***
Накануне прибытия «Васко де Гама», к Рубину прибрел первый оклемавшийся вирухай. Всю ночь зверь шастал в надолбах, изводя систему слежения, а к утру, определившись с диверсией, взломал контейнер, куда складывали потрясающих океанических креветок, собранных с припая. Идущие на размножение, креветки буквально выбрасывались на ломкий лед, где и превращались в продукт высокого качества. Фарадж собирался торговать ими с туристами, которые в разгар лета должны были приезжать поглазеть на экзотическую ледяную землю. Еще он собирался торговать счетчиками радиации с памятной гравировкой, хотя на побережье фон оставался почти в пределах нормы. Но чувствительность сенсоров можно было и прикрутить. Чтоб туристам веселее жилось. Вирухай, урча, стал заталкивать бесценные сокровища в пасть. Рубиновцы всполошились, открыли пальбу фейерверками, и вирухай, раздувшись от негодования, одним махом загреб в наджелудочный мешок две трети пострадавшего запаса, после чего помчался в заструги. Вне себя от ярости Фарадж влепил ему в спину осветительную ракету, но ворюга так и удрал, не расписавшись за довольствие и оставив лишь отпечатки лап, каковые хиюмовцы наперебой предлагали снять и переслать в федеральное бюро криминалистики. Днем атомоход подобрался к припаю на максимально близкое расстояние и предусмотрительно остановился, едва касаясь высоким бортом обманчиво-монолитного барьерного льда. Издалека виднелись высыпавшие на палубу люди. «Васко де Гама» периодически давал торжественный гудок, будораживший страусов и, наверняка, вирухаев. Но суматоха поднялась такая, что даже самый голодный хищник сейчас не решился бы приблизиться к Рубину. Октоплан, давно освобожденный от груза, включая злосчастные контейнеры с техникой, взлетел с площадки и устремился за новой сменой. Изумрудовцы и опаловцы, приехавшие помогать с разгрузкой, суетились вокруг заранее установленной конвейерной ленты протяженностью в триста метров, отделявших берег от станции. Солнце сияло ослепительно, точно желая украсить этот знаменательный день и оставить полюсникам самые лучшие воспоминания о восьми, да уже почти девяти месяцах, проведенных на самом северном континенте Иринги. Начальник станции и ассистирующий ему Конрад управляли процессом разгрузки, словно два маститых дирижера. Техника, запасы, люди – все мгновенно перенаправлялось по точно известным координатам. Октоплан неустанно сновал туда-сюда, выгружая гостей и грузы на край конвейерной полосы. – Ирдже! – восторженно кричал какой-то тип, бряцающий немыслимым количеством подвесов в косичках и в ушах. – Как же я по тебе соскучился, полюсная душа, йоу! Дай я тебя поцелую, чомми! Ирдже, занятый перетаскиванием разлапистого балиметра отчаянно уворачивался, чем порождал у гостя стойкое желание все-таки его изловить и облобызать. Кто-то все-таки умудрился грохнуть ящик, из которого раскатились плотно увязанные головки редиса, и осмелевшие страусы не выдержали соблазна – кинулись в гущу событий, размахивая голенастыми ногами и вытягивая клювы в вечном «дай-дай-дай!» Уже попер в гору расконсервированный тягач «Л-80», волокущий за собой сборный короб радиолокационного павильона. Верхом на коробе сидел Кьяга и подбадривал водителя криками: «Если провалимся в трещину, промочим ноги и заработаем насморк!» Чираута выкатил из своих владений знакомый контейнер и погрохотал им к побережью. На контейнере стояла прозрачная капсула с тщательно высаженным в горшочек желтым томатом. Летние сменщики еще толпились на побережье, обмазывая носы противосолнечными средствами и обмениваясь шапками на удачу, а в октоплан уже вовсю грузили собственность отбывающих. – Харака-харака! – поторапливал Конрад. – Атомоход ждать не будет, арендная плата капает! Закатывать встречально-прощальные обеды было некогда: каждый день и даже час использования атомохода обходился Институту в круглую сумму. «Васко де Гама» принадлежал другому ведомству, и на Хиюму заходил в виде исключения, заодно отрабатывая программу биологических исследований холодных вод. На стоянку отводилось ровно четыре бесплатных часа и еще четыре – по сниженной ставке. Превышение этих нормативов вызывало у финдепартамента Института приступы пламенной ярости. Начальник Рубина, вскочив на пыхтящий водородным паром тягач, произнес эмоциональную речь, в которой выражал надежды, что бирюзовцы прекрасно проведут время на «Васко де Гама», наслаждаясь тропическим отпуском, а потом, прибыв в Майдугури, выпьют тамошнего мампоэра за бронхолегочное здоровье товарищей. Олучи совал Гайе в карман запаянную пробирку, увещевая риометриста все-таки принести себя в жертву науке и выпить содержимое весеннего озерца. Гайя вяло сопротивлялся, но видно было, что силы его на исходе. Доктора обменивались вакцинными книжечками, долго трясли друг другу руки и при этом имели вид такой зловещий, что Кьяга тут же поделился со всеми опасениями насчет грядущих медосмотров. Лично Бела обнимался с Дабуку, клятвенно обещался встретиться с ним в более дружелюбной обстановке и поговорить за жизнь конкретно, как умеют только настоящие камбари. – Бвана пассажиры, прошу занять места! – усиленный динамиками голос пилота разнесся над побережьем. – С корабля просят! – Хайте! – Фарадж вскинул руки в прощальном жесте. – Удачи! – Акуна матата! – грянули бирюзовцы. Напоследок звякающий тип все-таки расцеловал Ирдже и, провожаемые прощальными криками страусов, бывшие жители Бирюзы полезли в брюхо октоплана. Чираута шел в арьергарде, за ним косолапо бежал Хиюмарр, и Бела, уже пристегиваясь к жесткому сиденью, услышал хор изумленных голосов. Судя по отдельным негодующим вскрикам, новоприбывшие или не успевшие познакомиться с великим наследником жители Хиюмы чувствовали себя ужасно обделенными. И даже готовы были бежать следом, чтобы пощупать удивительное существо и, возможно, взять соскоб. Времени на это у них не было. Яуты погрузились на борт, октоплан закрыл шлюз, отсекая пассажиров от внешнего мира, и через десять секунд мягко оторвался от земли. Не меньшее изумление Хиюмарр вызвал на атомоходе. Завидев толпу встречающих яутеныш поначалу щерился и полосовал воздух когтями, но потом все-таки не выдержал и спрятался за внушительной ногой родителя. Встречавшие, в которых Бела по блеску глаз безошибочно определил очередную группировку ученых, в едином порыве подались вперед. Чуть в стороне осталась лишь помощник капитана. Явно закаленная общением с исследовательской братией, она предпочла пустить дело на разумный самотек. – Джамбо, коллеги! – первым поприветствовал Конрад. – Джамбо, – выдохнули в толпе. – Скажите, а это... это ваше? – игнорируя Конрада уточнил человек в необъятной красной парке. – Можно, пожалуйста, как-нибудь вывести его вперед, э? – Нам бы посмотреть! – фанатично и одновременно умоляюще подхватил его сосед. – Нельзя, – отрезал яут. Ученые застонали. – Слишком много почестей, – объяснил Чираута. – Великому воину чужды такие громкие признания. Поэтому, кто иметь лишняя настойчивость, тому я какалка на голова натянуть. Сраженные дипломатическим искусством пассажиры атомохода отступили. – Ну что ж, добро пожаловать! – помощник капитана взмахнула рукой, возвращая все внимание к себе. – Прошу всех в конференц-зал для прослушивания первичного инструктажа! – Я идти камбуз, – категорически сказал Чираута. – Проводник дать! – Я провожу, – шагнул вперед Конрад. – Извините нас, господа, дополнительный инструктаж мы пройдем самостоятельно. – Мы с вами! – вскричал владелец красной парки. – Всех остальных я попрошу вернуться на свои места, – металлическим голосом сказала помощник капитана. Пассажиры приуныли и неохотно начали рассасываться. Полюсники же, менее устойчивые к невероятному воздействию женского облика, покорно двинулись следом за помощником. Те, у кого имелись видеообразы с Большой земли, стыдливо прятали глаза, остальные же честно выглядели жертвами зимовки и были в полушаге от распускания перьев. Размеры атомохода действительно позволяли держать конференц-зал. Особо нового по сравнению с прошлым годом Бела не заметил, разве что цветов стало больше – видимо, нашелся кто-то с садоводческим уклоном, готовый поливать и обихаживать капризные растения. На стене висел плакат, где ласково улыбалась девушка в чрезвычайно экономном купальнике. Подписей на плакате не было, возможно, его повесили только ради эстетики. Впрочем, никакая полураздетая нарисованная девушка и в подметки не годилась совершенно одетой помощнику. Когда помощник, выполнив свой долг по сопровождению, удалилась, в воздухе ощутимо разлилась боль страдальцев, сжираемых зловредными демонами вожделения. Капитан Шанге, совершенно не имеющий привлекательности в глазах полюсников, даже невзирая на роскошный китель, поприветствовал гостей лично, выразил надежду, что две недели пройдут для всех в положительном ключе и тут же перешел к сути дела. Достав желтый спасательный жилет, он прочитал лекцию, предмет которой вызвал некоторое оживление слушателей, – речь шла о возможном кораблекрушении. Началась лекция жизнеутверждающими словами: – Когда вы будете тонуть... Большинство со спасжилетами было прекрасно знакомо, но нашелся остряк в лице Кьяги, который поинтересовался, зачем жилету толстый воротничок, уж не для того ли, чтобы не простудиться в холодной воде. – Вопрос безграмотный, – сурово сказал капитан. – Даю грамотный ответ. Допустим, вы устали шлепать по воде онемевшими руками и начинаете терять сознание. В эти трудные минуты вся надежда на воротник – благодаря ему голова будет лежать на поверхности, и вы получите отличный шанс еще немного продержаться. – Слава воротнику, э! – воскликнул Кьяга и потупил глаза. – Слава, – согласился капитан. – На этом все, спасибо за внимание. Скачать полный план нашего славного атомохода вы можете в корабельной сети, там же расписание работы столовой, развлекательного центра и сауны. Ваши личные ключи уже зарегистрированы. Полюсники дружно заурчали. Подразумевалось, что на «Васко де Гама» найдется бассейн, в который можно прыгать прямо из сауны и там плавать с целью общего укрепления организма. Ледяной континент оставался за спиной. Атомоход стремительно отдалялся от Хиюмы, используя всю мощь счетверенного генераторного блока. Слыша, как работает этот титанический механизм, Бела приходил в восторженное состояние, полностью соответствующее своему первому профильному образованию, полученному на факультете атомной и смежной энергетики. Благодаря этим генераторам скорость тяжелого атомохода на максимуме достигала шестидесяти узлов, и расстояние до порта Майдугури можно было преодолеть за каких-то полтора суток – но в этом случае энергии было бы сожрано немерено, а корпус трещал бы от нагрузки. Да и океаническим водам пришлось бы несладко. На всей Иринге «Васко де Гама» аналогов не имел, поэтому его капитан не торопился поражать морскую живность невероятными достижениями. Две недели атомоход должен был идти по Великой Северной Дуге, переходя из морозных широт в почти тропические. Две недели самого настоящего отпуска, когда можно быть просто пассажиром и сидеть на вычищенной до блеска палубе в кресле, попивая коктейль из местного бара. А палуба современного океанографического судна была настолько чиста, что даже залетные бакланы перед посадкой тщательно вытирали ноги. Наконец-то можно было тратить положенные за Хиюму деньги, оголтело знакомиться с представительницами науки, путешествующими в составе Кругосветной, лихорадочно заказывать через корабельную сетку совершенно не нужные, но очень важные вещи с доставкой на дом и просто наслаждаться жизнью. Этим-то полюсники и занялись. Первым делом, едва на планшете ожил значок связи, Бела понадобавлял в друзья всех, с кем столкнулся на Рубине, Изумруде и на атомоходе. Пилота октоплана не стал добавлять принципиально. Потом подсоединился к облаку, куда по ночам на зимовке долго и мучительно сливались на хранение снимки с Хиюмы, и рассортировал пять тысяч снимков, перед этим удалив еще около четырех тысяч. С наслаждением сгруппировал их по датам, скормил нейросетке, умеющей ретушировать неизбежные огрехи ручной съемки, и настроил трансляцию в Йорпик, чтобы доска обновлялась каждые восемь часов. Просмотреть новости из ленты он даже не пытался – до нечеловеческих размеров она раздулась уже давным-давно, и так же давно он настроил себе отдельную ленту, куда попадали только посты с ключевыми словами. Их было немного, Бела строго дозировал наличие виртуального в своей жизни, стараясь не привыкать. А то можно было подсесть на эту иглу так, что реальный мир совсем откатывался на задний план. Впрочем, тщательно подобранные аккаунты очень красивых девушек со всей Иринги он просматривал регулярно.***
По мере выхода во все более теплые широты, пассажиры с Хиюмы приходили в некое исступление. Они сочувственно слушали призывы судового врача, мудро напоминали друг другу о вреде солнечной радиации и, наскоро позавтракав, бежали на верхнюю палубу – занимать лучшие места. Доктор Кечавай поначалу со строгим лицом ходил по бивуаку и взывал: «Остерегайтесь ожогов! Черный – не значит защищенный от ультрафиолета!» – а потом не выдержал искушения и вскоре уже целыми часами преступно поджаривался, бормоча про себя клятву Гиппократа. Конрад предпочитал тень от зонтика. В ней он энергично взаимодействовал со своим планшетом, наверняка разрабатывая стратегические планы на следующий год. С появившейся нормальной связью задача существенно упрощалась. Канал держался стабильно, пропускная способность поражала воображение, и счастливые до соплей бывшие полюсники с наслаждением бороздили просторы цифрового океана, пока «Васко де Гама» бороздил океан водный. Теплые широты незаметно перешли в жаркие, и вот уже до Большой земли оставалось три дня ходу. Четыре, если считать обязательную болтанку в Огненном Поясе. Там традиционно штормило. Океан волновался и морщил зеленую шкуру, гряды острых конических островков-вулканов испускали дым и возмущенно ворчали, когда «Васко де Гама» пробирался мимо. С непривычки укачивало многих, по коридорам и кают-компании разносились стенания и призывы к капитану включить компенсацию. Но дифферентометр показывал скромные три балла по шкале устойчивости для судов атомного типа, а компенсатор включался только при восьми-девяти. Наверное, для достижения такого количества баллов потребовалось бы цунами. А зная твердость капитана Шанге – два цунами. Когда Бела, изнемогший в многочасовой борьбе с хлопающими шкафчиками в собственной каюте, вполз в кают-компанию, ища, в кого бы нажаловаться на нелегкую судьбу мореплавателя, первым живым существом, встретившим его, оказался тубус с молоком. Подпрыгивая на столе в изящных пируэтах, он легкомысленно расплескивал свое содержимое на чей-то явно в муках рожденный черновик отчета, составленный на тонких листках переработанной целлюлозы. Укротив тубус, Бела прорвался чуть дальше, получил по голове рухнувшим с полки кубком, к счастью, отлитым из легких сортов пластика, и рухнул на софу, запутавшись в собственных ногах. – Семь! – раздался гортанный возглас из-за двери. – Меньше! – с такой же страстью возразили ему. – От силы пять, эйш! – Неси осторожнее! – Я говорю, ни о чем вообще! Разве я мог бы так спокойно... Айна! Бела подобрался. Дверь кают-компании распахнулась и оттуда, как грозное предупреждение, стремительно вылетел некто, с ног до головы залитый супом из свежих овощей. Грива пострадавшего была изысканно украшена оранжевыми кольцами лука-мису, а на плече расположился обезглавленный рыбий трупик. Проревев что-то нечленораздельное, некто стремительным курсом промчался в сторону туалета и влетел туда с грохотом выстрела. – Ну вот, – огорченно сказал второй посетитель, переступая порог. – Я же предупреждал... Айей! Бела только успел крякнуть. Вошедший, нарушая этикет, с недопустимой фамильярностью бросился в объятия к механику. – А что, мы знакомы? – прохрипел Бела, в приседе удерживая чемпионский вес. – Думаю... уже да! Очередной толчок бросил на диван обоих. Из туалета так же стремительно вылетел человек с луковыми кольцами в волосах. – Ну что ж, я согласен, возможно, шесть! Посетители оказались из океанографической группы. В том, что на борту «Васко де Гама» Бела их ни разу не встретил не было ничего удивительного. Судно вмещало сорок человек экипажа и еще в полтора раза больше пассажиров – и всем хватало места. Четыре этажа, лаборатории, испытательные боксы – корабль был нафарширован чрезвычайно плотно. Помимо уникальных ходовых качеств и ледовой защиты он нес на себе грузовые стрелы, манипуляторные лапы и вспомогательное оборудование для связи, добивавшее чуть ли не до второго кольца в местной солнечной системе. Там с доприлетных времен висел бакен, означавший людские претензии на эту территорию. В общем, корабль был чудесен, а в экспедицию брали лучших. И эти лучшие по много дней просиживали в своих лабораториях, носа не показывая наружу. Калиль Чамах и Верон Таутола вели собственную программу наблюдений. Выяснив, что Бела очень интересуется морскими науками, оба страшно обрадовались, метко всадили в него пару дюжин формул, залили его, полудохлого, потоком теорий и принялись рассуждать о тонкой взаимосвязи всех живых организмов на планете. – А что из этих безусловно ценных организмов можно съесть, э? – поинтересовался Бела, отчаянно пытаясь возвратить беседу в русло понятных ему категорий. Океанографы переглянулись. Калиль глубоко вздохнул и кивнул. Верон, цепляясь за спинку софы, норовящей выскользнуть из-под седалищ, взялся забивать научные познания в голову механика. Бела, уже сообразив, что зря связался с учеными, делал вид, что все понимает, и даже поддакивал в нужных местах. Калиль, вколотив в него первую истину, как сваю, отдышался и хотел уже было перейти к дальнейшему изложению лекционного курса, но тут связь крякнула, квакнула и заперхала: – Внимание, пассажиры, внимание, всех желающих приглашаем подняться на верхнюю палубу. Справа по курсу – косяк каламохи, повторяю, косяк каламохи. – Опять эти каламохи, скучища какая, – сказал Верон. – Правда... эй, йоу, друг? Бела свалился с софы и с отчаянной целеустремленностью пополз к выходу. – Каламохи, друг! – пояснил он свой позорный побег. – Ни разу не видел, все время блевал, как здесь проходили, банан мне в задницу. А вот сейчас обязательно надо посмотреть! – Да ну их, рыба паршивая! – махнул рукой Калиль. – То ли дело динамика температурных... уй! Айна! Со стены спикировала наградная грамота и со свистом пролетела у него перед носом. Бела ускорил отступление. На палубе почему-то качало гораздо меньше. Хотя видно было, как сам океан всей своей безграничной массой поднимается и опускается. Особенно хорошо это было заметно, если смотреть на линию горизонта или на границу воды на очередном вулканическом острове, мимо которого шел атомоход. На палубу отважно выползли несколько человек, в том числе Конрад. А когда Бела окончательно утвердился в мысли, что больше всего ему нравится центровой участок палубы, обнесенный надежными перилами, на мерно вздымающуюся и опускающуюся поверхность ступил Чираута. С собой великий шеф-повар тащил великого наследника. Маленький яут, сидевший на его согнутой руке, изо всех сил хватался за массивное родительское плечо, явно не желая расхаживать по ненадежной поверхности. На секунду Бела представил, что сейчас Чираута в дрессировочных целях вышвырнет отпрыска за борт. Проверять, как там обстоят дела с биосферой. Чираута действительно протопал к борту, но зашвыривать потомка в темно-зеленую воду не стал. Приставил ладонь ко лбу козырьком и всмотрелся в безбрежный океан. – Каламохи справа по борту, – сказал невидимый динамик голосом капитана. – Желающие посмотреть могут получить бинокли на мостике. – Ах еще и бинокли, эйш! – простонал Бела, но тут же был заглушен порывом ветра. Конрад комично развел руками, вернее, одной рукой – второй начальник Бирюзы так крепко держался за леер, словно это была его жена, которую он не видел последних лет пять и весьма по ней скучал. Слегка оливковый, в тон воды, Лимба плюхнулся на палубу и тоже обнял перила покрепче. С отдельным мужеством держался Тонга, который сразу же после повторного сообщения о биноклях полез в сумку, перекинутую через плечо, повозился там и неожиданно достал искомый аппарат. – Айоба! – уважительно сказал Бела. Тонга расставил ноги пошире, приставил бинокль к глазам и всмотрелся в рекомендованное «справа по борту». – Ну что там, друг? – каркнул Лимба. – Есть хоть что-то, ради чего я страдаю здесь, эйш? – Пока ничего! – Пусть Чираута присядет! – потребовал радиометрист. – Наверняка все своей башкой загородил, мзунгу! – А кто-нибудь вообще знает, как каламохи в океане выглядят? – поинтересовался Бела. Ответ Тонги унесло ветром. – Чего? – Не знаем! Только в роликах видел, друг! – Эйш! Налетел особенно сильный шквал, Бела зажмурился, услышал, как разгневанно рычит яут, и рискнул открыть один глаз. На одну треть. Пена взлетела над бортом и хлестанула по уже мокрому яутскому дуэту. Видимо, была вторая по счету. «Васко де Гама» приподнялся, точно скакун, берущий препятствие, и опустился. Бела вцепился в поручни, ожидая следующего гребня, но атомоход продолжал движение вперед, и почти с каждой секундой качка утихала. Лимба перестал зеленеть и неуверенно оглянулся. – Вижу, йоу! – воскликнул Тонга. – Вон, фонтан на два часа! Бела попробовал подняться. Конрад уже твердо встал на ноги и покрутил плечами. – Проскочили хребет, – сказал он. – Вот всегда терпеть не мог этот барьер, эйш. – А я спал на нем все время, – честно признался Бела. – Укачивало очень. – Да тут не только каламохи водятся, – продолжил Тонга. – Там вон еще и летит кто-то. Чираута навалился на ограждение. Хиюмарр сердито зашипел и вцепился ему в космы. Бела собрался с духом, нырнул под перильцами и двинулся к борту. Палуба в ширину была метров двадцать, от центра до борта их было десять, но показалось, что идет он добрых пять минут. Наконец-то добравшись, Бела кинул взгляд в сторону пояса. Там океан волновался, подергивался белой пенной рябью. А здесь, на другой стороне, в буквальном смысле царила иная погода. Словно они перепрыгнули из одного мира в другой, обойдя огненные драконьи зубы. – Летит! – повторил Тонга. – Октобус, что ли, э? – Да не, октобусы из Куван-тики летают, – возразил Лимба, тоже вставая и откидывая мокрые косицы за спину. – А тут... может, туристы, э? Чираута наконец перестал пытаться сверзиться за борт, развернулся и двинул к владельцу бинокля. Бела, подумав, тоже решил вернуться на безопасную точку. – Каламох не видеть, – категорически сказал яут. – Капитан врать и за это не получать эгуси. – Может, он просто шутить, – возразил Тонга, не отрываясь от бинокля. – Хм, действительно, не октобус, модель незнакомая. – Что за модель, э? – полюбопытствовал Конрад. Тонга пожал плечами. Конрад сделал шаг к нему, мягко, но непреклонно отнял бинокль и всмотрелся сам. – На страйкер похоже, – авторитетно сказал он. – Может, военно-морские балуются. – Я видеть след горячий воздух, – сказал Чираута. – И он чертить линию точно в наш направление. – Везут новых ученых, – сказал Лимба. – Тех, кто подобно повару Рубина, свалился с насморком перед отплытием и был потерян в порту отбытия. – Слабость фу, – презрительно фыркнул Чираута. – То ли дело наш великий повар, – усмехнулся Тонга. – Именно так есть! – Да ну его к гиенам, – нетерпеливо сказал Бела. – Летит себе и летит, эйш. Конрад, каламохи-то видать? Ну, кроме фонтана что-нибудь, э? – Вот, пожалуйста, – Конрад сунул ему бинокль. – Я уже насмотрелся. Знал бы ты, какую они гадость выпускают. Фонтанируют, значит, красиво и изящно. Не дай Вулу хотя бы в ста метрах начнут стрелять – такая вонища пойдет, задохнуться можно, эйш. – А мы попросим капитана близко не подходить, – засмеялся Тонга. – Ну что там? Видать? – Сейчас, сейчас... Почти минуту Бела добросовестно мотал головой, пытаясь высмотреть гигантских млекопитающих. Потом сдался и опустил бинокль. – Гиенья какашка, братья, а не каламохи. Нету, эйш. За это время страйкер успел значительно приблизиться. – Хотели посмотреть на природу, а посмотрим на технологию, – сострил Лимба. Тонга забрал у него бинокль и уставился на страйкер. Чираута вытянул клыки и что-то ворковал детенышу. Крохотный яут щурился и шевелил клыками в ответ. – Раз так, надо хоть технику запечатлеть, – потер руки Бела, доставая планшетку. – Выложу в Йорпик, навру всем, что лично на таком летал. – Йоу, друг, если сделаешь и для меня пару снимков, то я подтвержу, – тут же сориентировался Тонга, убирая прибор в сумку. – А то я с собой планшик в такой шторм не потащил, ну его, булькнет за борт и все, мозги мартышки... – Да нет проблем, друг. Сейчас солнечный луч красиво коснется... Э? Что за дела, эйш? Экран планшетки погас. Бела недоуменно потряс ее, но экран оставался черным. Тыканье пальцем, встряхивание и нажатие на экстренную кнопку не помогло. – Да что такое, гиена тебя обоссы, вечно не вовремя! – Руки у тебя кривые, Шербан! – Такой снимок просрали, – заподдакивал Лимба. – Господа, а ну тихо! – неожиданно резко приказал Конрад. Полюсники заткнулись. Чираута обернулся. – Слушайте, – сказал начальник Бирюзы. – Слышите? Привычный мягкий и мощный гул двигателя исчез. «Васко де Гама» все еще шел вперед, но толкающая его сила четырех генераторов иссякла. Бела обернулся. Всегда медленно вращающийся шар антенны спутниковой навигации остановился. – ЧП какое-то? – озадаченно сказал Тонга. Лимба глянул на запястье и раздосадованно нахмурился. Потряс рукой и ругнулся, поминая гиенью бабушку производителя фитнес-трекеров. Страйкер направлялся прямиком к атомоходу. Деликатное стрекотание двигателя делалось все громче. Железная птица стремительно сокращала расстояние. Бела оглянулся снова, на этот раз пытаясь высмотреть какое-нибудь движение на мостике. Вынесенная под прозрачный купол рубка торжественно венчала переднюю часть судна. Конечно на таком современном корабле вертеть штурвал и смотреть сквозь стекло на неспокойные воды не требовалось, но все равно было красиво, когда рубка символизировала стремительность летящего по волнам судна. Солнце отражалось от стекол. – Самое время начать махать трусами, – хихикнул Тонга. – Кто знает судовые коды, как подать сигнал «Спасите, погибаем без дозы гигабайт», э? – Странно, что без предупреждения и в таком неспокойном месте, – сказал Конрад. С лица Тонги сползла улыбка. Лимба нахмурился. Чираута склонил голову и негромко защелкал. Звук рождался глубоко в горле, и Хиюмарр повернул голову, прислушиваясь. А затем зашипел. Страйкер поравнялся с атомоходом. Полюсники дружно приставили ладони к глазам. Летун прошел у них над головами, обдавая ионизированным ветром, все так же дружно повернулись за ним и в почтительном молчании пронаблюдали, как летательный аппарат аккуратно опускается на размеченную для этого площадку. – Действительно кого-то привезли, – со смесью удивления и неверия сказал Лимба. – Да не может же быть, что кого-то опоздавшего, правда, э? Потоки ветра еще не стихли, а люк распахнулся, и из страйкера один за другим начали выпрыгивать люди. – Знаете что, – сказал Тонга, и голос у него был хриплый и резкий, как скрип пересохшего пластика. – Почему-то мне кажется, что пора валить. – Было бы еще куда, – медленно произнес Конрад. – У нас нос за спиной. Люди были в одинаковых комбинезонах жесткого типа, в глухих шлемах и – вот тут Бела почувствовал, как сердце пропускает один удар за другим – с оружием. – Я как раз предлагаю остаться, – сказал Лимба. – Не люблю, когда мне в спину летят горячие приветы. Бледная шуточка повисла жутковатым призраком. Бела с трудом, будто от магнита отрывая, скосил взгляд на радиометриста. Тот был цвета пепла, аж губы посинели. Возможно, он даже не понимал, что только что произнес. – Какая тупость, – надменно сказал яут. – Выдумывать разный ужас, хотя даже не спрашивать. Эй ты, жопа в костюм! – переход на рев был таким неожиданным, что Бела аж присел. Идущие к ним люди разом запнулись. – Глупый жопа, зачем пугать людей на корабль свои пукалка? Пришельцы не остановились. Группа из троих отделилась и направилась к подъему на мостик, оставшиеся девять продолжали движение. Хиюмарр опять зашипел, ерзая на руке у родителя. – Представляться вежливо есть! – продолжил Чираута. Не дойдя десятка шагов, «шлемы» остановились. Один из них приподнял ствол и едва заметно шевельнул им в сторону пассажиров. Двое других прибывших отделились от полукруглого строя и двинулись навстречу людям и яутам. Бела застыл, прикипев взглядом к чуть покачивающимся стволам, но все равно краем глаза успел заметить движение. Чираута схватился за пояс, где всегда висели орудия боевого поварского искусства. «Не надо», – хотел сказать Бела, но губы онемели. Стоявший напротив него «шлем» вскинул оружие – и над палубой разнесся хлопок. Чираута хрипло каркнул. Словно из него выбили воздух. Бела увидел невероятный зеленый выплеск. Дико и страшно завопил детеныш. Прыгнул с места, шлепнулся на палубу и прямо на четырех конечностях кинулся вперед. Чираута стоял неподвижно, сжимая пальцы на поясе. Темно-изумрудный океан, цветущее бирюзой небо, сияющий кровавый фосфор. Так много... У Белы в голове что-то словно отключилось. Он видел только детеныша, мчащегося к человеку в шлеме, и как этот человек неторопливо поднимает оружие, до сих пор небрежно опущенное вдоль бедра. – Стой! Бела рванулся следом за Хиюмарром, выбрасывая вперед обе руки и пригибаясь, как на площадке для игры в триксобол, когда нужно поднырнуть и схватить противника за пояс из-под низа, чтобы потом бросить через плечо... Чираута у него за спиной хрипло взревел. Человек с оружием резко вздернулся, выстрел грянул над палубой, и Бела кувыркнулся вниз. На излете достал детеныша, схватил его за ноги и дернул под себя. Крики, топот, еще выстрелы – все слилось в дикую какофонию. Бела скорчился на коленях, согнувшись в три погибели и похоронив под собой извивающегося яутеныша. Пронзительные визги резали уши, когти полосовали его одежду, и он стиснул хватку еще сильнее, инстинктивно пытаясь придушить беснующееся существо. Рядом по толстому пластоксу застучали шаги. Бела зажмурился. Шаги остановились рядом. В плечо уткнулось что-то ужасно твердое, металлическое. Он все еще слышал чьи-то стоны и хрипы. – Ты, – сказал слегка съехавший в электронные частоты голос. – Встать. Бела содрогнулся. Он честно попытался выполнить приказ, но не смог. Тело не слушалось. Ладони покрылись ледяным потом, мышцы закостенели. – Встать, – повторил голос, и там, где-то чуть выше места, где в его плечо упирался металл, что-то щелкнуло. Бела судорожно сглотнул. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. С трудом, преодолевая каждый миллиметр усилием воли, он поднялся на одно колено, потом оттолкнулся и, покачиваясь, встал на ноги. Все еще согнувшись, наклонив голову вперед так, что косицы ворохом закрывали прижатого к нему детеныша. Хрипы рядом сделались судорожными, прерывающимися. Бела приоткрыл глаз и посмотрел в ту сторону. Кто-то из прибывших, наверное, тот, что начал стрелять, корчился на палубе. Кругом растекалось густо-красное, а человек все елозил, хватаясь окровавленными пальцами за горло и за то, что оттуда торчало. Огромный кухонный тесак. Бела понял, что сейчас блеванет. Детеныш в его объятиях хрипло пискнул и ударил когтями. От боли, пронзившей располосованные мыщцы, Бела содрогнулся и замычал. Даже тошнота отступила перед ослепительными вспышками в глазах. Его ухватили за волосы и рывком развернули. От новой боли еще и навернулись слезы, и Бела долгих несколько секунд не мог проморгаться. Потом пелена ушла, и он чуть не зажмурился снова. Пепельно-серый Конрад сидел на палубе, зажимая бок. Темно-багровое пятно разливалось по веселой желтой парке с цветными узорами. Такой же серый Лимба стоял рядом с ним на коленях, судорожно стискивая за плечи. Тонга застыл неподалеку, нелепо выставив одну ногу вперед и вскинув руки. – Не дергайся, – сказал человек рядом с Белой. – И тогда никто больше не пострадает. Бела и так не мог бы двинуться. Он окаменел. Только что они пытались высмотреть каламохи. Совсем недавно он обсуждал с океанологами морскую биосферу. До этого лопал пилау на завтрак... – Груз, – сказал «шлем». – Вы забрали с Хиюмы груз. Где он? Бела не мог открыть рта. Группа «шлемов» направлялась к спуску в твиндек. Двое остались рядом с пассажирами. – Груз, – повторил «шлем». – Быстро. – Я-а-а... – из горла вырвался какой-то хрип. – Раз, – сказал «шлем». – Два. – Трюм, – выхаркнул Бела. – Где именно? Мозг отключился совсем. Бела не понимал, чего от него хотят, какой груз, но он прекрасно осознавал, что если будет тупить и дальше, то все может закончиться очень плохо. – Внизу, – сказал он и сглотнул. – Я покажу. Из-под шлема донесся смешок. Его подтолкнули в спину. Двое его людей – нет, подумал Бела, это не люди, это падальщики, убийцы, стервятники... – словно по команде перевели все внимание на Конрада и Лимбу. Одновременно кивнули, и один повесил оружие на бок, шагнул вперед и отпихнул радиометриста в сторону. Ухватил Конрада за плечо и резко вздернул. Начальник Бирюзы вскрикнул сквозь зубы. – Я... я ему помогу! – почти белый, Лимба дернулся вперед. – Не надо! – В рубку, – глухо сказал еще один измененный электроникой голос. – Не дергаться. Лимба обхватил Конрада за ребра, закинул его руку себе на плечи и начал подниматься. Конрад застонал опять. Бела почувствовал себя так, будто его обкладывают ледяной ватой, и она глушит звуки, мысли, чувства. Его ткнули в спину, он споткнулся и побрел куда-то вперед. «Шлем» что-то говорил, но Бела совсем его не слышал. Он смотрел себе под ноги, сосредоточившись лишь на единственной задаче: не поворачиваться в ту сторону, откуда тонким длинным языком протянулась зеленая кровь. Детеныш у него в руках заизвивался снова, взвизгнул, и Бела сдавил его так, что, наверное, мог бы и сломать что-нибудь. Они дошли до Тонги, по-прежнему стоявшего с поднятыми руками, и «шлем» на ходу дернул его за руку, одновременно толкнув Белу в сторону. Сквозь завесу из косичек Бела увидел, что «шлем» крутанул пойманную руку, выламывая за спину, и Тонга с приглушенным стоном оказался чуть впереди него, будто живой щит. – Вперед, – сказал «шлем». – Ты, с отродьем, иди прямо и не оглядывайся. Дрыгнешься, руки твоему приятелю выдерну. Бела съежился еще сильнее. У него за спиной руганью подгоняли Конрада и Лимбу. Краем уха Бела услышал: «… не то под переборку отправлю», – но мозг отказался придавать этой фразе смысл. Он, мозг, очень хотел выжить. И Бела тоже. Он смотрел исключительно себе под ноги всю дорогу. Когда они начали спускаться по лестнице, на носки ботинок ему закапала зеленая кровь. Бела попробовал чуть расслабить хватку. Детеныш тут же заскрежетал. – Заткни его, – велели сзади. Бела в отчаянии схватил Хиюмарра за затылок и ткнул мордой себе в грудь. Клыки тут же впились в ткань, заелозили, и Бела почувствовал, как снова рвется его футболка. Боль от впившихся в мясо острых клычков была такая, что слезы навернулись опять и потекли по щекам. Хиюмарр придушенно сипел, хрипел, грыз его, заставляя крупно вздрагивать от боли, но Бела вдавливал все сильнее, пока детеныш не затих. Он слышал, что впереди топают еще люди, наверное, те самые шестеро падальщиков, и постепенно вопрос о том, какой именно груз им требуется, начал просачиваться в одурманенный мозг. На некоторых ступеньках кто-нибудь оступался, что-то громко лязгало, и Бела судорожно вздрагивал всем телом. Здесь всюду было темно. Наверное, потому что отключились генераторы. И связь отключилась, все отключилось... Вулу помоги, они скинули на них глушилку. Чтобы никто не мог позвать на помощь. Зачем? Что им нужно на судне кругосветной экспедиции? Груз? Какой? Что там, два с половиной керна Андора? Но этой дряни хоть жопой жуй на полюсе, половину Хиюмы забрызгали. Какие-нибудь геологические образцы? Неучтенные микробы Марайи? Океанографические записи? Вулу милосердный, томаты с биологической станции? Бела почувствовал, что еще немного, и его разберет истерический смех. Даже боль в груди не помогала. Он намеренно повел рукой по затылку яутеныша, и клыки тут же проскрежетали, казалось, по его обнажившимся ребрам. Смех отступил сразу же. Но, может быть, и правда, если они заберут то что хотят – если бы он знал, чего они хотят! – то просто уйдут отсюда? Или взорвут корабль. Или всех расстреляют. Или пустят на дно. Его опять затошнило от страха. Как они оказались в трюме, Бела даже не заметил. – Веди, – приказали сзади. – Пойдешь впереди всех. Падальщики перед ним расступились. Он, вскинув плечи, прошел через строй одинаково молчаливых фигур в глухих шлемах. От этого было даже страшнее, чем если бы он видел лица любой степени озлобленности. Может, тогда можно было попробовать хотя бы угадать их настрой. Шлемы полностью скрывали все, и по его спине струился холодный пот, когда он думал, что в любой момент без предупреждения... Груз. Надо думать о грузе. – Правее, – сказал Тонга у него из-за спины. Бела угукнул и повернул направо. Смутные воспоминания об утрамбовке барахла начали возвращаться, вспыхивая в окутавшей его тьме безумия дрожащими огоньками. – А что именно нужно? – спросил он и поразился, как слабо и хрипло звучит его голос. – Не дури, – сказали из-за спины. – Вы нашли его там и решили втихую протащить морским путем. Умно, но не очень. Призрачные огоньки в мозгу опять заметались, силясь высветить нужную информацию. – Хорошо, – машинально сказал Бела. – Сейчас. Секунду. Мне надо подумать. Мы торопились тогда, я думаю где-то... – Все, что есть, грузили в блок четыре, – прохрипел Тонга. Бела представил, как он кривится от боли, и сжал губы в линию. – Возможно, – сказал он. – Дайте нам время. Мы найдем. Здесь все в кучу свалено и... Хиюмарр вывернулся и зашипел. Бела с трудом перехватил скользкое от пота и крови маленькое тельце. – Сейчас, – в отчаянии сказал он, останавливаясь. – Дайте секунду! Над правым плечом что-то мигало, и он машинально бросил туда взгляд. Хиюмарр махнул рукой, и зеленая кровь ляпнулась на подмигивающую рамку. Оранжевый резко сменился на такой же фосфоресцирующий зеленый, заполненный угловатыми пиктограммами. Огонек в темноте разума ярко вспыхнул. Контейнер, который Чираута все время таскал с собой. Контейнер громко щелкнул. – Что за?.. Больше «шлем» ничего сказать не успел. Створки разлетелись в стороны, словно стартовые ступени. Наружу рванули клубы ледяного пара. Внутренность полыхнула мертвенным голубым, и из этого месива выстрелили длинные металлические ленты. А может и не металлические, но таких подробностей Бела разглядеть уже не успел. Ленты обвились вокруг него и рванули со страшной силой. Механик Шербан влетел внутрь ожившего контейнера, как муха в пасть хамелеона. Невероятный холод стиснул сердце, створки захлопнулись, и Бела услышал такое дикое шипение, что барабанные перепонки едва не расплавились. Истошно завизжал Хиюмарр, извиваясь и царапаясь бритвенно-острыми когтями. К зеленой крови примешалась красная, голубое сияние резко сменилось на какой-то невероятно трупный оттенок малинового, шипение взлетело до визга, и Белу ударили одновременно со всех сторон. Руки, ноги, корпус, голова – он будто захлопнулся в огромной раковине. И она заскрипела, сдавливая его тело c безжалостной силой. Паника и боль нахлынули гремящим водопадом. Хиюмарр опять завопил, изворачиваясь, и Белу швырнуло вперед. Сами собой взлетели руки, закрывая лицо. Ноги согнулись и оттолкнулись от пола. Он врезался во что-то, и препятствие поддалось, лопнув, точно стекло. Прямо перед лицом вспыхнуло. Бела потратил целых полторы секунды, чтобы понять, что это экран – стремительно неслись какие-то точки и полоски по бокам зрения, метались тонкие окружности, в верхнем левом углу неистово мигала надпись, составленная из крохотных красных палочек. Следом из тьмы вынырнули цветные пятна. Пятна ритмично дергались, из них выстреливали ложноножки и протуберанцы. Окружности заметались, налились зеленым, и начали словно защелкиваться на этих пятнах. Надпись в углу скачком увеличилась. – Э?! Он услышал свой возглас и одновременно услышал глухой рев. Пятна отскочили назад, издавая визгливые звуки, мешанину вскриков и писков, точно Бела спугнул толпу попугаев. – Ч... з... нь? Это... что? Из птичьей истерики внезапно прорвались слова. Пятна сделались оранжевыми, рванули вперед, выстраиваясь упорядоченным полукругом. Окружности тревожно замигали – одна, две, шесть... В ошеломленный мозг впилась раскаленная игла. Шесть. Он видел шестерых падальщиков. Неровными, приблизительно очерченными контурами. «Видеть только теплограммы тел», – пророкотало в голове голосом Чирауты. Надписи на чужом языке, пиктограммы, графики, окружности, непонятная речь, собственный искаженный голос... Он оказался в яутском боевом костюме. Один из силуэтов выдвинулся вперед других, его ложноножки-руки резко изменили положение, Бела увидел, как что-то темное выпячивается вперед, а затем все разорвала ослепительная вспышка. – А-а! Они с Хиюмарром заорали вместе. Придавленный к нему детеныш, словно живой щит, погасил основной удар, но это все равно было невероятно больно. Бела не мог даже вообразить, насколько больно крошечному существу, которое за три месяца с момента рождения даже толком не подросло. На экране вспыхнула еще одна надпись, Хиюмарр дернул ручонками, и надпись мгновенно сменилась на изображения. Идентичные, они вспыхнули справа и слева. Бела совсем не успевал за происходящим. Он едва смог разглядеть, что эти штуки выглядят, как двузубые вилки, только лезвия у них повернуты в вертикальную плоскость и изогнуты под хищным углом. Яутеныш взбрыкнул опять, и они – Бела, Хиюмарр, может даже сам хренов костюм – прыгнули с места. Хиюмарр взмахнул руками, Бела повторил, и что-то, что выглядело как двузубые вилки, вонзилось в тепловой силуэт перед ними. Ярко-желтый выплеск разлетелся двумя крыльями, какие-то темные части оторвались от силуэта и полетели следом. Сбоку заорали, он развернулся, и они прыгнули туда. Взмах, удар, прыжок, взмах, удар, опять выстрел, как больно, еще прыжок, еще взмах... Ярко-желтые выплески, отделяющиеся от силуэтов куски и клочья, хруст сопротивляющейся брони, снова выстрелы и снова хруст... Ломило колени и локти, в груди молотом стучало сердце, будто он снова на Бирюзе, где почти нечем дышать. В левом бедре, куда угодил выстрел, мерцающим озером разливалась тупая боль. Но тепловых силуэтов с оружием больше не было. Остался седьмой, прижавшийся к темной стене. Очертания высоко поднятых рук без оружия заставили Белу притормозить. Хиюмарр зашипел, костюм дернулся, и Бела резко обхватил себя, пытаясь успокоить обоих монстров: крошечного яута и обладающую ужасным механическим разумом шкуру, в которую его облачил контейнер. – Б-бела-а? Голос доносился глухо, с треском и клекотом, походил на испорченную голосовую запись. – Да, – выдохнул Бела. – Это я... Снаружи что-то булькнуло – наверное, его голос, изуродованный костюмом. – Вулу помилуй, Бела... Хиюмарр мотнул головой, шипя, и костюм опять задергался. Бела стиснул зубы – и начал отворачиваться от Тонги всем корпусом. – Мы наверх, – сказал он то ли для Тонги, то ли для себя. – Слышишь, Хиюмарр, наверх. Надо быстрее... пока они не спохватились... – Б-бела-а? Голос Тонги вновь просел, а на экране тепловая тьма начала сменяться чем-то иным. Тонкими, слабо очерченными синеватыми силуэтами. Наверное, как-то так видели мир лишенные цветового зрения летучие мыши. Или чужаки с другой планеты. – Не ходи за нами, – сквозь зубы попросил-приказал Бела. – Останься здесь, друг. – Бела, погоди! Оружие хоть возьми! – Не могу. Я в руках нас держу с трудом! Не дергайся, вдруг он тебя испугается! – Кто?! Бела, эйш! Мотнув головой, Бела рванул свою ношу на выход. Хиюмарр елозил и скрежетал клыками, и разодранная грудь отзывалась вспышками боли. Кровь тяжело пульсировала в венах, грозя разорвать их металлической тяжестью. Бела по-гиеньи оскалился. Они бежали наверх.