"Последняя вечеринка"

— Вы повар? – Димка машинально отхлебнул еще. — Можно сказать и так. – с многозначительной улыбкой собеседник отсалютовал бокалом. Теперь Холодов смог получше рассмотреть его: выше Митьки на полторы головы, сухопарая фигура, длинные черные волосы завязаны в хвост, перекинутые на грудь и спускающиеся шелковой волной почти до пояса. Горделивая осанка подчеркнута черным фраком, белой рубашкой и красным кушаком, темные глаза горели неподдельным интересом, от всей фигуры веяло опасностью и силой. Парень поежился и отодвинулся к стене: — А… а… а… Вы кто? Я – Дима, но все зовут меня Митькой. – он нервно улыбался, и безостановочно трещал, казалось, стоит замолчать и случиться что-то страшное. — Очень приятно, Митя. – мужчина притянул его за руку и коснулся губами запястья. – Твои друзья много о тебе рассказывали. – он вновь приложился к его тыльной стороне ладони. — И где же вы скорешились? – спросил Холодов, безуспешно дергая к себе свою конечность. — В салоне карнавальных костюмов. Олеся ведь такая заметная девушка. – мужчина будто бы не замечал попыток парня вернуть свою руку. – Но ты лучше. Мы разговорились, и я решил, что далее откладывать наше знакомство нельзя. Ведь я давно искал возможность с тобой встретиться. Мы все. – он указал свободной рукой на гостей. – Но ты будешь моим, только я имею на тебя право. В конце — концов, ты принял приглашение и вошел в мой дом – в его глазах зажглись красные огоньки, а запястье человека словно сжали железными тисками. Митька взвизгнул и вырвал-таки свою руку, впечатался спиной в холодную шершавую стену: — Не подходите! Вы меня пугаете. Меня вообще сюда вопреки желанию притащили! – он заозирался, стремясь разглядеть среди разряженной толпы своих друзей. — О, прости, я так давно слышал о тебе. И столько интригующего, что напугал при встрече. Прости. Мы поговорим позже. – мужчина слегка склонил голову, извиняясь. – Веселись на моем балу. – он театрально взмахнул рукой и растворился среди гостей. Парень слегка перевел дух, колени дрожали, но хозяин дома не сказал ничего такого пугающего, а все равно поджилки трясутся. Он залпом допил пунш и немного успокоился: на грани сознания оставалось чувство, что за ним пристально наблюдают, но любопытству это не вредило. Холодов прошел по первому этажу, примыкая то к одной, то к другой группке веселящихся. «Это сколько же придется потом все в порядок приводить?» — думал Митька, оглядывая интерьер. – «Освещение — только фонарики, свечи и никакого электричества, даже следов розеток нет. Круто все декорировали». Дом, где проходила вечеринка, был одноэтажным, но очень обширным: паутина на тяжелых, под старину люстрах, густой слой пыли на полу и стенах. – «Работы на бригаду уборщиков. Хотя хозяина это явно не разорит, гостей целая толпа». – хмыкнул Димка, насчитав уже пятого официанта в бордовой, словно заплесневелой ливее. – «А типаж-то у персонала один – худющие, бледные, глаза запавшие, как у меня сегодня утром. Классный макияж»! – его все больше захватывало происходящее – атмосфера таинственности, мрачности и веселья. – «Бал нечести. Самый настоящий»! – с восторгом подумал он, подхваченный за руки незнакомой ведьмой и закруженный в танце. Ведьмочка ему попалась зрелая – на вид лет около тридцати, дикий макияж кажется особенностями кожи, как и длинные растрепанные волосы, острейшие когти. — Вы так естественно выглядите, как будто каждый день так ходите. – Митя с восхищением похвалил ее костюм. Ведьмочка польщено поправила рваный подол и с многозначительной усмешкой произнесла: — Вы даже представить себе не можете, насколько вы правы. В этот момент гнусавый, бравурный звук духовых инструментов сменился легкими переливами струнных: — Кстати, хорошая музыкальная установка и плейлист. Скрытые колонки ведь в каждой комнате? На это женщина совершенно по-ведьмински расхохоталась и смешалась с танцующей толпой. — А все равно круто. – кивнул сам себе парень. От его хандры и плохого самочувствия не осталось и следа. Он прихлебывал ароматный пунш, подхваченный с подноса, и гулял, периодически сталкиваясь с нетрезвыми гостями, некоторые из которых выглядели как массовка в фильмах ужасов. «Если б не праздник – то кондратий мне был бы обеспечен.» — с нервным смешком Холодов шарахнулся от вампирши с красными глазами, впившейся в горло незнакомому парню. Жертва глупо улыбалась и обнимала девушку за талию. – «Кстати, где супруги Сидоренко»? Через полчаса интенсивных поисков Никита обнаружился в самой дальней комнате на диване: он поочередно целовался то с какой-то растрепанной блондинистой девицей, то с парнем, с зеленовато — коричневыми дредами. — Ник, а утверждал, что натурал! – Холодов согнулся от хохота, уж очень комичный вид у приятеля – сидит полуголый, ибо верх от костюма валяется в пыли на полу, на шее, теле яркие пятна засосов, на губах глупая улыбка, взгляд в пустоту. – Ты мне друг, поэтому Олеське я тебя не выдам, пойдем, найдем ее. – он прошел вперед, и только коснулся плеча товарища, как девица с парнем зашипели, оскалив короткие мощные зубы, а их глаза засветились мутным фиолетовым огнем. — Вы чего? – попятился Митька, его сердце кольнуло страхом. Не сразу до него дошла мысль, что находится на маскараде, уж больно все натурально выглядело. Парочка стиснула Сидоренко, так что послышался хруст костей, изо рта потекла струйка крови, а он все так же глупо улыбался, глядя в пространство. — Отпустите Ника! Немедленно! – взвизгнул Димка, его уснувшее чувство самосохранения, очнувшись, завопило: «Опасность! Спасайся»! Он сделал шаг назад, а потом нахмурился, упрямо наклонив голову, процедил – хрен вам, а не мой друг. – парень по наитию размашисто перекрестил троицу на диване, и его волосы встали дыбом. Два полуистлевших зубастых трупа со светящимися глазами прижимались к окровавленному человеку. То, что парень принял за засосы – вырванные куски плоти. Тяжелый, специфический запах крови спутать с чем-либо невозможно, как и оживших мертвецов, пережевывающих куски мяса. — Сгиньте, твари! – как можно решительнее сказал Митька и подступил ближе, перекрестил «девицу» и стал читать молитву. Трупы завизжали и ближайший отмахнулся когтистой лапой. Холодов увернулся, обданный смрадом гниющего тела, и в этот момент второй противник вцепился в горло Никиты, вырвав гортань. – Нет! – ноги Митьки подогнулись, и он рухнул на ледяной пол, не в силах оторвать взора от терзавших тело его приятеля мертвецов. «Не может быть. Нет. Я не верю. Ника нет? Его жрут мертвяки?» — отупело думал Холодов. Ему повезло, что живые трупы переключились с него на добычу. – «Неужели здесь все такие? Олеська!» — парень подскочил, перекрестился, выдохнул, зажмурился и распахнул дверь в другую комнату. Там он прижался спиной к стене, подышал и открыл глаза: тепло и живительное оранжевое пламя сменилось холодом, синие огни, разряженные гости – настоящими мертвяками, монстрами. Высохший труп в заплесневелой бордовой ливее остановился рядом, протягивая на подносе широкие стаканы с каким-то булькающим сине-зеленым зельем. «Вот, что я пил все это время»! – от этой мысли Холодову поплохло, но мужественно подавив приступ дурноты, он взял один и кивнул официанту. – «Ни в коем случае нельзя показывать, что я их вижу. Надо вести себя естественно, иначе не выберемся.» Нацепив на лицо рассеянную улыбочку, он направился на поиски Олеси. Среди мертвецов, ведьм, каких-то монстров самое трудное – не морщить нос от запахов тлена, какой-то плесени, не шарахаться от холодного огня и случайных прикосновений влажной, гниющей плоти. Теперь он видел, кто отвечал за музыку – маленькие, скрюченные коричневые карлики с желтыми глазами. Они дудели в позеленевшие от времени трубы, сопелки, стучали в полуистлевшие барабаны, а в качестве струнных использовали кости с натянутыми жилами. От этой какофонии разболелась голова, и когда Митя нашел подругу в кружке мумий и вампирши, имел неприкрыто дурное самочувствие: — Леська, чего-то мне нехорошо. – он без притворства облокотился на девушку. – Пойдем, проветримся, а то я Ника никак не найду. – Холодов беспомощно улыбнулся. Сидоренко отметила бледную физиономию, тени под глазами, холодный пот: — Идем, болезный. – она подхватила его под локоть и кивнула своим собеседницам – девочки, я отойду. Митька прикрыл глаза, чтобы не видеть клыкастых усмешек «девиц». Олеся завела его в какую-то небольшую комнату, усадила на диван: — Ну, что ты так расклеился. – с укоризной покачала она головой. – Принести тебе пунша? — Не-не. – он замотал головой, к голу подступила тошнота, стоило представить, из чего напиток варили. Холодов вскочил с мраморной крышке саркофага, коей явилось настоящий вид дивана. – Пойдем на воздух, а? — Совсем растекся. – жалостливо воскликнула она, и быстро вывела его из дома. Там он упал на пожухлую траву у склепа, в который превратился дом, из которого доносились жуткие звуки. — Ты как? – тормошила его Олеся с нетерпение поглядывая на склеп. Она все еще видела ярко освещенный дом. — Ааахххррг. – сердце нестерпимо кололо, дышать стало тяжело, но парень справился с собой и перекрестил подругу. Та изумленно ахнула, плюхнулась на попу рядом с ним: — Что это? — А это гостеприимный домик вашего приятеля. – с долей ехидства сказал Холодов. – Быстро убираемся отсюда, пока они не хватились. Олеся заторможено покивала и тут же вцепилась в его руку: — Стой, а как же Никита? — Его съели мертвяки. – дрожащим голосом сказал Митька. – Прости. Бежим отсюда. В густом тумане, закрывающим землю людям до колен, парочка шустро пробиралась вперед, спотыкаясь о могилы и падая. Внезапно позади раздался жуткий вой, улюлюканье полные торжества, предвкушения. Ребята замерли, оглянулись – покинутый склеп осветился мертвенно-белым светом, а земля под ногами зашевелилась.