Не ты ли грозился поймать меня?

Тихое утро прохладой повеяло в открытое окно. Пост охраны был пуст, и следов Коли и Ягера там уже не было. Они оба будто растворились, исчезли с лица Земли. Только вот это было совсем не так. Ступая по мокрой земле и то и дело натыкаясь на деревья, Ивушкин молчал. Он совсем не знал, что ещё можно сказать немцу. Тот явно был силён, как сейчас, так и во время заточения. Но сила его была не физическая, нет: он умел давить, мог убеждать говорить то, что он хотел слышать. И для этого ему не нужны были слова, мужчина просто мог идти рядом, невидимый, как призрак, и ты все же знал, что он здесь. - Клаус, ты же понимаешь, что мы чужие друг другу люди. Особенно сейчас. - все же начал Ивушкин. Он мельком глянул на бритое лицо бывшего врага и любовника и снова вперил его в землю. Сейчас не время думать о прошлом. - Почему? Ты же говорить, что я дорог тебе. Или ты забыл? - спокойно спросил Ягер, голубыми глазами прожигая в Коле дыру. Но вскоре яд из его слов исчез. - Я не могу так. Ты...Я все время думаю о тебе. Ненавижу это чувствовать. Ивушкин тяжело вздохнул, остановившись. Ботинки уже были все в липкой грязи, как и душа танкиста. Он поднял взгляд и посмотрел на немца. - Мы оба были не правы. Хотя, я признаю, я вел себя, как отброс по отношению к тебе. Я не хотел, чтобы все закончилось так, как закончилось. Клаус остановился в метре от него. Он смотрел в сторону, но Коля видел, как поджались его губы, а руки сжались в кулаки. Он и сам понимал, как нелепо выглядят их попытки воссоздать былые чувства. Немец сейчас был куда собраннее русского, но даже на его лице виднелись старые черты того самого штандартенфюрера. - Знаешь, ты прав. Ты вести себя, как скотина. И я все ещё ненавижу тебя. Но и люблю. До сих пор. - вот так просто заявил Клаус, столкнувшись с рассеянным и грустным взглядом Коли. Ивушкин смотрел в его глаза и видел, как ему больно говорить о своих чувствах с человеком, который буквально пытал его за прошлые ошибки, а сейчас стоит и извиняется, как нашкодивший школьник. Это было так абсурдно, что Коля не сдержал улыбки, а вскоре и смеха. Но смех вышел истерическим, а на глазах Коли выступили слёзы. Он не понимал, что ему нужно говорить, что делать, ведь потерять немца было тяжело, но и держать возле себя тоже. Смех стих, и осталась только тишина со стороны Ягера и лёгкое покачивание веток на ветру. - Знаешь, я...Я и сам люблю тебя. Не как нормальный человек, а по-другому. Как псих, как больной ублюдок, но я люблю тебя, чертов Клаус! Ты единственный, кто не отвернулся от меня, даже после того, что я с тобой сделал. Я знаю, я совершил много ошибок, но я попытаюсь исправить их. Честно, я... - начал изливать душу Коля. Но не успел он закончить, как почувствовал, как его сжали чужие руки. Его обнимали, и это был никто иной, как немец. Он крепко сжимал его, до боли в плечах и спине, но именно это и нужно было Ивушкину. Он приобнял его в ответ, на что услышал тихий шёпот: "Рыпнуться - и я убью тебя. Прямо здесь". Но Коля не двигался. Он закрыл глаза, наконец ощущая тепло чужого тела, такого отстраненного и родного одновременно. Все тяготы вмиг исчезли. Ягер почувствовал, что снова может попасть в ловушку, но пока он контролировал ситуацию, сжимая в руке острый нож. А Коля не был готов к атаке: он только тихо вздыхал, когда немец расслаблял руки, но не отпускал от себя мужчину. Они оба снова обрели шаткое, но равновесие, и теперь судьба должна была решить, что делать дальше. Нет, ни Ивушкин, ни Ягер не знали, как быть вместе. Как нормальные люди? С такой историей - вряд ли. Хотя, возможно, спустя годы они привыкнут друг к другу. Но это уже совсем другая история.