириус, глядя на Джеймса и Питера. Большой Зал медленно, но верно превращался из уютной столовой в праздничный ночной клуб. Практически все учителя ушли трезвыми, без злоупотребления горячительными напитками. А вот студенты воспользовались открывшимися перед ними возможностями – музыка и сливочное пиво были к их услугам. Но все было под контролем, никто не напился допьяна, не целовался на танцполе, они просто слегка расслабились.       Ночь тянулась, вскоре на небе взошла полная луна, озаряя Большой Зал бледным светом. Питер стоял у входа, не входя внутрь. У него не было настроения развлекаться. Конечно, он был согласен с тем, что они сделали ради Ремуса, но он скучал по родителям, и ему хотелось быть дома с ними. Он полагал, что жизнь в Хогвартсе прекрасна и был счастлив здесь. У него были друзья, его не травили, но… но он не такой, как Сириус. Питер очень любил своих родителей и страдал вдали от них. Он вдохнул поглубже и сощурился на Луну, пытаясь разглядеть хоть какую-то деталь, хотя бы кратер. Вдруг у него что-то щелкнуло в голове, он вспомнил слова Ремуса, его поведение в течение последних нескольких дней, и он все понял. Но это была не его тайна, тем более он не имел права рассказывать об этом друзьям. Теперь Питер понимал, почему родители Ремуса на самом деле захотели, чтобы он остался в Хогвартсе. И Питер был рад больше, чем прежде, тому, что они все решили остаться.       Через полчаса Джеймс начал зевать, уволок Сириуса, и вместе они нашли Питера. Трое мальчиков помахали руками на прощание остающимся и направились в башню Гриффиндора, в свою спальню. Огонь весело потрескивал в печи, усугубляя и без того сонное настроение. Кровать Ремуса была аккуратно заправлена – он не возвращался с прогулки. − Думаю, я почитаю, пока Ремус не вернется, − сказал Сириус, увидев, что мальчики собираются спать. − Если хочешь, − пожал плечами Джеймс, устраиваясь поудобнее. – Может, он вообще заснул в библиотеке или еще где-то. − Может, − повторил Сириус, но вид у него был слегка встревоженный. − Я, пожалуй, покараулю с тобой, − встрял Питер, хотя ему не нужно было ждать возвращения Ремуса, чтобы уснуть. − Ладно, спокойной ночи, − Джеймс задернул шторы, а друзья эхом повторили его слова.       Несмотря на все свои усилия, Питер и Сириус слишком устали, чтобы долго бодрствовать, потому в течение часа оба задремали. Когда Ремус вернулся вскоре после восхода солнца, он обнаружил Сириуса спящим сидя, с книгой о Мегаре Великолепной на груди. Он улыбнулся, смекнув, что друг, видимо, пытался дождаться его, и залез в свою постель, надеясь поспать хотя бы несколько часов, пока остальные не проснулись.       Утром первым проснулся Питер и, оглядевшись, увидел, что Ремус крепко спит в своей кровати. На миг он задался вопросом, верный ли сделал вывод, но увидел на руках у Ремуса свежие порезы и понял, что был прав. Тихо, стараясь не разбудить остальных, Питер выскользнул из постели и подошел к печи, грея руки.       У каждой кровати лежала куча подарков, принесенных ночью совиной почтой. Питер внимательно осмотрел свои, среди них было несколько писем от родителей, одно от его друзей, и одна маленькая посылка, по форме которой он даже не понял, что находится внутри. У Ремуса тоже все было скромно, а вот возле кроватей Джеймса и Сириуса лежали настоящие горы подарков. Со вздохом Питер вернулся в кровать, достал учебник по Травологии и принялся за чтение.       Он оставил позади полторы главы, когда зашевелился и захрустел суставами Джеймс. Усевшись на кровати, он убрал шторы и сонно взглянул на Питера. Затем, не говоря ни слова, схватил подушку и бросил её в Сириуса, попав тому в лицо. Сириус застонал и обнял подушку. − Вставай давай, балда, − пробормотал Джеймс, и Сириус проворчал нечто невразумительное. − Дай им поспать, − попросил Питер, глядя, как Ремус перевернулся на живот и зевнул. − Но ведь сегодня же Рождество! – радостно отозвался Джеймс и тут же потянулся к одному из подарков. − Тем более, − раздраженно ответил Питер. − Что тебя палочкой с утра стукнуло? – скривившись, спросил Джеймс. − Ничего, но ни один из них не спал толком прошлой ночью, нам некуда торопиться, зачем их будить спозаранку? – огрызнулся Питер чуть громче, чем хотел. − Ч…о происходит? – пробормотал Ремус, усевшись, зевнув и запустив руку в волосы. − Питер считает, я веду себя как дебил потому, что пытаюсь разбудить вас двоих, − откликнулся Джеймс, когда Сириус, наконец, открыл глаза. − Я не называл тебя дебилом, − сквозь зубы процедил Питер: Джеймс определенно испытывал его терпение на прочность. − Ну, не важно, главное, мы таки проснулись, да, Сириус? – мирно подал голос Ремус, свесив ноги с кровати. – Ну-ка, поглядим, что у нас в этом году.       Раздражение Питера развеялось довольно быстро, когда они проснулись и принялись распаковывать подарки, время от времени издавая возбужденные возгласы. Даже Ремус, и тот казался немного счастливее, нежели накануне, хотя вид у него был совершенно измученный. И все же он улыбался, распаковывая подарки, и Питер слегка расслабился. В этом году у всей четверки был хороший улов (не то чтобы этого не случалось прежде). Родители Сириуса прислали несколько подарков, которые он возненавидел (книга по генеалогии, серьезно?), но присовокупили кучу шоколадных конфет и несколько вкусностей, приготовленных их домовым эльфом. Поттеры с лихвой компенсировали бестактность мистера и миссис Блэк, прислав их сыну кучу забавных мелочей, множество из которых они продублировали Джеймсу. Еще они прислали Джеймсу новую метлу с четкими инструкциями, гласящими, что она предназначена исключительно для игры в квиддич. А если он сломает и эту, то покупать следующую ему придется самостоятельно. Сириус захихикал, а Джеймс вспыхнул, с ужасом вспомнив то происшествие. Родители Ремуса прислали ему фотографию в рамке, на которой были изображены он и его сестра, когда они были маленькими. Фото заставило его улыбнуться и перейти к распаковыванию подарков. Питеру досталось кое-что из одежды, книги и сладости, словом, ничего особенного, но он был более чем доволен своей участью. Странной формы пакет оказался крохотным растением от профессора Спраут. Вид у растения был мясистый и излучающий энергию. Питер ощутил, как испаряется тревога, и ей на смену приходит хорошее настроение. Он поставил растение на прикроватную тумбочку, пообещав себе ежедневно несколько минут держать его в руках утром и вечером. Покончив с подарками, четверо мальчиков отправились в Большой Зал на сказочный рождественский завтрак. Размах был достоин короля, они не сдержали усмешки, принявшись за еду. − Знаете, − после нескольких минут болтовни сказал Ремус, − это Рождество оказалось совсем не таким плохим, как мне казалось. − Нет? – переспросил Джеймс, радостно улыбаясь. − Нет, − ответил Ремус с такой же улыбкой. − И у нас еще есть несколько дней, пока остальные не вернулись! – встрял Сириус. – Куча времени, чтобы встрять в неприятности.       Все четверо мальчишек радостно хихикали, думая о разных шалостях, которые могли бы учинить, и о том, как бы выбраться из башни Гриффиндора. Весь мир был их золотой жилой. − Правда, спасибо вам, что остались, − искренне произнес Ремус. − О чем речь, дружище, − заспорил Питер, но хитрая многозначительная улыбка его выдала.       Они знали, что произошло в это Рождество, и это еще сильнее укрепило их дружбу. Она вышла за пределы дружбы. Теперь они стали семьей.