Солдат Удачи

У Рамлоу тяжелая форма ПТСР и постоянные ночные кошмары. Это не то, что бы должно удивлять — у людей, побывавших в самых горячих военных точках, видевших такое, отчего у психически стабильных, самых закаленных личностей дёргается глаз, шесть лет пробывших в бегах по действительно страшным местам, где люди давно перестали быть людьми, и трахающихся с живым оружием и национальным символом твердолобой упёртости и самоубийственной веры (в смысле символом нации, она разве не так сказала?) — явно не самые крепкие нервы. Но она пытается. Спать Рамлоу всегда довольно тяжело, хотя иногда ситуацию сглаживает Зимний, очень тонко чувствующий её состояние и пользующийся терапевтическими обнимашками. Но у Солдата у самого не всё в порядке с кукухой, так что надежды Рамлоу возлагает только на себя и свои пусть пошатанные, но всё ещё крепко держащиеся нервы. Мозг скоро поймёт, что она на гражданке, что им ничего больше не угрожает, и перестанет подкидывать душераздирающие флэшбеки дерьмовой юности и не менее дерьмовой зрелости. Однажды так будет. Но вряд ли скоро. — Ты опять не спишь, — звучит грустно, но без тени осуждения, просто как констатация факта. Рамлоу не знает — благословение это или проклятие. Она кивает в ответ. Стив устраивает тяжелую сонную голову на плече и оплетает руками её живот, сжимая аки мишку «Тэдди», словно она вот-вот исчезнет. Впрочем, она могла. Впрочем, она уже так делала. Рамлоу — кошка, которая гуляет сама по себе. Без дома, без приюта, без родных, почти свободная, но почему-то не счастливая. — Пойдём, пожалуйста, — он скользит большой мягкой ладонью по тонкому предплечью, чуть сжимает на запястье и ненавязчиво вытаскивает из длинных пальцев сигарету. Тут же тушит её о перила. Она лишь качает головой в знак отрицания. Стив выдыхает устало. — Я не могу заснуть без тебя, — он утыкается носом в ключицу, втягивая родной запах карамельного геля для душа и сигаретного дыма с такой же отдушкой. — Пойдём, прошу, а то Баки сейчас проснётся и будет верещать, как припадочный. Рамлоу слегка усмехается. Если шуметь ночью, то дебильные Зимний и она сама подрываются и впадают в состояние близкое к истерике, начиная метаться по квартире в поисках не понятно чего. Они долго не успокаиваются, сколько бы Стив не пытался, и ночью больше не засыпают. — Не думал, Стиви, что ты обо мне такого высокого мнения, — в проёме показывается патлатая и явно недовольная потерей сна и партнёров голова. Баки тоже подходит сзади — в отличии от слоновьих шагов Стива, передвижения Солдата беззвучны и идеально точны, и Рамлоу до сих пор не может к этому привыкнуть. Она всё ещё боится его. Она всё ещё боится их обоих. Но почему-то позволяет стоять у себя за спиной, поглаживать тазовые косточки, шумно дышать в макушку и сбивчиво целовать везде. Зимний, последовав примеру Роджерса, тоже укладывает голову Брук на плечо, только на левое. — Что тебе снится, Командир? — Как Таузиг ебёт Роллинза, и на нём анальная пробка с помпоном и поросячьи уши, — тщательно контролируя голос, отвечает Рамлоу. — Жуть, — Джеймса передергивает, — я б после такого тоже не заснул. — Рамлоу, — устало тянет Стив, — пожалуйста, пойдём. Все будет хорошо. В ответ Стив слышит лишь истерический смешок, а после — недоверчивое хмыкание. Однако Рамлоу идёт за ними, нехотя, словно сон — худшее из существующих наказаний, уготованных судьбой на её долю, но не упираясь, когда её тянут за руку. В спальне мокрые от пота и разорванные цепкими вибраниумными когтями (спасибо Шури за накладные ноготочки, которые хуй отломаются) простыни, которые Стив тут же принимается перестилать, гадая, как именно ни он, ни Баки не заметили мечущуюся в кошмарах Брук. Сколько белья они вот так меняли посреди ночи, не счесть. Каждому из них снятся кошмары. Стив обычно тонет в ледяной воде, или зовет Баки, сам же Барнс ловит вьетнамские флэшбеки себя времён ГИДРы. Что снится Брук — никто не знает, но кошмары у неё самые частые и, кажется, самые ужасающие из всех. Даже Зимний Солдат проигрывает некоторым из них. Пока Стив меняет простынь, Баки сидит и засыпает прямо на полу, а Рамлоу открывает свежую бутылку родного Джэка-Не-Роллинза-А-Дэниелса-Зимний-Это-Не-Смешно. Заливает в гигантскую пивную кружку успокаивающий ромашковый чай из все ещё горячего чайника, и остаток дозаливает виски, чтобы чай стал успокаивающими прям по-максимуму. С этой бадьёй она возвращается в комнату, на ходу отхлёбывая большие глотки живительного напитка. Зимний принюхивается и отбирает чашку. Делает пару глотков, довольно облизывается, как сытый кот, и отдаёт посудину обратно. Рамлоу ложится в тёплую кроватку, и хоть из-за Экстремиса она физически не может замерзнуть, среди подушек и простыней, напоминающих гнездо, уютно и тепло на каком-то ментальном уровне. С обеих сторон притискиваются два горяченьких (во всех смыслах) суперсолдата, зажимая её между собой крепко-накрепко и отплетая всеми конечностями, как сраные осминожьи щупальца, и одновременно чмокают — Зимний — в затылок, Роджерс — в лоб, как покойника. Однажды Рамлоу расскажет им о том, что ей снится. Однажды, но не сегодня. И точно не завтра. Металлическая рука выводит непонятные узоры на животе, виски и чай дурманят голову, Стив оплёл её ногами и греет ступни, простынь приятно пахнет лавандой, и Брук кажется, что эту ночь она сможет доспать без кошмаров. Может, следующую тоже.