***
День прошёл незаметно, как и все предыдущие. Благодаря стараниям Саймона, Лукас смог частично восстановить двигательную активность, именно поэтому сидел в кресле-каталке и наблюдал за ночным небом, любуясь им, словно впервые. На душе было тяжело. После странного звонка около полуночи, из-за которого глуповатый санитар Вонхо разбудил его, спать совершенно не хотелось. Парня мучила совесть, что он так грубо отшил звонивших, и несколько раз задумывался, чтоб перезвонить по тому же номеру. Но тут же задавался вопросом «А смысл?» и, не найдя на него ответа, всё так же продолжал смотреть в окно, за которым совершенно ничего не происходило. Однако через некоторое время на подъезде к воротам клиники загорелся сначала свет от фар, а затем и фонари вспыхнули по всей территории пансионата. На улице творилось что-то невероятное, врачи с санитарами бежали к подъехавшей машине, возле которой словно ужаленные носились молодой парень и девушка с растрёпанными светлыми волосами. Но медработники направились вовсе не к ним. Лукас, в силу своих возможностей, приподнялся на ручках кресла, чтобы лучше рассмотреть происходящее. С задних сидений машины вытаскивали девушку, судя по всему, уже в отключке, и Вон едва не упал, увидев её залитое кровью лицо и одежду. Издалека это выглядело просто ужасно, словно ей перерезали горло или же прострелили всю грудь. Санитары быстро положили девушку на каталку и направились ко входу хосписа. Парень, что вёл машину, упал на колени у самых ворот и закрыл ладонями лицо, но девушка с криком принялась поднимать его. Лукас с неподдельным интересом наблюдал за происходящим, не заметив, как уже стоял на ногах, ожидая дальнейшего развития событий. Парень за окном всё же нашёл в себе силы, чтобы подняться, и вместе со своей спутницей быстро направились вслед за персоналом. Но, как только они оказались совсем близко, Лукас побледнел. — Марк! — он стукнул ладонью по стеклу, но те двое его не услышали. — Марк, я здесь! Юкхэя прошиб холодный пот. Его лучший друг Минхён был здесь! В голове крутился миллион мыслей. Юноша прибывал в смятении, он не понимал, что Ли мог здесь делать и что за девушку без признаков жизни он привёз. Но тут же, словно в мозге щёлкнули тумблер, воспоминания обрушились ливневым потоком. Он вспомнил, что тот полуночный звонок был от Марка и той самой прекрасной девушки, которой он помог собрать вещи несколько дней назад у хосписа… Девушки, которую минуту назад окровавленную и без признаков жизни провезли в отделение реанимации. — Боже мой, Соа… — Лукас соскочил с кресла и метнулся прочь из палаты, совершенно не обращая внимания на своё поистине чудесное исцеление.***
Лукас не слышал своего имени, когда работники пытались остановить его перед входом в реанимацию. Он слишком грубо оттолкнул совсем ещё зелёного практиканта, но всё же смог пробиться и с силой распахнуть дверь в маленькую комнату, где стояла гробовая тишина, и лишь противный писк аппарата, оповещающий, что чьё-то сердце перестало биться, резал уши. Вон игнорировал замечания женщины-врача, стоявшей с планшетом в руках, отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи. Всё, на что сейчас было устремлено его внимание, были больничная кушетка и хрупкое женское тело, накрытое испачканной в крови белой простыней. — Нет, нет, нет, — словно сумасшедший, начал причитать парень, прикрыв рот рукой. От осознания происходящего начали поступать слёзы, и Юкхэй двинулся к телу, медленно стягивая простыню с лица. — Нет, Соа, пожалуйста, ты не можешь умереть. Но та самая прекрасная девушка из хосписа была мертва. Её веки лежали неподвижно, грудная клетка не поднималась, а лицо было таким тихим и умиротворённым, будто душа её покинула во сне и без всяких мучений. И неожиданно для себя Лукас горько расплакался, присев на колени рядом с кушеткой, закрывая лицо ладонями. Ему было абсолютно плевать, что он почти не знал эту девушку, но ощущение того, что умер именно «его» человек, рвало душу в клочья. Он корил себя за то, что проигнорировал чёртов звонок, который, возможно, мог бы спасти жизнь Соа. И теперь он сам себя считал убийцей своего соулмейта. Но, когда всеобщая боль и отчаянье переполнили маленькие покои реанимации, тягучую грузную атмосферу в помещении разорвал резкий писк кардиомонитора. Все в комнате, включая убитых горем Марка и девушку рядом с ним, которых Лукас даже не заметил, обратили внимание на монитор, где сплошную зелёную линию сердцебиения прервал тихий скачок. А затем ещё один. И ещё.