Три… Две… Одна… Ровно полночь.
Как только часы сомкнули стрелки на двенадцати, моё тело прошиб холодный пот. Вот он, конечный отрезок моей жизни. Короткой, никчёмной, бессмысленной жизни. Я поймала свой испуганный взгляд в зеркале заднего вида и едва не взвыла от страха. Марк с Дахён, которая вызвалась сопроводить нас до хосписа, обеспокоенно переглянулись, когда я всхлипнула и попросила остановить машину на обочине. Как только он это сделал, я открыла дверь и не спеша вылезла на улицу, закрывая нос платком. Присев на холодный асфальт, я расплакалась от собственной беспомощности. Я окончательно опустила руки и поняла, что зверски устала. Что хочу, чтобы это закончилось, что больше не не желаю мучиться. Мне безумно хотелось вернуться в детство, к маме, в то время, когда я даже не подозревала, какая страшная участь меня ждёт.
Неожиданно, прервав мои рыдания, телефон зазвонил, и на экране высветился номер Юно. Я медлила, решаясь, стоит ли отвечать, но в последнюю секунду приняла звонок, услышав по ту сторону вздох облегчения.
— Думаю, не стоит поздравлять тебя с днём рождения? — голос на том конце дрогнул, а у меня задрожал подбородок.
— Не стоит, — повторила я тихо, понимая, что мне больше сказать-то и нечего. Становилось как-то горько от того, что этот звонок был сделан с целью узнать, бьётся ли ещё мое сердце. Мы минуту просто молчали, слыша неравномерное дыхание друг друга в трубке. Но тишина в конечном итоге убивает не хуже ножа, поэтому я крепко зажмурилась, выпалив слова слишком быстро. — Прощай, Джехён.
И сбросила звонок. Да, это был конец. Это понимала и я, и Юно, который в порыве гнева и чувства безысходности раздавил в руке стеклянный стакан с виски и впервые в жизни по-настоящему заплакал. Я же просто с силой швырнула телефон куда-то в кусты, решив, что он мне ни к чему, и молча уставилась куда-то в темноту.
Я подняла красные глаза к чёрному, усыпанному звёздами небу и мысленно спросила: «Что будет, когда меня не станет?» Но сама же на него и ответила. Ничего не изменится, на самом деле. Жизнь всё так же будет идти своим чередом, сменяя дни в календаре один за одним. Да, моя смерть принесёт боль родным мне людям, но рано или поздно даже они смогут смириться с этим и начать жить заново, лишь раз в год вспоминая о том, что я когда-то была в их жизни. И получается, что в человеческой жизни совершенно нет никакого смысла?
Я горько ухмыльнулась и уже собиралась уходить, когда красивая большая голубая бабочка пролетела мимо. Я завороженно протянула руку, а та, покружив немного, приземлилась ко мне на палец. Я завороженно разглядывала её поблескивающие даже в темноте крылышки, на минуту потеряв связь с реальностью, не сразу заметила, как ко мне подошёл Марк.
— Так странно… — я тихонько подняла голову к парню, говоря очень тихо, чтобы не спугнуть насекомое. — Никогда не видела, чтобы дневная бабочка летала так поздно.
— Соа, о чём ты говоришь? — Минхён непонимающе моргнул глазами. — Нет никакой бабочки.
Я взглянула на ладонь, которая оказалась абсолютно пустой. Не было никакой бабочки и в помине. Она не улетела, её не снесло ветром. Её просто не было. Мой мозг начал посылать мне предсмертные галлюцинации, то ли скрашивая последние моменты, то ли попросту издеваясь.
Я протянула другу руку, чтобы он помог мне подняться, и тихонько забралась в машину, мёртвым грузом упав на сиденье, не в силах перевернуться даже на спину.
***
В потолке автомобиля я видела искрящееся звёздное небо. Мои прошлые пациенты улыбались мне и приветственно махали руками, а я с радостью отвечала им в ответ, не понимая, что они уже давно умерли, а картинка перед глазами — лишь предсмертная агония. Дахён, которая плакала от увиденного, со своими белыми волосами казалась мне ангелом, который крепко держал меня за руку. Мне было спокойно и совсем не страшно, умиротворение заполнило разум, и я улыбалась, совсем не подозревая, что для парня и девушки, находящихся рядом, начался настоящий ад.
Лишь они видели реальную происходящую картину. Как мои изодранные лёгкие начали потоками выпускать сгустки крови, от которых я едва ли не сразу захлебнулась. Одежда Дахён, которая держала мою голову на своих коленях, теперь была ярко алой, тушь девушки окрасила её щеки в чёрный из-за горячих слёз. Марк в панике давил на педаль газа, совсем забыв о правилах безопасности.
Мой разум изредка возвращал меня в реальность, но вместе с этим приходила и адская боль в груди, заставляющая меня стонать и выть. К счастью, такое состояние длилось совсем недолго, и разум снова отключался, возвращая меня в тёплые жизнерадостные иллюзии.
Я не видела, как фонари начали встречаться всё чаще, не видела, как мы проехали огромную вывеску, гласящую, что мы на территории хосписа, не видела, как Марк припарковал машину и подбежал к наглухо закрытым воротам лечебницы.
— Откройте! — Марк начал кричать в приёмник, бесконечно нажимая кнопку. — Прошу, откройте! Здесь человек умирает!
Я снова вернулась в реальность лишь тогда, когда моё тело начали вытягивать с заднего сиденья машины. Люди в больничной одежде суетились и пытались что-то спросить, но всё смешивалось в сплошное пятно, и губы мои не произнесли и звука. Где-то в далеко голос Минхёна кричал, что мы смогли, мы успели, но я не могла вспомнить, куда мы так торопились и почему окружающие люди выглядят так взволнованно. Цветные круги в глазах начали сменяться чёрными, а боль в грудной клетке совсем затихала, и у меня вдруг появилось чувство, что очень сильно хочется спать. Силуэты окончательно потеряли свои контуры, а тишина приятно успокаивала. Сердце неожиданно забилось ровно-ровно, пропуская удары, а пульс стал еле различимым. По моей щеке скатилась одинокая слеза, и я улыбнулась в последний раз.
Оказывается, умирать совсем не больно…
***
Седоволосая женщина в белом халате стояла с планшетом в руках над телом бледной девушки, лежавшей на больничной кушетке. Дефибриллятор одиноко валялся в стороне, рядом с темноволосым парнем и девушкой с милыми детскими хвостиками, которые с непроницаемым лицом прижались друг к другу и замерли, словно статуи, в глазах которых застыл немой ужас.
— Мне очень жаль, — врач виновато взглянула на пару, а затем на тело девушки и, тяжко вздохнув, накрыла его белой простыней и сделала запись в больничном листе.
«Хан Соа, 25 лет. Внезапная остановка сердца. Время смерти 00:45»…
