От лодки до дракона

      Много времени прошло — а может и не прошло, пока я не понял, что лежу на чем-то. И «это» определенно не напоминало мне сырые каменные массивы, соленую воду или гальку — что-то среднее между газоном и плиточным полом. Так, если я могу чувствовать, значит, я еще не умер — уже хорошо. Открыв глаза, молясь о том, что они функционируют, я смог — спасибо всем Богам! — рассмотреть место, куда я попал. Кстати, оно очень похоже на идеальный мир, если я, конечно, представляю его правильно. Сад, скамьи, столы с причудливой резьбой. Я попытался встать, что, на мое удивление, удалось с легкостью. Все мое тело, как будто полегчало и напружинилось. Больше не было ни ноющей боли, ни усталости. Я рассмотрел свои руки — гладкие, мягкие, кожа нигде не повреждена, хотя после такого падения, если мне это не приснилось, я должен был быть, как минимум, раздавлен в лепёшку среднего размера.       Со мной кто-то заговорил — и не понятно, куда поворачиваться. Голос идет, как будто со всех сторон, и одновременно ниоткуда не раздается, пока я не понял — голос звучит в моей голове. Обернувшись, я вижу человека — за неимением лучшего слова приходится называть его так. Этот человек, по виду, намного выше меня, крупнее по телосложению, в какой-то древней броне. И самое главное — длинная борода, сам Дамблдор и Гэндальф обзавидуются. Этот «старец» сказал мне: — Ну здравствуй, сын мой. Добро пожаловать в Гимле — высшую мою обитель, что я делю со всеми достойными моими детьми. — его голос, размеренный, приятный, но грозный, звучит в моей голове.  — Я думаю, тебя обескураживает твое появление здесь. Можешь не отвечать, я и сам все знаю. — Вот здесь мне стало интересно, хотя и до этого я уж точно не скучал. — Я — Один, верховный и правящий Бог Асгарда, послал за тобой своих валькирий, ради разговора и, как говорят у вас, просьбы. Видел ты других детей моих — драконов, посланников, связывающих жизнь и смерть, создание и уничтожение. Но требуется мне помощь твоя, именно твоя.       Он сделал паузу, дав мне обдумать все, что он сказал. Как-то смешно получается, аж до колик могу рассмеяться. Хм, либо это я головой ударился и так туго соображаю, раз не могу понять главного смысла в его речи, либо это… этот мир на меня так давит? Я не знаю, почему у меня нет никакого шока, ни даже испуга — никаких эмоций, ни хороших, ни плохих. Может… я всё же умер?  — Долго я следил за смертными, с трона своего. И выбирал я тщательно. Ты, Эрик, должен быть посредником между людьми и драконами, для создания мира, что я построю. — Не поняв ничего, я уже хотел возразить. Хотя это может оказаться очень неосмотрительно, учитывая что передо мной стоит Бог, и не важно, бог это Асгарда или Олимпа, от меня скорее всего останется лишь пепел. И тут я осознал, что не понимаю и половины от его странных речей о драконах и постройке нового мира, черт бы побрал эту галлюцинацию! Ох, блин, зря я это… По непонятным мне причинам (О смысле таких причин я предпочитаю не задумываться), он расхохотался, опять же внутри моей головы, и начал уходить, делая огромные, по моим меркам, шаги. Отойдя в сторону, он все также заговорил в моей голове: — Да, руками долго ничего не трогай, пока не научишься.       Так, ладно, надо успокоиться, прийти в себя, забыть обо всем. Хотя, я же вроде не испытал ни одной эмоции. Наверное сила привычки. Но ведь это ненормально, не испытывать никаких эмоций. Что же со мной произошло? Может психо-о-о…! Я куда-то лечу. Уже куда-то падаю, ногами вниз, ха-ха… До встречи, Один. До встречи, прекрасный мир. Ха-ха-ха. *** Мокрая тряпка. Странно пахнущая мокрая тряпка — вот, что я сейчас чувствую на своем лбу. Какого чорта на моем лбу лежит эта тряпка?! Может, все-таки стоит попробовать поднять руки? Да и они не болят, но… Не совсем. Сохраняется лёгкое онемение и на самом краешке сознания — ноющая боль. Ощущение не из приятных, будто чешется, но дотянуться я не могу. Впрочем, положение дел тоже не радует. Не понятно где я, вонючая тряпка на лбу, может ещё и ноги связаны, если они, конечно, еще на месте… Почему я ног не чувствую?! Мне это уже начинает надоедать и очень сильно раздражать. Хотя с другой стороны мне нужно начать переживать за свою жизнь. Что это за стук? Ах, да, сердце. Я и не думал что оно может звучать так громко. Так, теперь аккуратно и медленно стянуть тряпку с глаз, открыть глаза… А-а! Черт побери, как больно! От резкой боли в глазах я резко привстал с… чего, кровати? По мягкости и теплу, скорее всего, действительно кровать. — Ленге хар ду софф, — кажется, надо мной, либо рядом со мной кто-то сидит. — Джа, лу лигге, ду дари! Какие-то очень (очень!) большие ладони подтолкнули меня, заставив снова улечься в кровать. В глазах все еще чувствуется ритм моего сердечка, а голова как-то слишком быстро начала напоминать мне довольно увесистую гирю. Теперь нужно думать что нужно делать. Но что уж точно делать не нужно, так это как-либо двигать головой и открывать глаза, на личном опыте понял. Так, думай, Эрик, что произошло? Мы плыли, упали, а дальше? Значит, то видение про какого-то старика — просто сон? Если да, то слава Богу.       Только сейчас до меня наконец дошло осознание ситуации, которая по уровню нелепости и одновременно опасности может сравниться только с самым дешёвым русским фентези-романом про попаданцев. Но самое удачное то, что мы с Маисом оказались по уши в… этой ситуации!. Ох, нет… ГДЕ МАИС?! — Маис. Ма-ис… — мне уже плевать, что это за мужик и что это за место. Главное, чтобы с Маисом все было хорошо, мы через столькое прошли вместе. — Тише, тише, здесь я, — прямо над ухом я услышал неестественно тихий голос Маиса. — Тебе отдыхать нужно, в таком-то состоянии. Ну хоть с Маисом все, тьфу-тьфу, в порядке. — Джег вир форлатте, дег фор вёр диер, — опять голос того мужчины. Где-то справа послышались шаги, скрип двери и секундное завывание ветра с улицы. — Пока ты спал, столько всего произошло… — Маис был странно тих — никакого оптимизма, обычной силы в голосе. — Мы же тогда упали куда-то, когда увидели там…— Вроде Маис стянул старую тряпку с моего лба и положил что-то, невообразимо прекрасное в своей прохладе, пока я не осознал что это новая тряпка. Но Господи, как же хорошо-о. — У тебя была сильная температура, когда я сам проснулся здесь. Не знаю, как мы остались целыми, наверное, нас нашли эти люди — у меня теперь появилось столько вопросов в моей и без того раскалывающейся на части голове. Я уже было хотел начать их задавать, но из моей груди вырвался нечленораздельный хрип или стон, который на бумаге был немного похож на «Хэ-пхэ…» — Не говори ничего, не стоит. Долго ты лежал. Кстати, сейчас уже 2-е сутки пошли. Ты поспи пока, потом полегчает, и поговорим уже нормально… Он убрал со лба мою холодную тряпку, дарующую мне возможность не помереть от головной боли и приложил ладонь ко лбу. — Все ещё высокая… — может и вправду стоит поспать? Опять хлопнула дверь, значит я остался совсем один в этом… помещении. Голова не работает от слова совсем, лучше уж вздремну. *Автор* Из небольшой деревянной хижины вышел высокий парень с темно-каштановыми волосами, выраженной мускулатурой на руках и небольшим шрамом на лбу. Он посмотрел своими серо-голубыми глазами на человека с густыми, седыми усами, завязанными в 2 косы. — Ты сказал ему о… вашей ситуации? — спросил седой мужчина на своем, басистом и грубом, языке. Его в этой деревне называют Плевакой, мастером гончарного дела. — Нет, он пока еще очень слаб, ему нужно набраться сил, — ответил Маис, инстинктивно отерев лоб тыльной стороной ладони. — Он пока даже не совсем в себе, почти не соображает. Они стояли у забора, прилегающего к небольшой деревенской дороге, которая дальше вела через центр деревни, к причалу с лодками и кораблями. Шел небольшой снег. Плевака всегда любил интересные истории, но чаще всего жизнь преподносила ему очень грустные — и эта история является примером последних. У Плеваки, настоящего воина-викинга, покатилась одинокая, скупая, но такая эмоциональная, мужская слеза.