Когда послышался хлопок закрытия входной двери, Ясуке, захватив пару пластин с препаратами, провоцирующими рвоту, пошел в ванную. Хотя, эти средства мало чем помогли — бету тошнило уже только от самого себя. От того, что он сделал и что хотел сделать. С Нагито. С его пациентом. Хотя, даже для мужчины уже трудно верить в тот факт, что этот юноша для него — лишь часть прошлой работы. Конечно это не так. Матцуда знал это и боялся. Боялся предать свою любовь к Реко. Которая деградировала в зависимость. В самое худшее проявление любви.
Когда бету отпустило, он посмотрел на себя в зеркало. Он был ужасен уже и снаружи. Синяки под глазами, щитина, которую мужчина себе никогда не позволял. Отечные пятна на щеках. Грязные, отросшие волосы, половина из которых уже давно не была забрана в хвост. Если он продолжит смотреть на себя, то его стошнит еще раз.
Потом он поел. Бета раньше не задумывался, откуда берется еда в холодильнике каждое утро. Сегодня она не разгрета. Это и дало повод вспомнить о ее происхождении.
Мацуда смотрел на свою квартиру. Вернее, одну из комнат — зал. На диван, где он проводил большую часть дня. На пол, где еще лежали куски стекла и даже целые бутылки. На телевизор, который заботливо убран в угол. На кофейный столик, где лежали таблетки и бинты. Точно, надо перевязать руку.
Бета не хотел принимать помощь от омеги. Нет, не потому, что мужчина самостоятельный или самонадеянный. Ясуке стыдился. Своей слабости.
Размотав уже высохший бинт с пальцев, бета промыл руку антиспетиком и, наложив на особо глубокие порезы вату, начал перематывать чистым бинтом. Когда ладонь снова стала белой и стирильной, Ясуке оттянул рукав длинного свитера. И разматал еще один бинт на запятье. Ему посоветовали менять повязку раз в неделю и очень аккуратно. Стерилизовать не приходилось.
Сапожник без сапог — школьный психолог с попыткой суицида. Что еще стыднее — неудачного. Еще страшнее — известного всем. Ясуке предложили уйти с работы по собственному желанию. Не хотели портить трудовую историю. Хотя, теперь путь в детские организации для него и так закрыт. С выпиской уже от своего психолога.
Все еще стыдно. Нет, противно. Матцуда больше не сможет посмотреть Комаеде в глаза. Хотя, этого и не надо. Больше не надо. Омега не придет. Оно к лучшему для него. Для них.
We wanna be remembered
Don’t wanna live in vain
Ясуке не хочет остаться один. Но не существует людей, которые смогут его полюбить сильнее Реко. И Нагито.
But nothing lasts forever
This world is in a losing game
Сильнее Нагито. Потому что омега не оставил его одного.
Просто интресно, если бы Мацуда все же изнасиловал омегу, что бы сделал второй. Ответ: мягко улыбнулся и сказал бы, что все в порядке.
Потому что Комаеда слишком любит мужчину, чтобы причинять ему боль. Ему всегда было легче страдать. За грехи, которые даже его не касались. Ясуке пытался исправить это. Просто, наверное, это одна из характерных черт омег — приносить в жертву себя ради кого-то. Что-то схожее с материнским инстиктом, только вот формируется он из-за недостатка данного феномена в детстве. Нагито — сирота. Ясуке хотел бы написать об этом работу для своей аспирантуры. Но уже не напишет.
I wanna mean something to somebody else
Feel a significance in the real world
Лучшее, что он может сделать для юноши — попрощаться.
