***
Спустя десять дней после пропажи Десятого Вонголы, семье удалось выйти на след похитителей. Члены небольшой, но основательно оснащенной техническими новинками семейки лишь полагали, что представляют себе всю степень риска, на самом деле даже не подозревая, какого дьявола умудрились разбудить своими глупыми действиями. Никакая техника не помогла против объединенных сил Аркобалено и нескольких крупных мафиозных семей, с которыми Саваду связывали искренние дружеские отношения. Не удивительно, что пропажу быстро обнаружили — пинки возглавившего охоту Аркобалено Солнца творили чудеса. Реборн сорвался с места первым, и никто не осмелился встать на пути у негласного консильери Вонголы, смотрящего безумным и одновременно решительным взглядом. Если бы эту решимость перевели в пламя, то вспыхнула бы вся Сицилия. Когда Хранители ворвались в здание следом, там уже не с кем было сражаться. Реборн не зря считался лучшим киллером мира, нападать на него скопом — еще один глупый, бездарный способ покончить жизнь самоубийством. А киллер уже выходил из подвала, неся на руках измотанного Саваду. Запятнанный белый костюм, в котором дона Вонголы похитили, браслеты на руках со свисающими расплавленными цепями, увидев которые, вызывавший медиков Гокудера сдавленно выругался. Но сам Тсунаеши находился в сознании, положив голову на плечо киллера, он туманными глазами обводил присутствующих и улыбался им так, что хотелось дать по пушистой голове — не их сейчас надо успокаивать, совершенно точно не их. Грудь Десятого, несмотря на пламя Солнца, льющееся с рук Реборна, пошла ходуном, он закашлялся. — Только попробуй сдохнуть, Никчемный, я тебя с того света достану, — сквозь зубы ласково пообещал Реборн. — Я тоже тебя люблю, — улыбка Тсунаеши стала сияющей, после чего он с чистой совестью отключился, обмякнув на руках бывшего наставника. Тот, не обращая внимания на Хранителей, обходя трупы, чтобы не беспокоить тряской ношу, направился к выходу. — Ну, если они и после этого будут говорить, что не встречаются… — протянул Ламбо. Остальные согласно закивали.***
Реборн лежал подле своего ученика, физически здорового, оправившегося после короткого плена бывшего ученика. Ничего там с ним особенного не делали — ничего, что уже не проделал бы Реборн в компании товарищей по проклятию. Но все равно… Когда-то он точно так же пришел в кровать к Тсуне и остался в ней на долгие годы. С другой стороны лежал Ренато, вцепившись в руку отца. Тогда, в кажущемся далеким прошлом он, будучи младенцем, лежал между ними. Они спят в одной кровати и у них есть ребенок, которого они даже воспитывают. Копия отца, на радость бабушке, будущий Одиннадцатый, на радость дедушки и прадедушки. — Знаешь, Реборн, я тут подумал… — Да? — скептически взглянул киллер на не спящего уже Саваду. — Ага, — радостно подтвердил тот. — В плену было много времени, чтобы подумать… Что? Они меня не били, ни о чем не спрашивали, только пламя глушили и двигаться не давали. И есть. И пить. Но это так, пустяки. О чем это я? Ах, да, в плену было много времени, чтобы подумать. О нас… Реборн поперхнулся, на что Савада не обратил внимания. — Я хочу узаконить наши отношения. В смысле, первая брачная ночь, свидания и все дела. Что ты об этом думаешь? Реборн посмотрел в большущие карие глаза, глядящие выжидательно, на пушистую макушку младшего Савады… — Ладно, Никчемный, можем сходить в зоопарк. — Да? — обрадовался Тсуна. — Да, — Реборн прислушался к звукам за дверью. — Или пригласить зоопарк к нам. Они как раз за тебя волнуются. Киллер съехал по подушке, обхватил свою «жену» руками за плечи, отчего Тсуна оказался у него на груди. — Про первую брачную поговорим, когда отойдешь. — Ну, вот, — донесся от замочной скважины громовой шепот, — теперь они точно встречаются.