Кровавый Принц

В комнате было холодно, из приоткрытого окна сильно дуло, и я, открыв глаза, не сразу поняла, где нахожусь. По лицу скользили солнечные лучи, они взбирались по щекам, касались век и прятались в волосах. Сверху на меня смотрел огромный лев, вышитый на балдахине кровати. У него была золотая пышная грива и изумрудные глаза. Я повернула голову: рядом никого не было. А с моей стороны на столике стоял стакан молока и блюдце с печеньем. К щекам тут же прилила кровь. Горничная заходила и принесла завтрак. Она видела меня в комнате Шарпа. Но я тут же отбросила эти мысли: Томас сделал мне официальное предложение, он сообщил о помолвке, а, значит, всё законно и правильно. Моего бального платья не было, наверное, его унесли в комнату, но на стуле, аккуратно сложенный, лежал домашний наряд. Я встала, оделась и хотел уже спускаться вниз, когда в дверях появился Шарп. — Доброе утро, — он придержал меня за талию, — Ты так спешишь. Убегаешь? — Нет, что ты, просто… — Ты забыла про мои слова. Я обещал не только объявить о помолвке, но и преподнести подарок, — Томас приподнял моё лицо за подбородок, — Закрой глаза. Я улыбнулась, но послушалась. Несколько минут Томас что-то отодвигал, затем раздался щелчок, и на шею легло что-то холодное и тяжёлое. — Госпожа Шарп, — в его голосе слышался смех. Он подвёл меня к зеркалу, — Можете смотреть. Я распахнула глаза и сдавленно ахнула. Солнце, отражаясь от ярких рубинов, рассыпалось по стене тысячью бликами. На мне было то самое ожерелье, семейная реликвия Шарпов. Я, не отрываясь, смотрела в зеркало: украшение сидело как влитое, казалось, что его сделали специально для моей шеи. — Я очень рад, что оно подошло тебе и признало. Я боялся, что этого не случится. — Признало? — удивлённо спросила я. — Моя сестра соврала, говоря что это простое ожерелье, — Томас подошел ближе и прошептал мне в самое ухо, — Оно душит своих хозяеек, если они ему не нравятся. Но тебя признало. Это хорошо. Я застыла. Моя рука непроизвольно дернулась к застежке, а сердце забилось как бешенное. Но тут прямо рядом со мной послышался смех. Громкий искренний смех. Это было так неожиданно, что я не знала, чего больше боятся и просто стояла, как вкопанная, пока до меня медленно доходил смысл происходящего. Томас смеялся. Весело, по настоящему. Он смеялся. — Видели бы себя со стороны, — он перевёл дыхание, — Будто шпагу проглотили. — Ты разыграл меня! — вспыхнула, — Ты знал, что я испугаюсь, и сказал… Ох, а я ведь как дурочка поверила, ну конечно, дурочка и есть. — Нет, — он перестал смеяться и теперь смотрел на меня совершенно серьёзно, — Никогда так не говори. Искренность и вера не делает тебя глупой. Она возносит тебя над всеми: мелочными и лицемерными, лживыми и эгоистичными людьми. Она делает тебя тобой. И я люблю именно такую тебя. Я снова покраснела, проклиная в голове Томаса за все эти слова, и, в тоже время, бесконечно благодаря его за них. Сердце стучало в ушах, и я не знала куда деть взгляд. Но Томас, увидев моё замешательство, кивнул: — Мне нужно идти, сестра нашла какое-то дело, и без меня его оформить нельзя. Я буду не поздно, — он ласково улыбнулся, — Но, думаю, эту ночь вам надо отдохнуть, леди Шарп. Ложитесь, не ждите меня. Он наклонился, и, слегка коснувшись моих губ, вышел, прикрыв за собой дверь. Сердце пропустило несколько ударов. Я еле сдерживалась, чтобы не начать танцевать от счастья. Через несколько минут, успокоившись, я спустилась вниз, и, взяв в библиотеке первую попавшуюся книгу, устроилась в беседке. Глянув на обложку, я замерла: этот роман я читала в первый день приезда, роман со счастливым концом, я закрыла глаза и по телу разлилась волна приятного тепла. Теперь все будет хорошо.